«Мой звездный путь,

Лежит издалека.

Назад свернуть

С него нельзя никак.»

— Mad show boys.

Россия, Ижевск.

16 декабря, 2032 год.

Обычный день. Точнее, таковым его можно назвать лишь в условиях полной разрухи и падение людской цивилизации. Холод, голод и тоска. На улице ни зги, только какие-то редкие шорохи, на которые обращать внимания не было смысла. Вдалеке виднелись серые многоэтажные здания, еле выглядывающие из-за верхушек огромных заснеженных сосен, окружающих санаторий со всех сторон. Раньше это было весьма полезно для здоровья людей, прибывающих там, но теперь это источник пропитания и других ресурсов, таких как дрова.

Окно было припорошено снегом и слегка покрылось ледяной коркой, а в углах, возле рамы деревянной, раскинулись морозные узоры. Вот ведь чудо природы — сиди и любуйся. А на фоне серых разрушенных зданий это выглядело ещё более красиво. Не так серо и печально. До сих пор сонный мозг приковывал к этому внимание, не в силах сосредоточиться на чем-то другом.

Вот и Сашка наблюдала за этими морозными узорами. С утра развлечений больше не было, всё самое интересное начинается после завтрака. В наушниках от кассетного плеера играла музыка, помогающая скрасить это серое ожидание — единственное спасение. Да и то всё проходило мимо ушей фоновым шумом, а взгляд был направлен куда-то в одну точку на окне.

Просыпаться по утрам было особенно неприятно. Небо затянуто тучами, а даже если в комнате тепло, то всё равно создаётся ощущение мерзлоты, одиночества и скоротечности бытия. В такие моменты так и тянет на философию и самокопание, но у Сашки даже на такое сил не было. Её бренное сонное сознание может только поднять её тушку и усадить на подоконник, наблюдать за морозными узорами и кружащимися в танце ветра снежинками.

— Ну сколько тебя можно звать? Совсем оглохла что-ли?! — послышался возмущенный голос из дверного проема, а дверь мигом распахнулась со свистом.

А девочка не заметила даже этого, ведь окно и музыка её интересовали чуточку больше. Совсем оглохла в своих наушниках. Да и она попросту не слышала, учитывая, как музыка била по ушам. Приятно.

— Зигги! Зигги, твою мать! Саша! — возмущается женщина, но терпение её сразу лопнуло, а потому та за пару резвых шагов пересекла комнату, оказавшись возле окна.

Женщина лёгким движением руки сняла наушники, заставив Сашу испугаться от неожиданности, чуть не уронив с подоконника плеер, за который девчонка перепугалась сильнее всего. По правде, девчонка её силуэт уловила в отражении, окна, но не подала виду.

— А?! Доброе утро… Уже иду, только не орите. — виновато улыбнулась Сашка, понимая, что её ждёт, но женщина лишь тяжко вздохнула, вернула ей наушники и направилась прочь из комнаты, так же показательно хлопая дверью. Стерва.

— В следующий раз выкину их в окно. Поняла меня, Зигги?! — прокричала женщина, на что девчонка поспешно закивала, забирая из её рук наушники, чтобы учесть улететь в окно их не постигла уже сею минуту.

— Пойдём на завтрак. Заждались уже тебя. — только и бросила вслед женщина, оставила наушники в руках дитя и покинула комнату так же быстро, как и появилась там.

Сашка сразу оживилась.

Поставив музыку на паузу, она повесила наушники на шею и спрыгнув с подоконника, поспешила следом в сторону столовой, попутно закрепив плеер на поясе, чтобы не таскать в руках или не посеять где-то.

Сашка толком не могла о себе ничего рассказать. Мозг ещё не проснулся. В отражении мельком замечает себя: темные кудряшки, как обычно растрёпанные. И зачем она так коротко подстриглась? — да фиг знает. С длинными волосами себя уже не помнит. Лёгкие синяки под глазами только подчеркивали недосып или, как Саша выражалась — показатель рабочего класса. Оптимизма лицу добавляют веснушки. Сашка их любит. Серая футболку с каким-то рисунком: то ли бобр, то ли обкуренная белка — бог весть с какой помойки, но Сашке тоже нравится. Синяя кофта с подшёрстком давила на хрупкие плечи, зато тепло. И обязательно любимая красная жилетка — никуда без красного.

К тому времени Саша уже дошла до столовой, куда собирался весь народ. Огромное просторное помещение, которое освещало утреннее солнце из окон под потолком. Оттуда уже доносился оживленный гул, звон посуды. Явно она засиделась в своей комнате. Сильно много она не потеряла, разве что возможно занять место где-то за нормальным столом. А то, что не достанется еда даже не так страшно. Об этом даже можно не переживать — заботливые поварихи припасут порцию для растущего организма. Всё равно каждый день одно и тоже: гречка с курицей. От этого блюда желудок уже выворачивало во все стороны. На завтрак, на обед и на ужин — всё одно и то же. Но как бы Сашка не возмущалась, ничего другого готовить не начнут. Но по праздникам могли давать пирог, что-то сладкое, даже фрукты. И это хоть как-то поднимало настроение, ведь скоро как раз её день рождения. Оно никогда не отличалось, вот и в этот раз Сашка не ожидала ничего особенного, так что даже об этом не думала, как о чём-то особенном.

Вот и сейчас на столе стояла тарелка гречки, посреди которой лежало несколько жалких белых кусочков мяса в соусе, больше напоминающем сопли. Потупив в неё пару секунд, взгляд Саши сменился на что-то в духе «мол, а чего же я ещё ожидала?». Уже семь лет одним и тем же кормят и в один день всё резко не изменится. Хотя очень бы хотелось.

Со вздохом та взяла ложку, и ещё секунд тридцать ковыряла и размазывала по тарелке коричневое месиво, смешивая его с мясом. Скоро эта треклятая каша ей сниться будет. Выбора нет. Ложка с кашей лезет в рот, а через пару минут и тарелка оказывается пуста. Сашка всё время поражалась этой магии телепортации еды в желудок.

— Ну надо же, какая умница! Хоть в этот раз всё съела. Специально для тебя старалась. — заявила с гордостью баба Нюра, пожилая повариха, которая работала в этой столовой всю жизнь и до сих пор продолжает трудиться здесь.

Приятная старушка, милая. Напоминала Сашке её бабушку.

Саша лишь усмехнулась и закатила глаза, но совершенно не из недовольства или зла. Этот бабушкин юмор засел в ней ещё с детства и злиться на него было просто глупо и как-то некрасиво даже.

— Правда? Очень вкусно получилось. Только мне идти надо. До свидания! — торопливо отозвалась Сашка и оставив на небольшом столике тарелку, покинула столовую, пройдясь по ней взглядом, замечая за столами знакомые лица других людей, которые уже окончательно приноровились к этой обстановке.

Все удивлялись, куда Сашка постоянно спешит после завтрака, почему она не хочет ни с кем общаться или хотя бы поздороваться. Но ей вовсе и не нужен был кто-то, кроме её музыки и уединения. Она шагала по коридору, пропуская мимо ушей разговоры и шум за закрытыми дверями. Наконец, добравшись до своей комнаты, Сашка села на кровать и закрыла глаза, погружаясь в мир звуков и мыслей.

В тишине своей комнаты, она забыла об окружающем её мире разрухи и печали. Её внимание было полностью поглощено внутренним миром, который она так старательно сохраняла от внешних влияний. Музыка играла ей настроение, защищая от грусти и одиночества. И Сашка знала, что даже в этой серой и мрачной реальности, можно создать свой маленький островок радости и уюта. И пока она молча смотрела в потолок в уме у неё мелькнули мысли о том, как все изменилось за последние годы. Раньше этот санаторий был местом отдыха и лечения, а теперь — местом выживания. Люди стали эгоистичными, каждый за себя, каждый ищет свою выгоду. И Сашку это беспокоило, ведь она всегда была человеком, который заботился о других. Но теперь, в новой реальности, это казалось совершенно ненужным и опасным, но у девчонки на этот счёт было совершенно другое мнение. «Всегда, что бы ни случилось, надо оставаться человеком» — твердила раньше мама, и Саша усвоила эти слова на всю оставшуюся жизнь, поклявшись всегда помогать другим. Что-то вроде Робин Гуда. Сашка старалась следовать этой жизненной мудрости настолько, насколько это возможно. И пока получалось. Пока.

***

Жить в поселении — это одно, а вот бродить одному — совсем другое. Тяжко, одиноко. Да, пожалуй, одиночество — самое тяжёлое в таком выборе жизни. Ведь никогда не знаешь, когда понадобится помощь, а рядом никого. Однако такие люди привыкли к этому, многое умели сами. Это их принцип и стиль жизни. И обычно это осознанное решение, иногда — вынужденные обстоятельства. Рано или поздно привыкают все. Безусловно в какой-нибудь общине безопаснее, но явно одиночки выбрали свой путь не от большого желания изолироваться от мира. Но бывали и такие кадры, которые просто не находили для себя дом, приследовали цель.

Одним из таких рисковых людей был Виктор, который с самого начала выбрал такой путь ничуть не колеблясь.

Практически с самого начала пандемии он был один. Один в своих мечтах, один в своих интересах, один в своей позиции. Один в чужой стране. Он бросил семью, однако до сих пор вспоминает их с теплотой. Пускай он живёт в России давно, но всё равно он чувствовал себя одиноким, чужим. Он не знал, что сейчас с его родителями, друзьями и знакомыми. Мужчина бросил их, чтобы помогать действительно нуждающимся. Тем, кто оказался в тяжёлой ситуации, оставшись беззащитными и беспомощными. Ему это казалось правильным.

Но Виктор выстоял все преграды жизни на пути, и теперь шагал по пустынному городу, по широкой дороге. Это был старый район, вокруг был лес, а поодаль в пятиэтажке когда-то жили ветераны. По крайней мере так гласила табличка из тёмного камня на доме, что была покрыта слоем снега и льда. Хирург не стал заходить в это здание, дабы не терять время. И очень сильно он сомневался, что у пенсионеров могло быть то, что было бы ему полезно.

Виктор продолжал двигаться вперед, осторожно оглядываясь по сторонам. Лес вдоль дороги с двух сторон был довольно тих, только слабый шум ветра разрушал мертвую тишину.

Вдалеке показалось что-то движущееся, и мужчина мгновенно замер, напрягая слух. Но вскоре выяснилось, что это фантомные звуки и немного самовнушения. Он знал, что в такой ситуации нужно оставаться настороже, ибо опасность могла поджидать в любом уголке. Поэтому он решил ускорить шаг и поторопиться дальше, чтобы успеть найти укрытие до темноты.

Солнце играло в рыжих растрёпанных волосах. Слишком часто мама повторяла, что само Солнце послало к ним двух замечательных рыжих детишек, на что отец лишь беззлобно фыркал, начиная объяснять жене, что её гены сильнее всякого огненного шара. От таких воспоминаний мгновенно тепло в душе. Но отвлекаться нельзя.

Какие-то солнечные дни зимой — большая редкость. Сейчас снег блестел, даже на душе как-то сразу становится легко. Мужчине это нравилось. Такая тихая и мирная погода, не предвещающая ничего плохого. Вот бы так было всегда.

Окружающий пейзаж казался зачаровывающим. Снег блестел на солнце, создавая впечатление сказочной красоты. Виктор наслаждался моментом, забыв о своих заботах и тревогах. В такие моменты одиночество казалось не таким уж тяжелым, а обычный поход по заснеженному лесу приносил умиротворение.

— Санаторий… Лагерь… Значит туда, придётся через лес… — пробубнил себе под нос тот, разгадывая карту города, которую сам же сумел отыскать в киоске на железнодорожном вокзале — решил заранее перестраховаться и не зря.

Местность ему незнакома была, так что к черту на рога лучше не ходить. И это было определённо хорошим решением, особенно возле лесной зоны, где за огромное количество времени могло поселиться множество всяких невиданных зверушек, встреча с которой может быть очень короткой и кровавой.

Мужчина, на вид лет тридцати точно бы вызвал подозрения в лесу, а рыжие волосы делали его ещё заметнее. Зато с ними шикарно смотрелись голубые, как льдинки, глаза. Завораживающе. Одежда простая: водолазка, толстовка, куртка, шарф. Всё не особо яркое и примечательное, зато теплое, хоть и поношенно. За спиной рюкзак, особо ничем не примечательный, разве что на бегунке переднего кармана висел брелок–матрёшка. Типичного американский турист. А может ему и вправду нравились эти деревянные русские куколки. Бог знает.

Хирург продолжал шагать вперёд. Такая пустота определённо нагнетала, доставляя лишь тревогу. А ещё этот лес, тёмный, неприятный. Не хотелось туда заходить, но пути иного не было. Так что Виктор выдохнул, ненадолго убрал карту в карман и направился прямо по тропе лесной. Ну, как тропе, каким-то еле заметным следам, которые почти замело снегом из-за недавней метели. Наверняка здесь есть живые люди, только понять осталось, где они прячутся. Вряд-ли в лесу. Ведь рядом санаторий и детский лагерь. Определённо где-то там. Но оружия Виктор держал наготове, а то мало ли что. Не хотелось бы отправиться на корм тварям.

Вот Виктор уже шел вдоль зелёного забора, ограждающего территорию санатория. В окнах мужчина видел мелькающие людские силуэты.

«Дак вот где местные обитают.» — пронеслась в голове мысль, а с уст сорвался лёгкий смешок.

Со стороны здание напоминало большой муравейник. Забавно было наблюдать за людьми, снующими туда-сюда, выполняя свою работу и поручения. И им сейчас явно не до проходящего совсем рядом незнакомца. Но Виктору было всё равно. Оно же и лучше — спокойно пройдет и никто никого не будет дёргать.

Со временем хирург всё дальше и дальше уходил от санатория, а в итоге и вовсе он перестал оставаться в поле зрения. Теперь вокруг только были сосны, сугробы и не так уж много солнечного света. Виктор продвигался дальше, пока неожиданно не почувствовал холод за шиворотом.

— Твою мать! — воскликнул мужчина, сразу же потянулся рукой за шкирку, где нащупал только снег, судя по всему упавший с ветки, и только тогда смог с каким-то облегчением выдохнуть, успев немного перепугаться.

Смешно звучали матерные слова с иностранным акцентом, но на данный момент Виктору было ни капельки не весело, а лишь холодно и неприятно из-за снега, что уже начал скатываться вниз по спине.

Но упорного хирурга это тоже не смогло замедлить, а потому тяжело вздохнув, тот проложил путь через сугробы, в сторону некогда детского лагеря. Он продолжал двигаться вперед, сжимая рукоять оружия в руке.

Свет начал угасать, солнце постепенно скрывалось за кронами деревьев. Вокруг становилось все темнее, и Виктор почувствовал некоторую тревогу. Он прислушивался к звукам вокруг, пытаясь определить, есть ли кто-то еще вблизи, но всё было чисто. Снег хрустел под его ногами, напоминая о том, как одинок он здесь. Одиночество становилось все более ощутимым, и Виктор чувствовал себя заброшенным в этом заснеженном лесу. Но он не позволял страху овладеть им. Он был решителен и готов к любым вызовам, которые могли поджидать его впереди. Его голубые глаза сверкали в темноте, и он был готов к любым неожиданностям. Но в его сердце пылало желание найти нечто большее, чем просто выжить.

Ведь одиночество может быть тяжелым испытанием, но оно также может привести к самопознанию и новым открытиям.