Стоило Кате, которая неотступно следовала за выбранной официанткой и параллельно следила за красным платьем Яны Колпаковой, служившей ей маяком, увидеть, как друзья занимают свои места и отправляются танцевать танго, чем шокируют часть публики, как она тут же вселилась в официантку. Бедная девушка чуть не уронила поднос с шампанским и двумя бокалами, но, к счастью, всё обошлось. Оправившись и приведя себя и поднос в порядок, Катя пошла разыскивать Настю и Гордея. Парочка стояла в тени дерева и просто наблюдала, ожидая, когда к ним подойдут. Катя поравнялась с ними и широко улыбнулась.

 – Вы – привлекательны, он – чертовски привлекателен. Чего зря время терять? Пейте.

Настя и Гордей переглянулись и взяли бокалы. Условную фразу, как ни странно, выбрал Игнат, который всё ещё лелеял надежду, что эти двое начнут встречаться, но, к его печали, этим даже не пахло: Настя продолжала страдать по Владу, а Гордей – мечтать о своей идеальной девушке. Им было как-то недосуг приглядеться к тем, кто рядом и более досягаем.

 – Если что, я – неподалёку, – многозначительно ответствовала Катя и отошла.

Настя допила свой бокал, поставила на поднос проворно подошедшей за ним Кате (Гордей допил свою порцию чуть позже и тоже вернул бокал), подождала для приличия ещё минут десять и сообщила больше для свидетелей и Кати, чем для Гордея, к которому обращалась, что ненадолго отойдёт. Гордей ухмыльнулся.

 – Может тебе, вон, официантку взять в компанию? А то как же ты одна пойдёшь? – Настя прищурилась. Гордей безмятежно улыбнулся. – Вдруг заблудишься?

Девушки переглянулись, понимая, что это – отличный шанс и Черкасов им нежданно-негаданно помог и сократил время.

 – Девушка, проводите меня? А то я ведь действительно не знаю, куда идти.

Катя, которая смутно помнила дорогу до уборной, хотя несколько раз выбиралась послоняться по мэрии, с готовностью кивнула.

 – Конечно!

И девушки (Катя при этом всё ещё держала в руках поднос) бодро зашагали к зданию мэрии. Гордей, насвистывая, прислонился к стволу дерева и посмотрел наверх, щурясь от пробивающегося сквозь крону луча вечернего солнца.

 – Эх, и что бы они без меня делали?