Рядом с Кэйей холодно. Кажется, если достаточно долго простоять в некотором небольшом радиусе от его статной фигуры, при этом не имея под рукой ничего, чтобы согреть себя, можно околеть насмерть точно так же, как на заснеженном Драконьем Хребте. Он похож на загорелого пирата, что несколько лет пропутешествовал по жарким южным морям, прежде чем вернуться в родные умеренные широты, и, не сразу свыкшись с прохладой, укрылся белой шкурой убитого им по дороге огромного зверя. Но те, кто был удостоен хотя бы мимолётного знакомства с ним, скорее, поверят в хроническое обморожение как первопричину его смуглой кожи. Стужа давно изъела его изнутри, заставив кровь свернуться в жилах чёрными клубками и превратив его в просто-напросто ледышку. А, может быть, всё куда прозаичнее, и секрет заключается в ответе на вопрос о том, почему у полярных медведей тёмная кожа.
О нём говорят: «Кэйа кажется тёплым человеком, однако его характер словно нетающий лёд». Заледеневшая скала, поражающая крутостью своих склонов. Можно подступиться, но не взобраться. Попросту соскользнёшь. Средь невидимых за облачной дымкой вершин её разгуливают морозные ветра. А у подножия – обманчиво приятные озёра. Вроде, спокойные, даже тёплые от солнца, манящие блеском и нежностью вод, но глубокие, такие, что не видно дна, а там – неизвестно, может быть, холод и тьма, а, может… Ясно одно: раз погрузившись, уже не выплывешь и так и будешь сновать в воде подле ледяного утёса, внимая отдалённому вою ураганов, пока не утонешь.
Кэйа подкупает харизмой. Лукавым или смелым взглядом из-под густых полуопущенных ресниц, или же задумчивым, но всегда невозмутимым, источающим уверенность в его собственном превосходстве и… холодным. То, как он говорит. Сладко, высокопарно. Всегда вежливо, не позволяя себе грубых выражений. То, как Кэйа держится – достойно королевского двора. Он располагает к себе великолепным чувством юмора, участливостью, заставляет довериться. Но многие поступают опрометчиво, полагаясь на его видимую чуткость, поскольку, пытаясь стать ближе, они не получают от него тех заботы, внимания и покровительства, на которые рассчитывают.
Эмбер не умеет злиться на кого-то всерьёз. Даже если глаз-снежинка глядит мимо неё с непробиваемым равнодушием. Прежде она ни у кого не видела таких глаз. Точно внутри замурован кристалл звёздного блеска.
Эмбер – кричащий огненный вихрь, пролетающий над пшеничным полем в августовский солнечный день. Осколок янтаря, устремлённый прямо в лицо. Вся она – неутихающая борьба за признание. С ещё ребяческим упорством носится по поручениям с одной только целью. Защитить репутацию скаутов, показать на своём примере, что отряд важен, пусть в нём осталась лишь она одна. Для этого Эмбер обязана стать доблестной и образцовой защитницей Мондштадта, которой бы её дедушка мог гордиться. Только бы не подвести его.
По ночам она теперь уже больше не оставляет лампу зажжённой, но всё ещё глядит на звёзды, сидя на крыльце, и тихо разговаривает с ними, так, будто делится своими успехами с дедушкой, первым скаутом Ордо Фавониус.
Эмбер должна доказать всем, что она способный рыцарь, не слабее, не хуже рядовых. Поэтому всегда громко заявляет о себе, кричит. «Перед вами Эмбер, лучший скаут!» Больше для себя, чем для кого-либо другого. Втолковать себе, вбить как нерушимую истину, чтобы чёткое и звонкое утверждение заглушало хнычущий голосок, так навязчиво обвиняющий в бесполезности. И поэтому из раза в раз заставляет наконечники своих стрел пылать. Так ярко, чтобы за вспышками не видеть снисходительность и жалость во взглядах.
Это неугомонное бедствие приставили к Кэйе в качестве помощника. С этими её огромными наивными глазами, точно вырезанными из янтаря со скал обители адептов да так ладно отполированными, что солнечный свет, пронизывая их, не оставляет никакой тайны. Совсем не как у капитана кавалерии, у которого за инеевыми узорами ничего не разглядеть, сколько ни старайся.
Поначалу, глубоко погружённый в раздумья, он её даже не заметил. Слишком маленькая: макушка еле до его плеча достаёт, только красные концы банданы, похожие на заячьи ушки, маячат где-то на периферии. Идея же слишком увлекательная. Присутствие Эмбер он обнаружил для себя только в то мгновение, когда она, потеряв терпение, громко окликнула его, уже удаляющегося по направлению к цели:
— Сэр Кэйа! — её несколько раздражённый звонкий голос пронёсся под сводами галереи, заставил его обернуться и окинуть беглым взглядом худенькую фигурку, всё это время его преследовавшую. Тогда он не понял, что в ней на пару секунд так приковало его внимание, — Сэр Кэйа… Я жду ваших приказов! Только скажите! — но сейчас-то он знает, дело было в позе – напряжённой, полной рвения. И в преданно, по-рыцарски приложенной к груди руке. А ещё этот пламенный взор, направленный в душу, как прошедшие сквозь линзу лучи. Того гляди разожжёт костёр.
— А, это ты мне? Прости, не услышал тебя. Я кое о чём думал, — Эмбер отлично запомнила, когда её чёлка впервые колыхнулась от повеявшего вдруг холодка. Ровно в тот миг, когда она услышала отрешённый тон его голоса. Кэйа говорил с ней здесь и сейчас, но сам был совершенно в другом месте. Бродил там, на своих невидимых заснеженных вершинах. И не было ему дела до тех, кто скитался и бился у подножия.
Он не стал задерживаться, ушёл всё с такой же ровной осанкой, на корню оборвав все потянувшиеся к нему ростки, не оставив даже шанса на возражение. Только обаятельно улыбнулся на прощание. Как ребёнку, когда тот отвлекает от работы, но его не хотят обидеть и ласково провожают в детскую играть в игрушки. И это для Эмбер оказалось обиднее всего. После той долгой битвы, что она вела. После того, как рыцари Ордена спустя столько лет наконец усмотрели в ней равную себе и начали отправлять на ответственные задания. После всего этого нашёлся один человек, который просто не воспринял её всерьёз. Так она повстречалась с этим намертво обледеневшим утёсом. Силишься ухватиться за уступ, но рука соскальзывает, и неизбежно скатываешься вниз и тонешь в озёрах. И Эмбер в конце концов утонула.
Но так было вначале.
Она не догадывалась, что где-то глубоко внутри Кэйи, среди молчаливых вековых льдов медленно начиналась капель. Янтарные лучи оказались достаточно меткими.
А потом наступило очередное лето.
В окрестностях Мондштадта, в опасной близости от городских стен был замечен страж руин. Чтобы быстро и без потерь обездвижить обезумевшее военное оружие, как выяснилось, необходим опытный стрелок. Здесь и настал звёздный час Эмбер. Что бы ни говорили о скаутах, а лучника лучше неё среди рыцарей и впрямь было не сыскать.
И вот они стоят плечом к плечу на поле предстоящего сражения. По данным разведки, робот направляется сюда. Для совершения манёвра выбрана достаточно удалённая от города точка. Перехватить объект, увести подальше и обезвредить. Покой немногочисленных жителей не должна потревожить сцена ожесточённой битвы. И в случае чего дети не должны увидеть, как рыцари героически падут, защищая свой дом. Капитан кавалерии и скаут знают, на что идут. Нервы обоих накалены до предела. Сердца отбивают барабанную дробь почти в унисон, так кажется. Эмбер принимает пульсацию у себя в висках за сотрясающие землю шаги этой махины. Но нет, пока ещё тихо. Крепко сжимая рукоять меча, Кэйа косится на Эмбер. В его взгляде проскальзывает любопытство. Она смотрит в ответ с каким-то наивным упрямством. Ладонь её правой руки лежит на пухлой от чего-то внутри неё кожаной сумке. Секретное оружие, с ним спокойнее. Как всё-таки приятно иметь в друзьях маленькую подрывницу.
Впереди слышится треск. Это деревья ломаются на пути у того, с чем им так неотвратимо придётся столкнуться. Оба отступают на шаг и через пару мгновений поражаются чудовищному зрелищу. В облаке поднявшейся от земли пыли, в скрипе и шорохе валящихся стволов показывается страж. Гигантская смертоносная машина. Огненное око сверкает, подобно показавшейся в небе стремительно приближающейся комете, от которой не спасёт уже никакое чудо. Грозно пробормотав что-то неразборчивое бездушным механическим голосом, он медленно, но верно надвигается прямо на них. Кэйа взмахивает рукой, и в воздухе образуются десятки острых и крепких ледяных игл. Он направляет их в робота. Однако те лишь оставляют на его корпусе царапины, разлетаясь на множество блестящих снежинок, и тают, не успевая приблизиться к ядру. Альберих издаёт раздражённый рык.
— Как я и предполагал, без стрел не обойтись. Уходим, надо его развернуть! — кричит он, и вдруг Эмбер впервые улавливает огонь в его взгляде.
Она не отстаёт от Кэйи, когда тот быстро оббегает стража, оказываясь за его спиной. Это срабатывает. Машина со скрежетом разворачивается и делает тяжёлый выпад, от которого они едва не подлетают в воздух. Пытается поймать, хлопая огромными ручищами. Шарниры неумолимо вращаются. И вдруг… оно прыгает. Это происходит так неожиданно, что никто из них не успевает среагировать. С ужасом упавшая Эмбер видит над собой стремительно несущуюся вниз стопу. Она закрывает собой небо, солнце – всё. И алый рыцарь замирает. Застывает, думая только о том, что сейчас под этой ногой, точно под громадным прессом, разломится её черепушка, вдавленная в хрупкие плечи, а после и в родную мондштадтскую землю. Затрещат кости, прямо как те деревья. И уже навсегда станет темно. Эмбер зажмуривается.
Но в следующий миг оказывается в траве, невредимой. А рядом Кэйа, вцепился в предплечье мёртвой хваткой. Пальцы у него прохладные, жёсткие. Смотрит, не моргая, одним заиндевелым глазом. Поднимается и её подтягивает вверх за плечи, расталкивая. Быстрее, медлить нельзя, потому что убийственный механизм близко. Он тоже неуклюже выпрямляется всего в нескольких метрах, на которые их отбросило ударной волной.
— Порядок, скаут? Потом отлежишься. Расчехляй стрелы, пора действовать.
Долго уговаривать Эмбер не приходится. Слова капитана действуют на неё ободряюще. Она крепко встаёт на ноги и оценивает обстановку. Руинный страж уже довольно стремительно сокращает расстояние между ними. Альберих воздвигает стену льда, чтобы хоть как-то замедлить его. И, пока машина таранит препятствие, они бросаются прочь.
Напоследок Эмбер оставляет сюрприз. В лесу шансы на успешный исход при столкновении со стражем крайне малы. Он без труда определяет местоположение цели, даже если она находится вне его поля зрения. От его атак не спастись на дереве – он его просто повалит. Бегать и уклоняться тоже не вариант, особенно когда силы на исходе. И Эмбер рассчитывала на это, захватывая с собой Барона Кролика.
Пока большая плюшевая кукла, почти полная её копия, исполняет для военного робота пламенный танец, лучший скаут натягивает тетиву. Заряженная стрела со свистом рассекает воздух. Летит, вроде, точно в цель. Но отскакивает. Промах. Страж крутится вокруг своей оси слишком быстро. Эмбер вздыхает, вытирая со лба выступивший от пламени и напряжения пот.
— Что? Неужели алый рыцарь собирается пасть духом? — ласковый голос раздаётся совсем рядом, — Сдаётся мне, время не совсем подходящее.
— Поверьте, сэр, я делаю всё, что в моих силах! — сердито отзывается девушка.
Впереди раздаётся взрыв. Как и ожидалось, механизму удаётся устоять. Однако героическая смерть Барона Кролика будто приводит его в ярость. Всё внимание стража вновь концентрируется на них. Он страшно рокочет, ворчит и разворачивается спиной, демонстрируя шесть труб, которые им до сих пор не удавалось толком рассмотреть. Они, по всей видимости, оказываются пушками.
— Что он делает? — взволнованно спрашивает Эмбер, зажигая очередную стрелу. Поведение робота её настораживает.
— Это ракетная установка, — к своему ужасу, она замечает, как меняется обычно спокойное выражение лица Кэйи, — Он готовиться выстрелить. Ракеты самонаводящиеся, — он берёт её за руку и направляет, — На этот раз я могу не успеть защитить нас. Ну же, целься! Я верю в тебя.
Последние слова, брошенные капитаном с лёгкой дрожью в голосе, эхом гуляют в её голове. Если даже он, этот человек, теперь один из немногих, кто обращался с ней, как с ребёнком, поверил в её силы, Эмбер ни за что не должна облажаться. На кон поставлено слишком многое. Если промахнётся, оба умрут, и тогда об этом узнают все. Хвастливый скаут Эмбер, который не смог защитить себя и напарника и навлёк на город беду. Этот день будет отмечен чёрным во всех мондштадтских календарях. В знак глубочайшего презрения никто даже не позаботится об отдельной могиле для неё. На скаутов навечно возляжет клеймо позора, и все постараются как можно скорее забыть о них.
Нет, пусть она второпях обожжёт свои пальцы, но попадёт. На спине у стража тоже светится адское око, только поменьше. Он грузно садится, нагибается. Эмбер прицеливается, пытаясь унять дрожь в руках, боится моргнуть. Ещё секунда – и… пушки успевают лишь задымиться, как раздаётся хруст битого стекла. В яблочко! Ядро гаснет. Машина оборачивается, но застывает и начинает мелко трястись, чем весьма отдалённо напоминает раненого человека. Ещё одно точное попадание. Страж руин с грохотом оседает на землю. В завершение Кэйа обрушивает на него ледяную глыбу.
— Мы это сделали! Сэр Кэйа, страж повержен! — Эмбер подскакивает, забыв себя от радости и не в силах поверить в свой успех.
— Я кое-что проверю.
Альберих подходит к искрящей безжизненной груде из дерева и металла и запускает руку куда-то внутрь. Достаёт одну небольшую деталь и вертит её в руках.
— Прежде мне не приходилось сталкиваться с ними в бою. Никто не имеет понятия о том, как они работают. Я нахожу это интересным, — задумчиво произносит он, — Обычно… эти механизмы разгуливают неподалёку от руин. Что же заставило этого уйти так далеко?
— Здесь наверняка замешаны фатуи, — фыркает Эмбер, следом подкрадываясь к навеки уснувшему гиганту.
— Что ж, у тебя по праву есть повод собой гордиться, — Кэйа поднимает руку, и Эмбер даёт ему пять, — Поздравляю.
— Спасибо за то, что спасли мне жизнь, — она слегка смущается, — Мы справились совместными усилиями!
— Было приятно сражаться с тобой бок о бок, — почему-то улыбка Кэйи теперь странно согревает, а сердце как будто взбесилось. Неужели Эмбер и впрямь настолько нуждалась в его признании?
Он делает к ней шаг. Она, сама не зная, почему, на шаг отступает. Оба разгорячённые, извалявшиеся в траве и пыли, испачканные землёй. Ещё шаг. Кэйа имеет сходство с большим белым волком, одиноким и пластичным хищником. Его длинные, необыкновенно стройные ноги, сильные и изящные руки, крепкое тело и грациозные движения завораживают, приковывают взгляд Эмбер. Но она не может остановиться. Отступает назад, пока её спина не упирается в широкий ствол кедра. Жмётся, как зайчонок.
— Что, Эмбер? Ты меня настолько боишься? — Кэйа очаровательно усмехается, наклоняясь и с хитрым прищуром заглядывая в её большие янтарные глаза.
— А вот и нет. Я… не знаю, чего от вас ждать, сэр Кэйа, — сначала она потупляет голову, затем снова поднимает взгляд и смотрит уже с вызовом, — Что вы такое задумали?
— Ничего из того, чего тебе бы не хотелось. Не правда ли? — бархатный голос c мягкой хрипотцой действительно внушает доверие, и Эмбер хочется ему поддаться. Уже в чём угодно.
Его дыхание такое тяжёлое и слишком близкое. Она почти чувствует его на своей коже. Удивительно горячее для ледяного принца вроде него. И это так странно не вяжется с тем холодом, что заставил её поёжиться тогда при встрече с Кэйей в штабе Ордо Фавониус. Эмбер забывает, где она. Вновь тонет ли в его обманчиво тёплых озёрах, едва всплыв на поверхность, греется ли у огня в одной из горных пещер, где он ночует. Но ей тепло. Она не понимает, почему так. Она только что обезвредила зловещий механизм. А сейчас стоит, прижатая к дереву сильным телом смуглого капитана, хотя он её не касается, и совершенно ничего не понимает.
Закрывает глаза, встаёт на носочки и, закидывая ещё дрожащие от физического утомления руки на крепкие плечи, тянется. Зачем? Их губы встречаются раньше, чем она ожидала. Влажные и горячие, нежные. Изнутри что-то простреливает, разливая томительный жар по всему телу. Кэйа подхватывает её лёгкое тело на руки и прижимает к себе, не смея оторваться. А Эмбер как-то отчаянно его обнимает, словно хочет удержать, как дивный сон во время пробуждения. И одновременно с тем обмякает в его железной хватке. Они долго не могут надышаться друг другом, но потом наконец мягко отстраняются.
— Ты… так поступаешь со всеми своими напарницами, да? — капитану кавалерии кажется, будто она плачет.
— Почему ты так решила? Нет… Нет, так только с тобой, — теперь голос Кэйи звучит убаюкивающе.
Альберих гладит её нежно, как крольчонка, всё ещё крепко прижимая к своей груди. И Эмбер – она до смерти устала – чувствует, что начинает засыпать.
После этого они начали встречаться тайком, даже когда им долго не выпадали общие поручения. Дома у кого-то из них, у него в кабинете, на природе – да где придётся.
Эмбер у него на коленях, полностью обнажённая. Кэйа смотрит на свою руку у неё на плече. Сравнивает, насколько её кожа бледнее. Молочно-белая. Замораживает этот момент во времени. Её дыхание сбилось, и она ёрзает на нём, тихо постанывает, льнёт всем своим хрупким тоненьким телом. Он просит её себя обжечь. Сначала Эмбер не понимает. Теребя серёжку в его в ухе, глядит озадаченно и растерянно, как на пьяного. Не пошутил ли? То ли имел в виду? Ей не хочется причинять ему боль. Но Кэйа бережно прикладывает её ладонь к своему боку, смотрит в глаза, прикусывая нижнюю губу, и повторяет. Тогда алый рыцарь ему подчиняется. Осторожно нагревает этот участок его кожи, совсем немного, чтобы было горячо, но не прожечь. Чтобы не до слёз, чтобы шрама не осталось. Альберих сладко ахает. Его прикосновения вдруг становятся холодными, точно лёд, и вызывают у Эмбер мурашки. Он сочетает это с глубоким толчком внутри неё. Она едва не теряет контроль. Содрогается и впивается в его спину ногтями, выкрикивая любимое и такое странное имя – Кэйа.
Она казалась легкомысленной и навязчивой в самом начале, эта юная и наивная девушка, которая порой одевалась слишком легко и даже несколько… откровенно. Короткие шортики, иногда открытый животик, голые угловатые плечи. Капитан кавалерии не будет честен перед самим собой, если заявит, что это его нисколько не цепляло. Как и не беспокоила её излишняя доверчивость. Однако теперь он раз и навсегда уяснил, что она сильнее, чем кажется. Гораздо сильнее. Пусть сама Эмбер с этим и не согласится, не на словах, а в глубине души. Она из тех, кто сможет за себя постоять и вдобавок наподдаст тумаков. Пожалуй, только против него у неё не было шансов. А он так и не смог уберечь её от себя.
Перед глазами в который раз воздвигаются стены дворца погребённой столицы, где Кэйа не так давно побывал вместе с экспедицией. Он иногда приходит на Драконий Хребет в полном одиночестве, чтобы послушать завывания ураганного ветра и тончайший перезвон снежинок. Это напоминает ему кое о чём далёком и личном. О том, кем он является. Но со временем он замечает, что срывать лилии калла на берегах озёр во время тихих прогулок вблизи города ему гораздо больше по душе. Не считая распития мондштадтского вина. Так не было ли всё остальное обычным сном?
А после мысли Кэйи возвращаются к Эмбер. Он думает о том, что из них, в общем-то, получается неплохой дуэт.