Я отправлюсь в дальний путь и забуду сигареты на балконе,

Я вернусь и посмотрю в зеркало на пороге,

Чтобы демоны, демоны, демоны меня не одолели...Один бокал, второй, и вот мысли о недавнем побеге тают как дым. Растворяются, исчезают и не беспокоят. Остаётся только боль, холодной рукой сжимающая сердце. Боль от предательства… Бутылка с вином давно опустела, а заметно румяная Диана дремала, положив голову на руки. Вот только у Лизы сна не было ни в одном глазу. Хотелось напиться до беспамятства, лишь бы забыть его лицо, стоящее перед глазами. Он будто… говорил с ней одним взглядом. Осуждал, был обижен, но всё равно безумно любил и мог простить. Стоило только снова набрать ему, извиниться… Но она не может. Оказалось, вырваться из цепкой хватки его объятий куда сложнее, чем можно было предположить. Просто сбежать было недостаточно. Он продолжал преследовать её, пускай, не физически, будто всегда был рядом, следил, даже приглядывал подобно гиперопекающему отцу. Это пугало. Прикрыв открывшийся в зевке рот бледной ладонью, девушка встала и, взяв из своей куртки в прихожей пачку сигарет да зажигалку, вышла на небольшой, практически полностью уставленный коробками, балкон. Совсем рядом с окном они были поставлены четыре подряд, друг на друга, и напоминали стол. Лиза застыла у ступеньки, что вела на балкон, смотря в виднеющееся серое и безжизненное небо. Погода в очередной раз была под стать настроению. Вначале алкоголь всегда помогал забыться, но стоило только девушке уйти из компании, остаться в одиночестве, как мысли, нависая над ней, подобно тяжёлой надгробной плите, начинали снова наступать. Вновь взвывший ветер прошёлся по оголённым щиколоткам, задел подрагивающие от волнения пальцы. Тревога, страх… Но почему? Прохлада отрезвляла, слегка тушила раздутый вином огонёк спокойствия и тепла, едва горящий где-то глубоко в груди. Этот страх был иррационален, как боящийся темноты взрослый. Разумом он понимает, что в его собственной квартире пусто, но мозг инстинктивно продолжает подбирать не самые приятные ассоциации, вынуждая человека поскорее включить свет. Это было похоже на кошмар, внезапно оказавшийся реальностью. Раскрыв глаза, ты сидишь на кровати, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, пока по спине катятся холодные капли пота.

Нестеренко делает глубокий вдох, а затем резко выдыхает. Веки слегка дрожат, будто желая закрыться. Рука сжимается в кулак, сминая пачку сигарет. Всё же сделав шаг вперёд, Лиза замирает, слегка сжавшись, словно ожидая удара… но ничего не происходит. Тишина разбавляется лишь редкими порывами ветра. Ночная тишина и прохлада успокаивают внезапно разбушевавшееся сердце. Взяв с коробки пепельницу, Нестеренко поворачивается к окну спиной и, скользнув ею же по холодной стене, садится на бетонный пол в позу лотоса. Слышится знакомое щёлканье зажигалки. Чтобы прикурить сигарету требуется всего ничего, и вот она в очередной раз вдыхает яд, отравляющий её изнутри, однако Лизе плевать. Её отравляет нахождение рядом с ним, но не менее губительно действует и расставание. Она напоминает бросившего наркомана, что с трудом сдерживает себя от того чтобы принять новую дозу и сбросить весь прогресс на ноль, вновь вернувшись на дно.

— Как бы больно мне ни было… Это ведь того стоит, верно? Так будет лучше нам обоим… — пустые слова повторяются ею раз за разом, будто девушка отчаянно хочет в них поверить. — Ему будет лучше без меня, я причиняю лишь боль…

Губы растягиваются в усмешке, больше похожей на рваную рану от тупого перочинного ножа. Сигарета, медленно тлеющая в руке Нестеренко, напоминает её жизнь. Пепел плавно падает на пол, в конце концов разбиваясь о него и выпуская последнюю искру перед тем, как погаснуть. «Ему будет лучше без меня…» — фраза раз за разом проносится в голове как постоянные напоминания от матери, что нужно надеть шапку. Глаза начинает щипать, моргать становится всё сильнее. И вот, в очередной раз прикрыв веки, девушка чувствует, как по её щекам текут горячие ручейки слёз. Зажатая между пальцами сигарета падает на пол. Сменив положение и теперь обнимая свои колени, Лиза со всей силы утыкается в ляжки, прикусывает одежду, чтобы не позволить рыданиям покинуть пределы балкона. Коробки вокруг похожи на колонны. Они устремляются к потолку, заставляя девушку чувствовать себя маленькой, такой ничтожной… Ей больно и, чёрт, моральная боль куда сильнее физической. Самобичевание лишь ухудшает ситуацию, хочется кричать, но она не может.

Сколько длится это мгновение? Пару минут или полчаса? Ощущение времени стирается. Говорят, время лечит… Что же, в таком случае ей нужно не одно столетие. Не видящая ничего вокруг, Лиза вздрагивает, ощутив прикосновение к ноге. Страх в очередной раз сковывает горло, встаёт там комом, не позволяя всхлипывать. Лишь подняв голову девушка чувствует облегчение. Это всего лишь Диана… Её Диана. Такая родная, заботящаяся о ней, как о сестре. Подруга, которая не оставит её ни в печали, ни в радости.

— Иди ко мне… Я понимаю, тебе тяжело, но ты должна отпустить его… — она говорит шёпотом, тихо и вкрадчиво, после чего, придвинувшись к Нестеренко, раскрывает объятия.

Ждать долго не приходится. Доверив своё жалкое сердце Диане, девушка растворяется в её объятиях, всё же позволив себе не сдерживаться. Всхлипы становятся громче, в дрожащем, срывающимся на крик, голосе слышна мольба. Глаза болят от некончающегося потока слёз, но теперь, наконец, приходит облегчение. Ворох мыслей стремительно исчезает, наконец оставляя Лизу одну. Она сжимает одежду подруги, тяжело дышит, но постепенно успокаивается. Вскоре дыхание становится размеренным, слёзы окончательно иссякают, а хватка девушки становится слабее.

— Пойдём, тебе нужно поспать, милая… — тихий и заботливый голос над самым ухом не даёт и шанса на сопротивление.

Аккуратно встав на ватные, замёрзшие ноги, Нестеренко входит в комнату, не спеша отпускать Диану. Та задерживается у балкона лишь на пару секунд, чтобы положить тлеющий бычок в пепельницу и закрыть дверь, после чего укладывает девушку на кровать и, укрыв её пледом, ложится рядом, бережно обнимая Лизу. Им никогда не были нужны слова, возможно, поэтому их дружба и продлилась так долго. Близкий человек, способный понять, что именно тебе нужно в тот или иной момент — это настоящий клад, которым многие хотели бы завладеть, но увы, так везёт не всем. Невольно усмехнувшись этой мысли и зарывшись в объятия подруги поглубже, девушка всё же погрузилась в неспокойный сон.

***

Первым, что чувствует Лиза при пробуждении — запах свежезаваренного кофе. Пробираясь в ноздри, он заставляет негромко замычать, уткнуться лицом в подушку, дабы радости мирской жизни не прерывали сон без сновидений; единственное, что помогает хоть на время скрыться от пугающей реальности. Однако механизм уже начал свою работу, и теперь пробуждение было лишь вопросом времени. Будто в подтверждении этой мысли, где-то со стороны слышен голос подруги.

— Доброе утро, соня. Временами мне кажется, что дай тебе волю, ты проспишь целый месяц, а то и больше! — рассмеявшись, Диана поставила чашки на комод рядом с кроватью-раскладушкой и, плюхнувшись на кровать рядом, запустила руку в волосы Нестеренко, слегка растрёпывая их, — ну же, вставай!

— М-м-м… Дима, отстань… — послышалось шуршание, и некогда лежавшая на подушке голова Лизы скрылась под одеялом.

— Вот негодница! — проигнорировав чужое имя, подруга улыбнулась и резко стянула одеяло, явно намереваясь разбудить девушку.

Недовольно открыв глаза, Нестеренко вздрогнула, явно забыв о том, где находится, но практически сразу же улыбнулась.

— Мне кажется, или ты наслаждаешься моими страданиями?... — сонный голос Лизы звучал как тихое мяуканье котёнка, что просто не могло не умилить Диану.

— Да ну? Не говори ерунды. Просто сегодня мы обязаны оторваться. Если помнишь, воскресенье — мой единственный выходной, так что просыпайся и пей свой кофе!

Ещё немного поворчав, девушка всё же выбралась из-под одеяла и, сев на край кровати, начала медленно сёрбать кофе из кружки, заметно притихнув.

— Лиз, — вдруг робко позвала подруга и продолжила, лишь когда та подняла на неё голову, — Если не хочешь, я не буду об этом говорить, но… просто знай, что если что, я всегда тебя выслушаю и поддержу.

Отведя взгляд, Нестеренко кивнула:

— Я знаю и благодарна тебе за это…

Её душило чувство вины. Девушка понимала, что не может рассказать всего. Это звучало как бред… Признаться, сама Лиза не верила, что всё происходило в реальности, не хотела видеть недоверие или страх в глазах самого дорогого ей человека. Она рассказала только то, что посчитала самым адекватным, пускай это и выставляло Диму в не лучшем свете. А именно, что больше его не любит, но он не может её отпустить. Наверняка, Диана видела что она не договаривает, об этом говорили частые истерики девушки. Возможно, она думала, что Дима конченый мудак и абьюзер… Вина сковывала шею кольцом из змей, что постепенно сужалось всё больше, полностью отрезая её от правды, вынуждая лгать ещё больше, чтобы прошлая ложь точно смотрелась убедительно… Всё же она, чёрт побери, ужасный человек.

***

Поговаривают, что лучшее лекарство от депрессии — шоппинг. Раньше Лиза считала это бредом, но Диана помогла ей изменить своё мнение. Купив по стаканчику лимонада, подруги неспешно шли по торговому центру, рассматривая витрины и любуясь модно одетыми манекенами. Если честно, Нестеренко нравилась новая мода. Объёмные свитера, худи, толстовки и штаны-трубы, зачастую настолько длинные, что касаются земли, полностью скрывая ноги. Однако несмотря на симпатию, девушка оставалась верна давно устаревшим, но сильно полюбившимся ей трендам, к которым относились и обтягивающие джинсы до щиколоток. Уже настал ноябрь, а она всё равно продолжала ходить в своих любимых штанах, часто ловя осуждающие взгляды старших.

— Зайдём сюда, — больше как утверждение, нежели вопрос, произнесла подруга и, схватив Нестеренко за руку, потащила её в один из магазинов, тем самым явно намекая, что без покупок они отсюда не уйдут.

Ожидания оправдались достаточно быстро. Через полчаса Диана уже стояла на кассе магазина, ждавшая, пока её кипу вещей пробьют. Лиза же стояла немного позади, думая о своём. Ранее появившийся запал поугас, вернулись воспоминания.

***

Девушка довольно быстро проходила по мужскому отделу, задерживаясь рядом со стендами с одеждой лишь на несколько секунд, чтобы найти нужный размер и продолжить шествие, сметая всё, подобно тайфуну. Конечно же всё, что нравится ей. Глаз у Лизы был намётан давно. Не сказать, что ей не нравился стиль Димы, даже напротив, именно этим он изначально её зацепил, но… всё же хотелось слегка разбавить исключительно чёрную палитру гардероба чернокнижника. Он же был не против, с интересом следовал за своей девушкой по пятам, изредка шутя, поскольку подобного рода шоппинг давно не появлялся в его жизни, и тот отдал предпочтение покупке вещей в интернете. Изредка к нему подходили люди, просили автограф и селфи, узнавали своего кумира. Нестеренко следила за этим с улыбкой, не забывая подкалывать его. Такая же ситуация произошла и в тот раз. Закончив общаться с фанатами, Матвеев вернулся к девушке, с лёгким страхом рассматривая внушительную кипу вещей в её руках, что ему предстояло перемерять.

— Видел бы ты себя со стороны, чернокнижник. — хихикнув, Нестеренко загадочно повернулась на пятках и направилась к очередному стенду с одеждой, не намереваясь продолжать мысль.

— Вот именно, чернокнижник, но скоро видимо стану моделью… — изобразив усталость, Дима подошёл к девушке со спины, сомкнув руки на её животе, вынуждая ту остановиться. — Может, этого хватит? Ты ведь сама прекрасно знаешь, что по итогу мы выберем только одну вещь, а потраченные силы уже не вернуть.

Чуть наклонившись вперёд, чернокнижник коснулся слегка шершавыми губами её щеки.

— Да, ты прав… — зардевшись лёгким румянцем и расслабившись, Нестеренко слегка повернула голову в сторону, скользнув губами по его скуле, — я закончу выбирать, но только с условием, что мы купим тебе гигиеничку!

— Хорошо… — его вкрадчивый, даже мурлыкающий голос сквозил добротой, любовью.

Это воспоминание было одним из её любимых. Тёплое и родное, словно они провели вместе целую вечность, а дальше лишь больше. Знала бы она тогда, что им уготовано так мало времени…

***

— Эу, Лиза! Ты вообще слышишь меня? — перед глазами возникло недовольное лицо Дианы, что то и дело щёлкала пальцами, пытаясь привести подругу в чувства.

— А? Что такое? Ты уже оплатила покупки?

Послышался раздражённый вздох, практически сразу же сменившийся на лёгкую улыбку, вызванную растерянностью девушки.

— Я говорила, что если ты не против, я бы подобрала тебе парочку аутфитов. Пусть хотя бы несколько вещей в твоём гардеробе напоминают о нынешней моде… К тому же ты привезла очень мало вещей, а за остальными, вероятнее всего, возвращаться ты не собираешься. Что скажешь? — взяв с кассы несколько массивных пакетов, подруга вопросительно посмотрела на Нестеренко, ожидая ответа.

— А, это… Да, конечно, я не против. — раскинув руки, Лиза несколько растерянно улыбнулась, — Я полностью в вашем распоряжении, мадам!

— Чудесно, тогда держи.

Протянув недоумевающей подруге сумки, Диана, пока девушка не опомнилась, поспешила выбирать одежду. Уже через десять минут Лиза смогла наконец-таки отдать пакеты с одеждой и скрыться в примерочной, чтобы переодеться и, наконец-то, побыть наедине с собой. Тяжёлая штора и высокие стенки кабинки делали это место отстранённым, закрытым от остального мира, и потому до ужаса комфортным. Небрежно бросив свою одежду на стул в углу кабинки, Нестеренко начала натягивать на себя то, что принесла ей Диана. Одевшись, девушка связала длинные тёмно-красные волосы в небрежное подобие гульки и окинула себя оценивающим взглядом. Чёрные штаны до пола, подчёркивающие талию и такого же цвета топ с кучей верёвочек и узелков. Также на одной из вешалок оказалась объёмная белая кофта, вероятнее всего, взятая в мужском отделе.

Подойдя к зеркалу практически вплотную, девушка смотрела в глаза своему отражению. Оно казалось таким уверенным и красивым… Иронично, но пускай, грубо говоря, Лиза видела в зеркале саму себя, она не признавала в отражении себя, будто то был совершенно другой человек, с иными мыслями и жизнью.

— Ну как? — послышался голос слегка беспокоящейся из-за затянувшейся тишины Дианы.

— Берём, — особо не задумываясь, ответила Лиза, во вкусе подруги она не сомневалась.

Пока кассир пробивала покупки, девушка без особого энтузиазма рассматривала стоящие на прилавке духи. Взяв один из пробников, Нестеренко принюхалась, прикрыв глаза. Слабый оттенок мяты отдающий горечью был похож на электрический заряд. Он прошёлся по всему телу, из-за чего Лиза замерла. Глаза моментально намокли, а пол под ногами больше не касался таким же твёрдым как раньше. Резко отставив пробник, девушка прижала руку ко рту, пытаясь отдышаться, прогнать проклятое наваждение…

— Лиз, оплатишь ты или я? — вкрадчиво спросила подруга, аккуратно коснувшись её плеча.

— Всё в порядке, просто показалось, что чихну. — улыбнувшись, Нестеренко достала из-под чехла выключенного вторые сутки телефона карточку и, приложив её к панели, оплатила покупку.

Довольно быстро взяв пакет с одеждой и больше ничего не говоря, девушка направилась к выходу из магазина. Поговаривают, что лучшее лекарство от депрессии — шоппинг… Что же, это ложь. Воспоминания не собирались отступать так просто, отвлечься казалось невозможным, поскольку практически всё вокруг напоминало о Нём. Более того, в груди волной поднималась тревога, будто интуиция подсказывала — сейчас что-то произойдёт. Подойдя к выходу из магазина, Лиза остановилась, чтобы дождаться идущую позади подругу. Взгляд зелёных глаз рассматривал неспешно идущих по своим делам людей. Кто-то вертел головой, рассматривая витрины, а кто-то смотрел в телефон или вперёд. Люди… Они напоминали ручей, по которому плывёт жухлая листва. Это просто люди, так почему же сердце замедляет свой бег, а дыхание становится глубже? Почему некогда яркое освещение торгового центра кажется тусклым? Почему она видит… Диму? Сердце пропустило удар, а всё тело затерялось, как от приступа. Рука, держащая пакет с одеждой, разжалась, позволив ему упасть на пол с тихим шуршанием. Разум заволокло пеленой, в голове осталась лишь одно слово: «беги!». Теперь изменения вокруг стали ещё более явными. Звуки утонули в звенящей тишине, играющая где-то на фоне мелодия исказилась, а после и вовсе исчезла. Прохожие утратили индивидуальность, превратились в безликие тени, а их пустые лица смотрели на неё. Больше нельзя было медлить. Первый шаг дался с трудом, словно возникшая на её теле ледяная корочка треснула, позволяя делать уже более смелые шаги, после переросшие в бег. Поворот, ещё один, дверь… Нестеренко и не поняла, как именно оказалась в пустом туалете. Одна из ламп на потолке мигала, издавая противный дребезжащий звук. Медленно опустившись на колени посреди комнаты с раковинами и зеркалами, девушка запустила дрожащие холодные пальцы в волосы, сжала кулаки у самых корней волос, оттягивая их. Теперь сердцебиение участилось. Сердце, подобно дикой птице, билось о грудную клетку, отчаянно желая выбраться. Этот стук эхом отдавался в ушах, в голове. Дышать стало сложно, возникший в горле ком рос, создавая чувство удушения. Кружилась голова, холодные пальцы рук словно онемели. Утратив равновесие, Лиза упала на холодный кафельный пол, отчаянно хватая ртом воздух. Он идёт за ней… Сейчас откроется дверь, и там будет Он… Это неизбежно. Ещё немного… Ей было страшно, и это чувство душило. Тревога, ожидание худшего заняли все мысли. Это было похоже на яму со скользкими стенами, из которой не выбраться, как ни старайся… Возникшее перед глазами лицо Дианы было похоже на спасительное наваждение. В начале её слова напоминали бессвязное бормотание, а тёплые объятия вытянули девушку из самой бездны.

— ...хорошо… Я с тобой, он не причинит тебе вреда…

Дыхание начало медленно восстанавливаться. Уткнувшись в плечо подруги, Нестеренко устало пыталась прийти в себя, с надеждой вслушиваясь в утешения подруги. Лишь когда дрожь пропала, Диана позволила себе слегка отстраниться от девушки и, посмотрев в её испуганные глаза, спокойно, но твёрдо произнести:

— Похоже, у тебя была паническая атака… Я не имею права спрашивать тебя об этом потому, что пообещала не лезть, но, пожалуйста, избавь меня от желания прямо сейчас начистить его сучье личико, ответь всего на один вопрос. Он тебя бил?

Лгать больше не осталось сил, а слёзы вновь подступали к горлу. Было безумно стыдно, но не за себя, а потому что Диана вообще подумала о таком, хотя… это было неудивительно. Зная, что не сдержит слёз, а голос начнёт подводить, девушка отвела взгляд.

— Нет. Он… он хороший… Это всё я! — плотина рухнула, и по щекам потекли горячие, даже обжигающие слёзы, голос начал срываться на крик, — После этой грёбаной аварии я… я будто сошла с ума! Я не могла тебе рассказать! Не могла!! Ты бы поверила, если бы я сказала, что видела на нём кровь!? Ты бы поверила, если бы я сказала, что рядом с ним мне страшно, потому что мир вокруг начинает меняться!? Что к нему тянутся чёрные руки, что они его поглощают…

Полностью сорвавшаяся на крик речь прервалась громким всхлипом. Дрожащие плечи опустились, а бледные руки поспешили зажать рот или хотя бы прикрыть лицо, чтобы Диана больше не видела, какая она жалкая, чтобы не смотрела на неё… Но вместо осуждения подруга в который раз заключила Нестеренко в объятия, пытаясь её успокоить.

— Но он ведь экстрасенс, чернокнижник. Почему ты не обратилась к нему? Уверена, Дима и его друзья придумают, как тебя от этого избавить…

— Нет! Пожалуйста, не говори ему ничего… Я не с-смогу смотреть в его глаза п-после всего…

— Хорошо… Но пообещай мне, что больше ничего не будешь от меня скрывать. Ты бы знала как я, твою мать, переживала! Дурёха… — нервно улыбнувшись, Диана слегка сжала подругу в объятиях, заставляя и её усмехнуться на шуточное обзывательство.

— Обещаю…