За окном всё кружила метель. Она действительно сильно разыгралась, так что Саше повезло, что Виктор её нашел и успел унести в безопасное место. Обычно в такое время не то, что выжившие не высовываются — даже твари стараются не покидать укрытий. Но были и те, что в такую погоду наиболее активны и опасны.

— Са-ша, — протянул Виктор, пару раз щёлкнув пальцами перед глазами девочки, потому что та застыла с ложкой на полпути до рта, глядя куда-то в одну точку. — Всё нормально?

— А?! Да, сойдёт, — отмахнулась та, положив ложку в рот.

Виктор вздохнул, оглядев помещение, словно пытаясь найти то, куда смотрела Саша.

Только вот в полутьме особо ничего не увидеть. А может она что-то вспомнила. Тогда мужчина решил повторить вопрос.

— Ты потерялась? Не бойся, я просто хочу помочь. Могу довести до поселения, — мягко произнес тот, потянув было руку к её волосам, но тут же получил по ней удар.

— Не трожь…– прошипела Саша.

Кудряшки её нравились всем, мягкие и приятные, а сама она не любила, когда их трогают, вот и начинала проявлять агрессию.

— Как скажешь. Ты только ешь, силы нужны, — примирительно сказал Виктор, снова отведя взгляд, но Саша есть так и не продолжила.

Не хотелось, не лезло. Поперёк горла стояла эта гречка. Хотелось её выкинуть куда подальше и не вспоминать больше.

Хирург встал, снова направившись к столу. По спине у Саши пробежали мурашки. Что он опять хочет сделать? Ведь инструменты со стола он убирать не спешил, да и брать тоже.

— Полагаю, это твоё, — через пару секунд произнёс мужчина, протягивая девочке комикс, который она оставила на крыльце в лагере.

Сказать, что Саша была приятно удивлена — ничего не сказать. Отложив миску с кашей, она взяла книгу, пару секунд глядя на обложку. Дальше девочка принялась листать страница: размокшие, помятые, грязные, но вполне себе читабельные. Это радовало ещё больше.

— Когда-то я тоже это читал. Давно ещё, а потом забыл как-то. Мне нравился Дима Дубин, — с ностальгической улыбкой поведал Виктор, вспоминая, как ему приносили комиксы разведчики, а он с упоением их читал, что за уши приходилось оттаскивать. К тому же надо установить с подростком контакт, что проще сделать на её языке. — А тебе кто нравится, а?

Саша молчала. Взгляд остановился на изображении красноволосой девушки. Она — как мама. Девочка не могла оторваться от картинки, проводя по мокрой глянцевой странице пальцем. Девушка в платье, а Саша помнила, что мама только раз на её памяти надевала платье, но выглядела сногсшибательно. Уж Саша помнит взгляды мужчин на празднике, что её дико раздражало.

— Юля? Хороший выбор, — подметил мужчина, уже заметив перемены в настроении девочки. — Ну, чего кислая такая?.. Ладно, помолчим…

А у Саши всё перед глазами мама. Она для девочки — эталон мужества, красоты и элегантности. Всю тяжёлую работу она делала сама, не доверяя мужчинам — уже был неудачный опыт, последствием которого стала Саша. Дочь стала для неё самым близким, самым дорогим, тем, ради кого она будет рвать в клочья.

Тринадцать лет назад.

— Поздравляем, Елена Владимировна, — бодро оповестил мужчина с радостной улыбкой. — У вас девочка.

Рядом, на столе, застеленном какими-то тряпками, лежала девушка, прижимающая к себе совсем маленький комочек, укутанный в пленку. С темных глаз молодой матери катились слёзы, ярко-красные волосы от пота прилипли к лицу. Теперь она не одна, но та боль предательства останется напоминанием в виде ребенка. Но она всё равно счастлива. Счастлива, как никогда.

— Как назовёте? — всё с той же улыбкой поинтересовался мужчина.

— Саша. Александра Степановна, — ответила Лена, не в силах оторвать взгляд от малышки.

Вот он — её ребёнок. С одной стороны мать счастлива — она на одна, но с другой — пожизненное напоминание предателя, которого она любила больше жизни. Тогда Лена и приняла решение, что воспитает дочку так, чтобы та не повторила её ошибок, чтобы могла справиться со всем сама. Но очень сильно помогала Ольга, мать Лены.

В семье их мужчины занимали последнюю роль: они либо рано умирали, либо бросали жён. Поэтому женщины здесь были самыми сильными и самодостаточными.

Тогда Лена осознала глупость зависимость от мужчин – они вовсе не сильный пол. Жалкие слабаки.

Саша узнала правду об отце рано и возненавидела его всем сердцем. И не только потому, что он бросил её, а потому, что бросил маму. Тогда девочка решила её всячески защищать, быть её опорой, чтобы больше никто не посмел так поступить.

Пять лет спустя.

— Ложкой снег мешая, ночь идёт большая…– тихо напевала Лена, гладя ребенка по голове.

Мозолистые руки зарывались в кудряшки, но для Саши руки мамы были самыми нежными. И на свете всего два было человека, которым сама разрешала волосы трогать: мама и товарищ Зайцев, остальным за это – секир башка.

Малышка сопела в подушку, поглаживания по голове успокаивали. Несмотря на все ужасы жизни, Саша точно знала — мама всегда рядом, мама всегда защитит, мама всегда поймёт. Мама… Мама.

Если у Саши спросят ассоциацию к этому слову, то она без раздумий ответит: колыбельная.

Ложкой снег мешая,

Ночь идёт большая.

Что же ты, глупышка, не спишь? Спят твои соседи, белые медведи,

Спи и ты малыш…

— Спи скорей и ты, малыш…– сорвалось с уст Лены, прежде чем на улицы послышались оглушающие выстрелы.

Девушка вздрогнула, а Саша проснулась, сильнее прижимая к себе Уго и не понимая, что происходит. Это было абсолютно неожиданно, в коридорах и других комнатах люди тоже переполошились в попытках понять происходящее.

— Пришли, — прошептала девушка, встав с кровати, при этом подняв на руки дитя. — Итак, Саша, сейчас мы с тобой играем в прятки, хорошо? Ты должна сидеть тихо-тихо и ни за что не выходить

На лице девушки сохранялась улыбка, чтобы дочка не начала плакать и волноваться, из-за этого крики и стрельба ушли на задний план. Лена продолжала улыбаться, Саша кивнула. Но Саша же не дурочка – понимает, что что-то страшное сейчас происходит совсем рядом, а её просто пытаются успокоить.

— А можно и Уго будет играть?.. — спросила малышка, на что мама кивнула, подойдя к шкафу, то и дело оглядываясь на дверь.

— Игра началась, — с улыбкой сказала Лена, закрыв дверцы шкафа, куда спрятала ребёнка.

Тут же дверь буквально выломали, а на пороге показались три вооруженных солдата. Они забрали Лену, вывели на улицу, поставили спиной к стене, как и остальных людей. Холод, вьюга и звенящая тишина.

– Ну, вот и всё...– смирительно выдохнула девушка, ощутив меж лопаток холодное дуло. – Прощай, Сашенька...

Последнее, что помнила Лена – выстрел и резкую боль.

– Мама! Мама! – исторически кричала Саша, запинаясь в ногах, бежала прямо к кучка безжизненных тел. – Мама, проснись! Мама!

Крик разрывал сердце на части. Если бы кто-то это слышал, то мог бы поклясться, что ничего страшнее нет, чем ребёнок, отчаянно завущий собственную мать.