Ветер хлестал в лицо. С такой силой, что порой было трудно дышать. Пересушенные глаза ныли от боли. Покрасневшие кисти намертво вцепились в поводья и, казалось, уже не отпустят их никогда. Эвдиал игнорировал все и мчался так быстро, насколько позволяли силы лошади. Увещевал животное обещаниями будущего отдыха, извинялся, что гонит без остановок.

Спешиться пришлось ближе к полудню. У Эвдиала потемнело в глазах, и он едва не свалился на полном ходу. Последний раз он спал и ел еще в доме Сепеола, казалось, вечность назад.

Остановиться было необходимо, но все еще нервно, тревожно. Жандармы только сейчас должны были заметить пропажу, запас времени еще был. Но вдруг, что-то пошло не так, и план раскрыли?

Эвдиалу казалось, что буквально через мгновенье он разглядит меж деревьев яркую синюю форму. И старался не оборачиваться.

Тело дрожало, а внутри все сжималось от страха, к горлу то и дело подбиралась тошнота, а сознание мутилось.

Сил не осталось ни у него, ни у лошади. Он сошел с тракта, поглубже в сырой, осенний лес, и устроил привал рядом с небольшим ручьем.

Заледеневшими пальцами Эвдиал распряг лошадь. Это было его привычкой, ответственностью в братстве – сначала всегда позаботиться о животных, уже потом – о себе. Но сейчас это нехитрое, привычное дело было чем-то большим – спасением от подступающей паники. Словно ничего не произошло, словно мир Эвдиала не разваливался на ходу, не расползался по лживым очертаниям.

Убедившись, что лошадь может отдохнуть, Эвдиал осмотрел оставленную жандармом поклажу. Скорость и страх выбили из разума все мысли, кроме одной – бежать. И только теперь те накинулись обратно.

Жандарм, как и обещал, положил главное – заровский кинжал. Эвдиал провел по нему дрожащей рукой, чувствуя нечто вроде странной, болезненной благодарности. Эвдиал знал, что должен кинжал сберечь. Словно в нем сохранилась частица отнятой жизни Зара. Словно, заботясь об оружии, можно было хоть немного облегчить груз вины.

Помимо кинжала в сумке нашлось огниво, бурдюк с водой, кусок вяленого мяса, хлеб, два яблока, старый, потертый плащ и кусок грязной, но теплой ткани. Все вещи, судя по виду, собирали и заталкивали в сумку в спешке.

Эвдиал смотрел на это с добрую минуту. Странная, чужеродная забота обескураживала.

Кем был этот человек и откуда так много знал? Почему в братстве не знают о целой стране? Знал ли об этом Тавус?

«Тавусу – привет».

Конечно, знал. И, зачем-то, обманывал всех.

«Я научу тебя. Ты не останешься один со всем, не зная, что делать».

Рассказал бы он Эвдиалу всю правду, если бы тот остался? И где дно этой правды? Как много Эвдиал и остальные Манфосы не знают?

Лошадь ткнула мордой новоиспеченного хозяина. Эвдиал вздрогнул, вырванный из потока мыслей. Обо всем он подумает позже, а сейчас главное – оторваться как можно дальше. Продолжать движение. Бежать.

— Загнал я тебя совсем, да? Прости, — Эвдиал погладил лошадь меж глаз и протянул яблоко. Та заинтересовано повела мордой и с хрустом съела угощение. — Жаль не можешь рассказать, кто это был, да, Старушка? — лошадь фыркнула в ответ, словно поняла и обиделась на подобное обращение. Эвдиал улыбнулся. — Идем, нужно поспать…

Он привязал лошадь неподалеку, у скопления сухой травы, чтобы та могла поесть. Для тепла набросил на нее оставленную жандармом ткань.

Сам он есть не стал – до сих пор мутило. Соорудил себе лежанку из плаща, травы и груды веток, но та едва ли спасала от холода.

Тогда, чтобы окончательно не околеть, Эвдиал решился развести костер. Совсем крошечный, чтобы дым был не так заметен.

Холод немного отступил, но страх терзал, не отпуская, словно коршун пойманную полевку. Спал Эвдиал урывками и совсем немного, не больше пары часов. Вздрагивал от каждого шороха. Ему казалось, что где-то совсем близко раздавались голоса жандармов.

Больше на тракт Эвдиал не выезжал. Шел неприметными параллельными тропами через лес. Такая дорога замедляла, зато позволяла оставаться скрытным. И если в погоню не спустили собак, найти его тут было практически невозможно. Был в таких тропах и риск – они были излюбленным местом грабителей – кому, как не Эвдиалу об этом знать? – а одинокий путник с лошадью – лакомой добычей. И все же Эвдиал выбрал тропу.

Первая деревня, встретившаяся на следующий день, манила яркими огнями в окнах, обещала уже продрогшим путникам тепло, горячую еду и мягкую постель. Когда Эвдиал повел лошадь дальше, в обход, та протестующе заржала и стала стрелять ушами.

— Тише, тише, — зашептал Эвдиал, волнуясь, как бы не всполошить местных собак. — Я понимаю, — уговаривал он ее, словно человека, — но вдруг это деревня Сепеола? — Эвдиал не успел толком запомнить ни его деревню, ни дорогу и потому боялся случайно попасться. — Нас там схватят… Меня, точнее. 

Эвдиал стушевался, перед животным вдруг стало стыдно. Лошадь была ни в чем не виновата.

— Помоги мне немного, — голос Эвдиала был глухой, промерзший, как и он сам. — Обещаю, как только смогу, пристрою тебя хорошему человеку.

За привычку болтать с животными над Эвдиалом часто посмеивались в братстве, но животные – были единственными, кому он мог доверить свои мысли. Не только потому, что те внимательно слушали, но и потому, что не могли разболтать его секретов.

Лошадь фыркнула, но послушно пошла прочь от деревни.

Первые дни Эвдиал шарахался каждой проезжающей по тракту повозки – с троп их было хорошо слышно, но чем дольше шел, тем больше привыкал. Страх стачивался под натиском усталости и холода.

В другие редкие деревеньки, которые, судя по дням пути, точно не могли быть домом старого лекаря, Эвдиал тоже не заходил, опасался, что жандармы могли предупредить местных птичьей почтой.

Но с каждым днем сил на предосторожность оставалось все меньше. Эвдиал мало ел – запасы быстро кончились, а охотник из него был скверный. В братстве ему чаще приходилось ухаживать за зверьем, а не стрелять его.

Дни шли, и голод вгрызался в тело как дикий зверь, сжимал нутро, кружил голову, как высота горного перехода.

Эвдиал устал. И усталость сковывала, утяжеляла его тело, замедляла. Радовало лишь, что сухой травы для лошади было в избытке. Но и животному дорога давалась непросто.

Спал Эвдиал тоже мало – боялся сбавить темп движения, а когда усталость все же смаривала, то сон прерывала вереница кошмаров. Вскоре он вымотался так, что и страх, и надежда, и прочие чувства уступили место равнодушию. В конце концов, какая разница, что прикончит его? Виселица, голод или нож грабителя?

— Просто иди, — говорил он себе день за днем, едва волоча ноги. Лошадь он уже не седлал, чтобы она могла пройти как можно дольше, чтобы хоть у кого-то из них были силы.

…Куда, предательски отзывалось в голове, куда ты идешь? Для чего?

— До города… — отвечал он, сам не зная, кому. — Нужно добраться до города… Там можно спрятаться, там можно выжить…

…Ложись прямо здесь, на земле. Не зажигай огня. Просто поспи, ты ведь так устал…

Эвдиалу хотелось послушаться. Лечь, уснуть и забыться сладким, крепким сном… Но вместо этого он каждый раз разводил костер и упрямо шел дальше.

Эвдиал продержался так практически две недели пути. Чем дольше шел, тем больше позволял себе спать, но все никак не мог отдохнуть и каждый раз едва поднимался. Лошадь, несмотря на все старания Эвдиала позаботиться о ней, тоже постепенно сдавала. Голод назойливо точил изнутри. Поймать дичь он уже не пытался – скорее бы сам стал обедом волков.

Вокруг на много дней пути была лишь одна сухая трава, голые деревья и опавшие листья. Все дни слепились в один большой. Долгий, холодный и серый.

Пока однажды не пошел первый снег. Совсем мелкий, еще не способный укрыть собой землю. Он сбивался в маленькие кучки среди иссушенной травы.

Тогда Эвдиал впервые остановился и долго смотрел в бесцветное небо, осыпающее холодом. Только в этот миг, Эвдиал понял, как сильно оказывается его ждал. Ведь это значило, что Манфосы перешли горную тропу, чтобы попасть в крепость на зимовку.

Как бы сильно они не хотели нагнать Эвдиала и наказать за нарушение кодекса, но рисковать и оставаться по эту сторону горной цепи на зиму они бы не стали.

Эвдиал вдохнул полной грудью. Воздух казался удивительно свежим, а в теле вдруг поселилась уже почти забытая легкость. По крайней мере Манфосов уже можно было не бояться.

Однако вместе с легкостью, снег принес еще больше холода. И пусть в этих местах, погода была куда милосерднее, чем на самом севере, Эвдиал нуждался в еде, более теплых вещах, а лошадь – в отдыхе.

Он держался до последнего, но в конце концов, холод и усталость вынудили Эвдиала показаться людям.

В деревне его встретили с настороженным интересом, а сам Эвдиал не мог отделаться от чувства, что еще немного и его узнают, набросятся всей толпой, и в конце концов он снова окажется в руках жандармов, в подвале, пропахшем кровью.

Эвдиал кутался в плащ, боялся случайно показать клеймо. Зашить разорванную на спине рубашку у него не было возможности. Он связал вместе два разорванных края, но любое неосторожное движение, и он мог себя выдать.

Но жители только расспрашивали его кто он и откуда. Эвдиал рассказал уже заготовленную ложь как его и других кочевых торговцев ограбили в пути, что в живых остался лишь он сам и лошадь, сбежавшая во время этого злосчастного события.

Кочевыми торговцами Манфосы притворялись постоянно, – Эвдиал лишь видоизменил эту историю для себя, – из раза в раз они повторяли одно и то же, если на трактах у кого-то возникали вопросы.

Вопреки людскому мнению, вне деревень, на которые нападали, Манфосы старались не привлекать к себе внимания и обходиться без лишней крови. Дело, конечно, было не в милосердии, лишь в нежелании оставлять за собой кровавый указатель. Все их награбленные вещи действительно походили на товары, а оружие казалось было лишь для защиты. Более того, в городах они действительно торговали. Не сами, конечно, продавали награбленное местным торговцам, а те никогда бы не подумали с кем на самом деле имеют дело. Иногда им даже удавалось обманывать патрули жандармов.

Но теперь Эвдиал сомневался, что дело было в их правдоподобной лжи. Кто знает, сколько еще было таких жандармов как Сиб?

Удовлетворив чужое любопытство Эвдиал стал просить работу, любую, в обмен на еду и ночлег.

Жители не отказали – в деревнях всегда было чем занять руки. Хоть награда их была весьма скромной – немного каши, да место в сарае, этого хватило, чтобы немного перевести дух. Но все это было лишь передышкой, коротким выдохом, частичкой тепла, которой спасаешься на минуту, а потом идешь дальше, не успев как следует отогреться.

Эвдиал не нужен был в деревне насовсем, надолго, на всю тяжелую зиму. Да и что он мог предложить, за что ему было давать кусок хлеба, а главное – обещание, что он не умрет от голода и усталости, что он может остаться? Ничего. С тем, что ему поручили, скорее из сочувствия, чем из реальной нужды, мог справиться и ребенок.

И через два дня Эвдиал отправился дальше.

После он остановился еще в одной деревеньке, – она была в неделе пути от первой, – но лишь на ночь. Эвдиал никак не мог отделаться от страха, что в еду и питье подмешали снадобье, наподобие того, которым его опоил Сепеол.

Единственным шансом продержаться в зиму, была лошадь, а точнее – ее продажа. В деревне ее могли купить лишь за бесценок – в зиму никому не нужен был лишний рот, – а значит, его путь по-прежнему лежал в ближайший город.

Но ближайшим город был лишь на словах. От второй деревни минула еще неделя тяжелого пути. Никаких припасов не было, как и не осталось уже никаких сил.

— Еще немного, — шептал Эвдиал лошади обветренными губами. — Продержись до города, еще немного…

Лошадь в ответ лишь понуро шла, опустив голову. Деревень по пути больше не было.

— Еще немного, — шептал Эвдиал, когда силы его оставляли. Когда ноги, скованные холодом, отказывались идти. Когда пальцы уже не могли держать узды, но лошадь все равно продолжала за ним идти. — Осталось чуть-чуть… Мы скоро придем…

Он устал. Он так устал…

И когда ему казалось, что он больше не сможет сделать и шага, что он погибнет сам и погубит лошадь, что все это было зря, и что Зар умер напрасно, что его надежда на жизнь без убийств – всего лишь сон умирающего в горячке, когда отчаяние почти затопило Эвдиала с головой – на горизонте, освещенные рассветным солнцем, показались городские стены. 

Лишь одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять – не мог никогда Яхонт быть столицей. Крупнее показавшегося города Эвдиал в жизни не видел.

Эвдиал рухнул на колени и пару минут не мог унять слез облегчения. Отчаяние сменила надежда, жгучая и опьяняющая.

Ближе к городским стенам, на тракте становилось все больше и больше людей, так много, что одинокий путник с лошадью уже не казался подозрительным, и Эвдиал вошел в этот поток из леса, так, будто всегда здесь был, никто и взгляда не кинул.

Людей, прибывающих и покидающих город, было так много, что стража у ворот на Эвдиала толком и не обратила внимания, проверяли больше повозки и телеги.

Однако сам Эвдиал при виде стражи чувствовал себя зайцем, прогуливающимся среди лисиц. Неосторожное движение – поймают и сожрут. А огромные городские стены усиливали впечатление капкана. Эвдиала пронял страх, но боялся он недолго. Надежда и нужда побеждают любой страх.

Город сулил Эвдиалу возможность затеряться, найти работу и наконец начать жить простой жизнью – оставить позади убийства и грабежи, стать непримечательным городским жителем, крошечным камушком на мостовой, и найти в этом покой.

Первым делом Эвдиал хотел продать лошадь, а на вырученные деньги купить новой одежды и обосноваться на первое время. Разорванную на спине рубашку Эвдиал незаметно зашил еще в первой деревне. Клейма теперь было не видно, но сам шов вышел торопливым, неаккуратным и оттого казалось, что привлекал излишнее внимание.

Владелец найденной конюшни оказался хорошим и заботливым хозяином, – Эвдиал видел это по другим лошадям в его владении, – но совершенно ужасным покупателем. Сторговывал цену и не шел на уступки.

— Такая лошадь стоит больше, — каждое слово тянуло из Эвдиала силы. Он был голоден и снова толком не спал.

— Кто ж спорит, — владелец же напротив, был полон сил и азарта. Наверняка видел, что Эвдиал не в том положении, чтобы привередничать. — Но только к пахоте! А в зиму кому и зачем лошадь? Своих довольно, а в полях работать не надо. Таки что, держать лошадку, кормить ее всю зиму на свои, а потом за ту же цену? Вот на тебе и разница. Можешь еще походить поспрашивать, тебе все то же самое скажут.

У Эвдиала не было сил проверять лукавит владелец или нет. Деньги все равно предлагал неплохие, а главное – хозяином был хорошим.

— Спасибо, что выручила меня. — Эвдиал похлопал лошадь по шее. Сердце его болезненно сжалось.Словно он продавал дорогого друга, который преданно оберегал его в пути. На мгновенье Эвдиала полоснуло желанием забрать поводья обратно, но он себя удержал. Он не знал, где будет сегодня спать, и уж точно был не в состоянии заботиться о животном. — Тут тебя покормят хорошо и следить будут. Может, даже лучше, чем прежде, и уж точно лучше, чем я.

Эвдиал прижался лбом к лошадиной морде. Может быть, когда-нибудь, если у него получится устроить жизнь и заработать денег, он сможет за ней вернуться… Желание было таким несбыточным, что Эвдиал поспешил эту мысль вырвать с корнем, чтобы не мучить себя.

— Прощай, Старушка.

Лошадь жалобно и протестующе заржала, словно, как и прежде, все понимала.

На огромной рыночной улице, где жались одна к другой торговые палатки, Эвдиал выбрал себе сапоги и комплект более теплой и прочной одежды. Большое внимание уделил рубашке. Ткань выбирал покрепче, чтобы разорвать было непросто, и с плотным окольцовывающим горлом, чтобы не вышло оттянуть ворот и увидеть клеймо, подпоясал ремнем, чтобы не вышло резко рубашку задрать. Теперь Эвдиал куда лучше заботился о скрытности, Эльба преподала ему хороший урок, горький, но стоящий.

Вот бы, думал Эвдиал, это клеймо вообще стесать…

Но для такого ему понадобился бы другой человек. Или большая сила воли. Эвдиал не был уверен, что решится нанести себе такие увечья сам.

— Где здесь..? — Эвдиал обратился к продавцу, но не успел произнести «таверна», как в него влетело что-то стремительное и маленькое. Через секунду Эвдиал увидел – ребенок, мальчишка, не старше семи лет. А тот, воспользовавшись неожиданностью, вырвал из ослабевших рук Эвдиала мешок с монетами и помчался через толпу прочь.

— А ну стой!

Эвдиал бросился за ним. Толпа сдавливала, расступалась неохотно. Ребенку в ней было свободнее. И все же Эвдиал нагонял, черпая силы из одного лишь страха – без этих денег он погибнет.

Мальчик обернулся лишь раз, припустил ходу, а потом юркнул в пространство между домами. Эвдиал бросился за ним, и облегченно выдохнул, увидев, что там был тупик. Добрался до испуганного мальчика, схватил того за руку и забрал мешок. Тот недовольно зашипел.

— Это не твое, — отрезал Эвдиал, разглядывая мальчика. Тощий, грязный и диковатый. Голодный. Сочувствие притупило в Эвдиале раздражение и страх. Денег было немного, нужно было экономить, но накормить мальчонку – хватит. После того, что он пережил сам, игнорировать чужой голод Эвдиал не мог.

Но мальчик, не зная чужих мыслей, забился и выкрутился из хватки. Бросился к выходу. И тогда, провожая его взглядом, Эвдиал заметил их. Двое высоких, широкоплечих мужчин перегородили выход. По очереди они шагнули в проем, а мальчик спрятался за их спинами.

— Теперь и не твое, — хищно ухмыльнулся правый с подбитым зубом. Из-за этого произнесенные слова отдавали шипением, — это теперь наше.

Эвдиал тяжело вздохнул, на большее не было сил, эмоции в нем притупились. Досада, что он попался так глупо, отдавалось внутри едва слышным эхом. Но с другой стороны, что ему было делать? Не бежать, не попробовать? Уже не имело значения. Усталость согнула ему спину…

Кинжал был на поясе за спиной. А эти двое не выглядели так, будто действительно умели драться. Больше пугали габаритами. Но Тавус всегда говорил, что судить противника по внешности – глупость. Противника лучше переоценить, чем наоборот.

Эвдиал оценил шансы и потери. Он вымотан, пробежка забрала последние силы. Лечить раны ему здесь негде, особенно без денег, а на шум могут сбежаться жандармы. Но больше всего Эвдиал боялся, что в пылу драки кого-нибудь убьет как Зара. Все содержимое кошелька не стоило такого риска.

Эвдиал больше не хотел никого убивать, чего бы ему это не стоило.

Сдаваясь, он поднял вверх руки, сжимая в одной мешок с монетами. На лицах грабителей появилось выражение удивления, но его быстро сменило другое – полного довольствия.

И Эвдиал, которому уже нечего было терять, спросил:

— Могу одну монетку на еду оставить?

— Я тебе сейчас пару переломов оставлю! — завелся левый. Нос у него кривился, видимо сломанный ни один раз, и втягивал воздух с каким-то присвистом.

— Да ладно, — вдруг встрял правый. — Посмотри на него, кожа и кости, помрет с голодухи. А мы честные воры, не убийцы.

Левый еще раз пригляделся к Эвдиалу, поморщился, видимо сражаясь с собственной жадностью и выдал:

— Только одну.

Две пары глаз пристально следили за каждым движением. Эвдиал достал из мешка монету, поднял вверх, демонстрируя, завязал мешочек и бросил его грабителям. Левый поймал, оценил на вес, и довольно присвистнул. Достал из мешка монетку, такую же как у Эвдиала, и протянул ее мальчику. Тот, получив награду, убежал.

— А где здесь можно поесть? — спросил Эвдиал вслед уходящим грабителям. Он не был уверен, что выдержит долгие поиски. Те озадаченно переглянулись.

— Вооон там таверна, — правый указал направо.

Левый еще раз оглядел Эвдиала и на этот раз на его лице ярко отпечатался вопрос: не сумасшедший ли это был часом?

— Спасибо, — глухо отозвался Эвдиал.

— Первый раз в Кахолонге? — спросил правый, кажется, более радушный из них двоих. Так вот как назывался этот город. Кажется, жандармы его упоминали. Это было плохо. Значит, не так уж и далеко Эвдиал ушел. Но людей тут много, затеряться можно.

— Ага.

— Добро пожаловать!

Эвдиал выдавил из себя нечто похожее на дружелюбную улыбку. Ему хотелось рассмеяться, нервно и надрывно, но сил не было.

Внутри таверны стоял спертый, тяжелый воздух, – мешались запахи немытых тел, выпивки и чего-то еще, неуловимого и настолько же неприятного, но все это перевешивало другое – было тепло. Эвдиал направился к стойке, за которой возвышалась крепко сбитая женщина с тугой косой, которая вполне могла сойти за канат. По тому как она держалась, в ней узнавалась хозяйка этого места.

Та бросила на Эвдиала тяжелый изучающий взгляд, который обещал проблем, всем, кто решит что-то вычудить. Видимо, тут так предупреждали пришлых о правилах приличия. Но Эвдиал слишком устал и едва забрался на высокий табурет у стойки. От этого простого усилия пространство вокруг на мгновенье поплыло.

— Еды, — Эвдиал старался, чтобы его голос звучал как можно ровнее, но тот дрожал. Он сам едва не падал от истощения. — Любой. Горячей.

Эвдиал подвинул вперед монету. При виде денег взгляд хозяйки потеплел. В нем проклюнулось сочувствие. Так смотрят на умирающего пса.

— Ел давно? — спросил она. Эвдиал кивнул, поджав губы. Чужая жалость раздражала. А может в нем говорило истощение. — Тогда лучше начать с похлебки. Она у нас хорошая, наваристая.

Хозяйка забрала монетку, скрылась на секунду за дверью, из-за которой пахнуло паром и едой и крикнула что-то неразборчиво. Эвдиал осторожно, чтобы голова не закружилась снова, стал осматриваться.

Люди кучковались за столами группами по двое-трое человек. Кто-то громко разговаривал, что-то доказывая, кто-то молча ел, пара мужчин поглядывали на Эвдиала и взгляд их выдавал жажду наживы.

В дальнем углу сидел одиночка. Его лица Эвдиал не видел, – тот сидел в плаще с капюшоном, – зато отлично разглядел на столе большой арбалет. Даже не заряженный, тот красноречиво предупреждал не приближаться, если дорога жизнь.

Эвдиал подумал, что может ему тоже стоит носить кинжал на виду, может тот мальчишка не выбрал бы его, увидев оружие?

В эту же секунду те двое, что до этого только планировали нечто явно неприятное, перешли к решительным действиям. Они поднялись и встали рядом с Эвдиалом по обе стороны.

Серьезно? Эвдиал тяжело вздохнул. Нет, серьезно? Этот город, Кахолонг, все больше ему не нравился.

— Откуда пришел, путник? — спросил тот, что стоял справа. Его тяжелая ладонь легла на столешницу.

— Зря стараетесь, —равнодушно отозвался Эвдиал. — Опоздали. Брать у меня нечего.

— А давай-ка мы сами проверим, — рука левого легла на плечо Эвдиала и крепко сжала.

Эвдиал устал, правда. Слишком устал… Но миру в целом и этим двоим в частности, было абсолютно все равно. Никакого выбора ему не оставили.

Эвдиал метнул руку за спину, выхватил кинжал и вонзил в столешницу, точно между пальцев правого.

Оба мужчины отшатнулись.

— Испортите мне обед, я вам глотки перережу.

Эвдиал постарался скопировать кровожадную усмешку Зара, жестокость и твердость его голоса, но внутри дрожал. Конечно, никого убивать он не собирался, только припугнуть, чтобы отстали. Эвдиал был так истощен, что не был уверен, справился бы сейчас с маленьким Манфосом, только начавшим обучение.

Левый колебался, оглядывал его, прикидывал, реальна ли угроза. Ладонь Эвдиала на рукоятке вспотела. Но он не двигался, не менял выражения лица. Уже почти смиряясь с тем, что ничего не вышло и придется драться. Правый сделал шаг вперед, намереваясь напасть.

— Никаких драк в моей таверне! — крикнула хозяйка. — Ешьте или проваливайте!

— Да, брось, мы просто…

— Еще слово, и позову жандармов! Ну!

Мужчины оглядели Эвдиала недовольно и с обещанием будущих проблем, а затем сели на свои места. 

Перед Эвдиалом опустилась большая глубокая тарелка с похлебкой. От яркого сытного запаха голова закружилась снова.

Первая ложка показалась Эвдиалу лучшим, что он ел в жизни. Горячая, живительна жидкость согрела горло, а опустившись в нутро распространилось теплом на все тело.

— Убери, — хозяйка строго кивнула в сторону кинжала, что до сих пор торчал в столешнице. Эвдиал утонувший в своих ощущениях от неожиданности вздрогнул. И тут же смутился этого. В последнее время тело стало дерганым, а разум будто на время проваливался сам в себя. Но зато исчезли другие его приступы, больше он не падал, задыхаясь от паники.

— А, да… Конечно, — выдернуть кинжал получилось только со второго раза, а на месте осталась вмятина. Среди бесчисленных других повреждений столешницы, она была пустяком, но Эвдиалу все равно стало совестно. Используя оружие, ты всегда повреждаешь что-то, будто то вещь или чужая жизнь… — Простите за это.

Женщина смотрела долгим изучающим взглядом.

— У тебя красивые глаза, редкий цвет. Ты, наверное, с севера?

Эвдиал вздрогнул. Он никогда не думал, что его зеленые глаза могут выдавать откуда он родом. Потом припомнил, что у Эльбы тоже были зеленые глаза… Неужели такой цвет действительно встречается только у северян?

Плохо, с досадой подумал Эвдиал, яркая примета – это всегда плохо.

— Да, я… путешествую… — в городе он решил рассказывать о себе другую историю. — Здесь есть какая-нибудь работа? — постарался перевести тему Эвдиал.

Хозяйка ловко заменила пустую посудину на ломоть хлеба, горячий пряный напиток из ягод и небольшой кусок вяленого мяса.

— А что ты умеешь?

Эвдиала кольнуло горечью. Умел он мало.

— Немного лажу с лошадьми и прочей живностью, да и это, — Эвдиал указал на пустоту, откуда только что достал кинжал. — Немного.

Хозяйка задумалась.

— С лошадьми вряд ли, в зиму-то, а вот с этим… — выделила она последнее слово. — Есть кое-что, — она наклонилась вперед и полушепотом произнесла: — Аменгам.

— Аменгам? — Эвдиал недоверчиво посмотрел на хозяйку. — Выдуманный кристаллический лес? — А потом до него дошло, что хозяйка, видимо, насмехается.

— Он не выдуманный, — теперь с сомнением уставилась уже хозяйка. — Ты насколько издалека, парень, что про Аменгам не слышал?

Эвдиал отвел взгляд. Еще несколько дней назад, он был уверен, что Эрудея – это название страны… Теперь же ему казалось, что о мире, в котором жил, он не знал ничего. Словно вся его жизнь была фальшивкой.

— Что за работа?

— Ясно какая, — она всплеснула руками, — принести кристаллы. Но ты лучше подробности узнавай у Азѝлиана. Спроси про него у торговцев на рынке, тебе расскажут, как найти… Скажи ему, что пришел от Кардѐи из таверны, тогда тебя проводят.

Внутри неприятно зашевелилось нечто, похожее на предчувствие. Ощущение опасности. Но Эвдиал проигнорировал это. Он был не в том положении, чтобы разбрасываться возможностями.

— Платят хорошо?

— Деньгами не обижает, коли вернешься.

— Могу не вернуться?

Хозяйка смерила его долгим, задумчивым взглядом.

— Забудь, — вдруг сказала она. — Не по тебе работа. Погибнешь и все, поспрашивай еще у кого.

Больше хозяйка ничего сказать не успела, ее отвлек другой посетитель.

Утолив первый голод, Эвдиал ел долго, не торопясь. С той поры, как сбежал, Эвдиал стал считать горячую еду роскошью.

Таверна была скорее душной, чем теплой, но даже так – лучше, чем холод. Пусть даже городской, щадящий, но все же холод. Эвдиалу нужно было идти, но тело взвывало от одной мысли, требуя отдыха. 

Порция еды разморила, но не сбросила тяжелую усталость. Отчаянно хотелось выспаться в тепле и безопасности. Но, судя по всему, ночевать Эвдиалу придется в Аменгаме.

Эвдиал не верил в чудовищ из сказок, но сомнение «а вдруг» уже поселилось в голове, отравляло страхом.

Мысли о лесе, сами собой привели Эвдиала в воспоминания. В вечера у огня, когда Манфосы пугали друг друга разными байками. В детство, когда мир еще не открылся Эвдиалу с ужасающей стороны. Когда он еще думал, что Манфосы не делают ничего плохого.

Сердце болезненно защемилось, горло сдавило и Эвдиала окатило чувством, похожим на сожаление.

Действительно ли он сделал правильно, когда сбежал?..

Жить жизнью честного человека оказалось сложнее, чем он себе представлял.

Но больше трудностей, Эвдиала терзало одиночество. Пусть в братстве он ни с кем не мог говорить откровенно, но братья всегда были рядом. Он вырос в толпе. Каждый день его окружали люди, готовые его защитить.

Эвдиал признался себе, что скучает. Скучает горько, тоскливо… Не только по устроенному, привычному порядку вещей, теплу и безопасности, но и по возможности каждый день видеть людей, с которыми вырос, которых знал всю жизнь. Скучал по их голосам, редкому смеху, даже подначкам.

Глаза запекло.

Если бы они действительно были не бандой, а странствующими торговцами, которыми прикидывались, если бы одним своим появлением не ломали чужие жизни, если бы…

Если бы те, кого он любил, не несли смерть невиновным людям.

Эвдиал одернул себя. Оттер не пролившиеся слезы.

Он точно, совершенно точно, был прав.

Но легче от этого не становилось. Теперь он нигде не находил себе места. Казалось, что бесконечным скитаниям не будет конца, что это выживание на грани теперь навсегда его спутник. Эвдиал чувствовал, что еще немного, и вымотанное тело не выдержит.

Он не справлялся.

И даже себе не признавался, что отчаянно нуждался в помощи.

В первый раз Эвдиал практически не обращал внимание ни на рынок, ни на сам город. Усталость и голод гнали его скорее решить проблемы и наконец отдохнуть, но теперь, когда он немного пришел в себя, город открыл Эвдиалу свой масштаб и великолепие.

Широкие дороги, мощенные круглыми камнями, множество повозок, высокие дома, иногда достигающие четырех и пяти этажей. Толпы людей, не замечающие ничего и никого вокруг. Казалось, что даже такой огромный город для них слишком тесен и мал.

Дважды Эвдиал столкнулся с жандармами, и каждый раз онемевал внутри от паники, но внешне – просто продолжал двигаться в потоке, который не оставлял выбора – замри, и есть риск, что тебя затопчут.

Теперь Эвдиал чувствовал и смрад, который не заметил сразу. А еще город кишел бедняками, слоняющихся и просящих подаяние. Их тощие тела вызывали в Эвдиале одновременно и сочувствие, и страх – закончить так же.

Поначалу, настороженный словами хозяйки таверны, Эвдиал все же поискал другие варианты работы, надеясь, что в таком огромном городе хоть что-то да найдется. Но везде его либо гнали, либо спрашивали умений, которыми Эвдиал не обладал. Не умел ни ковать, ни печь, а там, где была нужна лишь сила, людей и так было под завязку и с избытком. А некоторые и вовсе сомневались, что такой хиляк, в которого Эвдиал превратился за более чем месяц голодных скитаний, может быть полезным.

В конце концов, Эвдиал стал искать Азилиана. Но расспросы торговцев ни к чему не приводили, и Эвдиал уже подумал, что хозяйка таверны над ним поглумилась. Когда он уже почти бросил поиски, невысокий хмурый мужчина, торговавший выделанной кожей, спросил угрюмо:

— Кто отправил?

Эвдиал растерялся на мгновенье, уже не надеявшись на ответ, и чуть не забыл нужное имя.

— Кардея.

Торговец молча смерил его оценивающим взглядом и покачал головой.

— Погоди здесь, — сказал он, а сам нырнул в глубину своей палатки и вдруг стал расталкивать, сваленную в ком, кожу. Комок шевельнулся, и из-под слоя шкур показалась укутанная заспанная девчушка лет семи.

— Сбегай, — коротко сказал ей мужчина, видимо отец. Девочка сонно потерла глаза и бросила на Эвдиала недовольный, обвиняющий взгляд. Но послушалась и минут через двадцать вернулась с высоким мужчиной. Вид у него был вольготный и неторопливый.

— Этот? — усмехнулся мужчина, оценив Эвдиала, и глянул на торговца. Тот только пожал плечами.

— Не я их выбираю.

— Да вижу, что не ты, ты бы такого не привел… — и вдруг бросил Эвдиалу: — Ну пошли, зря я что ли от обеда оторвался?

Эвдиал подозревал, что ничем хорошим это не кончится. Да вот идти ему все равно было некуда, и он, задавив внутреннее чутье, двинулся следом за провожатым.

Тот всю дорогу жаловался то на погоду, то на свою неблагодарную работу, то на глупость хозяйки таверны, что подослала им хилого парня, в общем говорил он так, будто здесь был кто угодно, но не сам Эвдиал. Но он не злился, раздражение глухим эхом поднималось, но тут же разбивалось об усталость.

Замолчал провожатый только когда они оказались у трехэтажного неприметного дома. После короткого стука, на пороге показалась тонкая, как высохшее дерево женщина. Она безучастно взглянула на пришедших и обратилась к провожатому. 

— Зачем пришел?

— Этот, — Эвдиал почувствовал тычок в плечо, — хочет работу.

Женщина в ответ окинула гостя более придирчивым и цепким взглядом. Ее бровь вопросительно изогнулась, но сказала она лишь:

— Входите, — и отошла, впуская гостей. 

Внутри дом разительно отличался от себя внешнего. Он весь сверкал, и на мгновенье Эвдиалу показалось, будто он в шкатулке с драгоценностями какие Манфосам редко, но все же встречались в домах старост.

На стенах, тут и там висели причудливыми узорами разнообразные кристаллы. Острые, как лезвия, округлые, как тарелки, маленькие, большие, разных цветов.

Аменгам, кристаллический лес, полный чудовищ, не более чем сказка, – мелькнуло у Эвдиала в голове. А по спине поползли неприятные мурашки.

Затем Эвдиал заметил букет цветов в вазе, но с этим букетом что-то было не так, он… словно был покрыт кристалликами льда.

Женщина вела их по коридору неторопливо, словно давала время разглядеть все.

— Я скажу господину, ждите здесь. 

Эвдиал вздрогнул и застыл.

Прямо перед ним на подставе возвышалась застывшая фигура волка с распахнутой, словно в немом крике, пастью. Вся она переливалась гранями, тоже будто закованная в лед.

Эвдиал разглядывал скульптуру и никак не мог понять, как это можно было вырезать из кристалла. Так живо, так натурально и оттого так устрашающе выглядела эта фигура. Если бы не ярко-синий оттенок камня, фигуру можно было бы принять за чучело. Фиан был искусным резчиком, но Эвдиал с трудом мог представить, что тот мог сделать что-то подобное. Мысль, что это была не скульптура, Эвдиал гнал. Это просто невозможно, думал он. За последнее время его мир и так достаточно перевернулся, чтобы сегодня он поверил в кристаллических чудовищ.

Женщина вернулась и жестом пригласила Эвдиала войти. И она, и провожатый остались за дверью.

Кабинет, несмотря на простор и свет, производил жуткое впечатление. Повсюду на стенах весели головы животных: волки, кабаны, олени и даже медведь. И чучела эти тоже отличались от привычных, они сверкали, как и скульптура волка, будто покрытые инеем. Эвдиал уже догадался, что должно быть их покрыли чем-то вроде кристаллической крошки, но не мог понять как.

Сами морды животных внушали неприятное чувство, в отличие от всех чучел, что Эвдиалу встречались в тавернах, эти, все до единого, словно кричали от боли. Эвдиал поежился.

Хозяин дома, Азилиан, укутанный в яркие ткани, явно наслаждался реакцией гостя на свою коллекцию. Вальяжно расположившись за тяжелым столом, он потягивал что-то из кубка, серебряного – привычно отметил Эвдиал потенциальную ценность, – и не торопил, а лишь ухмылялся.

На короткое мгновенье Эвдиалу показалось, что чучела действительно кричат, но не по животному, а человеческим голосом.

— Я… — Эвдиал тряхнул головой, отгоняя наваждение. — Говорят, вам нужны работники.

— Верно, — улыбка Азилиана была теплой, широкой, но все равно отчего-то отвращала, и Эвдиал старался не смотреть. Смотреть прямо, но мимо, то, чему он выучился в обществе Манфосов превосходно. — Нужны.

Мужчине было около сорока, и к своему возрасту он сохранил отличную форму. Несмотря на три слоя яркой дорогой одежды, Эвдиал безошибочно определил в нем опытного воина. А меч, что висел на стене рядом со столом и притворялся украшением, явно им не был.

Потому, понял Эвдиал, с ним нет никакой охраны. Потому его пустили одного. Хозяин был волне способен постоять за себя сам.

Тем временем, Азилиан бодро поднялся, нырнул в стоящий справа шкаф, достал инкрустированную кристаллами шкатулку и поставил на стол.

— Подойди.

Эвдиал осторожно приблизился. Вряд ли его хотят здесь убить, но липкое ощущение тревоги, что поселилось в нем, стоило сделать шаг в дом, никуда не ушло.

В шкатулке лежал драгоценный камень, гладкий, нежно-розового цвета. По форме он напоминал каплю, а размером был с две фаланги пальца.

— Это Рарамѝн. Слышал о нем? — Эвдиал помотал головой, а Азилиан чему-то хищно улыбнулся. — Мне нужен второй такой камень. Видишь ли, у моей дочери скоро день рождения, и она хочет сережки. Сможешь его принести – щедро заплачу, если успеешь за четыре дня, заплачу еще больше.

— Сколько? — спросил Эвдиал. Первое, о чем всегда договаривались Манфосы на рынках – цена продажи.

Когда Азилиан назвал сумму, Эвдиал не поверил. Таких денег ему хватит, чтобы хорошо прожить всю зиму. Предложение было слишком хорошим.

— Где гарантии, что вы заплатите, когда я вернусь? 

Вид Азилиана сделался озадаченным, а потом мужчина улыбнулся.

— Ты видимо не здешний. Пришел издалека. — Вгляделся в лицо. — С севера, да?

Эвдаил вздрогнул. Все же глаза его слишком выдавали. Он уставился в пол.

— Жаль, — продолжал Азилиан, не дождавшись ответа. — Видимо дочь моя останется без подарка. А что касается твоего вопроса… Если повезет и ты вернешься из леса с камнем, я тебя обеспечу работой до скончания дней. Буквально, — снова хищный оскал. — Ты не представляешь, как тяжело найти того, кто из леса хотя бы вернется, не то, что принесет камень. И если я такого нахожу – последнее, что я буду делать – обманывать. Не самому же мне ходить в Аменгам?

Эвдиал смотрел на него несколько мгновений. Не похоже, чтобы Азилиан врал. Но если он говорит правду, какова вероятность, что Эвдиал вернется из леса?

— Давай так, — Азилиан снова нырнул в стол, вынул оттуда небольшой мешочек с монетами и протянул Эвдиалу. — Возьми аванс. Его можешь не возвращать, даже если вернешься ни с чем.

Внутри соблазнительно побрякивали медяки и серебро, но Эвдиал смотрел на них и видел сытную еду, теплый ночлег и все это, если экономить, на ближайшие две-три недели. Щедро, и весьма.

Азилиан не врал, деньги для него не были проблемой, а вот толковые работники, видимо, да.

Эвдиал знал, что вряд ли сможет найти возможность лучше. И если все удастся – всего одна вылазка в этот треклятый и, по всей видимости, действительно опасный Аменгам, и получится протянуть до весны. А дальше – он что-нибудь придумает.

Эвдиал взглянул на камень еще раз.

— Четыре дня, говорите?

Азилиан хищно улыбнулся в ответ, будто не заключил выгодный договор, а поймал в капкан дичь.

На рассвете болтливый провожатый встретил Эвдиала у дома Азилиана с двумя лошадьми. Но на сей раз его разговоры и жалобы особо не беспокоили.

Прошлым вечером, вернувшись от Азилиана, Эвдиал снял в той же таверне комнату, сытно поужинал и даже расщедрился себе на горячую ванну. Впервые за долгие недели, Эвдиал чувствовал, что его тело отогрелось, насытилось и немного отдохнуло. И эти простые радости пьянили не хуже забористого эля.

Хозяйка таверны его радости не разделяла – понимала откуда деньги, – и смотрела со смесью жалости и досады, словно Эвдиал уже был мертв, и сама она его и прикончила. Впрочем, именно ее взгляд и вдохновил Эвдиала потратиться. Чтобы его в лесу не ждало, оттуда он мог не вернуться. Так что экономить и думать наперед он будет позже и потому, пока мог – ел, грелся и спал в мягкой постели. Если бы не установленный срок, Эвдиал только и делал бы, что ел и спал, пока не кончился бы аванс и только потом отправился бы в лес.

А еще – он мог просто сбежать. Снова. Но жизнь, которую он хотел жить подразумевала честную работу, а не кражи, и потому, Эвдиал эту мысль отбросил.

Теперь же он вполуха слушал жалобы провожатого на плохую дорогу, слишком уж широкую лошадь и ранний подъем, – прерывался он только когда зевал.

Дорога, по которой они ехали, дорогой была только по названию. Напоминала больше тропу, нехоженую, и едва заметную. Даже Эвдила, с его опытом скитаний, не приметил бы ее если бы не знал. От Кахолонга они отъехали куда-то юго-западнее, и это тоже было хорошо, главное – не на север.

Ехали долго, и к обеду пришлось делать привал. Эвдиал закупил достаточно припасов, но все равно ел немного, так, будто впереди его снова ждали недели голода.

— Ты ешь, — назидательно сказал провожатый. — Может, больше случай и не представится.

Эвдиал только хмыкнул, ему-то казалось, что провожатый не замечает ничего, кроме новых поводов пожаловаться на судьбу.

— Сколько людей ты проводил сюда?

— Много, давно уже не считаю, — тон провожатого был легкий и беззаботный. — А вернулись единицы.

Эвдиал поежился. Получается для многих, этот человек был последним, кого они видели в жизни? И сам провожатый знал, что многие умрут, что сам Эвдиал тоже мог умереть, но говорил об этом так просто.

— Не пытался их отговорить?

Провожатый едко хмыкнул.

— А что, повернешь обратно, если начну?

Отговаривал, понял Эвдиал. И нет, не повернет, обратной дороги у него нет. И у тех, других, наверняка тоже ее не было. Провожатый был прав.

— Не жалей их, вот что скажу, — провожатый вернулся к своей лепешке, начиненной луком и яйцами. — Они уже, что? Правильно, мертвые. Им твоя жалость – как мертвому припарка, — он

хохотнул, получившейся шутке. — Про себя думай. Ну и коли сам попросил, — сказал он, доедая лепешку в один укус, — поворачивай-ка ты назад. Ничего ты там не найдешь, кроме смерти.

Больше провожатый ничего не сказал, даже свой поток жалоб остановил. И остаток пути они проделали каждый в своих мыслях.

Солнце уже стало клониться к горизонту, тени удлинились, когда провожатый наконец остановился и объявил:

— Приехали. Слезай.

Лес, сквозь который они двигались, обрывался большой поляной сухой травы, а следом за ней виднелись новые деревья, ничем не отличимые от тех, что окружали их сейчас.

Снег в этих краях только-только успел собраться в небольшие белые островки. В основном вокруг зияла сухая трава и лес, полный сухих деревьев. Одни стояли полностью голые, со скрюченными ветками, другие – с огромной кроной сухих листьев, – такие не облетали до самой весны.

— Это Аменгам? — недоверчиво спросил Эвдиал, спешиваясь с лошади.

— Да, — провожатый кивнул в сторону, и Эвдиал, проследив направление, заметил вбитый в землю кол, старый и почти сгнивший. — Через четыре дня буду ждать здесь. Если выберешься позже, сам уж добирайся.

Провожатый повернул свою лошадь, взял под узды вторую, не стал даже дожидаться и смотреть, войдет ли Эвдиал в лес, и двинулся прочь.

Страх толкал Эвдиала остановить провожатого, отчего-то в этом месте не хотелось оставаться одному. Но Эвдиал не позвал. Стоял и смотрел на чернеющий впереди лес, пока удаляющиеся звуки чужих шагов за спиной не стихли.

Вблизи Аменгам тоже выглядел как самый обыкновенный лес. Эвдиал всматривался в сухой подлесок, разглядывал стволы и ветки. Искал что-то, что укажет на опасность. Но ничего не было. И все больше в Эвдиале крепло чувство, словно его надурили.

Единственное, что настораживало, была тишина. Эвдиал никогда не видел такого тихого леса. Словно никого, кроме него, больше здесь не было.

Он встряхнулся и двинулся вперед уже увереннее. Чем быстрее найдет камень, тем быстрее вернется.

Лес был диким, нехоженым. Казалось, что человек не ступал здесь никогда. Эвдиал оставлял кинжалом зарубки, чтобы вернуться и брел вперед. Разглядывал каждый крошечный камешек, который раз за разом оказывался не тем, что нужно. Было бы проще, поделись Азилиан подробнее, где и как искать, но тот, даже никогда не был в Аменгаме, его наемники с ним не откровенничали – боялись, что вместо них наймут кого-то другого, и в конце концов уносили свои тайны в огонь. Потому приходилось искать буквально наугад. 

Прошло больше часа. Подлесок редел, идти меж широких стволов было все легче, под ногами оставалась только иссохшая трава, а камешков становилось больше. Снега здесь не было вовсе. А само место, было как будто… теплее.

Солнце садилось, окрашивая стволы сосен в приятный огненный оттенок. А Эвдиал все смотрел под ноги, не надеясь, но продолжая искать камень. А когда наконец посмотрел вверх, то увидел вдруг не огненный оттенок на стволах, а глубокий синий. Он опешил и замер.

— Что?

Затем осторожно приблизился. Закатное солнце не обманывало, светило как и всегда, но деревья перестали вдруг вести себя как должно.

Эвдиал осторожно дотронулся до синей коры. Та на ощупь была холодной, словно…

— Камень… — выдохнул Эвдиал и одернул руку как от огня. В голове разом всплыли все байки о лесе.

«Один порез – и смерть!»

Ладонь была целой.

Эвдиал опасливо коснулся дерева снова. Может, думал он, я съел что-то испорченное?

Но нет, конечно, ему не казалось. Кора сосны действительно была покрыта слоем ярко-синего камня, или возможно, сама была камнем… Взгляд Эвдиала медленно уходил вверх, разглядывая дерево. У самой верхушки сосны, кора снова становилась обычной, нежно оранжевой. Камень словно поглощал это дерево снизу.

Он вспомнил чучел в доме Азилиана. Вернее, то, что он принял за чучела, искусственно покрытые кристаллами. На деле же они были… поглощены ими.

Как оказалось, не все в этом лесу было выдумкой. Страх дрожью прошел по телу, Эвдиал отнял руку.

Могли ли животные в… этом, быть живыми? Крона сосны выглядела живой и вполне обычной.

Ладно, подумал Эвдиал, ладно.

Камни, поглощающие деревья. Камни, поглощающие животных. Все это правда. Ладно.

Эвдиал обернулся. Можно было уйти сейчас, его ничего не держало. Почти ничего. Ничего, кроме будущей голодной смерти.

— Люди любят преувеличивать, — успокаивал себя Эвдиал, стараясь унять в теле дрожь. — Про Манфосов тоже болтают… — Он говорил вслух, чтобы заглушить удушающую вязкую тишину. — Главное, не порезаться… Найти кристалл и вернуться. Найти и вернуться. Не сложно…

Он сделал шаг, затем второй. И постепенно отмер, побрел дальше.

Зарубки стало оставлять сложнее, их приходилось буквально выдалбливать, и Эвдиал всерьез стал опасаться за сохранность кинжала.

Постепенно становилось темнее, видел Эвдиал все меньше, хотя небо было еще далеко не ночным. Но отчего-то холоднее не становилось. И казалось, что где-то далеко меж деревьями виднеется просвет. Уже давно нужно было искать место для ночлега, но сгущающаяся тьма гнала его вперед, ближе к просвету. Казалось, что там будет безопаснее.

Где-то вдалеке вдруг раздался хруст. Эвдиал вздрогнул и замер.

Будто кто-то наступил на ледяную корку лужи, в которой нет воды. Звук повторился, но на этот раз дальше, чем в первый. Затем в стороне, еще дальше. Чем больше Эвдиал прислушивался, тем больше слышал. Звуки множились, разносились, и каждый раз, услышав хруст, Эвдиал вздрагивал. Теперь тишина, что до этого пугала, казалась куда более приятной спутницей. Быть одному в этом лесу все же было лучше, чем в компании монстров.

— Иди, — шепотом подбадривал он себя. Старался представлять белок, зайцев, лис, безобидных, шастающих в округе. Добрых мелких зверьков, не огромных чудовищ. — Давай.

Когда он сделал шаг, снова раздался хруст, но уже под ногами. Эвдиал отскочил, держа перед собой кинжал. Распахнутые от ужаса глаза бегали в поисках угрозы, но рядом ничего не было. Тяжело дыша, Эвдиал опустил кинжал и приблизился.

Там, где секунду назад была его ступня, не было ничего кроме сухой сломанной травы.

Эвдиал пригляделся. Действительно, именно сломанной, не примятой. Он присел, коснулся сухих стеблей, но те, застыли, словно замороженные. Эвдиал осторожно надавил пальцем на росток, и тот переломился, как тончайшая сосулька.

Эвдиал тяжело выдохнул. Паника сдавила грудь, а руки занемели. Его снова окатило страхом, паническим, всепоглощающим. Это все было слишком… Он уже слишком устал от постоянного непрерывного страха.

С минуту Эвдиал молча разглядывал траву, пытаясь обуздать собственный ужас. Постепенно мысли пришли в порядок. Пальцы снова коснулись окаменелой травы, – вряд ли она годится для костра. Нужно было вернуться, если не совсем, то хотя бы туда, где лес был… более нормальным, привычным. Найти убежище, разжечь огонь, а наутро убраться как можно дальше…

Эвдиал уставился туда, откуда пришел. Сейчас там зияла лишь тьма. Даже мысль о возвращении в бесконечную темную тишину вызывала новую волну нервной дрожи. Потом он взглянул наверх – ночь уже давно взяла свои права. Постойте…

Эвдиал вскинулся и уставился туда, где до сих пор меж деревьев сиял просвет.

Светлячок, камень, что сияет в ночи. Камень, что греет, подобно огню.

Если истории о кристаллах – правда, то почему бы, и Светлячку не существовать?..

Эвдиал поднялся.

Если про камень правда, то там, в тепле и при свете он сможет переждать ночь, может быть, даже сможет продолжать путь, может, там, он найдет нужный кристалл. Робкая, слабая надежда колыхнулась в нем. Затем он посмотрел во тьму обратного пути. Застыл, словно на перепутье. Вернуться в знакомую, но пугающую тьму или рискнуть, шагнуть к неизвестности?

Надежда победила в Эвдиале страх, и он двинулся к свету.

Он старался ступать тихо, но несмотря на усилия, каждый его шаг отзывался глухим хрустящим звуком. Успокаивало лишь то, что вокруг весь лес утопал в этом бесконечном звуке.

Ландшафт стал изменяться – появлялись кочки, каменные наросты, и просто крупные камни. Некоторые из них больше походили на мокрые или оледеневшие. Трава под ногами почти исчезла, вместо нее либо зияла голая земля, либо торчали камни. Хруст еще какое-то время продолжал раздаваться со всех сторон, но вскоре стих.

Сияние впереди постепенно обретало более отчетливые оттенки. Отдавало и светло-голубым, и зеленым, и теплым оранжевым… Эвдиал никогда не видел такого прежде, и он шел вперед, словно завороженный.

А затем слева вдруг шевельнулась темнота.

Эвдиал застыл с занесенной для шага ногой. Дыхание замерло, а сердце наоборот – ускорилось. Тьма шевельнулась снова, подтверждая чье-то присутствие. Эвдиал осторожно поставил ногу, и так же медленно повернул голову.

Что-то большое, размером с медведя, медленно двигалось меж деревьев. Эвдиал замер, следил одним лишь взглядом. Медведи всегда был неприятными соседями в лесу, обычно большую толпу, вроде Манфосов, они обходили сами, но если приближались – то были отчаянные, голодные и крайне агрессивные животные. Сейчас Эвдиал был один, к тому же что-то подсказывало, что рядом был вовсе не медведь.

Существо продвигалось вперед, и уже ушло дальше, того места, где замер Эвдиал. Он решился сделать осторожный шаг к ближайшему дереву, тихо и медленно. И начал дышать только спрятавшись за широким каменным стволом.

Вцепившись в темноту взглядом Эвдиал стал различать, что от тела существа расходились прямые острые линии, словно огромные иголки. Они бликовали гранями от сияния впереди, как острые тонкие лезвия. Иглы покрывали все тело существа, что даже невозможно было понять, кем оно было раньше – медведем, кабаном, человеком?.. И было ли вообще. Огромный черный ком, торчащих во все стороны игл, расширенных у основания и заостренных к концу. Существо брело медленно и издавало звуки, будто до этого долго бежало, а теперь пыталось пережить одышку.

Эвдиал не двигался, сражаясь с собственным ужасом, пока это создание не скрылось из виду. Убедившись, что остался один, Эвдиал согнулся пополам, зажимая рот обеими ладонями. Его тошнило. Хотелось кричать, еще больше – бежать. Но страх высосал из него все силы. Словно не было ни теплой еды, ни сна, ни отдыха. Обессиленное паникой тело неконтролируемо дрожало.

Нужно было вернуться… Но кромешная черная тьма позади пугала не меньше. И если сияние освещало дорогу вперед, то обратный путь не освещало ничего. Из-за плотной пелены туч, даже луны и звезд не было видно.

Теперь казалось, что подобные неведомые монстры бродят рядом повсюду, уже больше неслышимые, и смертоносные.

Нужно двигаться, повторял он себе, идти к свету…

Но тело лишь дрожало, отказываясь слушаться. Тогда Эвдиал со всей силы ударил себя по щеке. И звенящая, жгучая боль отрезвила.

Нужно было найти убежище, свет и тепло.

Эвдиал поднялся. Шел по-прежнему с трудом и каким-то усилием. Ему хотелось упасть и заснуть прямо так, не от усталости, от ужаса. Хотелось проснуться и понять, что это всего лишь кошмар.

Сияние впереди становилось все четче и ярче, в нем появился объем – уже можно было различить, что какие-то источники света были ближе, а какие-то – дальше.

Наконец, Эвдиал добрался до первого. Это было высокое дерево, грубо покрытое камнем так, что создавалось ощущение неумелой скульптуры, а с веток свисали крупные – размером с голову младенца, – сферы. Каждая из них светилась мягким, бледно зеленоватым сиянием.

Эвдиал замер, очарованный. Ничего красивее он в жизни не видел. Даже страх немного отступил.

Он простоял так достаточно долго, пока в глазах не стало больно от этого сияния. Но за это время к нему вернулось нормальное дыхание и напряжение, пусть не все, но спало.

Эвдиал решил ночевать здесь.

Он огляделся и заметил рядом второе дерево. Сломанный, широкий ствол был не больше полутора метра в высоту, лишь с одной веткой, на которой висела такая же светящаяся сфера, только чуть меньше. Несмотря на то, что от дерева, по сути, остался лишь большой пень, оно пыталось выжить.

Эвдиал почувствовал к нему какое-то сочувствие, сострадание. Он тоже пытался выжить, прямо как это несчастное дерево. Эвдиал переложил кинжал в левую руку, подошел ближе и протянул ладонь к сфере.

Ветка вдруг дернулась вперед и за мгновенье опутала протянутую руку. Волна паники накрыла Эвдиала, он рефлекторно ударил по ветке, но без толку. Сфера контрастно подсвечивала, как кора дерева стала стремительно осыпаться, оставляя лишь плотную кристаллическую чешую, и там, где еще секунду назад ничего не было прорезалась одна лишь пасть, а в ней – ряд острых кристаллических зубьев.

Эвдиал заорал. Забился, когда тварь стала тащить его на себя за ветку, которая теперь тоже была гибким, кристаллическим силком. Эвдиал ударил по ней кинжалом, что есть сил. Затем еще и еще. Когда зубья монстра угрожающе клацнули совсем близко, кристаллическая ветка наконец треснула под натиском яростных ударов и выпустила добычу. Сфера упала и погасла. Тварь взревела. Эвдиал рухнул на землю, и стал торопливо отползать, в ужасе уставившись на тварь. А та, вдруг стала подниматься, вытаскивать из земли то, что когда-то было корнями, опираться на них, как на ноги.

Эвдиал поднялся и помчался прочь, не понимая куда и не разбирая дороги. Затем услышал, как тварь высвободилась и устремилась за ним.

Он бежал, то и дело врезался в деревья, спотыкался на острых камнях. Дыхание сбилось, а тварь все не отставала. Силы стремительно покидали, грудь и горло горели и уже не могли вбирать в себя воздух. Эвдиал терял силы и замедлялся, а тварь – нет.

Он споткнулся о выступ в земле, рухнул и не смог подняться. Обернулся и пополз спиной, пока не врезался в дерево.

Тварь отвратительно зарычала и теперь приближалась медленно, словно почувствовала, что добыча ее никуда не денется.

Эвдиал вытянул перед собой кинжал, хоть сил защищаться и не было. Взгляд мутился. Воздуха не хватало.

Тварь клацнула зубьями, между ними осталось не больше двух метров, а затем резко бросилась вперед. Эвдиал обмер от ужаса.

Вдруг раздался резкий свист, затем хруст. Тварь бешено взревела, забилась. По всему ее телу стремительно разошлись трещины и через мгновенье, она раскололась на крупные сверкающие обломки. Рядом на землю упал арбалетный болт.

Эвдиал медленно повернулся вправо, его била крупная дрожь, легкие горели от бега. Практически бесшумно к нему приближался человек в плаще с капюшоном. Он крепко сжимал в руках уже снова заряженный арбалет. Наконечник, сверкающий ярким синим кристаллом, смотрел четко на Эвдиала. Он вскинул кинжал, защищаясь, но руки дрожали и едва слушались.

— Тебе нельзя здесь быть, — грозно сказал незнакомец. — Кто ты?

Света от наконечника хватило, чтобы разглядеть под капюшоном молодое лицо и яркие голубые глаза. Эвдиал жадно вдохнул и выдохнул. Опустил кинжал. Он был так рад увидеть здесь человека.

— Будешь молчать, пристрелю, — незнакомец дернул оружием, словно хотел подчеркнуть силу намерения. Капюшон свалился, открывая лицо полностью. Парень смотрел сурово, но не казался злым. Эвдиал смотрел в чужие глаза, не отрываясь. Отчего-то, несмотря на оружие, их глубокая синева успокаивала. Странно, ведь синий – цвет жандармов.

Наконечник смотрел угрожающе, обещая смерть. Раз за разом в конечном счете все обещало Эвдиалу смерть. Но он чувствовал иное – обещание долгожданного покоя. Обещание, что больше ему не придется бояться. Он так устал бояться. Устал бежать.

Эвдиал бросил взгляд на останки ужасающей твари. Сильнее, чем сегодня он не боялся никогда.

И впереди его тоже ждали один лишь страх и борьба. Бесконечная, изматывающая борьба за возможность просто прожить следующий день. Не лес и чудовище, так голод, не он, так жандармы, что-то обязательно нагонит его, заставит бояться снова, измотает, и только так, вдоволь наиздевавшись, убьет.

Почему не закончить все сейчас, когда он наконец ощутил хотя бы отзвук покоя?..

Он так устал…

Эвдиал прижался к дереву плотнее и прикрыл глаза.

— Давай, — прошептал Эвдиал. — Только, прошу… сделай это быстро.