Ранним утром, когда еще все спали, в комнату Ханаби и ее соседки Шихо постучались нервно и настойчиво, а потом женский голос потребовал Ханаби. Немедленно.

- Знаешь, иногда мне хочется перебить твоих знакомых, - сказала Шихо.

- Мне и самой хочется. - Потягиваясь, согласилась Ханаби. Она едва разлепила белесые глаза, неохотно поднялась с футона, пошла открывать.

Хьюга растворила дверь. По комнате разлилась жутковатая чакра так, что даже у Шихо сон пропал. Та живо нацепила очки, чтобы разглядеть незваного гостя. Желание "перебить" визитеров Ханаби у ее соседки тут же исчезло и сменилось чувством, что ей с непреодолимой силой хочется, как в детстве, зарыться с головой под одеялом, чтобы отгородиться от чудища, появившегося в дверях. И чакры у этой женщины было больше, чем у Шихо, и сила ее была недобрая. Сенсорные способности предупреждали, что перед ней сильный и очень опасный человек, даже если эта дама сейчас очень мило улыбается и говорит с ними мягким голосом.

- Мне нужна моя ученица. - Указала вошедшая дама на Ханаби. - А вы можете отдыхать.

"Выспишься тут..." - Подумалось Шихо, которая невольно посмотрела на пояс наставницы Хьюги. Она выдохнула: меча при женщине не было.

- Ханаби, собирайся! Только позавтракай чем-нибудь. - Заботливость сенсея для Шихо не сочеталась в этой женщине с такой "отвратительной" чакрой, какая бывает только у безжалостных убийц.

А Хьюга принялась одеваться, чистить зубы, варить пшенку. Женщина ждала и придирчиво осматривала комнату.

- Вот как ты здесь живешь... - Произнесла она, а Шихо подумала о том, как прекрасно и мирно они с Ханаби жили все три месяца до этого, когда к Хьюге никто не приходил, кроме того случая, когда к ней заявились ее родственники; их человек двенадцать, и на весь день устроили в комнате кавардак. Шихо даже понимала их через слово, потому что говорили они на своем быстром, глотающем звуки диалекте. Еще, конечно, этот борец, который был похож на Акимичи, навещал ее. А тут заявляется в комнату эта жуткая преподавательница, о которой Шихо знала, что она все время пропадает в командировках. Вот лучше бы такая куноичи и дальше только и делала, что ходила на миссии.

А женщина тем временем заметила, где у Ханаби хранится зерно, и забрала банку с пшенкой. Джонин поймала на себе взгляд Шихо, осуждающий и серьезный, и произнесла:

- Это нам пригодится. - Тут девчонка в толстых очках вообще перестала что-то понимать. Неужели преподавательнице намекнули, что неплохо бы заниматься со своей командой, и они собираются в поход?

- Ханаби, что у тебя за вид! Я вот вас запустила, а ты... - Тут подслеповатая Шихо обратила внимание, что джонин показала рукой на ночную сорочку, в которой сейчас бегала и хлопотала по дому Хана. На рубашку была нашита крупная заплатка. У Ханаби порозовели щеки. Наставница ждала ответа.

- Это все из-за Хинаты, сестры. Она на тренировке взяла да и порвала кимоно. Давно. Пришлось шить да залатывать. - Объяснила девчонка. - А потом сорочка ей стала узка. - Тут Ханаби невольно сложила руки на груди. - А мне в самый раз.

- Я долго отсутствовала, Ханаби, и ты видно забыла, что внешний вид ученика - лицо его наставника. - Произнесла Унохана-сенсей.

- Но это всего лишь ночная рубашка! - Воскликнула Ханаби. - Ее и не видит никто.

- Ну, если тебе все равно, что о тебе подумают... - Ответила Рецу.

- Возможно, если б вы переживали об учениках, то помогли бы мне. И с учебой, и с рубашкой... А я здесь одна, а вы вечно в командировке! - Высказала Хьюга все, что давно копилось у нее на сердце из-за перенесенных занятий.

- Ханаби! - Не удержалась Шихо и встряла в разговор. - Это непочтительно!

- Но это правда! - Стала спорить белоглазая девчонка.

- И помогла бы! - Согласилась сенсей. - Только я помогаю талантливым. Вот была бы ты, как Пиявка...

- Ого. - Произнесла Хьюга. - А кто такая эта Пиявка? - Ханаби никогда не слышала о такой онна-бугейся. Затем белоглазая посмотрела на Шихо, которую считала умнее себя, но и та молчала. - Что случилось с Пиявкой? Она что умерла? На задании? - Засыпала вопросами своего учителя Ханаби.

- Почему умерла? - Сказала Унохана. - Выросла.

Хьюга догадалась, что у наставницы была ученица, которая была чудо, как хороша. Только она уже выучилась и стала взрослой, поэтому Рецу-сама скучает по ней, по ее таланту и никак не может найти такую же идеальную генинку, как Пиявка-Ямабиру. И всех остальных детей, вовсе не таких даровитых, меряет по ней. А если у других ее студенток что-то не получается, то пытается вылепить гениальных мечниц из того, что есть. Ханаби вспомнилось, как ее тетка все время приводила ей в пример дочерей своих подруг, когда сама Ханаби жила еще в клане. И были эти девочки во всем лучше нее. Только вот в свои двенадцать Ханаби начала всерьез сомневаться, что эти "дочери" вообще когда-нибудь существовали на свете. Вот, наверное, и Пиявка - такая же девочка из наскоро придуманной легенды, поэтому волноваться не стоит.

- Я хочу посмотреть, как ты призываешь чакрозверей. - Объяснила она, когда они дошли до тренировочной площадки.

Ханаби моргнула. Она вообще-то слышала об Унохане, что та призывателей недолюбливает. Да и чакро-животных не жалует. Сама наставница никого у себя не держала, брезговала.

- Ну, - Унохана ждала. Затем высыпала из банки зерно на землю.- Не хочешь покормить своих ручных птиц? - Спросила она, только Хьюге такое щедрое предложение не понравилось. Голос у наставницы был недобрый, язвительный. Ханаби поняла, что выполнить призыв ей все равно придется, хоть ей и не хотелось говорить с Рецу-самой о своей "особенности" - о "соколиной крови" в жилах Хьюг. Пшено, которое Ханаби берегла себе на ужин, теперь все равно испорчено. Так пусть хоть белоглазки досыта поедят.

- Какуси Цудзяку! - Произнесла она.

На губах Уноханы появилась одобрительная улыбка. Если уж призывать чакро-зверей, то так, как следует самураям, с помощью кидо, а не так, как делают те шиноби, которых печатью клеймят. На зов Ханаби явилось несколько воробьев-разведчиков. Один сразу же деловито начал клевать зерно, забыв про хозяйку. Второй для приличия прочирикал:

- Зачем звала, госпожа?

- Просто так. Поешьте. - Ответила она. Слова Хьюги, что никакой службы для них сегодня нет, а есть только подарки, подействовали на призывных птиц как заклинание. Оба воробья бросили все и мгновенно исчезли.

- Сейчас налетят... - Произнесла девчонка.

В это же мгновение перед Уноханой появилась целая стая мелких птиц. Рецу теперь точно была довольна. Девочка могла призвать очень много чакро-животных и для нее это обходилось очень дешево. Воробьи толкались, клевались, дрались за пшенку. Потом появилась стайка белоглазок. Пришлось отсыпать зерна и им, а пшено в банке все убывало.

"Так самой-то призывательнице ничего не останется". - Подумалось Ханаби.

- Тотемные? - Спросила Унохана, глядя на белоглазок.

- Ага. - Произнесла Ханаби.

- Хорошо. - Ответила сенсей. - Только не за это тебя прозвали соколинкой!

Белоглазки с воробьями услышали страшное слово, встрепенулись, но продолжали клевать зерно.

- Не хочу у них отнимать. - Произнесла Ханаби. - Пшено все равно уже пропало. Пусть наедятся. Мой главный призыв их только напугает. Да и призвать соколов вряд ли получится, - сказала она. - Они к пшенке равнодушны совершенно. Им деньги нужны.

- Сколько? - Спросила Унохана.

Ханаби, поняв, что наставница от нее не отступится, произнесла:

- Восемьдесят серебряных монет. У меня столько нет, так что, если хотите представление, вам придется платить.

- Чтобы говорить с людьми таким язвительным тоном, надо из себя что-то представлять. Ты так не думаешь, а, химе? - Спросила Рецу.

- Но деньги мне пришлют только в следующем месяце. - Ответила девочка тихим голосом. - У меня несколько момме осталось. А вы мою последнюю банку с пшеном чакро-воробьям отдали, только чтоб на мои способности посмотреть. Призывать зверей, знаете ли, дорогое удовольствие. И чакро-соколы просто так не появятся. Вам надо - вы и платите. Только вы же ни разу их не заводили, откуда вам зна...

Ее прервали. Наставница отвязала кошель с серебром от пояса. Потрясла им. Монеты зазвенели. Унохана, поигравшись с мешочком с деньгами, кинула его Ханаби. Та поймала.

- Тентейкура. - Произнесла девчонка.

Унохана почувствовала, что чакра сгущается, как это всегда происходит перед любой пространственной техникой. А затем появился сокол, почти с Ханаби ростом, огромная птица с темно-коричневыми перьями и внимательными глазами. Взгляд его сразу выцепил главное: положенные перед ним деньги. Дикая птица немного успокоилась.

- Еще можешь? - Спросила Унохана.

Ханаби протянула руку. Наставница вложила ей в ладонь еще один мешочек с монетами. Хьюга пожала плечами. Она не могла понять, зачем призывать столько чакроптиц, ведь Рецу-саме сейчас не надо ни с кем сражаться, и обратный призыв ей тоже сейчас не нужен. Но приказ есть приказ.

- Тентейкура. - Повторила она еще раз. Унохана почувствовала, как чакра стала еще плотнее. Появилась птица еще больше первой, с темным, почти черным оперением. Ханаби поняла, что это - молодая самка, подруга первого сокола, откликнувшегося на призыв. Хьюга услышала недовольный, но быстро стихнувший клекот.

- А третью призовешь? - Спросила сенсей.

У Ханаби расширились глаза, вспучились вены от непонимания, как Унохана может просто так разбазарить годовое содержание крестьянской семьи, чтобы просто посмотреть, на что способна ее ученица.

- Мы не вызываем соколов без нужды. - Произнесла она.

- Я плачу, твое дело призывать. - Прервала ее капитан.

Ханаби повторила заклинание кидо. От нее еще сильнее повеяло соколиной чакрой, и Унохана поморщилась. Обычно геномная девчонка не вызывала у нее такого отвращения. Видимо, в момент призыва другие шиноби особенно остро чувствуют, насколько все призыватели - звери. А миф про то, что Хьюги могут призывать птиц, потому что в них соколиная кровь, казался теперь Унохане несомненным. Она наблюдала изменения и в самой Ханаби: лоб ее покрыло испариной, саму девочку слегка шатало, лихорадило, она дрожала, будто от холода. Однако третий сокол появился. Унохана услышала грозный клекот.

- У нас парад? - Расслышала Ханаби.

- Делать ничего не надо. А вы много заработаете. - Тут же сказала она.

Двести сорок момме чакро-птиц утешили. Такие деньги кого хочешь утешат. А Ханаби не могла понять, как Унохана столько зарабатывает? Ее кареглазые братья столько получат года за полтора, если трудится будет вся семья с шестью работниками. Да и для мануфактурных каллиграфов это - большие деньги. А ее сенсей месячную зарплату чакрохудожника на ветер выкинула. Зато у призыва праздник.

- Так это все? - Произнесла Унохана. Тут Хьюге стало совсем худо, и произнесла она название техники совсем тихо. Через мгновение появились перед Уноханой два кричащих едва оперившихся птенца.

- Меня раньше никогда не призывали! - Пищал первый. - А тебя?

Второй соколенок отрицательно помотал головой.

Ханаби встала между Уноханой и призывными птицами и тут же без приказа сенсея применила печать "тори", которая была сигналом к отзыву. Разволновавшиеся было соколы мигом исчезли, забрав заработок.

- Так нельзя. - Сказала она. - Можно заиграться и случайно призвать птенца. Это неправильно, ведь они берегут наших "птенцов", а мы - их потомство.

- Ограбила меня почти на четыре ре со своим зверинцем и еще жалуется, - бросила в ответ Унохана. - Но ты - молодец. Только в битве так лажать не надо!

- Госпожа, а ничего что мне двенадцать? - Воскликнула Ханаби. - Эти техники из меня всю чакру высосали! Еще только утро, а я вся разбитая, будто до упаду бегала да тренировалась! Я вообще еле справилась! Призыв не игрушка, и если б я сразу же не отпустила...

- Довольно. - Прервала ее Унохана. - Буду использовать тебя, когда транспорт понадобится. Ты хорошо делаешь, что используешь тентейкуру, а не печати, как некоторые.

- У нас так. - Уклончиво ответила Ханаби, которой не нравились разговоры про татуировки.

Унохана сообщила, что тренировка успешно пройдена и поманила девчонку рукой. Учитель и ученица вместе отправились в лапшичную. Там Хьюге стало лучше, только другим посетителям было заметно, что с ней не все в порядке. Официант подошел к их столику.

- У вас все хорошо? - Спросил он у Рецу. - В наших правилах сказано, что мы не обслуживаем шиноби, если они распугивают других посетителей.

Наставница Хьюги в ответ потянулась за удостоверением, показала его.

- Нелю... Кхм... Геномная моя. Передай своему хозяину или тем нервным, кто тебя прислал, что это - просто детеныш. Она измучена. Хочет есть и спать. Как поест, с ней снова все будет нормально.

- Но... - Неуверенно возразил официант.

- Я же сказала, что геномный детеныш под моим присмотром. Чего еще надо? Она нестрашная. - Ответила Рецу и прижала Ханаби к себе, потрепав по волосам. - Я не оставлю мою подопечную голодной. - Женщина сделала паузу. - Но если она совершит что-то незаконное, то я просто убью ее. - Тут Ханаби мгновенно отпрянула. - Передайте, что я беру за нее ответственность.

Официант шмыгнул носом, побледнев, помотал головой, мол обязательно передаст. И куда-то исчез.

- Я тебя напугала? - Спросила она у Ханаби, у которой вены на лице проявились еще сильнее. - Если я и накажу тебя, то точно не сегодня. - Пообещала она.

В этот момент у Хьюги заурчал живот. Девчонка слегка покраснела. В другой момент ей было бы очень стыдно, но сейчас ей просто хотелось, чтобы принесли рамена, а еще спать. Долго-долго. А все остальное было неважно.

К столику, где сидели шиноби, подошел уже другой молодой человек, потому что предыдущий официант, будучи "опытным" не хотел иметь дел с проблемными клиентами.

- Мне чашку лапши и стаканчик саке. - Заказала Унохана. - Будем отмечать твой успех. - Сказала она Ханаби.

То, что у геномной и у капитана самурайского отряда был какой-то общий успех, немного успокоило официанта. По радио часто говорили, что это правильно и патриотично, когда геномные под надзором опытных сотрудников служат Конохе. Пучеглазая видно была из таких и как раз возвращалась с задания. Просто сегодняшней смене официантов "не повезло" работать, когда со службы вернулись эти двое. Женщина в капитанском плаще делала заказ сама. Официант решил, что геномной в команде слова не давали.

- А ей две чашки лапши. - Сказала Рецу. - Что ты еще любишь?

- Молоко. - Послышался слабый голос.

- И стакан молока. - Добавила женщина. - Плачу я щедро.

Официант от таких слов приободрился и стал поживее.

У Ханаби зарябило в глазах от серебра. Она за сегодняшний день счет ему потеряла. Утром Унохана зачем-то потратила на ее призывных соколов триста серебряных монет, а потом пошла отмечать это дело в ресторан, кормить ее... А ведь и день еще не закончился!

Ханаби принялась считать, сколько Унохана заплатила за их заказ, и оказалось, что ей пришлось отдать четырнадцать момме. В этот момент она перестала чему-то удивляться и просто молча ела свою лапшу. Не всякий человек мог просадить крупную сумму денег, а потом еще и отпраздновать это. Унохана такое позволить себе могла. Тут Ханаби совсем смутилась, хотя никогда не чувствовала себя бедной, по крайней мере, пока жила в клане.

Когда девочка утолила голод, ей, действительно, стало легче, а Рецу проводила ее до общежития - отсыпаться.

Несколько дней тренировок не было. Хьюга постепенно восстанавливалась и даже снова вернулась к рисованию. И вновь стала думать, что Унохана занята работой в больнице, а, может, и вовсе из Конохи уехала, а студенты ей больше не интересны.

Устав от свитков, Ханаби стащила с себя фартук, который защищал одежду от того, чтобы она случайно не измазалась в краске, и отправилась на улицу развеяться. Там она встретила девочку, знакомую с кратких генинских курсов, Энто Ито, которая принялась ей увлеченно рассказывать, как она заботится о своих призывных белочках, какие они классные, в отличие от Ханабиных слишком болтливых призывов, как она хочет стать ветеринаром, когда вырастет...

Девчонки расселись на скамейке. Слушая Энто, Ханаби понимающе улыбалась. У нее самой был такой же бестолковый призыв: птицы-мыши. Толку от них ноль, а жрут они и кричат, если не дашь есть, в три горла. Вся разница была в том, что Энто показывала Ханаби двух призывных белок-почтальонок, а Хьюгу, если б у нее не было довольно пшена, могли "заживо сожрать" с десятка два голодных птиц. По крайней мере, так она рассказывала.

Обе девчонки были призывательницами. Энто только начинала свой путь в этом непростом ремесле шиноби, Ханаби была немного поопытнее. Общий интерес сближал этих куноичи, даже несмотря на то, что они применяли это дзюцу каждая по-своему. Но такие вещи волнуют только зануд типа Уноханы.

И как только Ханаби об этом подумала, ее наставница появилась перед болтавшими ученицами внезапно, будто из ниоткуда. Хьюга, не владевшая шуншином, не уставала поражаться этим внезапным появлениям своего сенсея.

- А я уж думала, что я снова на самообразовании, - вздохнула белоглазая.

- Как же... Закончилось у вас безделье. Я за обоих вас возьмусь, так и знайте! - Пообещала Унохана. Из-за ее спины выглянул Джиробо. Его уже отыскала преподавательница и вела с собой на занятие. Ханаби замахала Джиробо рукой - встреча с другом была хоть чем-то хорошим в намечающейся тренировке с Уноханой.

- Я замоталась тебя по городу искать! - Сказала Рецу, и веселое настроение Ханы тут же испарилось.

- А это - твой учитель? - Прошептала Энто. Ито очень хотелось помочь, очень хотелось, чтобы на знакомую не сердилась такая куноичи. От одного присутствия Рецу школьнице было не по себе.

Она прошептала на ухо Ханаби, думая, что ее не слышат:

- Вот поэтому надо держать у себя белочек-письмоносцев! Они бы живо записку передали, что тебя ищут. Надо только верный адрес сказать, чтоб они не запутались.

- Ага, записку, а лучше взрывную печать, как некоторые! - Громко произнесла Унохана, дав понять, что поняла, о чем они беседовали.

- А зачем взрывную печать?! - Одновременно спросили обе девчонки.

- Она ведь так и сработать может... - Совсем растерялась Хьюга. - Вот я взрыв-печати в свитке храню. В надежном. - Поделилась белоглазая своей мудростью.

- Хана, ты хоть не тупи! - Прикрикнула на нее Рецу. - И собирайся живо! - Девчонка вскочила со скамейки. - Общаешься тут со всяким чмом недоразвитым и не замечаешь, как сама деградируешь!

- Энто не недоразвитая, а моя одноклассница! - Объяснила Ханаби. - Мы с ней вместе получали, как ее, эту... я ее еще посеяла!

- Повязку генина! - Подсказала Энто, а потом сама испугалась того, что Ханаби куда-то дела лицензионный знак шиноби без которого и на миссии ходить нельзя, а Ирука-сенсей рассказывал, что если полиция увидит выпускников без знака деревни, то и штраф влепить могут. - Ты потеряла протектор с символом деревни?! Вот тебе от родителей влетит!

- Не влетит. - Перебила ее Унохана. - И с повязкой мы тоже что-нибудь придумаем.

- У нее такие добрые родители? - Не поверила Ито. - Меня бы за повязку отец убил бы.

- Не добрые, а своеобразные. - Объяснила Рецу, только Энто ничего не понимала и смотрела на женщину недоуменным взглядом. - Они издалека. В повязках не разбираются. А тебя Энто зовут? - Унохана перевела разговор на тему, которая была куда интереснее того, что у Ханаби нет повязки.

- Агась. - Ответила девочка.

- У нее еще и имя чмошное, как будто она не человек, а приставка из медицинского словаря. - Язвительным голосом произнесла Рецу.

- А чего ж вы тогда меня про моих кареглазых родственников спрашивали? С ними, значит, нужно общаться, а с Энто нельзя? - Возмутилась Ханаби. Только ее сенсей не слушала и ей не отвечала.

- Я дам тебе бесплатный совет, девочка. - Губы Рецу сложились в улыбке. - Иди-ка ты в хитокири.

- Она в ветеринары хочет. - Рассказала Ханаби.

- Тебя что ль лечить? Напрасно. Ты ей разве не призналась, что неизлечимая? - Спросила Унохана. - Отправляйся-ка в охотницы за головами. Денег себе заработаешь, известной станешь. А как узнают тебя, так и на образование себе накопишь, выберешь сама себе классное имя, вместо того убожества, с которым сейчас живешь. Была такая девочка, звали ее Ямабиру, Пиявка. - Тут Ханаби и Джиробо совсем осунулись, потому что уже не один раз слышали эту мотивирующую историю про "любимую ученицу". А вот Энто еще ни разу не слышала.

"Пиявка была девчонка деревенская, и на селе ее не любили. Считали, что она только пшенную кашу зря жрет да родных объедает. Другими словами, кровь их пьет. Когда девчонка эта подросла до твоих лет, то всем рассказывала, что такое имя ей от сглаза дали. Мол, сглазят ее, а перейдет на пиявок. А их все равно никто не любит. Только ненавидели-то на самом деле ее и побольше, чем всех этих кровососущих тварей. Вот она от таких мразотных родственников взяла да и свалила в наемницы. Там Ямабиру многим башки посшибала, стала славной мечницей. И имя взяла себе крутое, Ячиру, как у славных онна-бугейся. А такие, как она, в самурайских отрядах завсегда были нужны. И отправилась девчонка в столицу, в лучший на свете одиннадцатый самурайский полк. Ее там спросили: "Кто такая?" Она и рассказала, что была наемницей, что воинов сто точно убила, а сколько еще убила, не помнит, потому что дальше ста считать не умеет. Но она молодая, сильная и хочет у них служить. Было ей тогда лет семнадцать. Над ней поржали, мол в их полк полстраны таких головорезов ломится, а мест на всех в отряде нету. Правда, если мечом место заберешь, так оно твое! Мы, говорят, силу уважаем. Ячиру, набегавшись по стране так в Конохе служить хотела, что голыми руками своего соперника порвала. Стала солдатом. Попросила себе жалование в целых сто монет. А уж потом у нее все было: и деньги, и офицерский чин, а значит и образование, и дом свой, и фамилию ей дали, как у всех благородных, и имя звучное, самурайское. Уже третье в ее жизни. Она его сама своим мечом и заработала: не осталась ни Пиявкой, ни самозванкой Ячиру. И мужчины ее любили. Знаешь, такие крепкие, мускулистые..."

Тут Ханаби белесыми глазами посмотрела на Джиробо, который во время очередного рассказа Рецу просто стоял и скучал, и захихикала.

- А ну не ржать! - Прикрикнула на нее Унохана. - Я что-то смешное сказала?

Ханаби отрицательно помотала головой, но и слова вымолвить не могла: губы расплывались в улыбке.

- А ты, Энто, можешь пойти на настоящую службу, а можешь гнить здесь на скамейке. - Сказала Рецу странной подруге своей ученицы.

Энто такая "история успеха" скорее испугала. В ней не было места ни милым призывным белочкам, ни отцу, которого не было у Пиявки, поэтому она и выросла такой, а к Энто папа скоро приедет и сильно расстроится, если не найдет ее дома, потому что она сбежала в хитокири. Да и Ханаби ей придется бросить вместе с их посиделками, на которых Хьюга рассказывает ей, какие проказницы ее птицы-мыши. Энто вообще не знала, как это "получить имя в награду" за военные подвиги или менять его, когда захочешь, или заслужить право называться самураем... Да и вообще так круто менять судьбу - это отказаться от всего, к чему Энто привыкла в своей жизни, которая не очень-то похожа на авантюрный роман. А в жизни Пиявки было очень много крови. Страшная была у нее жизнь. Страшная, аж зажмуриться хочется.

Унохана делает жест рукой , и оба ее ученика следуют за ней, и даже когда они исчезают из вида, Энто все думает о той девушке, молодой и, наверное, красивой, которая пробилась в высшее сословие по горе трупов взрослых и детских.