Любой родитель за годы взращивания и воспитания чада получает невероятную суперспособность не только создать существо плоть от плоти своей, вскормить и взрастить по собственному образу и подобию, но и изучить досконально все уловки и хитрые приёмы. Это позволяет чуть ли не со стопроцентной точностью знать, когда ребёнок врёт, когда грустит, когда напакостил и вертится ужом на сковородке, пытаясь снизить возможный вред от последствий. Так и сейчас Райден Сайто терпеливо слушал гудки в ожидании, когда Рю, наконец, ответит на звонок. С этим мальчиком приходилось договариваться, идти на уступки, просить, объяснять, иногда даже подло шантажировать. Но никогда не стоило действовать в лоб, иначе Рю креп, словно обрастал бронёй, и держал оборону до победного. В таких случаях добиться желаемого становилось практически невозможно.

Эта дурная отцовская привычка раздражала Рю. Звонить по поводу и без, тревожить из-за каждой мелочи: Сайто-старший не признавал смс и переписки в мессенджерах, ведь быстрее позвонить и сказать словами, чем печатать кучу текста. Ещё больше нервировало, что Рю был обязан поднимать трубку всякий раз, когда звонил родитель. Единственный сын, как-никак. Каждый, кто сидел рядом в такие моменты, имел удовольствие наблюдать, как на безмятежном лице хмурятся дымные брови, как ложится складка на ровном, открытом лбу, как Рю поджимает и без того тонкие губы, превращая рот в едва различимую полоску, а затем отводит взгляд от разрывающегося телефона и страдальчески прикрывает глаза, больше походящие на две блестящие бусины чёрного жемчуга, нежели привычные тёмно-серые радужки. Затем он вновь обращался к телефону, щурился и тихо выговаривал экрану:

— Положи трубку, не надо мне звонить. Я вне зоны доступа, очень занят, умер, в крайнем случае. Ну, пожалуйста, не вынуждай меня!

Но всё-таки заставлял себя нажать на зелёную кнопку и с шумным вдохом приготовиться слушать. Семейные разговоры зачастую оставляли после себя неприятный осадок. Сейчас же телефон безобидно лежал на столе, погасший экран отражал лишь свет тусклой лампочки, висящей над столом, но ещё минуту назад из динамика доносился монотонный отцовский голос. Сразу же после завершения разговора, в котором отец целенаправленно гундел и буквально каждой фразой наматывал кишки сына на локоть, рука Сайто-младшего чуть было не метнула несчастную трубку прямиком в стену. О, это бы избавило от стольких будущих «неувязочек», что на секунду Рю замер, всерьёз задумавшись, а не позволить ли себе такое ребячество? Подобная выходка никого из присутствующих не удивила бы, поскольку Рю Сайто чуть ли не полностью состоял из безрассудного поведения, отсутствия тормозов и неслыханной дерзости. Такой перечень отрицательных качеств непременно подпортил бы репутацию любому честолюбивому омеге, однако Рю не боялся косых взглядов, осуждения или же критики вперемешку с проклятиями. Являясь сыном якудза, он абсолютно не беспокоился о собственном реноме или же о том, что говорят злые языки за его спиной. Что может быть хуже, чем собрать комбо из двух, пожалуй, самых неудачных факторов? Стоило соответствовать и быть ещё гаже, чем есть на самом деле!

Здесь, в Осаке, их клан вольготно занял нишу азартных игр. Райден изначально зарёкся связываться с проституцией и наркотиками, аргументируя тем, что, несмотря на большие деньги, риск перейти дорогу не тем людям возрастает в десятки раз. Уличные стычки группировок вполне могли развернуться в целую межклановую войну, как, например, произошло в шестидесятые годы прошлого века. Осакская война началась, когда Райден был ещё ребёнком. Тогда группировка Ямагути-гуми изгнала всех своих конкурентов из соседней префектуры Хёго и вознамерилась подчинить своему влиянию соседнюю Осаку. Их разведчик вступил в союз с местной бандой, которая контролировала северную часть Осаки и промышляла сутенёрством. Главной целью была избрана крупнейшая осакская группировка Мэйю-кай, под контролем которой находился увеселительный район Минами с десятками баров, ресторанов, бань, публичных домов, наркопритонов и игорных заведений. Одним августовским вечером после небольшого конфликта в ночном клубе началась «осакская война», после которой Ямагути-гуми заняли ведущее положение в японском преступном мире.

Зная о таких жестоких эпизодах прошлого группировок якудза, сейчас могло показаться, что босс Сайто-кай труслив и попросту боится ввязываться в серьёзные трения за территорию или влияние, чтобы не кончить как предшественники. Будучи человеком хитрым и практичным, он придерживался простого правила: если конфликта можно избежать — стоит сделать всё для этого. Нетипичное поведение выделяло Райдена на фоне коллег и конкурентов, все его действия досконально продумывались и были в первую очередь направлены на развитие бизнеса, подавление конкурентов, а не бездумную резню. «Мягкая сила». Именно так называл отца его лучший друг Арамаки Сатори. Это не означало, что отец прогибался под любого зарвавшегося парнишку, если дело принимало опасный оборот, он не мешкал и гасил конфликт со всей жестокостью. В послужном списке Сайто-сана случались разного рода ситуации: случалось, он избивал боссов других группировок до полусмерти и стёртых в кровь костяшек, бывало сам попадал впросак, ему чудом удалось пережить несколько покушений. Полагая, что сами боги благоволят кайтёглава Сайто-кайсовет, собрание, кёдай«старшие братья» в ракурсе якудза клана Адзума пошли иным путём. Похитив единственного сына, они ультимативно потребовали от Райдена отдать бизнес и уйти на покой. В тот раз ему на помощь пришёл Арамаки Сатори. Альянс двух кланов жестоко расправился с похитителями, потому больше никто не смел не то, что похитить, даже близко приблизиться к Рю Сайто. Да, прекрасные были деньки… Не считая того, что Рю несколько часов провёл в тесном чемодане, молясь об освобождении всем известным богам, как учила мама.

Он практически отдался хорошим воспоминаниям, мягкие волны памяти незаметно унесли его на добрых двадцать лет назад, в домик на Окинаве, к единственной и любимой женщине, как перед носом поставили блюдо с такоякишарики из жидкого теста с начинкой из отварного осьминога и других ингредиентов. Рю отмер, вдохнул и по привычке облизал губы, возвращаясь в реальность. Исчезнувший после разговора с отцом аппетит понемногу возвращался благодаря божественному аромату свежеприготовленной еды. Звуки улицы тоже не заставили себя ждать, заполонив пространство закусочной, рядом самозабвенно чавкал Кумамедведь (яп.), уплетая вторую порцию лисьего удона. Бритый налысо, массивный двухметровый детина. Огромные ручищи, взгляд исподлобья и угрожающее молчание дополняли картину. Он следовал за Рю как ледокол или огромная мать-медведица, готовый защитить от любой угрозы или напасти. Неудивительно, что он получил от Рю именно такое прозвище. На первый взгляд, казалось, что это грозный альфа, который вырубит неприятеля одним ударом. Но на деле за личиной маньяка-убийцы прятался мягкотелый добряк, который обожал животных и детей, любил вкусно покушать и провести вечерок в караоке. Поэтому наедине Рю привык называть его Кума, лишь изредка обращаясь по имени — Тэцуо.

Почувствовав взгляд босса, Тэцуо наспех вытер рот салфеткой и вопросительно уставился на Рю. Не дождавшись ответа, осторожно спросил:

— Звонил Сайто-доноустаревший именной суффикс, выражающий глубокое уважение. Чаще используется в документах.?

Рю поставил локоть на стол, умостил подбородок на ладони и коротко кивнул. Вторая рука держала бамбуковые палочки, при помощи которых он вскрыл шарик такояки и теперь играл с щупом осьминожки.

— Всё плохо? — уточнил Кума.

— Караоке на сегодня отменяется. Подкинь до штаб-квартиры и можешь быть свободен, отцовские нравоучения тебе слушать ни к чему.

Телохранитель тяжко вздохнул и грустно посмотрел на еду, Рю умилился подобной картине, наблюдая краем глаза за трагичным Тэцуо.

— Ешь давай, — приободрил он подчинённого и отправил осьминожку в рот, а затем и остатки теста.

Оплатив счёт и не забыв оставить щедрые чаевые, они покинули закусочную, оказавшись на людной Эбисубаси-судзи. По мере того, как солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в яркие оттенки розового, оранжевого и фиолетового, тени вытягивались на земле в длинные полосы, а город будто оживал. Улицы наполнялись людьми, местными и туристами, желающими до отвала набить животы вкусным ужином, зажигались яркие неоновые вывески, которые издавали особый жужжащий звук. Повсюду слышались голоса и смех, запах уличной еды манил прохожих. Рю частенько заезжал сюда, не зря этот район признан гастрономическим раем Осаки.

— Может не поедем, а? — он развернулся и хитро прищурился, глядя на своего спутника.

Кума поначалу растерялся, но тут же взял себя в руки. Эти выкрутасы ему хорошо знакомы, не впервой за столько лет-то.

— Босс, если не поедете, то мы оба получим нагоняй, — привёл охранник железный аргумент.

— Да и пусть! Поехали в «Ликорис», я угощаю, — Рю наклонился вперёд и подмигнул.

Тэцуо колебался. В караоке-клуб, которым владел босс, очень хотелось, особенно если с ними в кабинке окажется тот самый мальчик-хост, который приглянулся Тэцуо. Можно исполнить любимые песни, пригубить шампанского и немного отдохнуть. Но если он не привезёт молодого господина, то Сайто-доно непременно будет браниться и проклинать нерадивого телохранителя. Райдена он боялся больше всех на свете, поэтому понуро и по-медвежьи замотал головой, аккуратно беря Рю под локоть, чтобы отвести к машине, тихо бормоча:

— Сайто-доно три шкуры с меня спустит, в прошлый раз грозился оторвать голову или прогнать из семьи.

— Ладно-ладно, — не выдержал Рю, мягко высвободился из плена огромной лапищи, встал на цыпочки и протянул руки к надзирателю, заключая его круглые щёки в свои ладони, чтобы сжать их. — Какой же ты всё-таки кумамедведь (яп.), — он рассмеялся, глядя на беспомощного Тэцуо, после чего отпустил и позволил тому открыть переднюю дверь авто.

Несмотря на календарную осень в Осаке все ещё сохранялась летняя духота. Чёрный мерседес мчался по вечерним улицам, тихо работал кондиционер, охлаждая салон. Кума любил эту машину, регулярно мыл снаружи и внутри, протирал поверхности от пыли, следил за тем, чтобы ароматизатор был всегда полон, и в салоне витал приятный запах. Заиграл любимый трек, Тэцуо в унисон с Атсуши Сакураем запел строки из Dress. Выходило хорошо, Рю нравился его голос, хоть Кума и не учился в музыкальной школе, просто от природы имел музыкальный слух и пел от души.

— Дашь автограф?

— Да ну вас! — отмахнулся Тэцуо, но улыбку сдержать не смог, зарделся.

— Может, устроишься ко мне хостом на полставки? Будешь с гостями пить и петь, — в шутку предложил Рю.

— Где же такое видано, чтоб якудза хостом подрабатывал?

— Будешь первопроходцем! Ну или брось криминальный путь и стань певцом. Может даже продюсера тебе найму.

— Ох, Рю-сан, ваши идеи одна чуднее другой, — покачал головой Тэцуо. — Как же я вас оставлю? Учитывая все… обстоятельства, — аккуратно подобрал он нужное слово.

— И то правда, без Кумы придётся очень тяжко, — согласился Рю и искоса глянул на водителя. Тэцуо едва заметно улыбался.

Дорога от закусочной до офиса отца, заняла не больше десяти минут. Забавный факт, что якудза всегда действовали в открытую, их штаб-квартиры даже украшены опознавательными знаками. Зачастую у входа вешались металлические таблички, которые можно встретить во всех крупных городах Японии. Так и Сайто-кай не были исключением. Их штаб-квартира расположилась в районе Умэда, в высотном здании, которых в Осаке было превеликое множество. Ещё давно, стоя на одноимённой смотровой площадке во время школьной экскурсии, Рю тоскливо думал о том, что Осака полностью соткана из металла, зелёные участки можно по пальцам пересчитать. В этом городе не было души. То ли дело Окинава! Рай на Земле. Пронзительно голубое небо с набивными ватными облаками, яркая зелень и тёплая вода. Сейчас Рю с удовольствием бы скатался на Мыс Дзампа, где ещё сохранился действующий маяк, нежели ехал в лифте на верхний этаж, чтобы выслушать проповедь отца. Боги, как же внутри всё противилось этому разговору! А говорить было о чём, и как Рю ни старался, не мог настроить себя на верный лад. Ему удавалось избегать беседы по душам несколько недель, но вечно отлынивать не получилось бы. Не в случае с Райденом Сайто, который с годами хоть и стал заметно мягче, но при необходимости мог загнать любимого сына в угол.

Лифт издал низкий звук, оповещая, что достиг нужного этажа. Двери разъехались, вежливо предлагая покинуть кабину. Рю нехотя вышел и встретился взглядом с собственным отражением. Всё-таки нужно начать нормально питаться, а то он перестал узнавать себя, кожа да кости. Из зазеркалья на него надменно смотрел высокий, сухопарый, молодой омега. Крашеные в пепельный блонд волосы были собраны в небрежный хвост, открывая лоб и шею. Рю укоротил их вполовину и покрасил полгода назад, сейчас уже заметно отросли тёмные корни. Неряшливо, как сказала бы мама. Уставшее аристократичное лицо с тонкими чертами, на кончик прямого носа съехали солнечные очки, от тонких дужек которых тянулась длинная причудливая золотая цепочка и смыкалась на тонкой шее. Одежда не соответствовала визиту: белая футболка без рукавов, поверх неё чёрное хаори с алой окантовкой, широкие штаны и сандалии-дзори. Вид больше подходящий для прогулки в магазин, но никак не для официального визита. Рю пригладил выбившиеся пряди, снял очки, поправил хаори и вальяжно поплыл к кабинету. Никто не встретился на его пути, чему Сайто-младший обрадовался. А то стоило попасться на глаза кому-то из сайко-комонадминистрация начинались разговоры за жизнь и сладкие речи, а если дорогу преграждал вакагасирастарший командир, первый лейтенант в иерархии клана якудза Отани Такуя, то пиши пропало. Он начинал посылать двусмысленные намёки и активно флиртовать, отчего Рю едва ли не закатывал глаза. Если настроение было паршивым, он сразу говорил старшему командиру, чтобы отвалил и не мешался под ногами. Да, положение позволяло Рю не выбирать выражений и грубо отшивать подчинённых отца, и что самое приятное, не нести за это никакой ответственности.

Условный стук в дверь, два коротких удара, и, не дожидаясь ответа, омега толкнул дверь. Отец стоял у окна и обернулся лишь на мгновение, чтобы знаком указать наследнику на кожаное кресло, а затем вновь отвернулся и продолжил телефонный разговор.

— Какого чёрта? Нет… Нет! Плевать на их извинения и фаланги мизинцев, это средневековье уже осточертело! Пусть платят и валят к дьяволу! Иначе я собственноручно вспорю им животы!

Рю прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Аромат зрелого альфы наполнил комнату до краёв, и сейчас он словно погружался с аквалангом в глубокий бассейн. Почти что забытое чувство. Ожидание надвигающейся бури, которое ни с чем не перепутать, щекочущий, сладкий и одновременно резкий запах озона. Не зря имя Райден означает гром и молния. Воистину, когда отец пребывал в ярости, то походил на Небожителя, а Рю в такие моменты будто находил себя на краю шторма. К пятидесяти он окончательно облысел, но это абсолютно не портило образ, наоборот, добавляло ему шарма. Осанистый, моложавый, коварный — прекрасное сочетание, как для якудза, так и для альфы. Его горящий взор, словно разящая катана, обезоруживал собеседников ежесекундно. Густые брови, сведённые на переносице и паутинки морщин, тянущиеся от внешних уголков глаз, выдавали крайнюю степень недовольства. И даже игривая родинка на его щеке сейчас не сглаживала впечатление, отец был недоволен.

— Твоими яростью и любовью пахнет бешено, как грозой или свежей раной…¹ — Рю с улыбкой процитировал строчку из любимого стихотворения матери, стараясь разрядить обстановку.

Карий зрачок взял его на прицел и моментально придавил к креслу увесистым булыжником. Тяжёлый отцовский взгляд, который могли бесстрашно принять лишь избоанные, проехался по нему катком, оставив неприятное послевкусие. «Не лучшее время для беседы он выбрал…» — подумал Рю и решил промолчать.

Сайто-старший уселся в своё кресло, расстегнул пиджак и устало откинулся на мягкую спинку. Телефонный разговор, видимо, оказался «последней каплей», обычно Райден пребывал в хорошем расположении духа. Отцовская рука сама потянулась к резному хьюмидору на столе и выудила толстую сигару. Курение табака его успокаивало, а значит шанс поругаться значительно уменьшался. Сам Рю не любил их резкий запах, лишь ближе к концу излюбленных доминиканских сигар слабо чувствовался приятный оттенок вишни. Рю покорно ждал, пока родитель закончит ритуал и, наконец, закурит. Игра в гляделки началась сразу же, как Сайто-сан сделал глубокую затяжку, посмаковал и выпустил изо рта плотный дым. Практически шахматная партия, направленная на изматывание оппонента. Рю подпёр подбородок рукой и скользил скучающим взглядом по тёмно-синим стенам. Из украшений интерьера наблюдался лишь триптих с карпами кои и пара массивных ваз с икебанами.

— Как ты? — первым прервал молчание отец, закончив моральный прессинг, а заодно и перекур. Руки теперь были соединены в замок перед ним, локти покоились на удобных подлокотниках.

— Сносно. А ты? — Рю привычно отбил мяч невидимой битой, мысленно побежав на первую базу.

— Сойдёт, — поморщился альфа и резко выдохнул.

— Давай не будем медлить и сразу перейдём к делу, — предложил Рю. Они могли достаточно долго играть в гляделки, но сейчас не было ни настроения, ни желания тратить время впустую.

— Что ж, давай, — отец весь подобрался и строго взглянул на отпрыска. — Вчера встретил Тору, и он сообщил, что ты так и не выполнил обещание. Полгода, о которых мы договаривались, уже прошли, Рю. Пора возвращаться к семейной жизни.

Говоря по телефону чуть больше получаса назад, отец специально надавил на больную мозоль, мол давно не виделись, не разговаривали, Рю совсем пропал, забыл об отце, и в конце добавил, что есть очень важный разговор. Внутри таилась надежда, что тема будет какой угодно, кроме личной жизни. Но чуда не случилось. Любого другого человека Рю поставил на место, не задумываясь. Коротко, жёстко и не дав толком договорить. Он щурился и старался не улыбаться, поскольку Райден снова нагло врал, глядя ему в глаза. Никто никого не встречал, тем более случайно, он наверняка сам позвонил Торе и под угрозой пыток вызнал, как обстоят дела. Или же заехал проведать Арамаки-старшего. Надо отдать должное, Тора, как и сам Рю, не любил откровенничать с родственниками на тему личной жизни, но в текущей ситуации муж явно играл в команде противника.

— Ты немного ошибся, — вкрадчивым голосом пояснил Рю. — Не мы договаривались, а я и Тора.

Но отца такой ответ, конечно же, не устроил. Хотя сын донёс свою мысль доходчиво, именно так, как любил Сайто-сан, глава клана тут же помрачнел. Несколько секунд на раздумья, а затем вдох, и заиграла привычная шарманка с заунывной тирадой о том, что и так известно: Тора тебя любит и очень скучает, нельзя так поступать с людьми, которые о тебе беспокоятся, семья — это главное, своим поведением Рю позорит клан Сайто, дружба отца с Арамаки трещит по швам. Последнее было наглой ложью, отчего Рю не удержался и издевательски хмыкнул.

Арамаки Сатори и Сайто Райден представляли собой тот самый нерушимый дружеский союз, который выдержит любые невзгоды и потрясения. А их за столько лет в обеих семьях произошло немало. Оказавшись в одном детском доме, два маленьких альфы смогли найти общий язык и пронести свою дружбу сквозь десятилетия. Хладнокровный, земной Сатори и авантюрный, страстный Райден встали рядом идеально, как два кусочка пазла, дополняя друг друга. Они частенько шутили, что боги сыграли злую шутку, сделав их альфами, и что их нетленный броманс даже после смерти будет многократно перерождаться, чтобы соединять души лучших друзей вновь и вновь.

Хоть Сайто-младший и был чистокровным японцем, его мятежный дух принадлежал другой стороне света. Он родился в Осаке, но вырос в Новой Зеландии, куда по желанию отца переехал с матерью в младенчестве. Тогда в Осаке вновь начинались межклановые войны, да и после первых родов здоровье Химе пошатнулось, поэтому отцу было спокойнее, что любимая жена и новорожденный сын будут в безопасности. Химе очень старалась растить сына согласно традициям, укрепить в нём правильный менталитет, но чужая страна вкупе с непреклонным характером мальчика не позволили ей осуществить задуманное. Почитание родителей и покорность воле старших фундаментальны в японской культуре. Здесь придают огромное значение семейным узам, клану и государству, и эти привязанности требуют безусловной и абсолютной преданности. И это особенно проявляется в повседневных бытовых ситуациях, где дети обязаны выказывать почтение и слушаться родителей, следовать их советам и идти по пути, который они указывают, даже если он неправильный. Даже если старшее поколение поступает вопреки здравому смыслу. Рю никак не мог взять в толк, как можно безоговорочно уважать и подчиняться человеку, которого в детстве видел урывками. А когда Рю уехал учиться в Канаду, так на несколько лет их общение вообще свелось к редким телефонным разговорам. Возможно, они никогда не смогли бы найти общий язык, если бы не смерть матери, которая объединила их. Рю со временем привык и даже сумел полюбить отца, но беспрекословно подчиняться его воле попросту не смог. Для него это было противоестественно. Райден понимал, что если начнёт давить, то потеряет единственного родного человека, поэтому не отчаивался и планомерно испытывал на отпрыске разные подходы, как если бы домушник подбирал отмычки к сложному замку, который видит впервые в жизни.

Рю молчал и лениво качал ногой, его взгляд блуждал по стенам, уклоняясь от горящего отцовского взора. Уговаривать себя потерпеть и переждать волну родительского беспокойства было не впервой. Он мог бы с точностью до минуты предсказать стадии отцовского поведения, и даже попробовать взбесить его, чтобы тот выставил сына за дверь, но сегодня отсутствовало нужное настроение. Или же вдохновение? Поэтому Рю хранил молчание, отгородился невидимой ширмой и позволял Райдену кружить вокруг словно голодный волк. В конце концов, кто из них альфа? Рю улыбнулся своим мыслям и всё-таки милостиво глянул на отца.

— И снова молчание! — Сайто-старший всплеснул руками и осуждающе цокнул языком. — Ты заставляешь всех нервничать! Все за тебя волнуются, такое потрясение…

— Потрясение? Прошу, говори прямо. Выкидыш на позднем сроке. Потрясение — это из другой области, — перебил его Рю.

Фраза, походящая на удар кнута. Вгорячах, больно и с наслаждением. Не то, чтобы это была табуированная тема, но боль, которую она провоцировала, Рю не мог терпеть, поэтому сразу бил в ответ. Им не понять: ни отцу, ни мужу, ни свёкру. Никто из них не чувствует в той же мере утрату, когда накануне внутри теплилась жизнь, а на следующий день кровотечение, и утроба теряет плод. Словно полный до краёв сосуд беспощадно опустошили, а затем безразлично оставили на солнцепёке обсыхать. Перетекающая душевная боль, которую ничем невозможно заглушить или хотя бы притупить, длящаяся изо дня в день. Рю казалось, что он медленно сходит с ума, а когда встречался взглядом с Торой, то хотелось сразу же выйти в окно. Они говорили много и долго, признавались в любви, пытались преодолеть столь тяжкое событие вместе, но легче не становилось.

— Прости… — Райден опустил голову и прикусил губу, как бы раздумывая, что делать дальше. — Но я хочу знать, что с тобой происходит и если я чем-то могу помочь…

Рю чувствовал утомление и лёгкое раздражение. Хотелось уйти отсюда на свежий воздух и закурить, хотя он бросил перед беременностью и сейчас изо всех сил старался не поддаться искушению.

— Мы с Торой взрослые люди, поэтому сами разберёмся, что делать дальше с нашим браком. Посему вам с Арамаки-саном нет нужды беспокоиться, и тем более давить на меня. Даже если мы разведёмся, на вашей дружбе это потрясение никак не отразится.

Райден, поняв, что разговор окончен, кивнул и жестом отпустил сына. Уже в дверях он негромко сказал «люблю тебя», на что Рю махнул рукой, отвечая, «я тоже».

Инверсивно выполняя манипуляции по возвращению ко входу, он продолжал гонять мысль, что в чём-то отец безусловно прав. Действительно, оговоренный срок подходил к концу, стоило бы позвонить мужу и обсудить текущее положение дел. Но Рю страшился возвращаться, опасался смотреть в выразительные карие глаза, вдыхать хвойный запах и тонуть в неземных объятиях. Любил ли он мужа? Несомненно. Но обретённая свобода и безмятежность развращали, толкали на другой путь.

Как спасают браки? Поддерживают, отдают всё внимание и заботу, любят в три раза сильнее. И Тора отдавал всего себя, но этого оказалось мало. Рю требовалась перезагрузка, изоляция от текущей реальности. Оказалось, что ему проще пережить боль потери в одиночку. Каждый раз, смотря на мужа, он невольно искал в его глазах разочарование и укор, ненавидел себя и собственное тело, которое не смогло выносить долгожданного ребенка.

— Вы молоды, всё обязательно получится, но сначала необходимо восстановиться физически и морально, — твердил врач. Члены семьи соглашались, старались окружить заботой, но это только сильнее раздражало.

Никто не ожидал, что Рю захочет пожить отдельно, да ещё и так долго. Старшее поколение недоумевало, но старалось не паниковать, Тора в свою очередь спокойно выслушал супруга, задал беспокоящие вопросы и, удостоверившись, что эта блажь носит временный характер, согласился. С некоторыми условиями, конечно же, которые Рю соблюдал: не врать, не изменять, брать трубку. Лишь одну договорённость — вернуться через полгода, Рю всё ещё не выполнил. Всего-то и нужно, собраться с духом, позвонить и обсудить. Но Тора и так долго ждал, да и тема не совсем для телефонного разговора. Рю нехотя признавал, что отвык от мужа, что ему понравился этот временной откат, словно ему опять двадцать четыре и он свободен как ветер. Но и по Торе он соскучился. Дилемма.

Рю выудил мобильник из кармана широких штанов, разблокировал и открыл Line. Как же тяжело, оказывается, написать собственному мужу и решиться на разговор. За прошедшие полгода их пути естественно пересекались и не раз. Но стоило отдать должное, Тора слово держал и оставался на расстоянии, лишь касаясь повелительным взглядом своего супруга. Он покусал губу, смотря в экран, вдохнул и быстро напечатал, пока не передумал:

«Привет. Не занят? Надо поговорить.»

Моментально прилетел ответ, будто получатель ждал от него весточки:

«Привет. Вопрос срочный?»

Рю хмыкнул и улыбнулся. Лгунишка Тора делает вид, что очень занят. Хотя может и правда занят? Кем-то другим.

«Касательно договорённости.»

«Снежный пион. Через час.»

Из-за рецессивного типа и гормонального сбоя течки Рю полностью прекратились, и теперь он с трудом ощущал запахи других альф. Но запах Торы помнил отчётливо. Сейчас для любого альфы Рю скорее воспринимался как бета: фоновый шум, один из тысячи. Собственно, он этому радовался от души: меньше внимания его персоне, а значит меньше проблем.

Сиреневое небо раскинулось над силуэтами небоскрёбов, густеющий воздух ударил в лицо, заставляя выбросить неприятный разговор с отцом из головы. Рю прикрыл глаза, потянул носом ночную влагу и прохладу, в которых угадывались нотки знакомого сигаретного дыма. Он спустился по лестнице и прошел налево, а затем завернул за угол. Кума стоял рядом с машиной и курил, пялясь в экран телефона. Рю заложил руки за спину и направился к охраннику. То, что он не уехал и дождался его, грело душу.

— Я же отпустил тебя, — расплылся в улыбке сын босса.

Тэцуо спохватился, убрал телефон, тут же затушил сигарету, Рю проводил её грустным взглядом.

— Лучше сам отвезу, так спокойнее.

— Сигареткой не угостишь? — хитро прищурился Рю.

Кума отрицательно помотал головой и попытался нахмуриться, чем вызвал приступ хохота у начальника.

— Вам нельзя, Рю-сан.

— Ты прав, Кума-кун, ты прав, — отсмеявшись, легко согласился он.

Телохранитель галантно открыл дверь авто и захлопнул её, как только Рю уселся на пассажирское сидение. Дождавшись, пока телохранитель окажется за рулём, Рю оповестил:

— Только сначала заедем в одно местечко.

— Хорошо, какое?

— «Снежный пион».

Тэцуо вперился в своего покровителя немигающим взглядом, после чего нерешительно произнёс:

— Сегодня там проходит закрытое мероприятие, насколько я слышал…

— А это значит что?

— Что там будут все влиятельные альфы? — недоумевающе спросил Тэцуо.

— Правильно, а кто из альф нас интересует?

— Арамаки-доно? — в тон боссу произнес Кума.

— Умница, — Рю удовлетворённо кивнул и откинулся на сидение, заложив руки за голову.

— Это значит, что мы скоро вернёмся домой? — аккуратно уточнил Кума.

— Скорее всего. Полгода прошли, мозги мне только что дополнительно промыли, поэтому вариантов не особо много: либо дальше тянуть резину и прикидываться дурачком, либо быстро оторвать пластырь и перетерпеть боль. Что выберешь?

— Второе. Усложнять не в моих правилах.

— Вот и я подумал, что пора принять неизбежное.

Тэцуо плавно вырулил с территории Сайто-кай и направился знакомой дорогой к закрытому клубу «Снежный пион».