Петр Иванович практически не спал всю ночь. Какой там сон. Душу теребила тревога. Домой вечером его привезли, как господина на машине. От немецкого солдата он, естественно, ничего не смог добиться, кроме «на хауз, на хауз…» 

Но адъютант коменданта передал записку от племянницы. Почерк был ее. Саму Анну он не видел, но записка гласила, что с ней все хорошо и она остается у полковника. То, что Анна согласилась на это, казалось кощунственным, но он старался думать только о ее благе. Почему им не дали встретиться? Это волновало больше всего. Можно ли было доверять записке? Но, с другой стороны, какой смысл немцам его обманывать? Если что-то случилось с Аннет, то его бы не привезли домой как господина. Значит она жива и действительно в порядке. Но почему же так тревожно на сердце? Да, ему совсем не нравилось, что Анна связалась с немцами. Одно время за ней ухаживал майор, и она даже ему симпатизировала. А тут вдруг замуж за коменданта! Да разве ж это могло быть настоящим замужеством? Слова, да и только… Поиграет с девчонкой и выбросит! Но почему Аннет согласилась? Зачем ей такие шашни? Она никогда не выказывала себя любительницей мужских компаний. Всегда была поглощена учебой и занятиями с детьми. Сидела бы и дальше тихо на кухне, так и не заметили бы ее. А тут вдруг сцена и толпы ухажеров, причем немецких. От разговоров с дядей девушка старательно уходила, чем расстраивала родственника. Ведь раньше между ними никогда не было секретов. Нет, ну понять ее конечно можно, сердечные тайны это не тайны с духами. И все же… Его племянница за эти месяцы оккупации сильно изменилась… 

Петр Иванович то ложился, то снова вставал и начинал мерить кухню шагами. На столе сиротливо лежала записка. Он налил себе чай и снова пробежал глазами несколько написанных там строчек. 

«Не волнуйся, езжай домой. Со мной все хорошо. Я приняла предложение господина полковника. Где наша не пропадала…»

Ничего особенного. Она тысячу раз успокаивала его такими словами… Кроме этой последней фразы. Обычно Аннет так никогда не говорила. Миронов устало потер глаза. Ну написала и написала, может волновалась… Он отбросил бумажку в сторону и глянул на часы. Четыре утра. За окном еще темно. Дождется девяти и пойдет в комендатуру. Спросит Аннет или полковника. Он хоть и фриц, но по русски лопочет не плохо. С ним можно поговорить, спросить про племянницу. Этот полковник всегда был вежливым, даст бог не прогонит и развеет его беспокойство…. А это самое беспокойство чем дальше, тем больше сжимало сердце. Он сам не понимал почему. 

Схватив снова записку, Петр Иванович уставился на строчки. Ну что он хочет тут найти? Никаких секретных слов или значков здесь не было, чтобы заподозрить подвох. Только эта последняя фраза цепляла мозг. Он ее смутно помнил… Откуда же она? Миронов задумчиво почесал небритый подбородок. «Хм! Так это ж он сам давным давно рассказывал своей племяннице из его военной службы разные занимательные эпизоды. И про своего однополчанина как то рассказал, что тот с выкриком «Где ж наша не пропадала, братцы!» первым бросился в горящую конюшню, чтобы спасти их боевых коней… Точно!» Миронов даже вспомнил глаза племянницы в тот момент. В них стояли слезы. И ее вопрос: «Спас?» 

Петр Иванович вскочил и снова заходил по кухне: «Что это могло значить? Ее фраза была случайной или… намеком ему?.. Что она осталась там для какой-то особой цели… Какой? Зачем?» А его тогда зачем там держали? Чтобы спрятать, как объяснила Анна… или… как гаранта… ее послушания?» От этой мысли сердце вдруг замерло и засосало под ложечкой… «Да нет, ерунда какая то! - отмахнулся Миронов. - Не могла его племянница согласиться на связь с полковником ради него! Нет! А что тогда? Неужели Аннет могла быть в чем-то замешанной?»

Мужчина продолжал ходить по комнате, нервно проводя рукой по волосам. Мысли перескакивали с одного на другое. Но постепенно все странные эпизоды из жизни Анны в последние несколько месяцев вдруг выстроились перед его мысленным взором в единую логическую цепочку. Такую понятную в своей страшной правде, что Миронов сперва растерялся. Ноги задрожали и он опустился на лавку. Обвел глазами комнату, как будто хотел найти какие-то доказательства, что Анна, действительно, могла стать участницей какой-нибудь подпольной организации. Ничего особенного. Все как обычно… «А что ты хотел здесь найти? - зашипел он на себя. - Красный флаг на стене или портрет вождя?» 

Миронов вскочил и бросился в комнату племянницы. «Глупости! Если она умна, а она беспорно умна, то он не найдет никаких доказательств…» Но мужчина все равно стал рыться в шкафах и столе девушки. Конечно же ничего. Может ему все померещилось? И полковник действительно увлекся Анной, а она ответила согласием добровольно, а не вынужденно… Конечно! Все просто и обыденно! И Аннет не пошла в партизаны… Но то, как часто она попадала под подозрения, не давало ему возможности успокоиться. Миронов вернулся в кухню и устроил проверку содержимого шкафов и там. Его энтузиазм уже почти умер, когда в одной вазочке, стоявшей отдельно на полке, он обнаружил находку. Миронов, конечно же, знал, что это такое. Граната! Мужчина зажав ее в пальцах опустился за стол и закрыл свободной рукой лицо. «Господи! Аннет! Зачем же ты… сама… одна… И мне ничего не сказала! Не поделилась! Боялась, глупая моя девочка, что стану ругать?.. Конечно!.. Ты же ее все время пилил и подозревал в черти чем! А она пошла к этим фрицам, чтобы нашим помогать! А ты, мужик, бывший офицер, между прочим! Спрятался за спину девчонки и тихонько отсиживался!»

Миронов вскочил: 

-Не уследил! Не уберег, кровинушку свою!! - в мужских глазах блеснули слезы… 

Петр Иванович заметался по кухне. Вдруг за окнами послышались голоса. В дверь постучали, а потом стали дергать. Немецкая речь решила все его сомнения. Мужчина сунул гранату в карман и открыл дверь…

В кабинете полиции начальник этой полиции Уваков в сотый раз требовал от Миронова ответ на вопрос: «Где его племянница?»

Жиляев не удержался от рукоприкладства и теперь Петр Иванович вытирал разбитую губу рукавом и смотрел на полицаев исподлобья:

-Ее два дня назад забрал господин полковник и с тех пор я ее не видел, - вновь твердил мужчина. - Я сам с утра хотел идти к господину коменданту за объяснениями! 

Тут дверь открылась и вошел гестаповец Хесс. 

-Ну, что говорит? - спросил он у Увакова.

-Утверждает, что ничего не знает и не видел ее два дня, - отчитался Уваков. 

-Забирайте его, - приказал штурмбанфюрер и они все покинули кабинет. 

Через несколько переходов они оказались в комендатуре и вошли в приемную ортскоменданта. Там находился адъютант полковника. 

-Неси! - приказал ему гестаповец. Через минуту перед Мироновым на стол выложили вещи. 

-Это принадлежит твоей племяннице? - перевел Уваков вопрос Хесса.

Петр Иванович коснулся рукой шубы:

-Нет, такой у нее не было, - покачал головой мужчина, - заколка похожа… а вещей таких не видел у нее. 

Уваков с Хессом переглянулись. 

-Она была здесь. Адъютант не врет… Зачем ему? - пожал плечами народный полицай.

-Я никому не доверяю и хочу быть точно уверенным во всем, - процедил Хесс. 

Тут в приемную из кабинета снова вышел Генрих и положил на стол журнал регистрации браков:

-Это лежало на столе господина полковника. Он сам просил меня его принести. 

-Зачем? - поднял бровь гестаповец. 

-Не могу знать, господин штурмбанфюрер.

Хесс открыл последнюю страницу и увидел запись. Уваков заглянул ему через плечо и не удержался от удивления:

-Константин Ройсс и Анна Бенеш?

Хесс задумчиво смотрел в окно. 

-Неужели это то, о чем я думаю, господин штурмбанфюрер?

-Заткнись, Уваков! - процедил Хесс. - Что бы ни одна собака не узнала об этом… пока я не разрешу… 

-Господа! Что с моей племянницей? - взмолился тут Миронов. 

-Что с твоей племянницей? - взвился вдруг Хесс, услышав перевод от Увакова, - да пусть хоть в канаве сдохнет, мне плевать! Куда вот делся господин полковник, меня волнует! 

Миронов вздрогнул и отступил на шаг от резкого окрика. Уваков переводил, вставляя матерные слова. Пока гестаповец зло сверкал глазами, начальник местной полиции решил добавить от себя:

-Твоя Анна - партизанка! Она замешана в похищении коменданта города и ей это не пройдет бесследно! Найдем ее и повесим! Не сомневайся! Будет болтаться на веревке пока ее бестыжие глаза не выклюют вороны! А ты сейчас будешь расстрелян, русская свинья, как пособник партизан! 

Жиляев, заметив приказ начальника, стал толкать Миронова к двери. Тот сунул руку в карман, зажал гранату и обернулся:

-Погодите, я знаю, где Анна! - воскликнул он, упираясь. 

После паузы его снова вернули в центр. Петр Иванович, встав спиной к стене с заложенными назад руками молчал некоторое время. 

-Ну, давай же, говори, - прорычал Уваков. Полицаи присели на край стола и выжидательно смотрели на мужчину. 

-Я знаю, где моя племянница, - начал негромко Миронов. - Анна передала мне записку с зашифрованной фразой. Из нее я понял, что она вместе со своими товарищами ушла к партизанам, прихватив вашего коменданта… Вы хотите, чтобы я вам показал дорогу?

-Ты ее нам обязательно покажешь, - выплюнул зло Уваков.

Миронов вскинул голову и зло сверкнул глазами:

-Так вот шиш вы получите, а не мою племянницу, с…ки! Вот Вам, сволочи, подарочек вместо нее! 

Хесс выхватил пистолет, прежде чем Уваков успел перевести ему слова этого русского, ведь он по знакомому блеску глаз сразу понял, к чему тот ведет. Он хорошо уже знал этот взгляд. Глаза русских безумцев, идущих на смерть он ни с чем не спутает. Миронов одновременно с ним взмахнул рукой. Прозвучал выстрел… Еще один... Петр Иванович застыл от боли в груди. «Надо успеть!» - мелькнула последняя мысль. Он уронил гранату и упал. В комнате прозвучал взрыв…