Конечно же Катарина делает всё по-своему, и никто не смеет отказать Первому Когтю. Почему-то все, перед кем она поддерживает такую репутацию, думают, что Катарина настолько строга и сильна, но… Катарина, помимо всего прочего, расчётлива и умна, и, что иногда главное, она умеет выбирать правильный момент. Когда Луканис не сможет отказаться. Когда другие дома не смогут возразить. Когда чтобы что-то поменялось, всё старое должно отойти. Катарина, как никто другой, знает, насколько важны жесты.

Позже, прикрыв глаза в своей каморке, Луканис будет вспоминать каждый её шаг, взгляд и изменение тона, как и какие слова она выбирала для каждой минуты, как простраивала сцену… Это – та сторона, которую он не мог разглядеть раньше, та игра, для понимания которой ему нужно было дорасти. И увидеть Рук – намного более мягкую и не властную, намного более пластичную, другое воплощение той же сути. Правильный момент, правильное слово, и чтобы никто, никто не успел даже задуматься, что может быть как-то иначе.

В тот момент речь Катарины обрушивается на него ледяной водой, ошарашивая, но одновременно позволяя вынырнуть из ревущего потока эмоций и замереть на краю. Он что-то говорит, слова не успевают за мечущимися мыслями, но растягивают время, позволяя увидеть:

…победу в глазах Катарины – её гамбит сложился, как всегда, именно с тем результатом, который она хотела, ворон урвал своё…

…одурманенных, пока не понявших, что произошло, Воронов – они будут готовы принять любой выбор в ближайшие минуты, но если упустить момент, и растерянность пройдёт, они порвут друг друга за неверное решение, у него осталось совсем мало времени…

…Пятого и Седьмого Когтей, вставших как будто случайно между ним, Катариной и остальными – Тея и Виаго, скорее всего, будут на его стороне, должны быть на его стороне, потому что Тея прекрасно понимает, какие перспективы открывает для них новый Первый Коготь, а Виаго последует за Теей – насколько далеко они готовы зайти ради близкой, но не своей семьи и этих перспектив?...

…искажённое безбашенной весёлой вседозволяющей самодовольной злобой лицо Илларио – зарвался настолько, что не может даже поверить, что что-то может случиться с ним сейчас, что он может проиграть…

…Спайта, сжимающегося зверем перед прыжком – если он прыгнет, от удара рёбра разойдутся мягкой проволокой, даже не прутьями клетки, и никого из них не станет…

…Рук, стоящую слишком близко, как всегда – если Злость выйдет наружу, Рук станет второй после Илларио, если-когда попытается остановить…

«Был! Наш! Мой! Забрал! Моё! Уби-и-ить!» – Луканису кажется, что вой уже-почти-не-Спайта настолько громкий, что его должны были услышать «снаружи». Луканис знает, что сейчас любое его решение спустит Спайта с «поводка» или порвёт этот «поводок»: если он убьёт сам, то накормит Спайта своей злостью, если откажется убить – Спайт напьётся собственной, потому что он – Луканис, – нарушит их договор. Его минуты кончаются.

Луканис говорит спокойно и рассудительно, неторопливо, легко, как будто всё уже закончилось.

 – Мьерда. Что мне сделать с этим идиотом? – Луканис спрашивает и смотрит в глаза Рук, на секунду ослабляя контроль, надеясь, что она успеет увидеть лиловые искры.

Помиловать или заточить Илларио – значит нарушить один из главных старых законов Воронов.

Помиловать или заточить Илларио – значит не кормить Злость убийством.

Помиловать или заточить Илларио – значит дать предателю, брату, – но и всем присутствующим – отсрочку – от того, чего никто из них, скорее всего, не ожидает.

Позволить решать это Рук – значит нарушить обычаи Воронов ещё раз, и тем отвлечь их от причины, по которой новый Первый Коготь Дэлламорте должен это сделать, скрыть проблему.

Позволить решать это Рук – значит дать всем им шанс, потому что так Луканис не нарушит соглашение, и потому что единственный, кого – может быть – послушает Спайт – это Рук.

Позволить решать и надеяться – быть уверенным, – что она выберет верно.

Позже Луканис будет сидеть, прикрыв глаза и уткнувшись в чашку кофе. Чтобы запах пропитал собой всё возможное пространство, чтобы запах затопил все ощущения Спайта и мягко заставил того притихнуть, заполнив его мир. Голова будет уже почти привычно кружиться – после Оссуари у него появилась новая реакция на сильные эмоции. Луканис сначала боялся, что это проделки Спайта – как кровь из носа при сильном недовольстве его «спутника», – но, кажется, головокружение было собственной реакцией тела, без неестественного вмешательства. Ещё одна проблема, с которой Первому Когтю необходимо разобраться.

– Правда? Ты вернулся сюда ради кофе? – Луканису послышится язвительное разочарование в её словах, секундное – достаточно сильное, раз он смог это услышать – кольнёт горечью, но – мьерда, как же он устал – он не найдёт в себе сил, чтобы что-то объяснить, а Рук больше не будет спрашивать.

Что-то оборвётся внутри, и станет страшно, и он начнёт падать спиной вперёд, почему-то точно зная – крыльев у него нет.

Он так и не поймёт, заметила ли Рук что-то или просто решила продолжить разговор, сменив тему, именно в этот момент. Рук выдохнет, тряхнёт головой, и с её мягкой усмешкой в комнату вернётся тепло и воздух. И от её голоса под лопатками разгорятся лиловым, разворачиваясь, крылья, изогнутся, сминая ветер, и падение прекратится. Как в самый первый раз.

Луканис просыпается на следующее утро, готовый увидеть что угодно, но видит стену своей каморки. Даже без рисунков. Луканис прислушивается, но Спайт внутри тих и как будто бы даже задумчив.

- Спасибо, что дал выспаться, - Луканис говорит тихо, но вслух. Пожалуй, первый раз, обращаясь к Спайту по-настоящему, не только мысленно.

“Спи без страха больше. Это новый договор, я не ухожу без тебя”, - Спайт замолкает, закрываясь от Луканиса, но напоследок выглядывает, бросая, - “Кофе хочу. Потом. Пока занят”.

Луканис чувствует, что Спайт уходит куда-то недосягаемо глубоко, становится практически неощутимым. Это… непривычно, приятно и неожиданно спокойно. Особенно после вчерашнего.

Луканис снова прокручивает в голове их дорогу, бой, шумный гудящий зал Оперы…

 “Не хочешь незаметно сбежать? У меня другие планы на вечер… “

 “Правда? Ты вернулся сюда ради кофе?”

Луканис вздрагивает - мьерда, какой же идиот! - любой другой тон, любая другая фраза, любой другой день был бы правильным, любой другой, кроме случившегося.

Луканис-Первый-Коготь чувствует, как голова гудит от роящихся мыслей и выстраивающихся списков проблем, которые надо решить, желательно срочно. Луканис Дэлламорте впервые чувствует, что дела его Дома, контрактов и Воронов могут подождать.

Луканис готовит Рук её любимый кофе и десерт, потому что это его способ дать в ответ что-то искреннее. Потому что делать что-то руками у него всегда получалось лучше, чем говорить. Потому что Рук простила его ещё вчера, а он всё ещё не извинился.