Юсуф послушно держит женскую бежевую сумку, пока Пелин, задумчиво нахмурив брови, листает тетрадь. Они стоят в светлом школьном коридоре, поближе к окнам. Вокруг бродят дети и подростки, кого-то на углу отчитывает учитель.
— Еще немного, Юсуфчик, я, кажется, нашла… Спасем твое эссе, не переживай.
— Я не тороплю, Пелин, что ты. История все равно только через два урока, я успею поправить эссе.
— Но лучше сделать это сейчас.
Пелин бросает на него быстрый взгляд из-под накрашенных ресниц, одаривая одноклассника доброй улыбкой, и возвращается к поискам в тетради.
— Айлин? — спрашивает женский голос рядом с ними.
Пелин сжимает челюсти — этот высокий и тонкий, почти скрипучий голосок, от которого у нее зазвенит в ушах, она узнает из тысячи. Скрыв раздражение, она отрывается от тетради. Юсуф вопросительно косится в сторону старшеклассницы.
— Привет, Сибель. И я Пелин, — почти сквозь зубы поправляет она.
— Неважно, — быстро отмахивается та, отчего у Пелин вырывается возмущенный вздох.
Но истинно возмутиться Пелин не успевает, как Сибель тут же продолжает:
— Тарыка не видела? Найти его не могу.
Пелин с прищуром захлопывает толстую тетрадь, отчего замерший Юсуф вздрагивает. Заговорить он не решается — жесты подруги говорят все за нее. Молчи, если не хочешь попасть под раздачу!
— Нет, я понятия не имею, где твой Тарык.
«Твой» комом встает в горле и с усилием проговаривается. Не давая Сибель с ее вечно кислым лицом хотя бы что-то сказать, Пелин хватает одноклассника за ладонь, и, почти гордо подняв голову, закрывает весь диалог с нежелательной особой:
— Идем, Юсуфчик, пока мы на урок не опоздали.
Юсуф только бросает вопросительные взгляды на нее, и от него не ускользает, как быстро переменилось ее настроение. До появления старшеклассницы Пелин сияла и светилась, а сейчас — брови насуплены, плечи напряжены.
— Кто эта Сибель?
— Неважно. Змея со старших классов.
— Ладно, а Тарык?
— Юсуфчик, закрыли тему. Тоже не-важ-но.
— Окей… — настороженно соглашается он.
Кабинет полнится подростками, которые без умолку болтают. Одни безудержно пытаются сделать общее фото, вторые отмалчиваются и довольствуются своей компанией, а третьи страдают над домашним заданием, которое уже должно быть готово. Юсуф, усевшись рядом со слегка нервной Пелин, сосредоточенно листает ее тетрадь. Пробегается глазами по конспектам, перечитывает ее эссе и вносит какие-то правки в свое.
Он краем глаза поглядывает на подругу.
— Забей, — просто выдает Юсуф.
— Я и не злюсь.
Ее скрещенные на груди руки и плотно сжатые губы, конечно, говорят об обратном, но спорить с ней он не смеет. Только пожимает плечами и продолжает писать дальше. Мимо их парты проплывает группка одноклассников, за которыми тянутся недоброжелательные смешки и сказанные вполголоса тупые шутки на грани оскорблений.
Пелин сильнее выпрямляется и, поймав взгляд одного из них, только выдает ему ядовитую улыбку. Этого достаточно — смешки затихают, и группка дураков спешит ретироваться. Юсуф, оторвавшись от тетради, провожает их взглядом, а потом поворачивается к Пелин.
— И на них забей.
— Я давно забила, Юсуфчик. Лучше пиши и не отвлекайся.
— Они просто придурки, — он пожимает плечами и крутит в пальцах ручку. — А ты у нас самый настоящий алмаз.
Дурное настроение дает трещину, и Пелин вздыхает с улыбкой, опустив взгляд. Плечи опускаются тоже, только расслабленно, а не устало.
— Какой же ты душка, Юсуфчик. А теперь серьезно, пиши дальше.
Юсуф улыбается ей в ответ, но с большим энтузиазмом возвращается к тетради.
Пелин никогда не любили одноклассники, и все бы ничего, если бы не яркая демонстрация их нелюбви к ней. В младших классах это было самым настоящим бедствием и концом света для нее: на любую ее попытку завести дружбу все выворачивалось наизнанку, и Пелин не просто оставалась «за бортом», но и становилось буквальным объектом насмешек. Приученная с малых лет, она не терялась, наоборот, громко и яро ругалась со всеми обидчиками. И только позже, когда уже никто не видел, тихонько роняла слезы.
Одноклассники, словно стервятники, цеплялись абсолютно ко всему, что видели, и выставляли это новым поводом для насмешек. То Пелин оделась слишком ярко, то говорила слишком громко, то раздражала даже просто лицом. Причиной насмешек стали даже ее учеба — безоговорочно отличная учеба — и хорошие отношения с учителями.
В голове Пелин время от времени всплывают не самые лестные фразы в ее сторону, а некоторые из них так и не уходят в прошлое — одноклассники продолжают их повторять, только уже не ей в лицо.
«Нашлась здесь самая умная».
«Ну конечно, надо выслужиться перед учителем, иначе хорошую оценку не поставит, да, Пелин?»
«Да ты еще пятки ему оближи!»
«Что, Пелин Йылмаз хочет стать профессором?»
Сейран сторонится новых одноклассников и каждую перемену стремится сбежать к старшей сестре. Самой любимой, самой дорогой и самой лучшей. Но в этот день все идет как-то не так: Суна остается дома с температурой, родители слишком нервные, а школа кажется более темной и огромной. Сейран решает оставаться на своем месте и не привлекать к себе лишнего внимания. Все слишком громкие, резвые. Они пугают ее.
— Привет! — задорно раздается рядом с ней.
Сейран не слишком доверчиво смотрит на девочку, которая чуть ли не подлетела к ней. Темно-русые волосы собраны в хвост, передние пряди удерживают розовые заколки. Девочка широко улыбается, опираясь ладонями на парту.
— Ты новенькая, да? А я Пелин. Я болела, дома вот была, поэтому и не ходила на уроки. А как тебя зовут? Ты из другой школы перевелась к нам? Нет, ты переехала из другого города? Круто! Тебе нравится в Стамбуле?
Вопросы от нее летят со страшной силой, что растерянная от такого внимания Сейран еле успевает отвечать. Она не замечает, как вещи одноклассницы оказываются за партой, а сама Пелин усаживается рядом. Они болтают каждую перемену, быстро и легко сближаясь, а потом Пелин знакомит ее с Феритом, ее единственным другом.
Ферит и Сейран, заняв свои места в кабинете, решают не отвлекать Пелин от повторения конспектов перед уроком. Они раскладывают вещи, а затем Ферит показывает подруге последние наброски. Как она спешит поделиться с ним, так и он не держит их в тайне. Сейран задумчиво рассматривает один и спрашивает:
— А можно… я его чуть-чуть поправлю? Совсем немного, Ферит.
У него глаза загораются любопытством, и он активно кивает, передавая ей лист. Как только Сейран берется за карандаш, Ферит не может смотреть по сторонам. То и дело заглядывает ей за руку, наблюдает за каждым штрихом, но чаще всего поглядывает на ее лицо. Сейран, смущенная таким вниманием, чуть втягивает голову в плечи и косится на него.
— Ферит, я так никогда закончить не смогу.
— А! Прости-прости. Мне просто очень интересно.
— Я тебе в конце дня его отдам, хорошо?
И Ферит легко соглашается. Весь день он проводит в нетерпении, а как получает исправленный Сейран набросок, то почти жадно все рассматривает. Ферит с огромной бережливостью убирает его в папку в конце дня.
Ферит, закинув рюкзак на плечо, спешит на парковку. Сегодня ему задерживаться точно нельзя: вечером ему нужно будет показать последние работы дедушке, а до этого хочется еще кое-что в них поправить. Ферит заворачивает за угол и вздрагивает на месте, как перед ним неожиданно возникает рослая фигура Тарыка.
— Напугал, — выдыхает Ферит, оглядывая его.
Тарык, даже не дернувшись, опирается спиной на стену, а его взгляд направлен перед собой. Ферит поправляет рюкзак на плече, подходит к нему чуть ближе. Его обдает едким запахом дыма, который заставляет его поморщиться и сделать шаг назад.
— Что делаешь здесь?
Тарык поднимает руку, между пальцев которой зажата начатая сигарета. Говорить почему-то не спешит, и весь вид его кажется не слишком привычным. Нет прежнего блеска в глазах, какого-то дурачества. Чересчур отстраненный.
— Тренер орать опять будет, если увидит, — пожимает он плечами.
За школой, прямо напротив парковки, почти всегда тихо, но вряд ли это самое удачное место, чтобы втихушку курить. Хотя когда Тарыка волновало мнение учителей? Вот тренер — другое дело. Да и от спортивного зала с площадкой далеко.
Тарык затягивается еще немного и выдыхает горький дым вперед, перед собой. Чуть поворачивает голову к Фериту.
— Ты домой?
Ферит кивает и хмурится, разглядев друга лучше.
— О, ты… уши проколол, — теперь кивает Тарык. В его мочках точат небольшие золотые серьги-гвоздики. — А с губой что?
Тарык морщится и отмахивается. С сигареты сыпется пепел прямо на его спортивную форму, но почему-то его это ничуть не волнует. У его ног возникает серый кот, приготовившийся клянчить ласку и еду, но Тарык прогоняет его недружелюбным жестом и отворачивается от друга.
— Иди, Ферит. Просто иди.
— Ну… ладно.
Он окидывает Тарыка странным взглядом и идет к машине. Закидывает рюкзак, усаживается на заднем сидении. Его взгляд тут же цепляется за ближайший пакет, и Ферит почти с надеждой смотрит на Абидина. Он, как и всегда, выглядит крайне неразговорчивым и, может быть, даже иногда недружелюбным, но считывает настроение окружающих слишком хорошо.
— Все уши прожжужал мне со своей пахлавой, — бросает Абидин, глянув на него через зеркало заднего вида.
— Аби, ты настоящий друг!
Пока Ферит нетерпеливо достает упаковку из пакета, Абидин заводит машину. Его взгляд упирается в мальчишескую фигуру впереди — Тарык все еще курит.
— У твоего друга все нормально? — Абидин чуть кивает вперед.
Иногда кажется, что он знает окружение Ферита намного лучше, чем все Корханы вместе взятые. Хотя это вполне объяснимо — Абидин работает на них без малого лет пять.
Первый рабочий день заставляет Абидина странно волноваться. Ему раньше не приходилось иметь дело с детьми, а тут — вози такого каждый день. Благо только возить. Абидин поправляет на себе пиджак, и, как только он проверяет время на наручных часах, кто-то легонько трогает его за локоть маленькими ладошками.
Абидин растерянно опускает взгляд — перед ним стоит мальчик десяти лет, юный господин Корхан. Черные-черные волосы заботливо приглажены материнскими руками, а за спиной виден массивный рюкзак, который чуть ли не в два раза больше самого мальчика.
— Папа сказал, теперь ты будешь меня возить в школу.
Абидин кивает и открывает заднюю дверь машины. Но мальчик садиться не торопится. На его лице внезапно появляется широкая улыбка, и он высоко-высоко, чтобы достать до Абидина, поднимает руку с раскрытой ладонью.
— Тогда ты будешь моим другом. Дай пять!
Но спустя несколько секунд Абидин так и продолжает стоять в молчаливом ожидании, больше в замешательстве, чем в раздражении. Мальчик почти минуту держит руку поднятой, но так и не получает заветный жест.
— Ладно, — дует он губы. — Я попробую потом.
Наконец мальчик забирается на заднее сидение, и Абидин с полным облегчением закрывает дверь. Только сейчас к нему приближается госпожа Гюльгюн, от которой, видимо, раньше времени и сбежал юный господин.
— Не знаю. Он не расскажет, — жуя пахлаву, отвечает Ферит. — Едем, Аби?
Абидин кивает и выезжает со школьной парковки.
В ялы, как и всегда, полно людей. Прислуга бродит по дому, исполняя одну обязанность за другой, пока сами Корханы погружены в абсолютно иные дела.
Ферит занимает гостиную, чтобы закончить некоторые работы, перед тем как показывать их дедушке. Везде разложены альбомы, отдельные листы, карандаши — полный беспорядок, но Ферит старается. Доделывает, поправляет, дополняет, исправляет — все это с огромным усердием, чтобы только получить толику похвалы от дедушки.
Ферит замечает проходящего мимо брата краем глаза и тут же выпрямляется, буквально перегибается через диван с листом в руках и зовет его:
— Фуат!
Фуат слегка вздрагивает, но послушно отрывает взгляд от телефона и подходит ближе. На нем был простой черный костюм — недавно вернулся из офиса.
— Смотри, — он протягивает брату работу. — Что скажешь?
— Отлично, Ферит, — быстро отвечает Фуат, даже не коснувшись листа.
В его темных глазах так и крутятся не решенные на работе вопросы, и рассуждать о красоте или некрасоте рисуночков младшего брата ему хочется сейчас меньше всего. Фуат уже порывается уйти, как стоящая поодаль от них Асуман шикает на него, буквально ругает шепотом:
— Фуат!
Фуат оглядывается и встречается с осуждающим взглядом жены. Он закатывает глаза со вздохом, но берется за работу Ферита — тот выдает широкую улыбку Асуман, и она лишь одобрительно кивает. Женитьба — а точнее, жена — явно положительно влияет на его старшего брата.
Фуат чуть хмурит брови, молчит, но со всем вниманием рассматривает очередной набросок Ферита. Если говорить откровенно, дедушка, господин Халис, возлагает на младшего внука огромные надежды — кто-то же должен продолжать семейное дело. Вся проблема заключается в том, что ни Орхан, ни Фуат, по его мнению, не годятся в ювелиры. Они получили прекрасное образование, знают каждый нюанс и чудесно умеют работать с любыми материалами. Да только работы у них выходят пустые, однобокие. Лишенные какой-то особенной жилки, дыхания самой жизни. А ювелирные изделия Корханов прежде всего об искусстве, в котором каждый находит для себя множество вопросов и ответов.
Зато Фуат стал незаменимым сотрудником в финансовом отделе — это выяснилось еще во время получения дополнительного образования. Правда, пусть он и не умеет создавать «живые» эскизы и изделия, но чувство прекрасного и основы ювелирного дела все еще при нем. Оттого и бегает Ферит в первую очередь за советом к нему, как и сейчас.
Как ужин заканчивается, господин Халис зовет младшего внука к себе. Ферит даже со странным волнением собирает все работы, которые кажутся ему лучшими, и спешит к дедушке.
Ферит почти нервно сидит в кресле и не спускает глаз с дедушки. Затаивает дыхание, когда тот откладывает все работы и пристально смотрит на одну. Долго смотрит.
— Кто помогал? На руку Фуата не похоже.
Господин Халис чуть поворачивает лист в сторону внука и ждет Ферита. Тот прикусывает губу, но отвечает:
— Моя подруга, мы учимся в одном классе. Сейран Шанлы.
Господин Халис окидывает работу задумчивым взглядом и откладывает ее в другую сторону, подальше от остальных.
— Расскажи про нее.