— А ти козак не справжнiй,
чому душу не вiддаєш?
Вiддай менi свою душу... Вiддай…
Вiддай менi свою душу!
Стас открывает глаза, тупо моргает несколько раз, а потом оглядывается по сторонам. Не то чтобы он пытается найти что-то конкретное, но высокие тёмные ели, совсем неподвижные и похожие на распятых людей, заставляют насторожиться. Туман клубится в низине стволов, создавая белёсую дымку, через которую ни зги не видно, и Стасу, если честно, неуютно. Хотя бы потому, что он определённо точно не помнит, как здесь оказался.
— Ты потерялся? — раздаётся звонкий голос сзади. Стас вздрагивает и резко оборачивается.
Перед ним стоит достаточно высокий юноша — наверное, всё же немного пониже, чем сам Кузьмин, — в чёрном длинном пальто, с кудрявыми волосами и едва бледным вытянутым лицом. Смотрит он серьёзно своими большими тёмными глазами, чуть склонив голову набок. Так обычно хищники рассматривают свою добычу, и это сравнение, внезапно пришедшее на ум, совсем не нравится Стасу. Хотя этот парнишка с виду кажется нормальным, даже симпатичным.
— Думаю, что да, — медленно произносит Кузьмин, как будто пробуя на вкус каждую букву. Ему почему-то странно слышать свой голос: ощущение, что тот как будто в вакууме.
Парень напротив кивает и делает шаг вперёд, оказавшись ближе к Стасу. Он окидывает быстрым взглядом высокие деревья позади, словно о чём-то размышляя, а потом слабо улыбается:
— Что ж, такое тут случается часто. — Юноша разворачивается на пятках, засунув руки в карманы пальто, и бросает через плечо:. — Пойдём, я провожу тебя.
Что-то Стасу подсказывает, что это опасно — просто так соглашаться посреди леса на предложение незнакомца вывести тебя на верную дорогу, ведущую к дому, но в тоже время чужой голос походит на успокаивающую магическую мантру, от повторения которой действительно появляется чувство защищённости.
— Ты идёшь? Или хочешь остаться тут? — Оказывается, Стас настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как его спутник уже отошёл на десять шагов от него.
В лесу довольно холодно, вдруг замечает Стас, и он хмурится, всё ещё не понимая, где находится. Где-то в подсознании появляется странная мысль, что выход должен быть в абсолютно противоположной стороне от той, куда его собирались повести, но Кузьмин тут обычная маленькая пешка, в то время как этот парнишка, кажется, действительно куда лучше ориентируется на местности. Из двух зол всегда выбирают меньшую, поэтому Стас делает шаг, а затем ещё один — и ещё. Незнакомец слабо улыбается ему.
— А ты?.. — неозвученный вопрос застревает в горле, почти заставляя поперхнуться, но Кузьмина понимают с полуслова, и это радует.
— Я Ипполит, можно просто Поля.
Ипполит. Терпкое ощущение застревает на языке от этого необычного имени, и оно похоже на вкус полыни, на первый иней после ночных заморозков в сентябре, на что-то холодное и недоступное.
Стас равняется с Полей и замечает, что тот напевает какую-то мелодию себе под нос с расслабленным выражением лица. Туман под ногами настолько сильный, что появляется неосознанный страх запнуться о корни старых елей — запнуться, упасть и уже не встать. Кажется, что они ходят кругами по одной и той же дороге.
— Ты, видимо, часто здесь бываешь, раз так хорошо ориентируешься? — спрашивает Стас хрипло, желая разрушить эту неприятную угнетающую тишину.
— Ага, — весело отвечает Поля. — В деревне мне надоело ещё несколько лет назад, поэтому одним днём начал чаще ходить в окрестный лес. Тут намного лучше.
— А дикие звери?
Стас поворачивает голову и видит, как его спутник пожимает плечами.
— Никогда не видел. Я даже не уверен, что они вообще тут есть. Здесь ты даже кукушек не услышишь. Мёртвая тишина…
…Кукушка-кукушка, скажи, сколько мне лет жить осталось?
Сколько раз кукушка прокукует — столько тебе и осталось жить.
В глазах у Стаса резко темнеет, а голова взрывается пронзительной болью, как будто туда вонзили тысячу иголок. Он останавливается и опирается рукой о ближайшую ель, начав царапать пальцами древесную кору, чтобы устоять на ногах.
— Эй, ты в порядке? — взволнованно спрашивает Поля, но его голос звучит для Стаса как под толщей воды. Кузьмин чувствует, как его поддерживают за локоть, и ощущает даже сквозь одежду, насколько у Ипполита холодные руки. Странное наваждение пропало так же резко, как и появилось.
— Да, просто голова резко закружилась, — медленно отвечает Стас, фокусируя зрение. Вокруг всё те же громадные ели, которые упираются верхушками прямо в небосвод, хотя и там ничего не видно тоже.
Поля цокает и наверняка качает головой — Стас не смотрит, но почему-то знает, что оно именно так и происходит.
— Такое правда возможно, тут действительно слишком чистый воздух, с непривычки может быть плохо. Перенасыщение мозгом кислорода, все дела.
— Я в норме, правда, — говорит Стас, пытаясь убедить самого себя в правдивости этих слов.
Ипполит окидывает его внимательным оценивающим взглядом, и только сейчас Кузьмин замечает, что глаза у него настолько тёмные, что зрачок практически сливается с радужкой. Есть в этом что-то завораживающее.
— Тогда идём, — кивает Поля. — Лучше побыстрее отсюда выйти. Лес не любит чужаков.
— Что? — тупо переспрашивает Стас, моргнув несколько раз. Ипполит уже снова стоит чуть поодаль, опять засунув руки в карманы пальто.
— Что? — непонимающе хмурится Поля. Его бровь изгибается в вопросительном жесте.
— Ты же только что сказал какую-то фразу, разве нет?
Стасу это всё очень не нравится. Он чувствует нарастающую панику, но её что-то усиленно подавляет извне, и это ощутимо , что по рукам бегут мурашки.
— Ты странный. — Ипполит по-змеиному прищуривается, и его оценивающий взгляд становится неприятным. — Я сказал, что нам лучше поскорее отсюда уйти. Больше ничего.
Стас ничего не отвечает и шагает ему навстречу. От Поли теперь веет холодом и отстранённостью, и они идут абсолютно молча, хотя Ипполит иногда срывает некоторые еловые иголки, мнёт между пальцев и бросает на землю. Он повторяет эти действия с заученной точностью, и всё кажется слишком ненастоящим — даже деревья, которые как будто отзеркалены друг от друга.
Кузьмин пытается что-то вспомнить о том, как оказался вообще в этом лесу и почему заблудился, но в голове стоит такой же туман, какой клубится под ногами. Его это нервирует, потому что часть жизни словно отрезали тупым ножом. Когда на ум приходят какие-то образы и картины, Стас не может убедиться в их достоверности. Он не может сказать, что было по-настоящему, а что просто плод его воображения, так некстати разыгравшегося.
— Слушай, а мы точно не заблудились? — спустя какое-то время спрашивает Кузьмин уже с напряжением в голосе. Кажется, они ходят тут уже час? или больше?
Поля закатывает глаза с раздражённым вздохом.
— Здесь невозможно заблудиться, — цедит он, повернувшись лицом к Стасу. — я веду тебя самыми краткими тропами, какие только существуют.
— Но при этом мы как будто просто ходим по кругу, — парирует Кузьмин, пожав плечами.
В лице Ипполита что-то меняется, на его губах всего на секунду появляется улыбка, которая тотчас же пропадает, но Стас уверен, что видел её. Хотя, возможно, он правда немного не в себе. Лучше об этом не думать лишний раз.
— А ты смекалистый, — хмыкает Поля и как бы невзначай замечает: — Не все такие. Хотя ты всё равно не прав, потому что мы уже вышли к просёлочной дороге.
Он сворачивает влево, раздвигает ветки огромных кустов одной рукой и шагает, высоко поднимая ноги, прокладывая себе путь. Стас может поклясться, что никаких кустов тут не было и быть не могло, как и появившейся дороги, которая тянулась нескончаемой бесконечной полосой в две стороны. Что-то внутри Кузьмина кричит уже почти матом, что это не нормально, но не то чтобы он может вообще что-то сделать, кроме как следовать по пятам за Ипполитом.
Выйдя на рыхлую дорогу, Стас оглядывается, но это ничего не даёт: вокруг один туман и огромные ели по краям.
— Да не оставлю я тебя тут, — фыркает Ипполит насмешливо. — Провожу до населённого пункта, а там уже сам разберёшься.
— Нет, проблема не в этом… — Стас осекается, понимая, что сказал это вслух.
Поля внимательно смотрит на него большими тёмными глазами, по-птичьи склонив голову набок. Он идеально вписывается в окружающую среду и чувствует себя максимально комфортно, словно он часть этого леса, в то время как Стас — чужак, зашедший на запрещённую территорию.
— Я не понимаю, как именно тут оказался, — медленно тянет Стас, выдерживая пристальный взгляд Ипполита. Тот только шире улыбается, как будто знает, в чём тут дело. Знает, но никогда не скажет. — Меня не должно тут быть.
Поля практически уже скалится, как хищник, и на последней фразе в его глазах появляется странный блеск, а вся задорность пропадает.
— Каждый тут по-разному оказывается, что уж тут, — в конце концов просто произносит он, покачиваясь на пятках. — Ты не первый, кого я сопровождаю, но первый, кто правда заинтересовал меня. Есть в тебе что-то.
Ипполит делает шаг вперёд, Стас инстинктивно отступает. Сейчас от него ощущается явная угроза, и у Кузьмина по коже бегут мурашки. Внезапный резкий ветер поднимает дорожную пыль, пуская её в глаза.
Стас не успевает понять, что происходит дальше, но Поля так же резко в два широких шага приближается к нему, цепляется руками за шею, заключая в крепкие объятия, и начинает что-то быстро шептать на другом языке прямо на ухо. В голове как будто что-то взрывается, становится невыносимо жарко и холодно одновременно, все мышцы сводит, что хочется кричать от боли — но Ипполит не отпускает его, только начинает шептать что-то намного яростнее. Кузьмин стискивает зубы от того, как быстро всё проносится перед глазами.
Всё заканчивается так же резко, как и началось. Поля отступает, снова спрятав руки в карманах.
— Обернись, — приказывающим тоном произносит он, пока Стас пытается прийти в себя.
Однако Кузьмин не ждёт, пока станет лучше — знает, что этого не будет, — и, как заколдованный, поворачивается через левое плечо. Тупая резкая боль пронзает позвоночник, уходя в ноги, и Стас больше не чувствует опору под собой и падает на колени. Перед ним очевидно свежая могила, на которой два креста.
Крест из рябиновых веток, перевязанных красной лентой, похожей на вязкую кровь, привлекает к себе всё внимание. Гроздья явно перезревших плодов качаются на ветру, и некоторые ягоды падают на землю, теряясь в рыхлой тёмной почве.
Стаса начинает трясти.
Где-то на периферии сознания он понимает, что это его могила — свежая и ещё не заросшая травой. Холод вгрызается в позвоночник, и Стас не может заставить себя хотя бы просто пошевелиться. Он, не моргая, смотрит на рябиновый крест.
Тётка говорила ему когда-то, что подобные кресты издавна ставили на могилах, чтобы покойник не тревожил живых и нормально ушёл в тот мир, а дома, на дверях, вешали рябиновые прутья, чтобы мертвец не вернулся домой.
Стас не вернётся. Не сможет. Животный ужас окутывает каждую клеточку его тела, и Кузьмину кажется, что его сейчас вырвет, когда в подтверждение его мысли повсюду начинает вонять мертвечиной. Все эмоции отражаются на лице Стаса, и сзади слышится заливистый смех.
— Попался, — хохочет Ипполит где-то сбоку, снова покачиваясь на пятках.
Стас поворачивает голову и видит, что Поля весь светится изнутри, как будто он был маленьким ребёнком, у которого удалась шалость, только в улыбке его нет ничего хорошего — она холодная и едкая.
— А знаешь, — вдруг говорит Ипполит, присев перед Стасом на корточки и схватив своими холодными пальцами чужой подбородок, чтобы одним быстрым резким движением поднять его, — ты правда интересный. Я ещё не встречал тут заживо погребённых , так что я кое-что сделал.
Стас не может дышать от услышанного, перед ним всё расплывается, но чётким остаются только тёмные проницательные глаза Ипполита, которые смотрят насмешливо. Поля продолжает:
— За эту шалость мне ничего не будет. — Он поднимается и подходит к могиле, чтобы поправить накренившийся настоящий крест, который вбивали, очевидно, впопыхах. — Так что теперь ты принадлежишь мне.
Мороз ползёт по позвоночнику от этих слов, сказанных настолько простым тоном, и Стас впивается жадным взглядом в фигуру перед собой, по-прежнему задыхаясь от нехватки воздуха.
Ипполит снова перемещается в пространстве, за секунду оказываясь где-то позади, и кладёт ладонь на затылок Кузьмину. Этот жест обманчиво-нежный, понимает Стас, но Поля действительно ничего больше не делает — только поглаживает холодными пальцами тонкую кожу на шее.
— Ты — мой, — вдруг шепчет он на ухо, посылая тысячи мурашек по позвоночнику, — и сделать с этим уже ничего нельзя. Теперь у нас действительно очень много времени.
Поля резко отстраняется, и его смех расходится кольцами по всему лесу. Где-то далеко впервые за всё время кричат перепуганные вороны.