***

Тепло. Значит, она уже близко к Маркарту! Надо передать очередное письмо какому-то там человеку. Честно говоря, имена этих людей она вообще не запоминает. Без разницы.

Заходит через большие ворота и сразу, прямо на улице… кто-то собирается напасть на девушку! Довакин не медлит — достает лук и стреляет в нападавшего. Успокаивает ее, а стражники благодарят, но… Как это не вмешиваться?! Нет-нет-нет-нет… Не тому вы это человеку… Эльфу говорите! Сейчас она закроет рот, но не забудет эту ситуацию.

Сначала относит письмо, а затем поднимается в Подкаменную крепость, чтобы доложить о случившемся местному Ярлу. На входе замечает какого-то Талморца. Хмурится, но сейчас не до него. Потом… потом поиграется. Входит в «тронный зал», докладывает Ярлу, но… Как это не её дело?! Она же…! Она же…! Ну Довакин в конце концов!

С возмущением натягивает капюшон и выходит из зала. Направляется к кухне, где замечает милых собачек. Сладенькие!

Её мысли внезапно перебивает звонкий голос Талморца, расхаживающего туда-сюда. Он останавливается прямо напротив одной из собак.

— Тупая псина.

Что он сказал?.. Прямо сейчас? Она убьет его!.. Нет, иначе на нее нападут. Придётся откупаться, либо в тюрьму… А это значит, что найдут краденое! Высокомерно фыркнет и опускается на один уровень с собаками, обнимая каждую.

— Кто хорошие мальчики? Кто-кто? — достаёт кусочки отварной говядины и даёт всем.

Всё это, находясь буквально в ногах у Талморца — перегородила дорогу. Жаль, она не видела его лица, но, раз он остановился, она, как минимум, его ошарашила. Верно? Иначе быть не может. Талморец раздражительно-легонько пнет плащ от соловьиных доспехов и пойдёт дальше.

…Она запомнила это дерьмо.

Зайдёт на кухню и сольётся с тенями, прослушивая разговоры. Ничего.

Пойдёт в левую часть замка и подслушает там — ничего.

Теперь в правую — тоже ничего… Нет. Кое-что есть. А именно этот Талморец, который в одиночестве стоит и смотрит на какую-то закрытую дверь. Что вынюхивает? Тихо произнесёт Шепот Ауры и осмотрит вокруг — его стражники отошли к Ярлу. Неужели? А то они постоянно хвостиком за этим альтмером ходят.

В небольшом помещении резко закроются все двери, а Дова спрыгивает с потолка, прямо к нему. Заворачивает руки, прислоняет щекой к стене, а свободной рукой подставляет кинжал к горлу.

— Ну привет, — шёпотом на чужое эльфийское ушко.

Тот ничего не ответит, даже бровью не поведет, хотя доля агрессии на лице присутствует.

— Как твоё имя? — надавит острием посильнее, любое движение и может выступить кровь.

— Ондолемар. — спокойно, будто ничего не происходит.

— Вот и славно. А теперь скажи, что тут делает Талмор?

— Я уверен, что драконорожденная прекрасно об это осведомлена.

Это забавляет.

— Одно резкое движение — и ты будешь валяться на полу, захлебываясь в собственной крови.

После этих слов медленно отпускает его, но никуда не уходит. Продолжает улыбаться — уж больно нравится эта вся ситуация.

Альтмер спокойно и показательно стряхивает «пыль» со своей одежды и только после этого повернёт голову на Довакина.

— Это всё?

— Что не устраивает?

— Меня? Меня всё устраивает, кроме того факта, что на меня без причины наставляют кинжал, — пальцем отодвинет острое ножа от своего лица и скрестит руки на груди.

— Причин по горло.

— Было бы славно услышать пример.

— Какой пример? Ты всего лишь ещё одна талморская шлюха — я таких каждый день разрезаю на кусочечки.

Довакин замечает, как у Ондолемара дергается бровь, и как он изо всех сил старается сохранить спокойное выражение лица. За дверью уже доносятся громкие удары — кто-то пытается ее выломать. Спустя несколько мгновений слышится звук звенящих ключей.

— И, я полагаю, что-то сдерживает тебя от моего убийства?

— К сожалению.

— Это взаимно. Не легче тогда найти компромисс?

Дверь со стуком открывается, его два охранника готовы зарубить Довакина в эту же секунду, но Ондолемар просто выставляет руку вправо, перед ними. Он и Дова даже не посмотрели в их сторону, а полностью увлечены диалогом между собой.

— Какой компромисс может быть между мной и талморцем?

— Смотря, что тебя интересует.

— Меня много что интересует, но лучше тебе об этом не знать.

Чем дольше смотрит на него, тем больше понимает, что его лицо визуально приятнее остальных.

— Хочу дом в Маркарте, лошадь и 20 кругов сыра.

Впервые Ондолемар проявит эмоцию — удивление, а потом смятение. Но быстро вернётся обратно.

— Это всё?

Задумается. А что ещё?

— Вывод талморских войск?

— Нет.

Ну… Убеждение не сработало. Просить больше смысла нет. Одному Талморцу можно и сохранить жизнь, взамен на весёлые вещи.

— Чем занимаешься сегодня вечером?

— Разгребаю письма. — без промедления.

— Где?

— В левом секторе.

— Я приду.

— Приходи.

Почему он такой покладистый?! Так не должно быть. Нет, её, конечно, всё устраивает, но почему? Уберёт кинжал в ножны. Стражницы так и ждут приказа, держа в руках булавы.

Дова проходит мимо, недовольно смотря на них. Ондолемар улыбнётся, снизу помашет рукой, давая страже знак «Можно». Они сразу нападают, а Довакин крикнет замедление времени и легонько протиснится между их тушами.

Какое странное чувство от этого замедления. Довакин сбежала быстро, а собственное тело движется так затяжно. И мысли тоже неспешные. Только успеет поднять руки, чтобы осмотреть эффект медленного поднимания, как тут же он прекращается, а двое стражников стукаются лбами друг о друга.

***

Нужно пользоваться ситуацией, пока есть такая возможность. Вечером ждёт её у себя. Стражники, что нападали на нее, услужливо открывают ей двери.

Зайдя, увидит только его. Подойдёт к его столу и наблюдает. Ондолемар аккуратно отложит письма и встанет.

— Извиняюсь за свои манеры… — мягко.

Подставит перед ней стул.

— Присаживайся.

Похлопает глазами. Это для неё? Никто ещё не был так манерен с ней! Ну почему всё так не могут?

Довольно садится и лыбится.

Ондолемар ничего не скажет, сядет, и загадочно читает новое письмо. Ещё один член Талмора погиб.

У нее есть плохая привычка читать чужие письма — зоркий глаз это прочитал.

— Ну… Извини…

— Я понимаю. — тихо, хотя сам сдавливает письмо меж пальцев.

— Нет, я не про это. Я убиваю только тех, кто на меня нападает… Я убила только двоих и тех давно! — мнётся, — Извини, вот.

— Значит не твоя вина. — да что с ней? Только нападала на него, а тут извиняется по сто раз.

Раздраженно выдохнет.

— О чем ты хотела поговорить?

— Я?

— Да.

— Ты… Только читаешь письма?

— Почти.

— И всё? А как же приключения… Грабёж… Убийства… Порыться в руинах?

— Я похож на разбойника?

— А я похожа?! — случайная вспышка агрессии.

— Нет.

— Извини… — и зачем злилась?

— Всё в порядке.

— Слушай… Раз уж ты адекватно общаешься, то может хоть ты расскажешь в чем проблема Талоса?

— Все проблемы из-за фальшивого божка людей.

— В чем фальш, если мы все понимаем, что это не так?

— Проблема в том, что это всего лишь человек. Хоть сто раз пусть вознесётся, это не отменит страданий эльфов во время его жизни.

— Обиделся на прошлое?

— Ни в какую секунду своей жизни я не задумаюсь о поклонении человеку.

— Всё сказал?

— Ты больше и не спрашиваешь.

— С чего такая агрессия? Аж жителей сажать за поклонение.

— Прямо передо мной сидит реинкарнация Талоса и я спокоен. О какой агрессии ты говоришь?

— В том то и дело! Какой смысл? Да поебать должно…

— Мата поменьше.

— … Да поебать должно быть, кто и кому там поклоняется. Мне, лично, плевать на всех богов. Что есть — что нет.

— Предпочитаю закрыть эту тему.

— Понятно, такой же, как и те, просто мягкотелый.

— Благодарю. — надо терпеть.

— Да что такое?! Что с тобой не так?!

— Почему ты пришла к такому выводу?

— Ты что-то скрываешь.

— У всех свои минусы.

— Какие твои минусы? — ухватится.

— Мои?

— Да.

— Ладно, не у всех.

— Минус — это факт твоего рождения.

— Жаль, что ты такого обо мне мнения.

— Ты меня заебал, серьезно! Что с тобой?!

— Не понимаю о чем ты.

— Почему ты так себя ведешь…?!

— Нормально?

— …Да!

— Извини, наверное мне стоило тебя просто арестовать.

— Как будто ты можешь. — напряглась.

— Не могу, но твоя реакция забавляет.

— Талморская шлюха. — скрестит руки на груди, даже без сильной агрессии.

— Это все оскорбления, которые ты знаешь?

— Заткнись, мразь, я убью вас всех и скормлю собакам. Каждого.

Тот не ответит, продолжая писать ответ на письмо.

— Ты меня вообще слушаешь?!

— У тебя явные проблемы с агрессией. Сделай с этим что-нибудь.

— … У тебя сейчас буду явные проблемы.

— Правда? Это всё, для чего ты смогла меня позвать? Я, по доброй душе, выделил тебе своё драгоценное время, чтобы слышать агрессию в свой адрес? Глупо думать, что мне это понравится.

— Меня не интересует, что тебе нравится.

— Но при этом ты поинтересовалась только ли письма я разбираю. Нет, не только.

Ничего не понимает. Как вообще диалог пришёл к этому? Промолчит, а Ондолемар продолжает:

— Письма — часть моей работы. Я командую всеми Талморцами в Скайриме, за исключением посольства. Поэтому у меня много макулатуры, которую… Приходится разгребать.

— Ты? Значит ты командующий Анкано?

— Всё верно… — заметно дернется. Как же давно он не слышал это имя вслух.

— Так он всё-таки там что-то замышляет?

— Я не знаю. Если бы знал, всё равно не сказал. В любом случае, он должен представлять интересы Альдмерского Доминиона и, как мне кажется, на этом посту, он делает свою работу достаточно.

— Его все ненавидят. И никто ему ничего не рассказывает.

— Мы понимаем, не беспокойся на этот счёт.

— … Можно мне комплект талморской одежды? — не придумает нормального вопроса.

— Зачем тебе наша униформа?

— Красивая.

— И всё?

— Хочу пугать местных.

— Нет.

— Ладно… — сделает вид, будто ей совсем грустно.

Ондолемар старается максимально обходить религиозные и политические вопросы, чтобы втереться в доверие. В других ситуациям это к нему втираются, но тут приходится использовать свои шаги. Констебль приказала, чтобы никто не трогал Драконорожденного. Без особой причины, конечно. Довакин — воин человечества и, в первую очередь, пока что, не стоит злить людей и сохранять нейтралитет. А еще лучше — узнавать о ее походах на несколько шагов вперед, чтобы вовремя менять планы в угоду спокойствия.

— Если это всё, то можешь идти.

Она встаёт и пороется в карманах. Достанет веточку снежных ягод и молча положит ему на стол.

— Что это?

— Подарок.

Ничего больше не скажет и выходит из комнаты. Молча разошлись.

Это было тяжело. Честно говоря, от её убийства было бы больше толку, чем это всё. Но приказа Верховного Констебля ослушаться нельзя — иначе точно под плаху. У неё явно устоявшиеся взгляды, так что науськивать смысла тоже нет. Угрозы не представляет, пока что. Она ещё не встала на чью-то сторону в войне — вот тут можно провести поучительную беседу. Хотя, её взгляды тоже очевидны. Почему он представлял Довакина по-другому? Она читается, как самый красиво написанный почерк на пергаменте. Никаких тайных смыслов. Однако, Ондолемар понимает, что выиграет та сторона, которая получит себе в отряд Довакина. Вряд ли найдётся что-то, что спасёт от крика…

Ладно, подумает об этом потом.

На столе не осталось писем, кроме письма Анкано. Оно валяется несколько дней и как же сильно ему не хотелось его открывать… Но, разу уж заговорили, аккуратно распечатает и прочитает.

Тихо смеется, скомкает лист и выбросит в урну. Да, впервые Анкано был прав. Мог бы и выписать ему денежное поощрение, но нет. Негоже насмехаться над начальником.

Начнёт писать ответное письмо:

" Юстициару Альдмерского Доминиона в Королевстве Скайрим, Анкано.

Благодарю за своевременное предупреждение.

Продолжай работать в том же духе.

С уважением, Второй эмиссар, Ондолемар. "

Свернёт, нальет воска и зафиксирует своей личной печатью. Красота.

Оставит на видном месте, чтобы завтра не забыть. Возьмёт в руки ветку ягод — он такое не ест — наливает в небольшую кружку воды и ставит в неё. Пусть хоть поживёт подольше.

Драконорожденная направится в ближайшую таверну, снимет комнату на ночь, завалится на кровать и будет думать: странный он какой-то. Нет, конечно, ее надо уважать, но обычно Талморцы таким не занимаются. Может, потому что именно он их главный? До этого ей попадались только мелкие. В любом случае, он ей не нужен. Просто так. А на что ей ещё тратить свою жизнь? Надо всё перепробовать. Не понимает почему, но некоторые совсем с ней не разговаривают, а те, что всё-таки отвечают, говорят много и не дают вставить слово. Хотелось бы найти больше друзей, а не тех, кто с ней разговаривают ради очередного задания — как будто совсем некого найти. Ну конечно, сказать пару слов, а потом она будет девочкой на побегушках, а потом ей заплатят жалкие 300 септимов. Даже те, которые, все-таки, сказали вслух, что они являются друзьями, по итогу практически ничего не говорят — да, если попросить, то они согласятся погулять с ней, но и всё. Ну ладно, есть один друг, но он совсем уже старик… не получится его в походы затащить, да и трогать лишний раз не надо, а то вдруг что…

Так что завтра она придёт ещё раз, только уже нормально. Конечно, друг из Талмора звучит как самая плохая сказка, но вдруг… Главное, чтобы рот почаще открывал.

***

Утром сразу побежит к нему. Не успеет тот банально поздороваться, как она первая:

— Помню, мы договаривались на дом, лошадь и 20 кругов сыра. Долго мне ещё ждать?

— … Доброго утра. Не за один день.

— За сколько? У меня уже нет де… — заткнется.

Ондолемар поймёт, к сожалению.

— Сколько нужно?

— … Я тут на какое-то время. — стыдливо.

— Оплачу вечером комнату.

— А что мне сейчас делать?

— Это меня уже не волнует.

Она захнычет, выдаст звук похожий на «спасибо!» и кинется обнимать своего спасителя. Кажется очень хрупкой эльфийкой, но, судя по хрусту, хрупкий тут только Ондолемар, которому не дают двинуться даже чуть-чуть.

Его стража дернется за булавами, но успокаиваются.

Отстанет от него.

— Будешь моим…? — Хотела сказать «спонсором», но не скажет.

Долго молчать перед ответом — это нормально. По крайней мере, она не видит ничего в этом плохо. Постоянно задумывается перед тем, как ответить, а собеседники, обычно молчат и терпят, пока не дождутся ответа.

Ондолемар напрягся, но пока ничего не говорит и ждет продолжения.

Бегает глазами по потолку и думает правильное слово, чтобы никого не обидеть.

— … Другом? — да, правильное слово.

— Посмотрим на твое поведение.

— Наоборот! — выставит на него указательный палец, — Ты талморец, а я Довакин — спаситель мира! Это я тебя оценивать буду!

— Как скажешь… — посмотрит вокруг, — Мне надо работать.

— А мне что делать?

— Можешь посидеть в моем кабинете… — говорит медленно, вспоминая, есть ли там что-то важное, что она могла бы прочитать. — Есть диван, я занят на часа три.

— Сколько?! Извини, я лучше пойду очищу какой-нибудь бандитский лагерь…

— Как хочешь? Я никого не заставляю.

Она думала, что тот будет умолять ее остаться, но, видимо, нет.

— Тогда встретимся через три часа. — потянет руку и возьмет его за ладонь, поднимет и играючи поцелует ему тыльную сторону.

— Ты что-то путаешь.

— Разве? Со мной часто так делают. — ничего не добавит и просто убежит, махая рукой стражникам.

***

Все. Он свободен.

Садится на каменный диван и достаёт пяльцы с натянутым полотном. Нужно успокоиться — Ярл снова проигнорировал его советы по поводу арестантов. Ничего, потом он обязательно прислушается. Только берёт иголку в руки, как дверь с грохотом распахивается, ударяясь о стены, и в комнату входит Довакин.

— Я тут!

Сначала Ондолемар просто вздрогнут от шума, а потом распахнет глаза, когда на близком расстоянии начнет виднеться кровь.

— Ты ранена?

— Я? Ты какого обо мне мнения?

Довакин отряхивается и на пол капают кусочки запёкшейся крови. Только она хотела сесть рядом, как слышит:

— Нет!

— А? Что случилось? — остановится.

— Не смей садиться сюда.

— Почему?

— И не приближайся ко мне, пока не помоешься.

— Но…

— Вон отсюда. — укажет на дверь.

— Мне опять топать до речки…

— Боги, какая речка? Бани пока открыты.

— Бани?..

— Что не так?

— Л-ладно… у меня нет…

— На столе. И сделай это как можно быстрее.

И зачем торопилась к нему? Схватит кошель с золотом и ленивым шагом попрется прочь.

Ну и мерзость.

Вызовет уборщиков и те помоют пол. Ну, зато это не его кровь… Садится обратно и, наконец, начнет свою вышивку — хотя бы 20 минут он будет в спокойствии. И закрепит все перекуром потом. В целом, он не курит, только в совсем уж стрессовых ситуациях. Например, как эта. Снимет перчатки, аккуратно положит на подушку, и продолжит вышивку.

Через 20 минут спокойствия, возвращается Дова. Скидывает броню на пол со словами:

— Ее все равно нельзя мыть в бане. Пусть тут лежит.

А сама в одном халате и тапках.

Ондолемар посмотрит на нее одним взглядом и возвращается к вышивке.

— Сдача?

— Какая сдача?

— Понятно.

А ведь там точно было 800 золотых… Халат у неё вряд ли был. И тапки. Судя по довольному лицу, ещё и массаж заказала. Подходит к нему и садится вплотную, наклоняясь к вышивке.

— Ты умеешь вышивать?

— Нет, просто держу иголку и пяльцы.

— Зачем?

— Вышиваю.

Только сейчас до нее дойдет, что это была шутка или он просто огрызался. Довакин устало вдохнет. Молчат минут пять, а она только наблюдает за ловкими пальцами.

— Ондолемар… — впервые назовет его по имени.

— Слушаю.

Повернется торсом в его направлении и прижмется грудью в его предплечье.

— Ты так ловко обращаешься с иглой…

Он не глупый и отлично ощущает, что к нему просто грубо подкатывают. Предпочтет игнорировать.

На столе лежит обычный кинжал. Она потянется к нему рукой и с плеча спадет кусочек халата, оголяя, на удивление, аккуратную кожу.

А Ондолемар думал, что она вся в шрамах.

Теперь она ощущается еще страшнее, чем он думал…

Достанет кинжал и ловко прокручивает, перебирает его меж пальцев — выпендривается — обычно так играются дети.

— Умеешь так? — чуть отодвинется, сведет плечи вместе, а из-под приспущенного халата виднеется очертание груди.

Ондолемар возьмет в руку кинжал и повторит за ней, но выглядит это более профессиональнее.

— Не пользуешься кинжалами?

— А у тебя умелые пальчики…

— Благодарю. — спокойно, положит клинок на место и вернется к вышиванию, которое такой ситуации не особо успокаивает.

Прогладит по его кисти — вверх, к плечу, потому проведет по шее и мягко положит ладошку к его щеке — после чего повернет на себя.

— Боишься смотреть на меня?

— Я занят важным делом. — совсем случайно опустит взгляд, замечая, как халат держится в районе груди только на святом духе, не иначе.

Тут же хмурится и отворачивает свою голову назад, игнорируя. Так нагло к нему еще не приставали. Да и… никто к нему не приставал, ладно.

Обычно Алинорские дамы аккуратно прощупывали почву, а потом, узнавая его поближе, бежали в страхе. Деньги деньгами, но его должность надо как-то выдержать, а тогда он работал мастером пыточных дел.

Только вот одной не свезло. Собственно, поэтому они и разводятся. Он настолько привык видеть в особях женского пола оружие, что совсем не замечает другого. А тут, по легендам, такой сильный воин, спаситель человечества, спаситель мира и… прямо сейчас готовая раздеться пред ним. Чем он нагрешил?

— Важнее меня? — шепотом.

— Да.

Отсутствие шрамов на её теле говорит лишь об одном — ее ни разу не ранили. Очевидно? Не может не думать об этом. А если бы он сейчас попытался ее пырнуть? Она бы увернулась?

Она снова прижмется к нему. Поглаживает ладонью по его груди, ловко расстегивая клепки с его накидки.

Быстро хватается за кинжал и подставляет к ее горлу.

— Убери руки.

А Довакина только заводит сильнее.

Схватит его за эту руку, что держит кинжал, и только в упор подставит к себе лезвие.

— Мне нравится, когда ты говоришь таким тоном. — ехидно улыбнется.

Ондолемар пытается выхватить руку, но не получится. Меж ключиц пойдет кровь. Он первый?.. Прямо сейчас? Он пустил ее кровь, хоть и ее собственными руками. Он же может прямо сейчас… сейчас… Крепко держит за ручку, пытаясь совладать с собой.

Вторая ее рука щекотно гуляет от коленки, до пояса. Пальцем подденет талморский пояс и потянет, намекая. Кстати, как он расстегивается?

Он резко выхватывает свою руку, когда она теряет бдительность, и встает, откидывая кинжал в конец комнаты.

— Выметайся отсюда.

— Хорошо. — совсем не обижает.

Встанет и подойдет к нему почти вплотную.

— А деньги?

— Первый ящик.

Напоследок схватит его за руку и прижмет к ключицам, марая голую кожу своей кровью. Он хотел выхватить, пока не ощутил нечеловеческую хватку. Нет, она просто ходячий ужас. Замрет в легкой панике.

— Во мне течет драконья кровь… разве это неинтересно?

Отодвинет его ладонь и обхватит пальцы губами, облизывая подушечки от крови. Всего разочек. Отпустит, развернется и накинет на плечи халат. Схватит свою броню, помашет ручкой и выйдет из комнаты, оставляя его отходить.

Ондолемару срочно нужно закурить. Прямо сейчас.

Чуть ли не бежит на воздух. Закурит через бент и выдохнет. Попытается успокоиться, думая о своих детях, но от этого становится только хуже. Развод почти завершён, но оставил после себя пустоту — дети понимают, больше, чем должны, и, кажется, тоже отдаляются. Наверное, они единственные, ради кого он ещё держится и старается сохранять адекватность, а не забросить всё и полностью уйти в работу. А тут ещё Довакин… Разве нельзя просто оставить его в покое? Её внимание слишком заметное, слишком… неправильное. Что ей нужно? Развлечение? Или она просто ищет, кого бы довести до инфаркта? Но при всём, ее нельзя трогать.

Вернется к себе в комнату и ляжет на кровать. Нужно подремать, немного.

Дверь предварительно закрыл.

***

Довакин не приходит уже пару дней. Он обидел ее? Это хорошо или плохо? Ну, слава Богам… Выйдет на улицу, отойдет в угол и закурит.

— Ондолема-а-ар! — издалека послышится знакомый голос.

Нет… Нервно курит, а рука слегка подрагивает. У него так точно срыв случится.

Она подбежит к нему и помахивает рукой, убирая противный запах.

— Ты куришь?

— Да…

— Фу.

— Не нравится?

— Нет!

И он тут же обхватит трубку и втянет, выдыхая рядом с ней.

Потом еще одну.

Это совсем не помогает. Нельзя так курить.

Можно он получит токсический шок? Пожалуйста…

— Гадость!

— Мне нужно работать… — попытается уйти, но почувствует, как его попытались схватить за руку.

Как только прикоснется, тут же уколется о шипы на наручах, расположенные на тыльной стороне ладони. Резко отдернет руку, а Ондолемар, возможно впервые, будет искренне благодарен за наличие этих шипов.

— Блять! — как же он рад слышать эти слова.

Потрет бедную ладонь, а через секунду успокоится.

— У меня для тебя подарок! — пороется в карманах и достанет зубочистку и положит, — Вот! — выставляет перед ним.

— Что это?.. — недоверчиво возьмет двумя пальцами.

— Я все драконьи кости продаю, поэтому пришлось найти дракона, чтобы достать для тебя ее!

— Это…

— Зубочистка из драконьей кости!

— Спасибо… — какой ужас.

— Пожалуйста!

Ондолемар быстро повернется и потопает в сторону дверей крепости.

— Это все? — обежит его и встанет напротив, останавливая.

— Отстань. У меня служба.

Обходит ее и поспешно возвращается к себе в комнату.

Довакин понимает, что делает что-то не так… но что…?

***

Вернется к нему вечером и, на этот раз, тихо откроет дверь. Ондолемар сидит за столом под тусклым светом свечи, склонившись над пергаментом и аккуратно вырисовывая что-то тоненьким углем.

— Я же сказал, не беспокоить меня в это вре… — остановится и устало выдохнет.

— Привет…

— Тебе здесь не рады.

Подойдет к нему и наклоняется к столу, упираясь руками в коленки.

— Что рисуешь?

— Мандалы.

— Что-то знакомое.

— Распространено в Саммерсете.

— Не помню такого…

Он осознает, что у него не складывается пазл: она — альтмерка, Довакин — воин человечества. Хоть крику может научиться кто угодно, однако, не помнит о не людях с драконьей кровью… Повернется в интересе к ней:

— Где ты родилась?

— В Скайриме.

Теперь понятно. По крайней мере, стало немного понятнее.

— Но ты бывала в Саммерсете, раз «не помнишь»?

— Я родилась в Скайриме, но сразу после рождения вернули на мою вторую родину. Не знаю почему. Родители умерли — знаю только то, что мама альтмер, а отца совсем не знаю. Была в местном приюте, но не выдержала и сбежала попрошайничать. Выкрала меч и тренировалась в лесах Сиродила, на границе со Скайримом. Через 5 лет решила вернуться в свою страну и… меня поймали! Как нарушителя границ! Почти казнили! Уроды!

— Жаль, — «что не казнили», но ладно, он не такая тварь, а ему действительно жаль ее. — Как ты попала в Сиродил?

— Спряталась в трюме корабля, а потом всё легко.

— Понятно. — не может придумать еще какие-то интересные вопросы, — Нравится в Саммерсете?

— Почему спрашиваешь?

— А что мне еще спрашивать? — осмотрит ее, — Возьми стул уже. — дорисует мандалу и возьмется за цветные угли.

— Ты еще и рисуешь? — Улыбнется во весь рот и подсаживается рядом.

— Сильно сказано.

— Для чего эти узоры? Это какая-то пентаграмма?

— Нет, просто развивает мелкую моторику и успокаивает, отвлекает от внешних забот, заостряя внимание на мелких деталях.

— Звучит скучно.

Пододвинет ей пергамент и угли.

— Давай.

— Я?..

— Раскрась что-нибудь. — с интересом.

Берет в руки уголь и неумело подставляет к узору.

— Просто красить?..

— Да.

Водит углем по бумаге и выезжает за края. Это Ондолемара раздражает, но он терпит.

— Я не очень умею… — отложит уголь и вздохнет.

— Красить?

— Писать…

— Писать?

Она молча кивнет, а на щеках выступает румянец из-за смущения. Убить кого-то? Выкрасть? Спасти деревню от дракона? Без проблем. Но только не писать…

— Я не умею…

— Ты серьезно? Напиши что-нибудь.

Пишет слово «родина». Очень коряво, ели-ели вырисовывая каждый иероглиф.

— Ну как…?

— Это просто… — помедлит, чтобы подобрать слово, — отвратительно.

— Я знаю! — вяло улыбнется, — А ты? Я сказала свою историю. Теперь ты?

Ондолемар помнется, как бы уместить его историю коротко.

— Родился в семье из учителя и священника. Хорошо учился и решил, что хочу пойти на службу. Сначала, как обычный стражник, потом повыше, дослужился до юстициара. Был мастером пыточных дел — не хочу об этом говорить. Женился по молодости, завел детей: старший сын и младшая дочь. Местный эмиссар, в то время, постоянно издевался над нами. И я понял, что хочу взять его место и унизительно отправить на пенсию. Так и сделал. Я был во всем лучше него, идеально выполнял свою работу и, даже, выходил на награждение к Королю. Рассказал об этом эмиссаре все, с доказательствами. И его с позором уволили, а меня поставили на пост третьего эмиссара. Потом отправили в Скайрим и дали должность второго. Считаю, что я хороший лидер и достоин большего, но меня устраивает эта должность — меньше мороки. Пусть всем дерьмом занимается первый эмиссар.

Из всего этого драконорожденную заинтересовало только одно:

— Дети? У тебя есть дети? — как-то в голове не укладывается.

— Что не устраивает?

— А ты не промах.

— Промах. Только о детях не жалею.

— А что не так?

— Как будто это не очевидная мысль?

— Ну… — подумает об «очевидностях» — Измена?

— Нет.

— Не понимаю. Просто разлюбили? А как еще?

— Тогда я еще был мастером пыточных дел и… мягко скажем, это очень сильно отразилось на моем характере.

— И ты…?

— Почему я должен тебе все разжевывать? Неужели в голове пазл не складывается?

— Стал безэмоциональным гандоном?

— … — в целом, она права, хоть как-то, — Да. Это было сложно?

— И агрессивным?

— Было.

— Избивал свою…

— У меня были границы дозволенного даже тогда.

— О-о-о… дай угадаю, ты из тех, кто по минимуму выделяет свое время детям? Они думают, что ты их не любишь только из-за того, что ты не умеешь выражать свои эмоции? Но на деле ты их очень любишь и делаешь все, что в твоих силах, я правильно понимаю? — слишком часто встречала именно таких родителей.

— Не имею желания обсуждать эту тему с тобой. — потому что она слишком угадала.

— Ну а что, где сейчас дети?

— С матерью, не переживай.

— И им нормально?

— Я еще не развелся. Процесс занимает время.

— Бедняжка, и что ты собираешься делать? — с издевкой.

— Тебя это не касается.

— Ладно-ладно…

Тишина, а Довакин закрашивает уже больше 10 узоров. Ей начинает это нравится.

Ондолемар наблюдает за ее движениями. Ей понравилось? Хоть кто-то оценил.

Ладно, она может быть нормальной. Хотя бы сейчас понятно, почему она такая… разная.

— Нравится?

— Не понимаю как, но успокаивает.

— Тебе нужно что-то делать с твоей агрессией.

— Наверное…

Он потянется к ящику снизу и достанет штуки три таких мандал, но их еще нужно красить.

— Забирай.

— Это мне?

— Ты мне уже давала два… подарка… Наверное, мне тоже надо сделать что-то такое. Забирай, тебе это явно нужнее. — хотя, сейчас он мог бы поспорить с этим.

— Спасибо! — схватит рисунки и положит рядом, чтобы не забыть.

— Ты реально менее конченый. — схватит и зажмет объятиях.

— Расценивать как комплимент?

— Что-то вроде этого.

— Ну… если ты продолжишь себя вести нормально, то, может быть, мое мнение о тебе изменится.

— Мм-м… ладно.

— Я вернусь через 5 дней. — Встает и заберет рисунки.

— Что?

— Скоро вернусь!

Берет его за руку и снова целует.

— Пока, душевный мальчик Талмора!