- Стоп-стоп-стоп! - и без того зычный голос Ши Цинсюань, усиленный акустикой зала, казалось, содрогал всё здание, а веер захлопнулся с таким громким щелчком, что вздрогнули все присутствующие. - Фэй, что это такое?! Я кому сказала, что на третьем куплете ты выходишь вперёд с правой ноги! Мао, зачем так прогибаешься? Если вы такие простейшие движения повторить не способны, то, может, мне другую подтанцовку взять? Вас как грязи на улице! А ты, Аи, случайно не беременна?!
Неожидавшая такого вопроса девушка смотрела на хореографа, широко раскрыв глаза.
- Н-нет, госпожа Ши, не беременна...
- Тогда чего двигаешься, как беременный бегемот?! И вообще ты, кажется, стала больше. Ты опять не следишь за питанием? Ты в курсе, какой у тебя в контракте максимальный вес? Понимаешь, что если его превысишь, то будешь уволена? Если партнёр тебя не сможет синхронно со всеми на руки поднять или вовсе уронит, то я тебе такой штраф влеплю, что год на салатном листе и воде сидеть будешь, тебе ясно?!
- Х-хорошо, я поняла. Сегодня же сяду на диету. - В дрожащем голосе девушки чувствовалась откровенная паника.
Се Лянь выдохнула и закрыла глаза. Репетиция очередного номера непрерывно шла уже третий час, и за это время она уже успела сто раз мысленно проклять своё желание вернуться на сцену. Да, мытьё полов выматывало сильно, но там хотя бы не нужно делать кульбиты, попутно распевая во весь голос. И не дайте Небеса в момент очередного ногодрыганья, как неодобрительно обзывал все современные танцы Мэй Няньцин, неправильно взять ноту, а то и вовсе сфальшивить. Разгневанный дракон в лице её учителя тут же начинал рвать и метать, правда, всё больше в сторону Ши Мэй, которая и придумала этот энергичный и достаточно сложный танец. К счастью, основная нагрузка приходилась на бедную подтанцовку, благо Хуа Чэн ясно дал понять, что сама Се Лянь будет больше покорять публику своим вокалом, чем соблазнительными движениями тела. И тем не менее стоять истуканом у микрофона у неё всё же не вышло. И пусть ежедневные занятия гимнастикой и фитнесом в течение последних трёх месяцев уже принесли свои плоды, и её фигура стала заметно гибче и подтянутее, до той энергии жизни, что излучали ребята из подтанцовки, ей было так же далеко, как до Луны пешком.
- Может, просто следует избавиться от всех этих лишних движений? - ехидно заметил Мэй Няньцин. - А то у зрителей так голова закружится.
- А может, человек, что неспособен отличить самбу от румбы, не будет лезть не в своё дело? - Ши Цинсюань одним изящным движением раскрыла веер и, прикрыв им нижнюю половину лица, с лёгким презрением взглянула на Учителя.
- Я восхищён, что нынешняя молодёжь ещё помнит названия других танцев, кроме тверка, хотя, кроме него, как я вижу, больше ничего и не умеет, - парировал тот. - Однако напоминаю, что это в первую очередь музыкальный, а не танцевальный концерт. Все эти мельтешения только испортят впечатление от пения Фан Синь и будут отвлекать и её саму. А нам не надо, чтобы её карьера закончилась, не начавшись.
Ши Цинсюань в ответ лишь фыркнула.
- Я и так сократила её участие в танце до минимума! Ваши вкусы - это прошлый век. Кому сейчас интересно смотреть, как певец стоит, как истукан?!
- Тому, кто пришёл слушать вокал!
- Вот когда она будет собирать стадионы, тогда и может стоять, - указательный палец с аккуратным маникюром ткнул в сторону Се Лянь. - Народ сам будет через голову прыгать на трибунах от её вокала, а пока Фан-мэй никто не знает, то будем завлекать всем, чем можем. Публика жаждет шоу, и она его получит!
Мэй Няньцин в ответ лишь хмыкнул и пробурчал:
- Ладно, делайте, что хотите. Хоть стриптиз для зрителей устраивайте. Я лишь хочу, чтобы её голос звучал из каждого динамика, и чтобы мне за это не было стыдно.
- Учитель, не переживайте! - примирительно ответила Се Лянь. - Поверьте, я хочу этого не меньше вашего и обещаю приложить для этого все усилия. Но я действительно согласна с Ши-мэй в том, что в начале мы должны понравится как можно большему количеству зрителей. Мы и так будем все в масках.
Тот тяжело вздохнул.
- Хорошо, хорошо! Согласен. Не бери в голову, девочка, просто стариковское ворчание. Не люблю, когда от пения что-то отвлекает. В любом случае, мы все устали, так что предлагаю сделать перерыв.
С этим никто не возражал, особенно подтанцовка, которая во время спора вела себя тише воды и ниже травы и осторожно разминалась.
Се Лянь подошла к Ши Цинсюань и тихонько поинтересовалась:
- Может всё-таки будешь с ребятами помягче? Они хорошо танцуют, а ты их чуть ли не до слёз доводишь.
- Милая моя, это как раз результат моих долгих и упорных тренировок! Когда я только пришла на эту работу, то ты бы видела, что тут творилось. Подтанцовку явно набрали из ближайших ночных клубов, где они в лучшем случае задницами у пилона вертели. И то публика там непритязательная, лишь бы эти заницы голыми были. Мне пришлось сразу половину уволить! А вторую натаскать так, что нынешняя репетиция им лёгкой прогулкой кажется. Но это не значит, что нужно расслабляться. Отпусти поводок, и они сразу форму потеряют, уж поверь, я знаю, о чём говорю.
Не желая тратить время на спор, Се Лянь понимающе кивнула и, присев на ближайший стул, расслабленно вытянула ноги. Последние полгода выдались адски напряжёнными. Бесконечные тренировки, занятия танцами и вокалом, так ещё и попытки посреди всего этого уделить внимание своему здоровью, залечить все зубы, избавиться от гастрита, исправить зрение и осанку, улучшить состояние кожи. Дел было столь много, что к вечеру сил практически не хватало ни на что, кроме того, чтобы приползти к себе в номер, съесть приготовленный Хуа Чэном ужин и сладко уснуть в его объятиях.
Тот относился ко всему с пониманием, стараясь периодически выкраивать в их нагруженных расписаниях свободное время, чтобы провести его вместе. В основном они либо сидели в номере, смотря в обнимку фильмы или занимаясь любовью, либо, замаскировавшись, гуляли по местным паркам и достопримечательностям. Хуа Чэн как-то признался, что до её появления совершенно не интересовался тем, что составляло культурную часть этого региона, поскольку его мысли занимали лишь бизнес и поиск самой Се Лянь. Она с любопытством смотрела, как тот ведёт себя словно мальчишка, наблюдая за пандами в местном парке или увлечённо слушая её лекции об истории местных католических соборов и иных исторических зданий. Рождество и Новый год они встретили вдвоём, запершись в номере на несколько дней и лишь забирая доставку еды, которую служащие, по распоряжению Хуа Чэна, оставляли у двери.
Пусть они и старались избегать наедине рабочих моментов, но даже так им всё равно приходилось иногда обсуждать подобные вопросы. Основным камнем преткновения стали сами песни, которые должна была исполнять Се Лянь. Она настаивала на чём-то диаметрально противоположном тому, что она пела, когда была в составе «Сяньлэ», Хуа Чэн же, хоть и соглашался с её пожеланиями, но всё-таки давал ей для ознакомления тексты песен, больше всего похожих на её прежнее творчество. В итоге они сошлись на том, что Се Лянь сама выберет те стихи, что ей нравятся больше всего, и переработает их для своего удобства. Понимая, что до нового дебюта оставалось не слишком много времени, её выбор пал на классическую средневековую китайскую любовную поэзию, что не только отвечала её вкусам, но и не создавала юридические препятствия относительно авторского права, которые были бы неизбежными, окажись сами поэты или хотя бы их дети ещё живы.
Раньше Се Лянь сама сочиняла свои песни и музыку для них, но из-за долгой депрессии и жизни в отдалении от всего, что было связано с музыкальной деятельностью, она не создала за эти восемь лет ни строчки и ограничивалась лишь бездумными мелодиями, которые помогали ей сосредотачиваться на тяжёлой физической работе. Сейчас же у неё было мало времени и слишком много других дел, из-за чего она была способна уделить своему творчеству лишь малую часть. Так что пришлось смириться с неизбежным и согласиться на предложение Хуа Чэна нанять композитора со стороны. Ей это не нравилось, но это был самый оптимальный выход из сложившейся ситуации.
Готовые студийные записи песен Хуа Чэн взялся раскручивать уже сам. Хоть планы у них были и наполеоновские, но они оба осознавали, что начинать надо с малого, что ещё слишком рано громко заявлять о возвращении Се Лянь. Поэтому сначала Хуа Чэн проплатил трансляции её песен на всех местных радио, дабы любой живущий в Макао, будь он житель или гость, уже к концу второй недели невольно подпевал льющемуся из динамиков нежному, но весьма сильному голосу неведомой всем певицы Фан Синь, постепенно разнося эти песни по всему континентальному Китаю, а также другим странам.
Попутно Се Лянь проработала свой сценический образ, избавившись от красных, белых и золотых цветов времён своей юности. Теперь ей по вкусу были глубокие тёмно-синие, фиолетовые и чёрные тона, разбавленные серебром украшений и окантовки нарядов. Лицо она решила скрыть серебристой маской, опасаясь, что если она продемонстрирует его широкой публике раньше времени, то её никто не станет слушать, а журналисты затравят раньше, чем она сумеет выйти на сцену.
Ши Цинсюань визжала от восторга при виде неё в облегающем бархатном темно-синем платье с вышивкой серебрянными бабочками по подолу и в серебристой маске, напоминающей по форме тех же бабочек. Мэй Няньцин удовлетворённо отметил, что теперь, наконец, в первую очередь зрителям будет видно со сцены голос, а не смазливую куклу. А Хуа Чэн, после того как они остались в его кабинете наедине, опустился перед ней на колени, поцеловал её правую туфельку и спросил, есть ли у этой госпожи какие-то приказы для своего покорного раба.
Билеты на дебютный концерт были раскуплены довольно быстро. Скучающая и требующая постоянных развлечений публика легко клюнула на новую интригующую своим инкогнито диковинку, которую был готов предоставить Макао, и теперь дело оставалось за малым — отрепетировать эти танцевальные номера!
***
Мэй Няньцин, внимательно оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, быстро набрал по телефону нужный ему номер. После непродолжительных гудков с той стороны раздался усталый мужской голос:
- Слушаю.
- Цзюнь У, это я, Мэй...
- Я в курсе. Что тебе надо?
- В следующем месяце в Макао в концертном зале игорно-гостиничного комплекса Ghost City состоится дебютное выступление одной весьма талантливой певицы.
- И что? - голос Цзюнь У сквозил такими бесконечными усталостью и скепсисом, что Мэй Няньцину стало его окончательно жаль, и если бы не подписанный договор о неразглашении, не позволяющий ему рассказать о возвращении Се Лянь напрямую, без увиливаний и двусмысленности, он бы уже сейчас диктовал ему адрес её места проживания.
- Певица весьма перспективная. Я обещаю, ты не будешь разочарован!
- Мэй, ты действительно думаешь, что у меня нет никаких иных важных дел, чтобы срываться в Макао ради какой-то очередной голосистой певички? У меня самого таких с десяток, если ты не забыл! К тому же, если она выступает в таких местах, то свой продюсер у неё уже явно есть. Зачем мне влезать во всё это ради каких-то сомнительных перспектив?
- Цзюнь У, я не так уж и часто тебя о чём-то прошу, ты же знаешь. Так что, хотя бы в память о нашей дружбе, сделай милость и прилети на этот концерт, а потом, если тебе не понравится, то можешь послать меня куда подальше и мой номер заблокировать, хорошо?
Из трубки раздался глубокий раздражённый вздох.
- Ладно, хорошо. Прилечу и гляну на эту твою перспективу. Но учти, если не понравится, то расплачиваться будешь долго. Какого числа она выступает?
- Пятого, в семь вечера.
- Хорошо, думаю, я смогу подвинуть своё расписание. В любом случае ты мне должен, понял?
- Понял! - воодушевлённо ответил Мэй Няньцин. - Будь спокоен, я от долгов не бегу.
Закончив разговор, он удовлетворённо улыбнулся. Пусть этот обнаглевший демон чинит препятствия, придумывает контракты и дальше прячет Се Лянь под всякими масками, псевдонимами и прочее. На всякое действие есть своё противодействие, и как бы он ни запугал Се Лянь, скоро прибудет Цзюнь У, и тогда она сможет вздохнуть свободно. Наконец чёрная полоса в её жизни закончилась. Мэй Няньцин, мурлыча весёлую песенку, пошёл в сторону репетиционного зала.