Пять лет – достаточный срок, чтобы жениться.
Чтобы сменить пару работ, завести детей, переехать, забыть бывшую, прыгнуть с парашютом...
...недостаточно, чтобы забыть ужас столкновения с потусторонним.
Холодное, пронизывающее дыхание вендиго – творения проклятья и их собственной ошибки – до сих про преследовало его во снах. Реже, да. Но все так же ярко – словно это случилось вчера.
И осознание, что в этом была его вина, с годами становилось лишь отчетливей. Он повзрослел.
Они все повзрослели.
Именно поэтому, прекрасно понимая, что никто из них не оправился по-настоящему, он решил действовать. Глупо. В лоб. Смело. Так, как умеет.
И потому Эшли, Джесс, Эмили, Крис, Мэтт, Сэм и Джош получили приглашения провести несколько дней в арендованной хижине в поселении близ Нью-Йорка.
Встретиться. Отдохнуть. Возможно, вспомнить прошлое – если кто-то из них будет готов говорить об этом. Может, просто напиться как в старые-добрые. Может, разбрестись по дому, словно они все чужаки.
Он не знал, как все сложится, но почему-то чувствовал, что из этого может выйти что-то хорошее.
Возможно, проросшее осознание просто сплелось с чувством долга – и если он и может что-то сделать в память о Ханне и Бет, то это. Ему кажется, так будет правильно. Перестать делать вид, что их не объединяют общее горе и ужас, и посмотреть правде и друг другу в глаза.
Кому-то, он мог только догадываться, это наверняка было нужно больше, чем другим. Сводником он не был никогда, но если это поможет хотя бы одному человеку спать спокойнее...
Убрав телефон в карман, Майк зашел в тепло дома и забрался в теплую кровать к жене.
До возможного воссоединения оставалось 324 часа.
***
Навигатор показывает, что до места назначения оставалось с десяток миль. Джош нервничает.
Он мог позволить себе водителя, но решил, что лучше сядет за руль сам – решение спорное, но лечение действовало, и ему... очень важно было иметь возможность уехать в любой момент. Наивно было бы полагать, что необходимости не возникнет, верно?
Он был откровенно удивлен приглашением, но когда отправил Майку письмо с уточнением – тот ответил. А потом спросил его номер, честно сказал, что им всем это нужно, и Джош спорить не стал.
В конце концов, Майк делал то, на что он сам решиться не мог – и чего бы он не добился, даже если бы захотел.
Руки крепче сжимают руль. Вернувшиеся сомнения заставляют сбавить ход – зачем ему вообще там появляться?
Он мало знал о других: в основном то, что искал несколько лет назад, когда примирение с тем, что он и они сделали, было частью его терапии. Почти все разъехались, поступили в университеты. Изначально пытались держаться парами, но вскоре разошлись.
Единственной, насколько он знал, сумевшей остаться вместе парой оказались Эшли и Крис – какая ирония – с последним Джош встречался раз в несколько месяцев, чтобы пропустить бокал в баре, но такими как прежде их отношения уже не стали. С Эшли Джош вживую виделся лишь однажды.
Это было с согласия всех троих – возможность Джоша принести извинения, а для Эшли – очертить, что пускай ненависти к нему не испытывает, предпочла бы с ним не встречаться. Тем не менее, пока их встречи с Крисом проходили на нейтральной территории, против них она ничего не имела: даже здоровалась с ним по телефону, что было, пожалуй… верхом вежливости, учитывая их ситуацию.
Все это было более чем резонно, поэтому границ Джош никогда не нарушал. И справедливости ради, в тот самый вечер, когда он уже собирался уходить, она и сама извинилась перед ним – за то, что когда-то посчитала, что разыграть Ханну таким образом будет весело.
Их отношения никогда не станут достаточно теплыми, но это было чем-то. Началом, как он тогда понадеялся, пускай они с Эшли никогда особо близки не были. Реальность, впрочем, оказалась такой же, какой была всегда – жестокой. Больше никто из ребят выходить на контакт не захотел.
Не то чтобы он ждал полного единорогов и алкоголя поля, но... это было больно все равно.
Не исчерпывающе враждебный, но твердый ответ от Майка (да, он понимает и сожалеет, нет, общения между ними не видит) и пара неловких, болезненных встреч с Сэм.
Он помнил, как она впервые пришла к нему в палату и даже обняла, когда он попросил, но это ничего не изменило. Усугубило ли? Он гадал целый год.
Их разговоры были болезненными, неловкими: когда на них была настроена сама Сэм, он не выдерживал и начинал шутить; когда давил он, уходила от разговора она.
Прошло совсем немного времени, когда она поставила его перед фактом: уезжает. Хочет найти свое место в мире и менять его, пускай понемногу. Волонтерство и активизм – работа неблагодарная, но если это поможет спасти хоть кого-то...
Джош понимал. Пытался – потому что что-то внутри отчаянно не хотело ее отпускать и кричало цепляться за Сэм всеми силами. Но он не был бы ровней этому выбору и несколько лет назад, что уж было говорить в тот момент.
Пожелав Сэм удачи, он продолжал видеть ее образ тут и там; иногда позволяя себе понаблюдать на расстоянии, с каждым ее новым успехом испытывая чувство гордости... и ревность. Лучшее, что он мог для нее сделать – быть в стороне. Позволить ей жить. Впредь держать всю внутреннюю горечь только при себе.
Ведь это не он водрузил флаг их команды на гору. Не он вышел с ней на пикет. Не он провел сутки у стен приюта для животных, помогая их караулить и подкармливать.
Не он. Везде не он.
Разве может продюсер быть героем чьего-либо романа?
Нет. Разве что автором, вольным или невольным – и пускай это убивало его изнутри, Джош справлялся. Как мог. Как направляли его убитые горем родители, теперь уже куда внимательней следящие за состоянием единственного уцелевшего ребенка.
В конце концов, Сэм, по крайней мере, ежегодно поздравляла его с днем рождения и рождеством – пускай с каждым разом все более коротко и неловко, это было... чем-то. Вежливостью? Знаком, что ей не все равно?
Черт, он ведь даже не знает, есть ли у нее кто-то...
Впереди виднеется вставшая на обочине машина, и Джош замедляет ход. Такси, кажется – неудивительно, что оно не хочет ехать дальше; накрапывающий снег ухудшает видимость, а сугробы на дороге становятся глубже.
И... Кажется, он знает девушку, которая явно недовольно выходит из машины и жестикулирует водителю, требуя, чтобы они ехали дальше. Благо, ветер и музыка в салоне перекрывают ее явно не слишком приятный крик.
Джош усмехается – ничего не изменилось. Но черт, из всех людей ему должна была встретиться именно она...
Эмили. Одна из главных авторов розыгрыша над Ханной и Бет. Скандальная, взбалмошная – прямолинейная, как она любила себя называть – но оправдывать этим стервозность было просто глупо. Понимала ли это она сама?
Он подъезжает ближе к такси и притормаживает. Не предложить помощь он не может, отсюда до хижины Майка идти несколько миль – она замерзнет. Такой участи он не пожелает никому.
Стекло внедорожника опускается – Джош наклоняется на бок, чтобы крикнуть.
– Эй, могу подвезти!
Эмили, все еще отчитывающая водителя и "отвратительный сервис" фыркает и бормочет что-то вроде "вот видите, кто-то же может проехать!". Только вот в следующий момент она поворачивается, видит его, и ее глаза... округляются.
Джош ощущает смесь вины и... где-то глубоко внутри, там, где он и сам не хотел бы признаваться – удовлетворения.
– Я... Да не... – Эмили явно теряется, не зная, что выбрать между тем, чтобы тащить все сумки с собой (или бросить их здесь) огромное расстояние, и тем, чтобы сесть в машину к тому, кто когда-то раскидал свиные внутренности по горе и организовал собственное распиливание пополам.
Не то чтобы Джош мог ее осуждать. Хотя она не была ни Сэм, ни Крисом – на которых он тогда и отыгрался, одновременно пытаясь помочь открыться и отталкивая их навсегда.
Только вот Крис нашел в себе силы видеться с ним. А мудрая Сэм еще на горе поняла, что он буквально умоляет о помощи.
Что ж, потому они и были его друзьями, а?
Джош все это время молчит, и Эмили, видимо, прикинув не радужные перспективы, решается.
– Ладно.
Она открывает заднюю дверь, и кивает таксисту, чтобы тот уложил ее сумки на пассажирское сиденье.
Сама же огибает машину и садится за его спиной.
Боится...
Когда сумки погружены и таксист отходит, Джош трогается с места. Говорить им, в общем и целом не о чем, не спрашивать же ее, что произошло в ее жизни за эти несколько лет. В динамиках тихо – недостаточно для того, чтобы полностью заглушить неловкость – звучит музыка, и он слышит, как Эмили бормочет:
– Надеюсь, ты не везешь меня в лес, чтобы оставить там.
Джош фыркает. Увы, хочет весело сказать он.
– ...Нет.
Из-за ухудшающейся видимости приходится двигаться медленнее, и они минуют лишь милю, когда впереди показывается еще чей-то силуэт.
– Там еще кто-то, – бормочет он, не узнавая фигуру, и Эмили выглядывает из-за спинки его сиденья, чтобы посмотреть.
О, он буквально чувствует, как она напрягается.
– Едь дальше, – жестко говорит она, и он хочет послушаться, прежде чем одергивает себя.
Силуэт разворачивается, и Джош, узнавший в нем Мэтта, хочет расхохотаться. Черт возьми...
Он притормаживает. Тот явно в замешательстве.
– Садись, – зовет Джош, опуская стекло, и машет рукой.
Мэтт, в отличие от Эмили, сильно не колеблется – со спортивной сумкой в руках ныряет на переднее сиденье рядом с ним.
– Привет. Спасибо, – вполне нейтрально говорит тот.
Джош только успевает качнуть головой да перевести внимание на дорогу, когда сзади высовывается Эмили.
– Ага. Хотя кому-то явно стоило бы отморозить себе задницу.
Машина трогается.
Он слушает их тихую перепалку ("Все еще вспоминаешь о моей заднице?" – "Вот еще"; "Ты так и осталась стервой" – "Давно ты вытащил язык из задницы и начал говорить что думаешь?") и качает головой. Происходящее до боли напоминает их отношения в школе. Как будто и не было этих лет.
До места назначения остается совсем немного, когда Эмили спрашивает:
– Майк ведь не позвал нас сюда, чтобы опять, ну...
Джош стискивает руль – он до конца не верит в то, что вендиго были реальны, несмотря на то, что видел записи допросов друзей и говорил о них с Крисом. Мэтт избавляет его от необходимости отвечать:
– Нет, это небольшое поселение. Тут есть люди, просто дорогу занесло.
Джош может только предположить, что Эмили смотрит на того со скепсисом, и Мэтт пожимает плечами.
– Я гуглил и узнавал. Обычаев никаких нет, нормальный пригород, население около пары сотен людей.
Через зеркало заднего вида заметно, что Эмили немного успокаивается, и Джош мысленно отмечает, что она могла бы найти информацию, прежде чем ехать неизвестно куда. Одна. На такси, которое застряло в снегах.
Очевидно, кто-то весьма преуспел в том, чтобы отстраниться от прошлого, мрачно думает он. И даже, отчасти, завидует. Его прошлое давно прочно стало частью него – определив всю последующую жизнь, и надеяться, что это изменится, не приходилось.
Скорее, наивная часть него продолжала надеяться, что ему удастся вернуть одну из его лучших частей.
Это ведь не делает его психом? По крайней мере, он не... действует в этом направлении.
"Наши мысли не определяют нас, пока не становятся импульсами".
Пререкания Мэтта и Эмили становятся ленивыми и вскоре прекращаются – последняя скрещивает руки на груди и демонстративно смотрит в боковое окно, в то время как Мэтт спокойно разглядывает дорогу перед собой.
Если ему и некомфортно, то он не подает вида. Еще один, отмахнувшийся от прошлого? Или смог переступить через это? Джош ведь знает, это он стоял с Эшли и держал камеру...
Но он ничего ему за это не сделает. Скорее всего.
Они подъезжают к двухэтажному дому, и Джош сверяется с навигатором. Место то – у крыльца стоят две машины, а в окнах виден свет.
– А получше место Майк найти не мог? – цыкает Эмили, но ей никто не отвечает. Джош паркует машину, а Мэтт отстегивает ремень и выходит, удерживая спортивную сумку одной рукой.
Эмили открывает дверь и вылезает следом, обходя джип и принимаясь доставать сумки. Мэтт же, уже поднявшийся на крыльцо, громко стучит в дверь, толкает ее, а после поворачивается, чтобы крикнуть:
– Да, они здесь!
Джош молча кивает, но тот, кажется, не особо ждал ответа – дав им сигнал, Мэтт исчезает в доме.
Эмили фыркает.
– Мог бы и помочь, – она достает три сумки, больше смахивающие на чемоданы, пока Джош тактично стоит у водительской двери с противоположной стороны.
Зачем ей только столько вещей?
Когда она захлопывает дверь, он медленно огибает капот, чтобы не испугать ее, и спрашивает:
– Донести?
Джош не знает, какого черта он предлагает – она едва ли рискнула бы просить его сама, и уж тем более не стала бы ему хамить, но... видимо, в нем взыграла вежливость. Или чувство вины.
Может, все вместе.
Эмили выбор явно дается нелегко, но, подхватив одну из сумок, она неохотно кивает. Джош поднимает со снега две оставшиеся, и они идут в дом.
– Я вернусь к машине, заберу свою сумку, – говорит он, когда они проходят порог, и откуда-то в глубине слышится знакомый гул голосов.
Ему нужен свежий воздух. Это слишком... слишком похоже.
– Да. Хорошо, – неуверенно отвечает ему Эмили, и он, опустив ее чемоданы на пол, ретируется.
Пускай все поздороваются... Побудут вместе, привыкнут. Все ведь уже приехали, они были последними? Черт, он надеется, да.
Так проще будет просто взять, сесть в машину и уехать... Подальше от образов прошлого, измывающихся тем, что сестер уже не вернуть, но жизнь продолжается – без них. Как же, блять, несправедливо...
Джош сжимает кулаки и опирается спиной о бок внедорожника, глядя куда-то вдаль. Дом, что снял Майк, входит в зону поселения, но стоит ближе к окраине – отсюда открывается отличный вид на снежный пустырь и небольшой лес где-то в дали.
И небо. Главное, разумеется, небо.
Морозное, если это слово уместно к нему применить, потому что зимой оно словно покрывается зеленоватой дымкой. Чистое. Блекло-темно-голубое, с вкраплениями маленьких белых звезд, словно художник специально выверял цвета и структуру.
Может, ему стоит просто отсидеться в машине. А может, и правда уехать. Он ведь и согласился-то больше по одной конкретной причине, хоть и оправдывал себя тем, будто так "будет правильно". Пускай слова Майка о сестрах звучали искренне и похоже на правду: они ведь и правда хотели бы, чтобы все жили дальше.
Чтобы они, он и...
Его окликает голос – знакомый, но увы, не тот, что он хотел бы услышать.
– Эй, ты же не думаешь сбежать?
Джош расцепляет скрещенные неизвестно когда на груди руки и поворачивается на звук.
– Конечно нет, ты же еще не отрубился, – в полсилы фыркает он.
Крис спускается к нему по ступенькам и хлопает по плечу.
– Чего стоишь мерзнешь? Все уже внутри, – зовет он.
Джош вздыхает. Как будто тот не понимает причину.
– Может, решил проверить, кто меня хватится, – пожимает плечами он, и смотрит на друга с благодарностью. – И я рад, что это ты.
Не совсем. Но другого он не ждал. Может, самую малость.
Крис молча принимает благодарность и встает рядом, вглядываясь вдаль. Поселение и правда активное, сквозь снег виднеются огни окон да силуэты редких машин.
– Эш с тобой?
– Нет, – Крис качает головой. – Решила остаться дома. Так безопасней, сам понимаешь... – Джош понимающе усмехается. – Лишний стресс ей сейчас ни к чему, а здесь скандалов хватит, я уверен.
Это точно.
– Я так понял, ты довез Эм с Мэттом. Удивительно, что обошлось без рукоприкладства, – замечает Крис. – Если оба останутся, помяни мое слово, они либо с фанфарами сойдутся, либо разругаются так, что Майк выставит их на мороз.
– Пофиг, – бросает Джош, внезапно ощущая подавленность – все слишком похоже. Остатки веселости испаряются.
Ему действительно все равно. Если он по чему и не скучает, так это по вечным дрязгам внутри компании из-за того, кто с кем спал. Может, первое время это и было весело, сейчас подобные перепалки ощущаются как заезженная пластинка: в конце концов, за это время можно было определиться. Или, по крайней мере, не устраивать разборки при окружающих.
Ничего хорошего из этого все равно не вышло. Пусть каждый трахается со своими комплексами за закрытыми дверями. От этого одни проблемы.
Они стоят так еще пару минут, пока Крис не потирает от холода собственные плечи – он-то стоял на улице в одном свитере.
– Пошли в дом, – тихо говорит он, делая шаг к крыльцу, и Джош хмурится, выныривая из невеселых дум. Идти туда и правда не хочется – впервые на вечеринке он чувствует себя лишним, пускай и понимает, что вряд ли остальным сильно весело.
Но они хотя бы общались. Как-то. А он... был изгоем. Неужели Майка настолько сильно мучает чувство вины, что он решил позвать его?
Черт. Ладно. Это его шанс – увидеть их лично. Услышать, что заслуживает, а может, и дать понять, что не заслуживает этого.
Он забирает из багажника свою сумку, и они поднимаются по ступенькам, когда входная дверь открывается, и наружу выглядывает взъерошенный Майк.
– Эй, мы вас уже потеряли, – улыбается он и почесывает черный колючий свитер на груди. – Давайте, заходите, там глинтвейн почти готов, сейчас будем ставить стейки.
Джош удивленно моргает такой приветливости, но проходит внутрь – рука на сумке неосознанно сжимается сильнее. Крис стучит ботинками у порога, стряхивая снег, и ему только и остается, что последовать этому примеру.
Сбросив куртку, он мысленно подбирается, и они следуют в сторону кухни.
Джессика смеется над историей Мэтта, а Эмили, кажется, вовсю пытается не подать вида, что ей тоже смешно – они стоят у широкой стойки, на которой ждут несколько тарелок с нарезанными фруктами и закусками, а позади них, на плите, в кастрюльке предположительно кипит вино. Но где Сэм?
– Эй, вы палочки достали? – бодро спрашивает Майк, переключая внимание на себя. – Уже пора разливать.
Эмили морщит нос и с сомнением тянет:
– Ты вообще уверен, что глинтвейн делают именно так?
Мэтт только усмехается, встречается с Джошем взглядом и кивает ему – глупо, конечно, они ведь в машине здоровались, но внутри, по крайней мере, становится легче. Джесс тоже смотрит на него и спокойно здоровается:
– Привет.
Джошу кажется, что он бредит.
– Привет, – тихо отвечает он, и переводит взгляд на Майка, уже потянувшегося за бокалами. – Куда можно сумку бросить?
– А, – тот машет рукой, аккуратно разливая вино по бокалам. – Твоя комната на втором этаже, можешь выбрать, там пара свободных, вторая и третья слева.
– Понял, – отвечает Джош, но решает все же сразу обратиться к слону в комнате. – Вам... точно будет нормально, что я останусь?
Он не хочет быть совсем уж жалким, поэтому обрывает себя прежде, чем добавляет "Я могу уехать".
В комнате повисает тишина, и его плечи напрягаются. Майк звякает бокалами, отставляя их в сторону, и разворачивается к ним, явно собираясь всех примирить.
Сверху раздаются шаги.
– И стоило мне проснуться, как вы решили включить режим тишины, – весело оглашает Сэм. Ее сапоги – черные, ноги – обтянутые джинсами, тело – в прекрасном голубом свитере – все показывается постепенно, позволяя рассмотреть ее, пока Джош, наконец, жадно не всматривается в ее лицо. И Сэм, замечая его присутствие, а может, чувствуя прячущиеся за его оболочкой эмоции, на мгновение замирает.
Вот кто даст ответ на его вопрос.
– Привет, – ее голос эхом отдается в ушах, и он не успевает опомниться, прежде чем она минует оставшиеся ступеньки и сжимает его в объятиях. – Ты молодец, что приехал, – раздается тихий голос в районе его подбородка, и Джош позволяет себе аккуратно сжать ее в ответ.
Почти как раньше.
Почти как если бы они поддерживали связь и обсуждали это.
Почти как если бы она не оторопела на мгновенье, наверняка зная, что они встретятся, и все же испытывая эту неосознанную опаску после того, что он сделал.
Не поступи он так с ней, осталась ли бы она с ним тогда? Поддерживая и обращаясь за поддержкой, как когда-то давно, когда сестры погибли, а он медленно сходил с ума?
– Все ради тебя, – тихо, так чтобы слышала только она, бормочет он в белокурые волосы, и в этом есть львиная доля правды.
Пусть это и неправильно. Пускай нельзя привязывать свою жизнь к одному человеку, и весь этот бред, который задвигают психологи.
И-и... он получает мягкий тычок в бок. Как в старые-добрые времена.
Его Сэмми здесь.
– Кхм, – тактично откашливается Майк, и когда Сэм отстраняется, Джош встречается с ним взглядом. – У тебя есть пара минут, чтобы отнести сумку, – напоминает тот. – Я забрасываю стейки.
Сэм открывает рот, чтобы что-то сказать, и Майк тут же со смешком добавляет:
– Тебе соевый, я помню.
Ему до ужаса не хочется уходить.
Джесс поднимается из-за стойки и мягко предлагает:
– Пойдем, я провожу.
Джошу не остается ничего, кроме как посильнее стиснуть сумку и согласиться.
***
Они сидят в гостиной у камина, и Джош обводит всех присутствующих взглядом.
Стейки съедены. Глинтвейн выпит, и заготовлен новый – спасибо Сэм. Тихие, извиняющиеся тосты подняты, а слезы пролиты. Крис уже спит, откинувшись на спинку дивана.
Джош качает головой.
Все они выросли. Кто-то изменился больше, кто-то меньше: Джесс явно стала куда более кроткой, Майк и Крис – заматерели (брак пошел им на пользу?), Мэтт научился тактично стоять за себя, а Эмили – иногда держать язык за зубами.
Изменился ли он? Помимо того, что лекарства действуют? Что он больше никого не разыгрывает? Ему так не кажется.
И Сэм, зудит в голове настойчиво, Сэм, кажется, стала только более упертой в своих взглядах. А как иначе?
– Ну что, кто где работает? – спрашивает Мэтт, прерывая цепочку его размышлений и заодно пробуждая Криса, который что-то недовольно бурчит себе под нос.
– Не сплю я, не сплю, – лениво бормочет он и пытается сесть так, чтобы не уснуть сразу снова. – Рассказывайте.
Джесс возвращается с кухни, втискиваясь на диван между ними, и пожимает плечами.
– По большей части меня содержат родители. Я беру небольшие подработки в сети, но в основном путешествую, – она делает глоток свежесваренного глинтвейна. – Думаю о поступлении в университет, но не уверена, нужно ли мне это.
– А специальность? – мягко уточняет Сэм с противоположного дивана.
– Журналистика либо коммуникации, – Джесс, кажется, смущается своему признанию. – Хочется, чтобы это было что-то интересное лично мне и не слишком сложное.
– Это здорово, – сжимает ее плечо проходящий мимо Майк, прежде чем плюхнуться в стоящее сбоку кресло.
– Эм?
Эмили закатывает глаза, но охотно отвечает.
– Я работаю менеджером по найму. Просматриваю заявки, провожу собеседования, проверяю стрессоустойчивость. – Парни иронично-понимающе переглядываются между собой, и она фыркает. – Именно. Мои навыки оценили по достоинству.
"Потому что ты используешь их для работы, а не чтобы кошмарить людей в отношениях", – мысленно подмечает Джош, но ничего не говорит.
– Я простой офисный работяга в дизайнерской фирме, – сонно бубнит Крис и прикрывает рот, чтобы зевнуть. – Сижу за компьютером, выполняю небольшие задачи. Дома всегда вовремя. В общем, стабильная работа.
– А Эш? – уточняет Мэтт.
Крис смущенно улыбается, явно приятно удивленный тем, что про его жену не забыли, пускай сегодня ее здесь нет.
– Эш подрабатывает в ателье. Полдня там, полдня дома – очень удобно, – приободряется он. – Мэтт?
Мэтт как раз жует порцию сухариков, поэтому смешливо машет рукой и принимается хрустеть быстрее.
– Я попал в НФЛ, – сдавленно говорит он и спешно дожевывает. – Сами знаете, давно хотел и все такое. Результаты, конечно, могли бы быть и получше, но, по крайней мере... работа мечты.
Все взгляды смещаются на Сэм, и та фыркает.
– И про меня тоже практически все знают. Занимаюсь охраной животных – организация у нас небольшая, но мне нравится. – Она немного мрачнеет и добавляет. – Средств хватает не всегда, но мы работаем над привлечением спонсоров и тем, чтобы получить грант.
Джош дергает носком ботинка, уже зная, куда потратит свой следующий гонорар, и Сэм прищуривает глаза, бросая взгляд в его сторону.
Анонимно, разумеется. Но вообще, мог бы раньше догадаться это сделать.
– Джош? – обращается к нему Майк, и он с сожалением прерывает зрительный контакт.
– Я пишу сценарии, – тихо говорит он, утыкаясь взглядом в пол. – В основном для ужастиков, но есть и пара драм в планах, – Джош пытается напомнить себе, что одна ошибка, совершенная из-за проблем с психикой, его не определяет, но это сложно. В конце концов, широкая ладонь Криса ободряюще сжимает его плечо через поджавшуюся Джесс, и он собирается. – Несколько фильмов уже сняли, сторонние фирмы зовут попробовать себя и продюсером.
Майк делает пару широких глотков из своего бокала и шутливо подмечает:
– Кажется, я их видел. Симпатичные героини там, правда, очень напоминают определенный типаж...
Ну разумеется это будет очевидно всем, мысленно стонет Джош. Но сам усмехается, отказываясь краснеть.
– О, не знал, что ты до сих пор смотришь ужасы, Майк...
Тот расслабленно пожимает плечами, расслабленно откидываясь на диване и заводя руки за голову, будто бы поигрывая мускулами.
– Ну, я всегда был смельчаком... К тому же, красивые девушки...
Компания закатывает глаза, кто-то смеется.
– Майк!
– Монро!
Сэм тянется и легонько дает тому кулачком в бок. Тот только смеется. И серьезнеет.
– А я... ну, я долгое время менял работу, не мог найти себя. Потом работал в магазине техники, чтобы прокормить семью, – он обводит девушек извиняющимся взглядом, словно бы пытаясь дать понять, что несмотря ни на что, изменился. Осел на одном месте. – А сейчас... ну, я уже пару месяцев работаю менеджером по коммуникации в одной рекламной фирме, и очень надеюсь, что там и останусь, – смущенно почесывая затылок, завершает он.
– Это ж здорово! – салютует ему бокалом Мэтт.
– Твоей жене повезло, – тихо говорит Джесс, и на вопросительный, виноватый взгляд Майка добавляет. – Я серьезно. Никаких обид.
Эмили немного морщится, но молчит; Сэм улыбается, а Крис... Крис умиротворенно прикрывает глаза, явно снова засыпая.
Они сидят так еще какое-то время, прежде чем Майк хлопает в ладоши, заставляя всех вздрогнуть.
– Время еще детское, давайте поиграем, – с энтузиазмом предлагает он, и Эмили, неизвестно когда придвинувшаяся на диване к Мэтту, фыркает.
– О да, очень в твоем духе.
– Да давайте, почему нет? – Мэтт пожимает плечами и абсолютно спокойно встречает ее взгляд, а Крис кряхтит и поднимается с места, на ходу снимая очки.
– Я пойду умоюсь, – говорит он, слегка покачиваясь, следуя в кухню. – Вы говорите, вас там слышно.
– Ну-у, я думаю, в настолки никто играть уже не готов, но как насчет чего-то стандартного? – пожимает плечами Майк. – Правда или действие, там, или, не знаю, "Поцеловать, переспать, жениться, убить"...
Последнее слово он произносит в замешательстве, и Джош фыркает от того, сколько иронии бы было в этой игре, остановись очередь на нем.
– Может, заменим последнюю часть? – Типа там... ударить. Подставить? Заставить грустить?
– Прибить, – неожиданно предлагает Эмили. – А как трактовать, каждый сам выберет.
– И я бы заменил "переспать", – высовывается из кухни Крис. – А то, знаете ли, у кого-то семьи есть, да и три схожих варианта ответа...
Майк шутливо закатывает глаза и соглашается.
– Ладно, ладно. Тем более, с моей стороны это было бы не совсем честно.
На кухне булькает бойлер, и Крис возвращается в комнату с мокрым лицом и стаканчиком воды в руках.
– Ну, я готов, – оглашает он, вновь грузно занимая место на диване с Джессикой и Джошем.
– Ты будешь звездой этой игре, – мягко подначивает последний.
Остальные фыркают.
Майк роется за креслом и извлекает пустую бутылку из-под вина, после чего кладет ее на журнальный столик между ними. Сэм и Джессика отодвигают тарелки с закусками на край.
– Что ж... – бутылка раскручивается, и указывает на Майка, заставив того всплеснуть руками. – Да ладно?! Это даже не смешно.
Он скрещивает руки на груди и вздыхает.
– Ладно, – Майк подбирается и сдвигается на край кресла, раздумывая над ответом. – Поцелова-ать... Джессику. – Они обмениваются теплыми взглядами. – Обнять – Крис, ты как? – Вопрос риторический. – Жениться, ха, Сэм. – Фыркает он. – И прибить... Прости, Эм, но иногда ты невыносима. А еще я могу прибить по заднице, ну, знаешь?..
Эмили закатывает глаза, но остальные посмеиваются. Майк обворожительно улыбается, довольный произведенным эффектом, и вновь раскручивает бутылку.
Джош делает глоток апельсинового сока и прикрывает глаза: он абсолютно трезв, и начинает жалеть об этом.
Но, по крайней мере, это оставляет ему возможность уехать. Хотя здесь неплохо – и все же какая-то часть его осознает, что на этом празднике жизни он лишний.
Горлышко указывает на Мэтта, и тот неуверенно замирает, бросая на сидящую близко Эмили осторожный взгляд.
– Поцеловать – Эмили, – говорит он тихо, и взгляды присутствующих становятся ошарашенными. Сама девушка недовольно поджимает губы, но сдерживает комментарий, однако слегка перебравший Майк озвучивает сомнение вместо нее.
– Э-э, ты же в курсе, что каждого можно выбрать только один раз?
Мэтт сосредоточен, напряжен, но явно для себя все уже решил.
– Да, – коротко говорит он. – Обнять – Криса. Жениться – на Джессике, и прибить – тебя, Майк, за очевидные вопросы.
Джош весело фыркает, с удовлетворением замечая, что Сэм усмехнулась вместе с ним. Их взгляды встречаются, и все его тело простреливает пониманием, восторгом, сиянием ее глаз и исходящим от нее внутренним теплом.
Между ними все еще есть связь.
Как назло, бутылка раскручивается вновь, и указывает на нее, заставляя Сэм нарушить зрительный контакт. Джош понимает, что в его горле сухо, а рука слишком крепко сжимает стакан – он не доверил бы себе сейчас попробовать поднять его к лицу, чтобы не разлететься на осколки.
На губах Сэм играет слегка напряженная улыбка – достаточно, чтобы ее смог уловить он, но в то же время для остальных выглядящая так, будто она совершенно не напряжена.
Ну же, Сэмми...
– Поцеловать – Мэтт, – говорит она, и Джош медленно, стараясь делать это как можно тише, выдыхает. Умница девочка, его сердце разрывается от предвкушения. Грудь распирает от гордости, а губы предательски дергаются. В ушах нарастает гул собственного сердца. – Обнять – Джош, – она смотрит на него своими приветливыми, мягкими глазами, и он не сразу понимает, что это значит, встречаясь с ней все тем же довольным, дразнящим, сияющим взглядом, а когда осознание накатывает – гул тает в абсолютной тишине, и все его чувства сжимаются до болезненно дергающегося комка в груди.
Ему послышалось.
Нет, не может быть – он косит взгляд на Криса, собирая все силы, чтобы не один мускул на его лице не дрогнул, но друг встречает его ошарашенно-сочувствующим взглядом. "Значит, это правда?", – горько думает он; она правда отдала ему объятия, подчеркивая, насколько его больные фантазии далеки от реальности.
Остатками разума он регистрирует:
– Жениться – Майк, – здесь он не сдерживает горького смешка, уголок его губ кривится в презрении – к Монро, а может, к самому себе. Сэм остается слепа к тому, что происходит внутри него, пожимая плечами и продолжая. – И прибить, разумеется, Криса – за то, что чуть не выстрелил в ту несчастную белку.
Друг хохочет и весело закатывает глаза:
– Боже, ты все еще помнишь.
Джош заставляет себя дышать. Глотнуть сок. В общем, функционировать – в конце концов, они все повзрослели, и Сэм не обязана была хранить к нему чувства, так? Которых, может, и не было никогда, раз сбежала.
Может, поэтому он тогда и показал ей ту запись... Может, потому и решил вообще впутать ее в свой жестокий розыгрыш той ночью.
Убедиться, что он для нее такой же, как все. Что она попечалится и забудет, а может, и примет его смерть так, будто это лучший выход.
Может, так он наказал ее – за то, что будучи едва ли ни ближе всех, она не могла понять до конца. Не захотела видеть...
Впервые за годы он чувствует не сожаление о совершенном, но понимание – чем руководствовался. Несмотря на всю навязываемую моралью неправильность...
Ничего, стискивает зубы он, ограждаясь от этих мыслей. Это было отрезвляюще. Возможно, даже пойдет ему на пользу, и он наконец сможет двигаться дальше.
Отпустит пташку из клетки собственных мыслей, отправит анонимный чек ее организации, как и собирался, и удалит ее номер, оставив в той жизни, где было место чему-то настолько идеалистичному.
Там, где еще были живы Ханна и Бет.
Что ж, думает он, делая глоток из все еще сжатого в руке стакана, по крайней мере, ему не пришлось позориться, чтобы быть отвергнутым.
К моменту, как он вновь начинает вслушиваться в происходящее вокруг, в гостиной кипит настоящая дискуссия.
– Не могу поверить, что ты выбрала обнять Джесс, – фыркает Майк. – Боже, мне правда стоит бояться вас двоих и не оставлять вас наедине.
– На твоем месте я бы опасалась всегда, – почти беззлобно парирует Эмили. – Кто дальше?
Майк раскручивает бутылку: та вновь указывает на Мэтта, и ее приходится крутануть вновь – на этот раз горлышко указывает между Джессикой и Джошем.
– Кажется, оно ближе к тебе, бро, – гундит Крис через девушку.
Джош фиксирует взгляд на темном стекле, не зная, стоит ли ему обдумать сейчас свой ответ, или сказать заготовленный.
В конце концов, все ведь до ужаса очевидно.
– Мой поцелуй отойдет тебе, бро, – говорит он с легкой усмешкой, переводя взгляд на друга, а тот только ржет в ответ. – Обнял бы я, пожалуй, Джессику, если бы она не возражала, – он бросает вопросительный взгляд на девушку, и та мягко улыбается, прежде чем неловко приобнять его за бок и отстраниться.
– Ого. Спасибо, – удивленно бормочет он, толком не успев вернуть объятия.
– Но целовать я тебя не буду, даже не рассчитывай! – фыркает Крис, и Джош кидает ему игривый взгляд.
Но ему нужно закончить. И смысла придумывать новый ответ, пожалуй, нет.
– Жениться – Сэм, – коротко говорит он и так очевидный всем факт. – А ударил бы я Майка, – он поднимает на него серьезный взгляд. – Думаю, ты знаешь, за что.
Лицо бывшего президента мрачнеет, и он кивает. Ни одна попытка загладить вину не исправит прошлого.
– Знаю, – понимающе говорит он. – Имеешь право.
Джош кивает и отворачивается, остаток игры глядя в камин. Крис, кажется, возвращает ему выбор с поцелуем, на что он автоматически шутит что-то вроде "я мог и передумать", а Джесс выбирает его для замужества, чем вызывает новую волну веселья в комнате.
– Эй, он же уже выбрал Сэм! – протестует Мэтт.
– А Сэм выбрала Майка, – вклинивается Эмили.
– Ты не был таким уж довольным своим выбором, – слышится пронизывающий голос девушки, и Джош отрывается от созерцания остатков своего стакана, понимая, что она обращается к нему.
Он выдавливает из себя кривую улыбку и слабо ведет рукой:
– Просто не думаю, что когда-то женюсь.
Откуда-то сбоку раздается: "Ты вообще выбрала женатого ловеласа", и Джош пользуется этим, чтобы отвернуться. У него нет сил смотреть ей в глаза, раздавленное сердце не выдержит ни ее понимания, ни подброшенных крох надежды.
Крис, кажется, прекрасно это улавливает, поэтому прежде чем другие успевают уловить подтекст, шутит:
– Джесс, похоже, у тебя есть все шансы. И путешествия всегда будут оплачены.
Не слишком удачно сказано, но настроение в комнате явно повышается.
– Я бы не хотел, чтобы ты постоянно видела декорации из ужасов, – склоняясь, тихо говорит ей Джош, как будто они обсуждают перспективу сойтись всерьез. В конце концов, из-за него ее тогда утащили в шахты, и пускай он не знал...
Джесс понимающе моргает и улыбается, и Майк, обошедший кресло, чтобы подбросить дров в камин, веселится.
– Вы посмотрите, они уже воркуют.
Джош посылает ему предупреждающий взгляд, явно говорящий о том, что у него может появиться еще одна причина его ударить.
Тот поднимает руки и делает невинный взгляд.
– Понял-понял, я молчу.
Джош хмуро кивает, и переводит взгляд на Джессику с Крисом.
– Я пойду возьму еще сока. Вам что-нибудь захватить?
Джесс качает головой, а Крис просит принести ему уголь и бутылку с водой.
– Понял, – говорит Джош и поднимается с места.
Когда он обновляет себе сок и тянется к одному из верхних ящиков, чтобы вытащить воду, на кухню заходит Сэм.
Он все еще чувствует ее – может, обостренной интуицией, может, виноват лесной запах ее дезодоранта, а может, просто заметил боковым зрением знакомый силуэт. Пачка угля лежит в аптечке на полке ниже: собрав все нужное, он встречается с Сэм взглядом и даже улыбается ей, чтобы она не решила, что он обиделся – но, не желая мучить себя, он уходит прежде, чем тишина затянется и им нужно будет инициировать разговор.
Какой же ты лицемерный, Вашингтон, думает он, но ничего поделать не может. Лучше злиться, чем и дальше смотреть на нее взглядом побитого щенка.
Побитого – и не нужного. Свой приют для заботы у нее уже есть.
***
Вечер плавно перетекает в ночь, и многие расходятся по дому: кто спать, кто общаться, кто готовить.
Крис на кухне сонно жарит еще один стейк и тихо разговаривает с Эш по вотсапу, Мэтт ушел спать, а остальные... За исключением сидящей рядом с ним на диване Эмили, которая осуждающе фыркает на идущую по телевизору мелодраму, Джош не знает.
И честно говоря, раз уж он твердо решил не пить, знать не хочет.
Он оглядывается вокруг, все-таки пытаясь понять, куда делись Джессика, Майк и Сэм. Вроде, сонным не выглядел никто, а Монро явно не вел себя этим вечером так, будто готов кого-то совращать.
Даже напротив – тот был образцом благоверности, и если не пытаться брать за образец его школьный образ... можно было сказать, что тот повзрослел. Они все повзрослели – но этот вывод он уже, кажется, делал, а?
– Она не будет с тобой, – буднично сообщает Эмили, и он сперва не осознает, что она обращается к нему, а не к происходящему на небольшом экране. Там как раз один из персонажей лежит в ванной с горестным лицом, явно размышляя о своей судьбе, и Джош моргает.
– Прости?
– Я говорю, она с тобой не будет, Джош, – смотрит на него Эмили прямолинейно, и у него внутри все сворачивается, ему хочется спрятаться – от себя, от этих мыслей, от всего, потому что это слишком больно. Он слишком привык к неубиваемым розовым замкам.
Он усмехается и неловко почесывает подбородок.
– Я знаю. – Что еще он должен сказать?
Признание дается почти легко. Эмили вскидывает бровь.
– И ты так спокойно об этом говоришь? Я бы уже искала соперницу, чтобы выцарапать ей глаза. Или соперника – в твоем случае.
Джош сглатывает ревнивый комок в груди, но тот не уходит. Это логично – не то чтобы он не думал об этом раньше; у такой девушки, как Сэм, явно кто-то есть. Или был. Уж точно она не сидела на месте эти годы и не могла спрятаться от интереса мужского пола.
В отличие от него – запершегося в собственном кабинете и переходящего по большей части из внутреннего дворика в бассейн и обратно в кабинет. Хотя даже у него была пара свиданий – неудачных, чаще за чашкой кофе. Он не позволил ни одному из них перетечь в нечто большее: сближаться зря считал глупым, сближаться наверняка – страшным.
Ему не хотелось больше мучить своих близких. И связи, такой, как у них, ему больше не найти нигде.
Не зря говорят, что никто не будет знать тебя лучше одноклассников. В конце концов, вы вместе росли.
И может, для дружбы и бизнеса спокойней было общаться с теми, кто многого не знал, но сердце, он знал, не обманешь. Даже если снова перестанет пить лекарства или наоборот, вновь будет злоупотреблять.
– Ну, кто-то должен быть счастлив, верно? – пожимает плечами он, понимая, что устал от этого разговора.
Эмили фыркает.
– И разумеется, как всегда, не ты. Не находишь, что многие просто делают свою жизнь через альтруистов? – ее тон язвительный, но на Джоша едва ли влияет.
– Может быть, – пожимает плечами он. – Но борется пусть кто-то более психически здоровый.
Да и альтруистом он бы себя не назвал. Не после того, что сделал.
– А ты утрешься оправданием собственной слабости. Умно, – язвит Эм.
В ее словах, пускай жестоких, есть своя правда.
– Пусть так, – говорит он. – Кому какая разница?
Не она ли минуту назад говорила, что ему с Сэм не быть? Она жестока, конечно, но он уже перерос момент, когда его прельщали метания туда-сюда и юношеская неопределенность. Сейчас хотелось конкретики и спокойствия – так было куда проще. Если он заслужил не счастья, то хотя бы этого.
Эм недовольно мычит, но, видимо, решает больше его не трогать.
– Да куда ты поперся, идиот! – восклицает она телеку, и Джош вздрагивает, а после поднимается с места.
Нет уж, сидеть с ней дальше он не выдержит. Надо подышать воздухом и лечь спать. Завтра будет лучше.
Лучше ведь?
Он встает с дивана и движется на террасу. Только там... уже кто-то есть.
Джош останавливается у дверей, не успев их открыть – в полумраке комнаты ему удается понять, что это Сэм и... Майк. Ну разумеется.
Они стоят полубоком, опираясь о перила, и тихо говорят о чем-то, склонившись друг к другу. Не то чтобы Джош ревновал (да), но наблюдать за ними кажется чем-то неправильным. Отпустив ручку двери, он хочет отвернуться и уйти – только боковым зрением замечает движение и замирает: Майк вовлекает Сэм в свои объятия и легонько раскачивает из стороны в сторону, что-то говоря ей в висок.
Второй раз за этот вечер Джош сглатывает вставший в горле комок. И отшатывается назад – потому что из-за движения, в свете редких огней на улице, замечает, как на пальце Сэм поблескивает темное кольцо. Такое, как когда-то было у Ханны.
Которые они тогда купили вместе: только Ханна носила то, мечтая о Майке, а Сэм сняла почти сразу, потому что оно мешало частым тренировкам.
Вполне логично надеть его сейчас, а? В голове Джоша все стает на свои места.
Приглашение Майка. "Отсутствие" его жены, которую никто не видел. Верность. Спокойствие Сэм.
Наверняка это вообще была ее идея – собрать их, или, может, она просто поддержала Монро.
Как же это все отвратительно и логично: двое ярких представителей школы, храбрые, харизматичные, сияющие... Но Сэм, боже, почему именно он?
Внутри растекаются горечь и презрение. Она достойна лучшего.
Джош заставляет себя медленно отступить на пару шагов, и идет на кухню. Проветрится позже, сейчас ему нужно несколько глотков воды и отвлечься.
– Эй, все хорошо? – уточняет Крис, все еще уткнувшийся в телефон, но теперь уже поедающий свой стейк за стойкой.
Джош только кивает и отмахивается, бросая быстрый взгляд на экран.
– Привет, Эш.
Его мысли хаотичны. Он сжимает зубы, сопротивляясь желанию подняться наверх и выпить таблетки. Проблем они не решат, боль заглушат – временно. Может, он и болен, но лекарства должны не лишать его чувств, а помогать справляться с нагрузкой. Все остальное – его.
И потому он забирает бутылку с водой и возвращается в гостиную к Эмили.
– У них непозволительно малое количество каналов, – жалуется она, пытаясь выбрать, что смотреть дальше. – Я, конечно, понимаю, что Нетфликс есть не у всех, но можно же хотя бы выбор расширить!
Крис проходит мимо них, наконец договорив с женой, и плюхается в кресло.
– Эй, а ты же говорил, что вы сняли пару пилотных серий по твоему сценарию? Ну, не ужастиков, а типа... драмы там, и все такое? У тебя с собой нет? – спрашивает тот, и Джош бросает на него недоуменный взгляд.
– Ну да. На флэшке было, а что?
Эм оживляется:
– И ты молчал? А я тут со скуки умираю!
– Ого, спасибо за кредит доверия, – кладет руку на сердце он.
Эмили только фыркает:
– Серьезно, ты просто не представляешь, какую тягомотину я только что смотрела. И тебе бы точно не заказывали сценарии, если бы ты был плох.
Джош фыркает, но настроения спорить нет – он достает из кармана флэшку и кидает ту Крису, чувствуя легкий сквозняк по ногам. Минуту спустя в комнату заходят Майк и Сэм, после чего последняя движется в кухню.
Джош вновь чувствует подступающую к горлу тошноту, и отводит взгляд в сторону – не нужно никому видеть, что он зол. Сэм сделала свой выбор добровольно, корчить из себя задетую невинность уж точно будет лишним.
Крис включает сериал, и поясняет заинтересовавшемуся Майку, что это. Как в тумане, Джош чувствует ободряющее прикосновение к своему плечу, но отказывается реагировать – его взгляд остается сосредоточен на экране, но смотрит сквозь.
До него доносятся редкие обрывки разговоров, одобрительное мычание и даже пара смешков, но все пустое. Только Сэм, вернувшаяся с кухни и отчего-то решившая занять место рядом с ним, заставляет его вернуться в реальность.
– М? – на автомате поворачивается он, и чувствует, как ему в руки впихивают тарелку и вилку.
Это стейк – горячий, но в отличие от лежащего в тарелке Сэм... настоящий. Говяжий. Приготовленный для... него?
– Но я не... голоден, – жалобно говорит он, обхватывая вилку и цепляя заботливо отрезанный кусок.
Ему тяжело смотреть на нее, тяжело принимать знак внимания, но он заставляет себя съесть половину, прежде чем ставит тарелку на журнальный столик.
То, что Сэм позже ставит свою пустую тарелку рядом и откидывается на спинку дивана рядом с ним, ситуацию легче отнюдь не делает – рука так и чешется приобнять ее, как когда-то раньше, а разум одергивает – напоминая о том, что она теперь с Майком, и не нужно ему все усложнять. Пускай уж кто-кто, а Монро точно ревновать не станет.
– Все в порядке? – тихо спрашивает она, когда титры первой серии сменяет начало второй, и по его телу проходит дрожь. Ее ладони лежат на его плече, и пусть он все еще отказывается обнимать ее, Сэм практически лежит всем телом на его боку.
И он не готов устраивать сцену, чтобы ее оттолкнуть.
– Терпимо, – тихо отвечает он, невольно вспоминая их старые общие фразы. – Ты же рядом.
Тогда эти слова означали совсем другое: то, что именно ее присутствие делает его невыносимые будни немного светлее. Сейчас же именно ее присутствие, предательство – заставляют его мучиться. Она ведь могла хотя бы сказать...
Они сидят так еще с час – до конца серии и немного дольше, прежде чем все начинают расходиться по комнатам.
Джош не собирается смотреть или выслеживать, как Сэм и Майк останутся одни: уходит из гостиной вслед за Крисом, задумчиво вглядываясь тому в затылок, пока они не расходятся у лестницы.
Знал ли он? Решил уберечь Джоша от горькой правды? Глупо, нет, он не стал бы, их проблем с доверием из прошлого достаточно, чтобы не испытывать судьбу. И все же... мрачно думает Джош, совсем исключать это развитие событий он бы не стал.
Притворив дверь в комнату, он скидывает ботинки и опускается на не расстеленную кровать, закрывая лицо ладонями.
Как же сложно.
Нет, он должен верить Крису. Они ведь обсуждали этот съезд, и тот и бровью не повел, когда в том числе мелькала тема Сэм. Даже намекал, вскользь, что он его поддерживает и все в этом роде... или он сейчас просто додумывает?
Может, знали все, кроме них? Нет, не похоже... Эшли не в курсе, иначе знал бы Крис, это точно – у этих двоих друг от друга замалчиваний не стало совсем.
Мэтт? Этому плевать на внутренние разборки, он с головой в своей команде, а с Майком они после ситуации с Эмили пусть и могут находиться в присутствии друг друга, его секреты тот знает вряд ли.
А ведь это секрет, понимает Джош, отводя ладони от лица и упираясь взглядом в твердый потолок. Но почему? Что такого в том, что двое из группы поженились? Все равно все узнают ведь, рано или поздно.
Черт.
Эмили... Эмили пыталась намекнуть? Когда сказала, что ему не быть с Сэм? Похоже на правду – сказала в лоб, но при этом осталась верна (возможно?) обещанному Майку, не выдав причину.
Джесс – тоже, возможно, знала, и ее выбор в игре можно объяснить приобретенными мягкостью и пониманием. Хотела отвлечь, а может, сделать, чтобы не так обидно было, или вроде того.
И Сэм. Наконец, Сэм. Ему больно думать о ней, больно пытаться понять ее логику – мысленное "почему" пульсирует отчаянным нервом и даже обвинением. Злостью на нее и на себя.
А Джош не хочет – больше не хочет когда-либо втягивать ее в свои негативные эмоции, он оттолкнул ее тогда достаточно, за что уже вдоволь поплатился.
Она должна быть счастливой. Пусть даже таковой ее делает блядский Майк Монро.
Пускай.
Сука, пускай.
Он лежит так какое-то время, наблюдая за медленно меняющимися тенями, слыша далекий звук шагов, приглушенные голоса, скрип дверей. К нему стучат – сердце дергается надеждой и замолкает, задушенное собственноручно; он заставляет себя лежать тихо и ничем не выдать того, что не спит.
Надо было уходить спать после ужина, думает он. Или не приезжать – но от этого он сразу отмахивается, потому что приехать все же стоило: просто чтобы развеять образы прошлого и чувство вины. Чтобы понять, что время прошло, и бывшие друзья уже не держат на него столько зла, как прежде.
И что они помнят. О Ханне и Бет – как бы больно и постыдно для них это ни было. Они всё помнят и раскаиваются. А это значит, что в каком-то смысле, его сестры все еще живы – живы не только в его болезненно затопленном горем сознании, но и в сердцах... нормальных людей.
И потому, несмотря ни на что, он не мог быть благодарен больше.
Всем им.
Проходит еще полчаса или час, за которые он пару раз переворачивается, сворачивается в позу эмбриона и вновь возвращается к наблюдению потолка, а в доме становится болезненно тихо.
Все спят. Или почти спят – но не слышно ни разговоров, ни телевизора, ни ходьбы; вот они, семь людей в одном здании, связанные общей болью и историей, и в то же время – не связанные ничем.
Может, когда-нибудь он найдет в себе силы написать об этом. Может быть, даже сейчас.
Если поедет домой. Он ведь сразу знал, что так будет? Оставаться здесь смысла нет.
Его сумка не разобрана: Джош встает с кровати тихо, наливает себе стакан воды и смотрит вниз из окна на усеянный снегом капот собственной машины.
Сердце бьется как бешенное: боится быть замеченным? Не хочет вопросов? А может, хочет попасться?
...и завизжать как девчонка, по-доброму фыркает где-то внутри голос Криса.
Вода и наблюдение за улицей помогают ему заземлиться.
Никто его не гонит. И никто его не осудит – в конце концов, если он передумает, то вернется завтра, скажет, что уезжал за продуктами или... просто проветриться.
Если вообще кто-нибудь спросит.
Выдохнув, он ставит стакан на стол и подхватывает сумку. В коридор выглядывает тихо, дверь притворяет аккуратно – мысленно напоминая себе, что никому дела нет, мало ли кто в туалет захотел.
И все же, стоит ему сделать пару шагов, дверь напротив открывается, и из комнаты выходит все еще полностью одетая Сэм.
– Ага. Так и знала, что ты не спишь, – игриво говорит она, и его сердце ухает вниз, так ему хочется упасть к ее ногам. Или спрятаться. Или… он не знает.
Знает только то, что тогда, у двери, это была она. Его Сэмми.
Не его, одергивает он себя, сильнее стискивая сумку. Уже не его.
– Почему ты не спишь? – тихо спрашивает он, и пытается пошутить в своем, старом, фирменном стиле. – Или, по крайней мере, не разделась, ночь все-таки?
Сэм вскидывает бровь и парирует.
– С некоторых пор стараюсь не раздеваться, не имея тебя в зоне видимости, Джошуа.
Беззлобность ее тона заставляет его фыркнуть, но внутренности обжигает виной. Сколько сеансов у психотерапевта, сколько ночей он провел, думая о том, как ей теперь, наверняка, сложно оставаться одной? Раздеваться? Чувствовать себя в безопасности?
– А, ну... Извини, – пожимает плечами он, стараясь удержать псевдо-шутливый тон разговора. – Наверное, было сложно не мыться столько времени... если только ты не поставила везде мои фотографии.
– Я быстро догадалась, не переживай, – парирует она и складывает на груди руки.
Он уже открывает рот, чтобы пошутить, что она всегда могла позвонить ему, когда его взгляд вновь привлекает кольцо. Действительно как у Ханны – ему не показалось.
– Мы тогда вместе их купили, помнишь? – тихо говорит Сэм, заметив его реакцию. – Я не так часто сейчас занимаюсь скалолазаньем, так что решила... В дань памяти...
– Я понял, – сдавленно говорит он, боясь, что объяснения дойдут и до Майка. Ему не нужно это слышать.
Они какое-то время смотрят друг на друга в тишине, и Джош делает небольшой шаг в сторону, понимая, что разговор, скорее всего, закончен.
– Сбегаешь? – реагирует на его движение Сэм.
В ее голосе нет осуждения, но он чувствует, что что-то в том, как она это спросила, ускользает от него.
– Что-то вроде того, – пожимает плечами он, отчего-то чувствуя себя виновато.
– Не из-за меня? – он отвык от того, насколько дотошной и упертой она может быть, когда захочет, и потому заминка длится на мгновение дольше, чем следовало бы.
– Что? Нет, конечно нет, – жалко отрицает он.
Сэм, кажется, смотрит сквозь него – и ему для этого даже не надо быть обнаженным.
– К девушке? – спрашивает она, и в ее голосе проскальзывают нотки веселости.
Джош фыркает.
– Нет.
Она не могла сказать большей глупости.
Они стоят так еще какое-то время, пока тишина не становится совсем невыносимой.
Лишь где-то вдалеке, кажется, с первого этажа, тихо-тихо доносится тиканье часов.
– Джош? – так мягко, что щемит сердце, зовет она.
– Да? – голос предательски опускается до хрипа, заставляя чувствовать себя до ужаса уязвимо.
Ведь именно этого он хотел избежать. Уехать. Злиться. Вычеркнуть. Перестать мучить себя.
– Я могу тебя обнять? – ее вопрос, прямиком из прошлого, бьет под дых, и он не находит в себе сил сопротивляться.
Никогда не находил.
– Ты можешь не спрашивать, – все так же хрипло, жалобно, влюбленно, как годы назад, зеркалит он.
Ее прикосновение в тени коридора – это лучшее, что он испытывал.
Неправильное. Нужное.
Каждый нерв его тела оживает, когда хрупкое, ниже его на пару голов, тело вжимается в него – руки Сэм тут же обхватывают его поперек туловища.
Он замирает, чувствуя себя неповоротливым колоссом, не понимая как дышать, но по наитию, привычно, заставляет себя податься вперед и аккуратно обнять ее в ответ.
Легкий, привычный запах лимона щекочет нос. Наверняка опять пила чай перед сном...
Его кадык жалобно дергается, когда вместо того, чтобы отстраниться, Сэм сдвигает руки и кладет их ему на плечи.
Знает ли она, что с ним делает?
Он сжимает ее талию, узкую, теплую, и жмется носом к виску.
Это больно, это приятно, это правильно и неправильно одновременно – это самое восхитительное чувство, что он испытывал, и он никогда больше не найдет кого-либо, кто заставит его испытать то же самое.
"Я люблю тебя", – произносит он одними губами, так, чтобы она не поняла, не услышала, но зная, что он должен, должен был хоть раз в жизни признаться ей – хотя бы так.
Пускай эта любовь скорее похожа на болезненную одержимость. Пускай у нее уже давно нет никаких шансов.
Он шумно сглатывает, прижимая ее к себе как в последний раз, и позволяет легким еще раз вобрать родной запах ее кожи.
– Мне надо ехать, – говорит он чужим голосом, пытаясь заставить себя отпустить ее.
Он не уверен, кто разжимает объятия первым, но Сэм – всепонимающая Сэм – улыбается ему и отступает вместе с ним.
– Конечно.
Умоляя себя не оборачиваться, он перехватывает сумку и идет к лестнице.
Вот и все – успокаивает он себя.
Вдох. Выдох. Он почти уехал. Почти оставил это все позади.
Скрип половиц – у подножия лестницы он замирает, сомневаясь, взвешивая вновь, надеясь... на что?
Пуф. Сумка грузно опускается на пол, и он накидывает оставленную на вешалке куртку, испытывая желание передумать. Признаться. Искуситься иллюзией, что все еще можно переиграть.
Рука ложится на ручку двери, и он колеблется вновь.
Нет. Хватит. Сжав ее, он открывает дверь и выходит наружу, не забыв сдвинуть защелку, чтобы та закрылась вслед за ним.
Тихий щелчок.
Морозный воздух.
Успокаивающий, едва различимый гул ветра.
Назад дороги нет.
Он открывает заднюю дверь внедорожника и закидывает в салон сумку, а после занимает место за рулем.
Машина заводится сразу, и он тихо включает радио и тянется к телефону, чтобы дать ей минуту немного прогреться.
"Бро, я уехал. Передай завтра Майку спасибо. Как будешь в городе, звони, встретимся".
Он нажимает "отправить" и как раз убирает телефон в карман, когда дверь сбоку открывается, и на соседнее сиденье заныривает Сэм.
Стоп, Сэм? Он же... выпил таблетки.
Дрожащими руками он кладет телефон на приборную панель, и поворачивается к ней.
Господи, она даже куртку не успела надеть – та накинута кое-как, и рюкзак стоит в ногах.
– Э-э... Сэм? – неуверенно тянет он.
– Это я, – немного смущенно, но явно пытаясь отшутиться, говорит она.
"Ты попал", – всплывает сообщение на лежащем перед ними телефоне, и скулы Джоша розовеют. Сэм точно это видела. И почему все окна должны выходить сюда?
– Тебе... куда-то надо? – как можно тактичней, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, спрашивает он.
– Туда же, куда и тебе, – пожимает плечами она, но в том-то как раз и дело, что он понятия не имеет, куда хочет сейчас поехать.
– Майк знает? – уточняет он, наблюдая за тем, как медленно поднимается температура в салоне, меняя цифры на дисплее.
Сэм закидывает портфель назад и, наконец, нормально накидывает на себя куртку – явно спешила догнать его – понимает Джош. Но зачем?
– А зачем? – повторяет его мысли Сэм, и Джош теряется. – Ты же его о своем отъезде не предупреждал. И он спит, кажется.
"Кажется?"
– Кажется? – переспрашивает он, и Сэм одаривает его недоуменным взглядом.
– Ну да, – она прищуривается, словно почуяв неладное. – А почему?.. Джош?..
Его лицо, должно быть, выражает такую растерянность, что ей все становится ясно. А еще если кто и мог улавливать в его хаотичном разуме логику, так это она.
Судя по тому, как округляются ее глаза и краснеют скулы, это все еще правда.
– Да как ты... Джош, нет!
Он сглатывает, наблюдая за тем, как она смеется.
– С чего ты взял? Я же вообще до этого его последний раз года три назад видела! Он же женат!
Внутри рокочет облегчение пополам с ужасом: потому что если Сэм свободна, это значит только одно – его сердце принадлежит ей.
Всегда принадлежало ей.
Просто сейчас... он вновь будет на что-то надеяться.
Нет, нет, нет... Ох, боже, спаси его душу, нет. Или… да?
...Он ведь может расставить точки сейчас? А Крис... что ж, это будет неловко, но Крис откроет ей дверь, или она вызовет такси, или...
– Ты... кхм, ну, во время игры ты выбрала его, – бормочет Джош, понимая, как по-детски это сейчас звучит.
Ох, как же хочется сгореть со стыда.
Сэм вздыхает и смотрит на него виновато, отводя взгляд в сторону:
– Я... честно говоря, просто не хотела устраивать сцену, – тихо говорит она и бросает на него аккуратный взгляд. – Ты же знаешь, что было бы.
...Если бы она назвала его?
Он был бы самым счастливым человеком на Земле. Ребята начали бы шутить и пытаться их свести. Вместо то, чтобы сидеть в машине и общаться на неловкие темы, они сейчас могли бы лежать в кровати и смотреть кино. Или не в кровати. И без всякого кино.
Нужное подчеркнуть.
– Я понимаю, – говорит он, но на самом деле нет, не до конца. Что, если она говорит это сейчас из чувства долга? Или... да черт возьми, он не знает, почему – но точно знает, что ее слова не значат, что она его любит.
Телефон на приборной панели вибрирует, и на дисплее высвечивается: "Вы целоваться будете или нет?"
Да чтоб тебя, Крис... Джош хватает телефон, и записывает голосовое сообщение под сдавленное хихиканье Сэм: "Ты не мог бы не мешать взрослым разговаривать?"
Ну вот, он даже злиться нормально не может. Стоит ему вновь повернуться к ней, телефон вибрирует вновь.
"Взрослые люди уже давно женаты и пожелали друг другу спокойной ночи".
Скулы Джоша краснеют, и он решает, что этот спор заведомо проигран, и лучше не отвечать.
– Так, м-м... – поворачивается он к Сэм, пытаясь вернуть нить разговора. – Ты бы выбрала...
Телефон вибрирует очередным сообщением, и Джош крепко стискивает руль.
"Так поцелуй будет?"
И следом: "Ладно, теперь я понимаю, почему ты постоянно меня дразнил".
"Это чертовски забавно".
– Кхм, – откашливается он, но Сэм перебивает, прекращая его муки.
– Тебя, да. Ты говорил серьезно? – не дает ему времени осознать она.
– О тебе или том, что не думаю, что женюсь? – с ходу уточняет Джош, и растерянно ведет плечами. – Да. Но насчет последнего уже... – его взгляд падает на ее губы, и Сэм, вечно храбрая и острая на язык Сэм, краснеет и не делает ничего! – ...не уверен.
Повисает тишина, во время которой он громко сглатывает.
Он не знает, какой ему нужен ответ. Понимание? Ободрение? Тишина? Одному богу известно, что если она этого хочет... и у них не получится – это сломает его. Они не виделись около пяти лет, стали другими людьми, и у них обоих есть десятки причин, по которым им не стоило бы даже пытаться.
Только Джош знает: если не она, значит, никто. Может, через десяток лет он бы оттаял, или просто женился из чувства долга или инстинкта оставить после себя хоть что-то – но так, как с Сэм, уже не будет.
И не нужно.
– Хорошо, – говорит она, и Джош с трудом вспоминает, на что она отвечает. Кажется, на его намек, что он готов ехать в церковь прямо сейчас.
Ну, или не прямо сейчас, сперва за кольцами, а затем – в турагенство, чтобы им подобрали путешествие ее мечты, но...
Неважно, отмахивается он от себя, и склоняется, чтобы поцеловать ее. Так, как позволил себе лишь раз – когда оба были пьяными, и едва соображали, что происходит; а на утренний вопрос Сэм только покачала головой, притворяясь, он чувствовал, что ничего не помнит.
Может, потому он и боялся открыто с ней сблизиться. Но сейчас...
Сейчас ее губы прохладные, мягкие и податливые – и от одного лишь осознания, что они целуются по обоюдному желанию, что это происходит взаправду, по спине проходит дрожь.
Он подается ближе, словно не веря, словно ожидая, что она отстранится – и поцелуй становится глубже, настойчивей; его язык мажет по ее языку, и Джош задыхается.
Ему неловко, ему трепетно, ему слишком, ему хорошо – его рука направляется к ее талии, а ладонь Сэм ложится ему на шею, притягивая ближе.
Чертов предательский воздух, которого оказывается так мало в легких...
Но он отказывается отстраняться. Не полностью, нет – он должен чувствовать, не просто видеть, что она не убежит, что не засомневается...
– Сэм, – выдыхает он умоляюще, глядя на нее так, будто вся его жизнь сейчас зависит от ее слов.
Боже правый, она впервые покраснела не от занятий спортом или пунша. Ее пальцы смущенно – да, кажется, смущенно двигаются по его затылку вверх, будто она не уверена или... спрашивает разрешения.
Он закрывает глаза.
Это слишком, он бредит, этого не может происходить взаправду – в конце концов, только он безумен настолько, чтобы любить образ одной девушки всю свою жизнь. Сэм же умна, красива, достаточно рассудительна, чтобы уехать из города и строить свою жизнь как хочет – может, она и обняла его при встрече, будто не держит зла, не может быть, чтобы она действительно вот так внезапно захотела иметь с ним что-то общее.
Общее будущее – если называть вещи своими именами.
– Я должна признаться, – ее дыхание теплом отдается о его губы, и Джош открывает глаза, встречаясь с ней взглядом.
Так близко.
– Я... немного следила за тобой, – признается Сэм, и его брови взмывают вверх. – Нет, не сразу, разумеется – мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Забыть? Я не уверена, что этому найдется правильное слово.
Джош сглатывает ее дыхание и кивает.
– Но после, когда я немного встала на ноги... Ну, знаешь, перестала регулярно видеть кошмары и еженедельно встречаться с психотерапевтом... – Сэм вздыхает и хмурится – и он не удерживается, проводит большим пальцем свободной руки, разглаживая морщинку.
Она смущенно фыркает и продолжает.
– В общем, я попыталась найти о тебе информацию, но ты был не слишком активен в сети, и я... связалась с Крисом. Узнала, что вы недавно начали видеться, что тебе лучше, что они с Эш сошлись и стали жить вместе... – Она пожимает плечами и ведет головой, прижимаясь щекой к его щеке. – Тогда мне было этого достаточно.
Джош криво усмехается, потому что примерно той же логикой руководствовался и он.
– Я не понимала, как себя вести с тобой – ни до, ни после того, как уехала, – признает она, и Джош чувствует, как его щеку щекочет ее слеза. Его сердце ухает вниз. – Тем более, после – а потому выбрала отпустить. Казалось, что со временем было все глупее держаться за ту связь, что была у нас когда-то. Мы ведь все изменились, и...
– Я понимаю, Сэм, – глухо говорит он, и она вновь смещается, прижимаясь носом к его щеке.
– Я не скажу, что не пробовала встречаться с другими, – честно говорит Сэм, – …но вот я здесь, признаюсь тебе в том, что продолжала узнавать о тебе. Радоваться твоим успехам. Может, это такая форма мазохизма?
Джош фыркает и качает головой, стискивая ее талию.
– Но так или иначе... видимо, в какой-то момент я сошла с ума вместе с тобой, потому что получив приглашение Майка, я поняла, что на этот раз не буду от тебя убегать и, если придется, сама отделаю тебя газовым баллоном или соглашусь принять твою помощь с ванной, – улыбается она, и Джоша разбирает хриплый смех.
Боже, давно она научилась шутить над этим?
– Ох, Сэмми, – качает он головой и бормочет ей в скулу. – Ты еще прекрасней, чем прежде.
Его телефон вибрирует, и Джош нехотя воспроизводит голосовое.
– Не хочу прерывать ваше воркование, но ко мне только что забежала Эмили с криком, цитирую, – голос Криса становится наигранно-писклявым, – "ОбожемойтамДжошиСэмвмашинецелуются", – Сэм фыркает рядом с ним. – ...так что у вас скоро будет аудитория.
И какого черта в этом доме никому не спится?
Джош тянется за ее спину, приоткрывает окно и высовывает в него руку, показывая средний палец, а после вновь тянется к телефону и пишет сдержанное: "Спасибо".
– Так на чем мы... – вопросительно поворачивается он к Сэм и замолкает. – Ты... уверена?
Она горько усмехается и откидывается на сиденье, демонстративно пристегиваясь.
– Нет, – ее ответ заставляет Джоша вздрогнуть. – Но это самая приятная неуверенность из всех возможных.
Ладно. Это, пожалуй, все, что ему нужно.
Его рука ложится на рычаг передач.
– Может, хочешь вернуться в дом? – помедлив, предлагает он. Не то чтобы ему хотелось выслушивать воодушевленное жужжание и шуточки о них, но ради Сэм это можно и потерпеть.
Особенно если они останутся в одной комнате. Или, по крайней мере, смогут урвать немного тихих моментов вместе.
– Нет, – отмахивается она. – Я не думаю, что нам дадут спокойно отдохнуть, если Эмили уже поднимает всех на уши. Поехали лучше... а куда ты собирался? В город?
Джош закусывает губу и признается:
– Если честно, не знаю, – он бросает ей извиняющийся взгляд, зная, что сбегал по большей части из-за нее. – Просто хотел... уехать. В город, или, не знаю, снять домик или гостиницу где-то еще, или... – он неопределенно машет рукой, потому что не исключал, что мог доехать до ближайшего аэропорта и махнуть в другую страну. – Не знаю.
– Ладно, – обыденно пожимает плечами Сэм и опускает ладонь поверх его, все еще неуверенно лежащей на рычаге. – Значит, поехали искать наше великое "возможно".
Он тихо смеется, и, наконец, выжимает сцепление и двигает рычаг.
Машина трогается с места.