Грубо сколоченная повозка подскакивала на каждой кочке, перетряхивая всех пассажиров. Внутри по обоим краям примостились неумело прибитые доски. На одной из них, слева, сидел Эвдиал, с другой – двое жандармов, рыжий и главный, и разглядывали узника словно диковинного зверька.

В повозке на руки Эвдиала надели тяжелые, ржавые кандалы, и теперь те безостановочно звякали от каждого движения.

Ехали долго, уже была глубокая ночь, но никто не питал надежд хотя бы вздремнуть, так сильно трясло.

Свет луны едва пробивался сквозь маленькое прямоугольное окошко, заделанное металлическими прутьями. Но даже с таким тусклым светом, Эвдиал никуда не мог спрятаться от изучающих его взглядов. Первое время спасали вещи узника, которые жандармы тоже забрали, особенно кинжал, но и те скоро наскучили доблестным стражам порядка.

Главный смотрел изучающе, не верил, не смотря на клеймо, что юноша перед ним может быть Манфосом. Другой же, рыжий, которого звали Сиб, смотрел так, что становилось ясно – ничего хорошего от него можно было не ждать. Третий жандарм, высокий, управлял повозкой и потому своих мыслей никому не выдавал.

— Надо было и старика сразу забрать, — главный потер усы, а затем выпил из бурдюка. Внутри сразу запахло дешевым алкоголем. — К утру выясним, что клеймо фальшивое, и все это ради награды, а потом ехать второй раз…

— Расспросим, — заверил рыжий Сиб, искривив рот в глубокой усмешке. Эвдиал вздрогнул, потому что на секунду ему снова привиделся Зар.

— Не перестарайся, — проворчал главный устало, — а то я знаю! Он после твоих расспросов признается, что соврать его попросила сама богиня Эстрейлл.

Повозку в очередной раз тряхнуло.

— Святые небеса! — достав платок, главный обтер пот, который щедро катился со лба, прямиком за воротник формы. — Слушай, — обратился он к Эвдиалу, — ты лучше сразу скажи, зачем вы со стариком это затеяли? Если сейчас расскажешь, обещаю, что наказание не будет суровым. Может, ты думал, что на суд тебя повезут в Квэ̀рхорт? Хотел добраться до столицы под конвоем жандармов, в безопасности, а там сбежать? Может, в этом твоя задумка? Зря старался, на суд в столицу давно уже не возят. Или хотел, чтобы старик получил награду, ты сбежал, а куш пополам? Загвоздка плана в том, что от жандармов никто не сбегает, — на этих словах главный даже приосанился от гордости и самодовольства. — И никто не обманывает. А тех, кто пытается… — главный перехватил свое горло ладонью и крякнул, имитируя удушение. — Но, если признаешься, даю слово, что будешь жить. Ну что, готов сознаться?

Эвдиал обязательно бы опешил от того, что кто-то по доброй воле притворяется Манфосом или что жандармам буквально в руки передали преступника, но они упорно не хотят в это верить, если бы не опешил от другого.

— Вы сказали, про столицу… — после недолгих раздумий решился сказать Эвдиал. — Но ведь столица – это город Яхо̀нт.

Главный жандарм закатил глаза и страдальчески простонал.

— Зверье неграмотное. И что, скажи на милость, — он обращался уже к рыжему, — с ним делать?

Слова полоснули, будто осязаемое оружие. В жизни было много вещей, которых Эвдиал стыдился. Но безграмотность занимала отдельное место в этом списке.

Эвдиал взглянул на свои руки и вспомнил, как взял книгу впервые. Вспомнил ощущение шершавого кожаного переплета, плотности бумаги. Свою безграничную радость в тот день. И вдруг улыбнулся, потонув в воспоминаниях. Ему тогда было почти шесть лет.

Тавернщик, добрый бородатый старик, которому доплатили, чтобы тот присмотрел за самыми маленькими Манфосами, пока другие сбывали в городе награбленное, не нашел ничего лучше, чем читать будущим преступникам сказки. Конечно, о том, кто это, старик не знал и относился к ним как к самым обычным детям.

Эвдиал помнил тепло каминного огня, вкусный ягодный компот и чудных кристаллических существ, что рисовало воображение со слов старика.

— Чего лыбишься? — грубо вырвал его из прошлого рыжий жандарм.

Что было потом Эвдиал тоже помнил хорошо. Улыбка погасла.

— Пожалуйста, не плач, — уговаривал маленького Эвдиала Фиан, который сам, в сущности, был ребенком. — Зар услышит, опять даст нагоняй…

— Не реви, — поддакнул Корцал, у которого у самого глаза были краснее обычного. — Больно нужна эта книжка…

— Зачем Тавус ее сжег? — всхлипнул Эвдиал, заглядывая Фиану в глаза, тот отвернулся, ничего не ответив на вопрос, сказал только:

— Не плач, ладно? Давай… — он задумался на мгновенье, а потом вдруг сказал: — Давай, я тебе сам историю расскажу?

Эвдиал всхлипнул последний раз и заинтересовано уставился на Фиана.

Еще долго после этого случая, оказываясь в тавернах, маленький Эвдиал спрашивал их хозяев о сказках, но те в основном смеялись. Оставалось загадкой, как в далеком маленьком городе оказался грамотный тавернщик с книгой. Фиан говорил, что тот был кем-то беглым из знати, скрывающимся от всего мира. Эвдиал предполагал, что это было красивой выдумкой, но никогда за это Фиана не упрекал.

А потом, Эвдиал вырос и потерял возможность оставаться в тавернах с молодняком, но желание самому научиться читать с тех пор не покидало его.   

— И про Кахоло̀нг никогда не слышал? — взгляд рыжего жандарма больше походил на взгляд хищника, чем человека. Эвдиал чувствовал, что его гонят в ловушку, но не видел, где именно был капкан.

— Отвечай, когда спрашивают! — нетерпеливо прикрикнул главный.

— Не слышал, — выдавил Эвдиал.

Главный всплеснул руками, а рыжий оскалился, будто Эвдиал действительно угодил в ловушку и вот-вот станет сытным ужином. Парня передернуло. 

— Нет, и он еще пытается меня убедить, что один из этих головорезов? Они шлындают по всему северу, и уж точно знают, где столица. Проврался, конечно. — главный говорил то ли с собой, то ли с рыжим, было не разобрать, а затем в порыве какой-то ярости полез в карман. Тут рыжий Сиб, что до этого неотрывно смотрел на Эвдиала, оживился и будто бы взволновался.

— Что вы делаете?

— Да дураком помрет, — в голосе главного неожиданно зазвучало сочувствие. — Церемониться ж с ним не будут, а так хоть напоследок что-то узнает. — Мясистые пальцы жандарма развернули потертую бумажку.

— Может, не стоит? — рыжий явно хотел остановить, но не мог этого сделать.

— Да чего от этого будет? — не дожидаясь ответа, главный развернул сложенную в несколько раз бумагу, которая оказалась выцветшей и потрепанной картой. — Вот, смотри.

Эвдиал видел карту всего два или три раза. Нарисованное пятно территории, пронизанное реками. Но на этой карте то самое пятно было лишь частью другого огромного рисунка.  

— Это… Эрудѐя? — горло Эвдиала сдавило. Что все это значило?

— Эрудея – это всего лишь наша северная провинция, а вся страна, — жандарм обвел по контуру весь нарисованный кусок, – Ама̀льдия, — главный явно был рад произведенным на парня эффектом. — Эрудея крупнейшая провинция, но не страна, уж точно, — он усмехнулся и толкнул плечом рыжего, — глянь на него! Да, прежде чем врать, — его тон сменился на назидательный, — нужно подготовиться как следует.

Эвдиал оцепенел. Его взгляд блуждал по новым, незнакомым прежде кусочкам, реками, озерам. Все они были подписаны, но прочесть Эвдиал не мог. Если верить рисунку, то Манфосы перемещались по самому северу небольшой территории. И то, что казалось Эвдиалу целой страной, на самом деле было лишь крохотным осколком огромного мира.

— Не может быть, — наконец произнес Эвдиал. Его наверняка обманывают, хотят ввести в заблуждение, просто издеваются, как издевались порой старшие Манфосы, когда им было скучно.

На лице главного жандарма скользнуло выражение жалости, он переглянулся с рыжим, молча убрал карту, и выдал только:

— Манфос, как же, — он усмехнулся и приложился к бурдюку, иссушив его до конца. — Его признание нужно завтра к обеду. Пусть все расскажет, почему решил врать, как нашел рисунок клейма и все прочее, — продолжал главный, обращаясь к рыжему, — если получится так, чтобы не упоминал старика, даже лучше. Иначе сам снова поедешь за ним в эту глушь. Пусть хорошенько усвоит, что должен говорить. И постарайся, без… Нужно, чтобы он смог сам стоять, а не как в прошлый раз.

— Понял, понял, — проворчал рыжий. — Будет стоять и что нужно говорить.

Эвдиал слушал приказ и все больше и больше утапливался в возмущении и гневе. Манфосы всегда боялись жандармов. Боялись, потому что те были их противоположностями – теми, кто защищал людей от таких, как они.

Эвдиал поймал себя на противоречивой мысли, что хотел бы, чтобы эти люди сделали все как нужно, как должны были сделать.

— Я Манфос, — сказал Эвдиал глухо, но четко. — Старик не врал.

— Что-что ты сказал, повтори-ка? — рыжий нырнул рукой в карман, а в следующую секунду на его пальцах блеснули четыре кольца с острыми металлическими шипами. Рыжий приподнялся и уже собрался пустить оружие в ход, несмотря на тесноту повозки. Тело Эвдиала сгруппировалось само, готовое уклоняться, но главный вдруг вмешался, перехватил руку напарника и усадил его обратно.

— Не здесь, — сказал главный устало, оттягивая ворот от шеи. — Меня тошнит от крови. К обеду нужно, а что сейчас он городит – не важно.

Рыжий молча сел на место, продолжая сверлить заключенного взглядом. Лицо Эвдиала исказила горькая усмешка. Он часто спрашивал себя, почему жандармы до сих пор не поймали их? Да, Манфосы были осторожны, но шли годы, а жандармы, не считая мелких, случайных, стычек, их ни разу не настигли. Теперь Эвдиал нашел ответ, и вместе с тем ощутил горькое разочарование пополам с безнадежностью.

У несчастных жителей не было шанса, никто на самом деле не пытался их защитить.

Камеры для узников в жандармии располагались в подвале. Туда Эвдиала повел высокий сероглазый жандарм, что управлял повозкой. Едва они стали спускаться, как из подвала донесся запах нечистот и тяжелый металлический запах крови. Под самым потолком, там, где снаружи начиналась земля, зияла зарешеченная дыра, служившая единственным источником воздуха, а днем – света. Сейчас же в помещении горело только две свечи, по одной у каждой камеры, что располагались друг напротив друга и разделялись небольшим проходом. Здесь удивительным образом пронизывающий сквозняк уживался с удушающим смрадом.

— Кто это там? — раздался голос из камеры слева. В прутья решетки вцепились две крупные ладони. И из темноты вырос огромных размеров мужчина. Лысый, с рядом кривых перекошенных зубов и злым, колким взглядом маленьких глаз. Эвдиал дернулся, больше инстинктивно, чем от страха. В глубине камеры, Эвдиал разглядел распростертое, обездвиженное тело. — Новенький? Давай его сюда… Мне скучно.

— Заткнись, — буднично и безэмоционально произнес жандарм, словно отмахнулся от мухи. Затем он отпер камеру справа, и, не снимая кандалов с рук, впихнул туда Эвдиала.

— Давай без глупостей, сиди тихо, — в голосе снова не было ни капли эмоций, но удивительным образом, слова прозвучали угрожающе. Жандарм запер камеру, бросил взгляд на тело в соседней и молча ушел.

Кажется, что трупы в камерах были для жандармов обычным делом, и Эвдиал мысленно благодарил сам не зная, кого, что не оказался в соседней камере.

В глубине позади раздался звук. Эвдиал обернулся, готовясь отбиваться от любой угрозы, но едва различимый силуэт в темноте шевельнулся где-то внизу, и издал стон, такой жалобный и болезненный, что стало ясно, никакой угрозы от него можно не ждать.

Эвдиал осторожно шагнул к силуэту.

В самом углу у дальней стены лежал человек, Эвдиал не сразу понял, что тот мужчина, а определить хотя бы примерный его возраст и вовсе было невозможно. Тот был худ до истощения, с отросшей бородой и волосами, весь в дранных обносках, и хуже всего, силуэт его костей выглядел неестественно, изломанно.

Эвдиал осторожно присел рядом, и человек вдруг проснулся, увидел его и дернулся.

— Н-н..нет, — хрипнул он. — н-не надо…

— Все хорошо, — горячо уверил Эвдиал. — Я не причиню вреда, не бойся…

Человек перевел на него взгляд, кажется силясь разглядеть. И, видимо, когда понял, что это не мучитель, тихо попросил:

— В-воды…

Эвдиал огляделся. В камере было свалено сено, в углу стояло ведро, а недалеко от решетки, поднос с миской и кувшином. Эвдиал сморщился, увидев содержимое миски. Нечто, в чем едва можно было узнать кашу, теперь было домом для мух и плесени. В кувшине, на самом дне, плескалась вода, но в отличие от еды пахла нормально и выглядела вполне пригодной.

— Здесь немного, — произнес Эвдиал, вновь склонившись над человеком. Он придержал ему голову и напоил, старясь не расплескать.

Человек выпил все до капли и сразу, словно получил приказание, провалился в горяченный бред. Его шепот разносился на все пространство, но оставался неразборчивым. Эвдиал хотел ему помочь, но совершенно не представлял, что можно сделать. Вспомнился Тавус, с его желанием обучить братьев лекарскому ремеслу.

— Что с ним случилось? — спросил Эвдиал огромного заключенного, желая отмахнуться от мыслей о главаре.

Тот рассмеялся, до того мерзко и злорадно, что Эвдиал невольно поморщился.

— Он должен был сказать, что украл мешок зерна. Не говорил, — и снова отвратительный смех.

— Но разве… Так наказывают за кражу зерна? — Эвдиал мало разбирался в тонкостях законов. Знал главное – всех Манфосов непременно казнят, если поймают. Но как отвечали за свои проступки обычные люди, было для него тайной.

— За кражу – разное. Могут бросить гнить в камере, могут заставить заплатить, а могут… отрубить руку, — ответил лысый. — Но он ничего не крал.

Эвдиал непонимающе уставился на мужчину, что продолжал скалить кривые зубы. Казалось, вопросы Эвдиала доставляли ему удовольствие и забавляли.

— Но как тогда он здесь оказался? Если он не виноват, то почему…

Лысый резко выдохнул воздух, с каким-то свистом, а потом расхохотался так, что Эвдиал вздрогнул. Он все смеялся и смеялся, продолжая смотреть на него своими маленькими злобными глазками. Он смеялся, кажется, добрую минуту, а закончив, уставился на Эвдиала.

— Он здесь, потому что за кражу нужно кого-то наказать. Не так важно кого.

Смотреть в эти насмехающиеся глаза Эвдиал больше не мог. Он отвернулся, его взгляд снова упал на несчастного узника. Который, к тому же и не был виноват.

До этого момента, Эвдиал думал, что жандармы не верят, что перед ними Манфос из-за собственной глупости, потому что сами ожидали не паренька, а чудовище из тех страшилок, что рассказывают по деревням.

Но теперь все происходящее предстало совсем иначе. Жандармы оказались не меньшими преступниками, чем сами Манфосы.

Осознание этого пронзило Эвдиала горечью. Словно весь мир из этих преступников и состоял. А затем он одернул себя. Сам он был не лучше. Сам он был его частью.

— А с ним? — Эвдиал кивнул на тело в соседней камере. — Тоже жандармы?

Лысый усмехнулся.

— С ним я. Но я более жалостлив. Он мертв.

— З-зачем? — Эвдиал сделал шаг назад, словно двух решеток не хватит, чтобы удержать безумца.

— Потому что захотел.

К горлу Эвдиала подкатила тошнота. Он шагнул вглубь камеры, в темноту, надеясь скрыться в ней. Этому мужчине точно бы понравилось в братстве, он нашел бы с Манфосами общий язык. Язык боли и насилия.

— А ты? — вдруг спросил лысый. И его голос выдернул Эвдиала из мыслей в реальность.

— Что, я?

— Ты тут за что?

Эвдиал вздрогнул.

— За дело, — наконец ответил он, не собираясь посвящать соседа в детали, и поразился твердости в собственном голосе.

Лысый улыбнулся снова, демонстрируя весь ряд кривых зубов, которым во рту казалось, было тесно, и больше ничего не спрашивал. А измученный человек наконец замолчал, забывшись сном. Камера погрозилась в тишину.

Из коридора наверху, постепенно разгорались звуки хмельного угара. Громкий хохот жандармов, вперемешку со стуками деревянных кружек.

Эвдиал взглянул на своего изувеченного соседа и увидел в нем свое будущее. Представил, как умирает, замученный в камере или в петле на площади, по велению преступных жандармов, которые даже не принесут Сепеолу его заслуженную награду. Презрение и ярость волной прокатилось по телу Эвдиала.

«Не так, не здесь и не сейчас, — подумал Эвдиал и решил бежать».

Он внимательно осмотрел замок. Тот был встроенной частью железной двери, и выдернуть или еще как-либо сломать его не вышло бы. Оставалось лишь два варианта – открыть ключом, либо вскрыть.

Эвдиал обошел камеру в поисках чего-то тонкого и достаточно прочного. Но не нашел ничего подходящего, только хрупкие камешки, отвалившиеся от стен.

— Хочешь сбежать? — спросил лысый. Из темноты было видно, как блестят его зубы, а голос пронизывал азарт и хитрость. Эвдиал не знал, что ему ответить, боялся, что заключенный попросит освободить и его, а в случае отказа – поднимет шум. Эвдиал еще раз взглянул на бездыханное тело и решил, что не сделает этого. Лучше он не выйдет отсюда сам, чем выпустит вместе с собой этого человека. Эвдиал осторожно кивнул.

— И что, замок сможешь открыть?

— Возможно, — Эвдиалу казалось, что он идет по сгнившему мосту, который грозился вот-вот рухнуть.

Лысый исчез в глубине своей камеры. А в следующую секунду к ногам Эвдиала упал, брошенный в него, кусочек тонкого металла. То ли осколок меча, то ли что-то еще. В тишине металл лязгнул так сильно, что Эвдиал бросил на дверь взгляд, но шум по ту сторону стоял такой громкий, что никаких звуков жандармы точно не слышали.

Эвдиал опустился вниз, медленно и осторожно.

— Спасибо, — едва слышно выдохнул он, не сводя глаз с заключенного, словно тот мог броситься на него, и поднял осколок, напоминавший большую иглу. 

Натренированные руки, привыкшие открывать комнаты и сундуки старост в деревнях и подвалы с запасами зерна, и сейчас не подводили, и, несмотря на оковы, дело шло.

В голове Эвдиала мелькали мысли о Сепеоле. Если получится сбежать, не случится ли что-то с ним и его семьей? Эвдиал мог лишь надеяться на неприязнь главного к дальним дорогам в повозке.

Замок щелкнул. Эвдиал осторожно толкнул дверь камеры и сделал робкий шаг.

— Железку верни, — приказал лысый узник. Эвдиал протянул ему осколок. Больше лысый ничего не просил, и Эвдиал не стал ждать, пока тот передумает. Он двинулся к выходу.

Вдруг измученный человек засипел, удивительно громко для своего истощенного тела.

—Нет!.. Стой!.. Забери… Забери меня…

Лысый стал тихо посмеиваться.

— Тише!.. — зашептал Эвдиал вернувшись в камеру. — Не шуми… — Эвдиал оглядел мужчину. Может, если вывести его отсюда, кто-то поможет ему? Эвдиал склонился и попытался поднять мужчину. Но казалось, что в его ногах были переломаны все кости. Узник взвыл. — Тише… — взмолился Эвдиал. — Ты… не сможешь идти… Я не смогу тебя взять. Прости… — от собственных слов в груди Эвдиала сжимало и скручивало. Он не хотел оставлять несчастного здесь, но не имел сил, просто не мог ему помочь. Он опустил мужчину на место.  Тот бешено вращал темными, заплывшими кровью глазами. В них было столько безумного отчаяния, что Эвдиал невольно отшатнулся. Он поспешил подняться и двинулся к выдоху, чтобы скорее сбежать и от жандармов, и от собственной беспомощности, а мужчина вдруг высоко вскрикнул:

— Нет! Нет! Стой…! Забери, забери… Иначе, я… я скажу им…

Лысый стал смеяться еще веселее, и до Эвдиала долетел звук его голоса:

— Нужно было его убить.

Эвдиал ринулся обратно.

— Тише, пожалуйста! — Эвдиал сел рядом и попытался достучаться до крупиц разумности. — Ты не сможешь идти…

— Я здесь не останусь! Не останусь! — голос узника все набирал обороты, неизвестно откуда брались в мужчине силы.

— Тише!..  

Узник вцепился в руку Эвдиала как разъяренный, отчаявшийся пес.  

— Убей его! — крикнул лысый, явно наслаждаясь развернувшимся представлением. Страх внутри Эвдиала клокотнул и в секунду обратился в ярость, он обернулся и выпалил:

— Нет! Я не убийца!

— Это милосердие, а не убийство, — лысый улыбнулся, а Эвдиал на мгновение оцепенел.

— Нет, — его голос дрожал. — Не мне это решать…

Сквозь кривые зубы лысый со свистом втянул воздух и засмеялся еще сильнее.

Входная к камерам дверь лязгнула. И все внутри Эвдиала словно обвалилось. Он не запер дверь в камеру, и теперь та, полураспахнутая, выдавала все намерения. Деваться было некуда.

Измученный узник тут же сник, выпустил руку Эвдиала и всхлипнул:

— Прости… п-прос…

Тяжелый шаг жандарма приближался.  

— Ну надо же, — весело произнес рыжий Сиб, заглянув внутрь. В руке он держал горящий факел и от четких контрастных теней, его лицо выглядело еще более жутко. — Так не терпелось со мной увидеться?

Эвдиал вздрогнул от обещания жестокости, что плескалось в глазах и голосе жандарма. Тот усмехнулся в ответ и обратился к лысому:

— Ну, а ты? Тоже решил сходить на прогулку?

— Я же не дурак, мне тут хорошо. Тепло, еда и развлечения.

Рыжий Сиб усмехнулся.

— Пошли, Манфос, время не ждет.

Эвдиал шел впереди. Стоило им подняться, как удушающий запах подвала сменился на плотный алкогольный дурман, который окутывал весь коридор. Свет факела выхватывал массивные тяжелые двери, что мелькали по обе стороны коридора. Они были похожих друг на друга как близнецы, и что за ними скрывалось оставалось загадкой. Звуки веселой попойки становились все громче.

Шаг Эвдиала был некрепким, но он старался не подавать виду, что боится, и отчаянно осматривался одними глазами, в надежде выбраться, пока еще мог это сделать. 

Справа по коридору показался закуток, откуда слышались голоса.

В закутке стоял крупный стол, щедро уставленный едой и массивными кувшинами. За столом сидело пятеро жандармов, хмельных, веселых и очень громких.  Двоих – главного и высокого – Эвдиал узнал, остальные трое были ему незнакомы.

К выходу вел только этот коридор, и теперь Эвдиал понимал, что проскочить к выходу незамеченным не смог бы.

— Ооо! Смотрите, кого ведут! Наш грозный преступник, — главный с грохотом поставил свою кружку. — Давай, Сиб, покажи ему, как обманывать закон!

— Покажу, покажу, — задорно отозвался рыжий и толкнул Эвдиала в спину. — Быстрее!

Они пошли дальше по коридору, время тянулось бесконечно долго, пока наконец перед Эвдиалом не выросла лестница. Одни ступени вели наверх, к выходу. Парень их помнил, именно этим путем его сюда привели. Другие – уходили вниз, в отдельное подвальное помещение. В первый раз Эвдиал его не заметил. Свечи на стенах горели тускло, но факел позволял увидеть кровавые следы на стенах и полу. В самом низу спуска клубилась темнота, казалось, что внизу кто-то болезненно стонет.

Эвдиала замутило, он продолжал смотреть вниз во тьму коридора, и казалось, его сейчас затянет туда. В себя его привел не сильный, но резкий толчок в спину. Эвдиал обернулся.  

— Там есть чего бояться, Манфос, — сказал рыжий, — но тебе сегодня страшно везет.

Сиб закрепил факел на стене и залез рукой в карман. Эвдиал сгруппировался, шагнул назад и уткнулся в стену, приготовился защищаться от странного ручного оружия, что использовал жандарм. Но вместо шипованных колец, тот достал ключ.

Глядя на узника, Сиб усмехнулся и крепко схватил цепь кандалов.

— Не дергайся, — шикнул жандарм и вставил ключ в скважину. — Все за столом будут пить до самого рассвета и думать, что мы в подвале. Поймут, что к чему только к обеду.

Кандалы лязгнули и свалились в руку Сиба.

— Что происходит? — оторопел Эвдиал. Руки ныли от внезапной легкости.

— В конюшне, это длинное здание справа, сразу в первом стойле, будет гнедая кобыла. Все твои вещи уже там. — Сиб махнул головой наверх, к выходу. — Кинжал тоже.

Последние слова заставили сложить в голове Эвдиала раздробленные кусочки. Жандарм называл его Манфосом, он знает про кинжал…

— Кто ты такой?

Растерянное лицо Эвдиала по всей видимости доставляло жандарму особенное удовольствие. Он ухмыльнулся.

— Тавусу – привет, — и тихо рассмеялся, увидев реакцию Эвдиала. Но тут улыбка сползла с его лица. — Про карту и города не болтай. Так надо.

Жандарм отошел, давая Эвдиалу возможность уйти. Он ринулся к выходу, и уже у двери обернулся.

— Что будет со стариком?

— С каким? — не понял Сиб. Он мазал свой висок невесть откуда взявшейся кровью.

— Тот, из деревни…

— А! — Сиб фыркнул. — Даром он никому не нужен. Но жандармы не любят, когда от них кто-то сбегает, тебя будут искать. Так что ты лучше о себе волнуйся. Снега еще не было. Если поедешь быстро, успеешь добраться до перевала к остальными.

Эвдиала тряхнуло. Этот жандарм знал о месте зимовки братства. Эвдиал не понимал, кто это и почему он так много знает о Манфосах. Или это Эвдиал мало знал?

— Ты один из… — «нас» хотел спросить Эвдиал. Но слово застряло. Эвдиал не был Манфосом, не считал себя одним из них.

— Я просто друг, — Сиб улыбался, но улыбка эта все равно холодила что-то внутри. — Много болтаешь.

Больше Эвдиал ничего не спрашивал. Он выбежал на улицу. От свежего воздуха едва не закружилась голова. Эвдиал не мог надышаться, как не могут напиться мучившиеся от жажды.

На секунду Эвдиал подумал, что все это может быть жестокой издевкой. Но в конюшне действительно ждала лошадь.

Эвдиал вывел ее под уздцы вскочил в одно движение. Помчался, сначала прочь из города, а дальше по тракту на юг, в мир, который понимал все меньше.