Аль-Хайтам встал на ноги — вынудил себя, потому что лежать ещё хотя бы час было невыносимо. Это ещё не говорило о том, что он окреп — вовсе нет. Тигнари пришлось поселить в свободной комнате, чтобы он не ходил по улице, привлекая внимание: он всегда был рядом, усиленно занимался лечением. Аль-Хайтам бы отмахнулся, если мог — но левая рука с отвратительным ожогом, на который даже смотреть было неприятно, так не думала. Быстрее всего проходило сотрясение: он размышлял с прежней скоростью и усилием, и сознание больше не меркло, хотя по вечерам Хайтама и мучили зубодробительные головные боли. Ожоги поменьше покрывались коркой и зудели, средние вздулись волдырями. На левую руку не нужно было смотреть, чтобы понять: восстановление будет длиться очень долго.

Его дом начали атаковать всевозможные люди, пытаясь выяснить, что случилось с великим мудрецом. У Кавеха отлично получалось играть на публику: он строил слезливую мордашку и по всем законам драмы спроваживал незваных гостей загадочным: «Я ничего не знаю». На время Кавех, кажется, даже забыл о том, как его передёргивало каждый раз, если кто-то узнавал, где он живёт. У него было оправдание: необходимо следить за домом друга, что бы ни происходило на самом деле.

О судьбе аль-Хайтама пеклись незнакомые люди. Его помощницы не было больше недели.

— Ну и что это такое? — спросил Сайно, не поменявшись в лице. Вчетвером они сидели в гостиной на диванах. Аль-Хайтам понимал, что нужно собраться, обсудить насущные проблемы — его, кстати, пытались убить на днях, — но он невольно проваливался в сон, вымотанный болью. Не зря он выбирал именно этот диван. Подушки такие мягкие, что кажется, будто исцеляют одним прикосновением, хотя и глупо так думать. Как же необходим в жизни комфорт…

— Список подозреваемых, — ответил Кавех, медленно закипая.

— Я понял. Но я не могу прочитать ни одной фамилии.

— Он умеет только чертить ровные линии, к сожалению, их тяжело складывать в буквы, — отозвался Хайтам с закрытыми глазами. Кожей почувствовал испепеляющий взгляд соседа. — К его чести, он чертит их от руки, отличный навык для архитектора.

— А от ноги можешь? — Тигнари громко фыркнул на вопрос Сайно.

Аль-Хайтам решительно отодрал себя от подушек; пора включаться в работу.

От ста с лишним фамилий в его списке осталось четырнадцать; речь шла про потенциальных организаторов покушения. Они прошлись с Сайно по каждой. Обсудив четырнадцать подозреваемых, решили взглянуть на тех, кого отбросил аль-Хайтам — и на тех, кого в процессе расследований точно отбросил Сайно. Процесс затянулся на несколько часов. Поначалу принимавший активное участие Кавех — пытался помочь хотя бы с подозреваемыми из Кшахревара — откололся через пару часов. Внимательно слушавший Тигнари оставался с ними до последнего; он не вмешивался, но аль-Хайтам был уверен, что тот вникает во всё, что было озвучено.

Когда стрелка часов перевалила за полночь, аль-Хайтам ощутил, как давит на плечи усталость прошедших дней. Несмотря на это, он подходил к делу с холодной головой — давно огрубел к человеческим грехам, малым и большим. Каждый человек, мотивы которого они нащупывали, как ищешь нужную нить в клубке, представлялся ему сложной структурой, которую необходимо разложить на более простые единицы, проанализировать эти фрагменты и связи между ними. Аль-Хайтам никого не идеализировал — и не демонизировал. Его взору представлялись модели, а не люди — а к моделям невозможно испытывать симпатию или неприязнь. Вводные данные к задачам, с которыми нужно работать, вот и всё.

Думать о том, что Ситу тоже придётся разложить на звенья, не хотелось. Аль-Хайтам всегда был честен перед собой, но в данном случае объяснения этому нежеланию он не находил. Пока он не обращал внимания на эти противоречивые, нелогичные с самого начала мысли.

Бывшие члены Совета, которые чудом не отправились вслед за Азаром в тюрьму и остались в Академии. Новые лица, которые должны были войти в Совет. Мудрецы, вмешанные в крупные денежные скандалы и коррупционную сеть, с которой Сайно до сих пор расправлялся, — многие давно сидели за решёткой, но вдруг они умудрились это провернуть.

Фатуи — очень трудно было повесить на иностранную организацию хоть что-то, но ни для кого не было секретом, как прихвостни Царицы любили вмешиваться во внутренние дела других стран. Если бы нашлись хоть какие-то косвенные доказательства причастности… Но даже Сайно не был всесилен, а выступать с такими тяжкими обвинениями беспочвенно было просто-напросто опасно.

— Это всё логично и вполне может оказаться правдой, но… пока всё чисто. Слежка последних дней ничего не дала. Досмотры, допросы — не подкопаешься, на поверхности ничего не лежит. Конечно, я добрался не до всех, но пока… Я рою землю носом, Хайтам, но чувствую, что что-то упускаю, что двигаюсь не туда. — Сайно говорил медленно, от усталости вытаскивая из себя каждое слово.

— Это ты генерал махаматра, а не я, — хмыкнул аль-Хайтам. Он считал, что полагаться на шестое чувство — нерационально; часто за него люди выдают бессознательные догадки, которые складываются самостоятельно из разрозненных фактов. — Я предоставляю варианты, ты находишь доказательства.

— Пока их нет, — напряжённо ответил Сайно. — Полный штиль, даже говорить неловко. Я давно с таким не сталкивался. — Он помолчал, безотчётным жестом потёр нахмуренный лоб. — Начну постепенно копать вглубь, проверять вторичные связи…

— Есть что-то новое насчёт преступления?

— Кое-что есть. Провели исследования взрывчатого вещества, наведались на производство… Магическим образом записи о покупателях за последние две недели исчезли. Матры сказали, что примерно две недели назад был убит подмастерье, который работал в лавке, дело повисло в воздухе. Хозяин производства утверждает, что никто ничего не видел, он нашёл труп после вечерней смены — выглядело так, будто молодому парню стало плохо. Теперь-то понятно, что кто-то заметал следы после приготовлений. Они тщательно готовились.

— Если бы это было так, они бы сделали это тихо, — возразил аль-Хайтам. — Убийство в подворотне. Отравление в доме. Но не взрыв в здании, где всегда много людей.

— А ты не думаешь, что они преследовали несколько задач? Не только убить тебя, но и посеять панику в Академии. Создать напряжённую обстановку для собственных целей… Несколько десятков матр, на которых я точно могу положиться, сейчас контролируют Академию, но многие процессы встали. Претенденты в Совет мудрецов опасаются за свои жизни и не рискуют занимать пост великого мудреца, поэтому фактически…

— Ты находишься во главе. Но лишь номинально, — закончил за него Хайтам. — Поздравляю с повышением.

— Брось, мне никогда это не было нужно, — отмахнулся Сайно — почему-то смущённо.

— Главное, чтобы продолжался учебный процесс. Остальное может подождать. Разгребу, когда вернусь к работе. — Он устало откинулся на подушки. Кто знает, сколько он ещё проваляется дома — из-за травм или из-за угрозы, неважно. Работы в любом случае накопится столько, что придётся ночевать в кабинете неделями. — Кстати, каковы официальные заявления генерала махаматры для общественности? Кто-то оплакивает меня?

— Объявлено о том, что неизвестные совершили покушение на великого мудреца, проводятся разбирательства. О том, что ты жив, я умалчиваю. Слухи, конечно, всё равно ползут, но пусть преступник побудет в подвешенном состоянии. Ну, знаешь…

— Сайно…

— Молчу-молчу.

Аль-Хайтам провёл слабой рукой по лицу. Требовался кофе — больше, чем лекарства, как бы ни возражал Тигнари.