Коле кажется, что он всё меньше похож на себя, всё сильнее становится не человеком, а тенью. Но это почему-то... так приятно.
Это неправильно, не по-спортивному, это абсолютно нездоровая вещь! Он не должен позволять себе растворяться в другом – впрочем, вот прямо "раствориться" ему пока никто и не даёт, но Коля не сомневается, что однажды этим дело и кончится. Если, конечно, навязчивое влечение из его головы не выдует раньше – но, кажется, природой такого ветра ещё не придумано.
Впрочем, Коле кажется, что он выбрал хороший пример для подражания. Петя – выдающийся спортсмен, здесь без всякого сомнения. У него уже немало значимых медалей, его признают и уважают как сильного соперника, его прыжковым набором можно стабильно запугивать оппонентов на каждом старте, а то и вовсе убивать наповал. Ведь зачем ограничиваться одним только запугиванием, когда можно этого не делать? Отличный прыжковый набор. И Коля думает, что пройти за Петей след в след, повторить его успехи – звучит не так плохо. Да что там "не плохо" – очень хорошо! Это, в целом, будет уже весьма яркая карьера. Не у всех такая получается.
Но причина, конечно, не в этом. Коля этой надуманной причиной, по сути, просто легализует своё помешательство. Этим очень удобно объяснять всё окружающим. После этого слова "хочу за Петей" сразу приобретают адекватный смысл, перестают вызывать вопросы. И люди вокруг после такого объяснения начинают кивать с уважением: ну да, если так, то стремиться за Петей – понятная, хорошая цель, это отличная ролевая модель и прекрасный пример для подражания.
Но на самом деле, где-то в глубине сердца, Коля имеет в виду совсем другое.
Ему хочется за Петей – по следам его идти, куда бы тот ни шёл. Коля уже давно нашёл для себя хорошее слово – тень. Тени всегда дозволено быть рядом, вторить каждому жесту, и никто её ни о чём не спросит, все увидят в ней только самый что ни на есть естественный порядок вещей. И кивнут, соглашаясь – вот точно так же, как кивают Колиным путаным объяснениям, – да, всё правильно, всё так и должно быть.
Но когда Коля пытается проникнуть в собственное поведение глубже, самому себе причины объяснить, самого себя на откровенной глупости поймать, у него в голове остаётся только некрасивая жижа, из которой ничего толком не вычленить.
Да, Петя прекрасный спортсмен – но разве это повод? Разве он один такой на всю страну или, хуже того, на весь мир? Что, больше пример брать не с кого? Да вот хотя бы на свежеиспечённого двукратного чемпиона страны посмотреть, который на своей ужасающей стабильности не в первый раз уже всех остальных объезжает, – чем не пример для подражания? Но туда смотреть Колю не тянет. Умом-то он понимает, что пример тоже очень хороший, но сердце не откликается. Глаза Коли намертво зафиксированы на Пете. И это, конечно, спортом уже не объяснить. Вокруг Пети аура какая-то такая... особая. Ни у кого такой нет больше.
"Аура". Господи. Швыряется словами, как девчонка, насмотревшаяся мистических сериалов. Но поначалу это лучшее, что приходит Коле в голову. Самый общий, неконкретный, размазанный ответ. И постепенно Коля вгрызается в это "общее", выдирает из него слово за словом, деталь за деталью, подробность за подробностью. Раскладывает размытую "ауру" на более конкретные вещи, из которых она сплетена.
Ох, этих деталей столько, что в них запросто утонуть можно. Хуже, чем в море.
Когда Петя сосредоточен на деле – и неважно, это дела учебные или спортивные, – у него словно контур замыкается. И намертво, и ни капли энергии на посторонние дела не тратит. А главное, ничем его не оторвать от дела, пока Петя не посчитает, что он справился, а дело выполнено. Это по-своему очаровательно – то, как он законопачивается в свою занятость, словно в кокон, и отвлекаться себе не позволяет. Целеустремлённый, как стрелка компаса, которая всегда чётко указывает на север, и сбить её можно только тяжёлым вмешательством, да и то ненадолго. Зато когда Петя полагает, что справился со всем, с чем должен был, у него потрясающе красиво смягчаются глаза, перестают быть похожими на острое ледяное стекло, в них появляется какой-то изумительный совершенно тёплый свет, от которого у Коли, если засмотреться, начинает мягко кружиться голова, а кровь приливает к щекам, обжигая постыдным влечением.
"Очаровательно". "Влечение". Ужас. Что за лексика, как у влюблённой институтки. Коле даже на уровне мыслей за это стыдно. Да почему он не может описать Петю другими словами? Нормальными какими-нибудь? Такими, чтобы не было невыносимо кринжово даже думать об этом наедине с собой, а уж тем более произносить вслух? Петя вовсе не похож на какую-то там ромашку или колокольчик. Он заслуживает достойных, сильных слов для того, чтобы говорить и даже думать о нём. "Очаровательно" – это не то, это позорная ваниль какая-то. Коля старательно ищет дальше, думает ещё. Если уж сравнивать с цветком, то выбирать надо уж скорее какой-нибудь гордый королевский пион – впрочем, за одну только эту мысль Коля немедленно кусает самого себя за язык, да не мысленно, а вполне реально. Нет-нет, это тоже не то. Цветочные сравнения все какие-то чересчур нежные и розовые, они не подходят. Нужно что-то более суровое. Даже, наверное, более опасное, вроде оружия – а с другой стороны, какое сравнение с оружием отразит мягкий свет Петиных глаз?
Когда Коля ловит себя на том, что он посреди ночи лежит без сна и глазеет в потолок, зациклившись на этих навязчивых рассуждениях, ему становится очевидно, насколько всё плохо. Мягко говоря – беда.
Он уверен, что подъехать со своими чувствами к Пете не получится никак. Что Петя с его-то загрузкой вообще не знает, что такое "личная жизнь". Её там как будто очевидно некуда впихнуть между спортом, экзаменами, музыкой, походами и что-там-этот-парень-ещё-умеет. Боже. Голова только сильнее идёт кругом просто при попытке составить более-менее полный перечень. Но даже если бы там всё же было куда втиснуть эту личную жизнь – чем бы Коле это помогло? По ощущениям, ничем. Коля не ощущает себя похожим на того, кто может стать Петиной личной жизнью. В первую очередь из-за пола, конечно, это уже ставит крест на любых дальнейших перспективах. Но Коля полагает, что уж как минимум никто не может запретить ему тихонько мечтать.
Беда в том, что его "тихонько" по итогу выходит слишком уж явным.
Постепенно Коля начинает повторять за Петей всё сильнее, уже не только прыжковую гонку, а уже и мелочи какие-то – а потом оказывается, что эти "мелочи" не такие уж и мелкие, что они вполне себе заметные. И вот уже болельщики шутят в соцсетях, что у Пети с Колей один парикмахер, а у Коли глаз подёргивается от этих шуток, и он не понимает: ему надо что-то предпринять по этому поводу? постричься, чтобы сделать сходство и свою погружённость в Петю менее заметными? Или незачем суетиться, потому что это просто шутки, и попытки нарочито показать, что для них нет повода, сделают только хуже? Какое-то время Коля колеблется, не зная, что выбрать; потом отваживается махнуть на всё рукой. Ладно уже. Заметили и заметили, шутят и шутят. Главное, чтобы истинной причины не раскопали, а всё остальное можно пережить.
Самым тяжёлым неожиданно оказывается межсезонье. Там всплывает соблазн, которого Коля раньше не предвидел: начинает хотеться повторить за Петей ещё больше, неприкрыто и жадно вдохновиться какой-нибудь из его программ. Соблазн такой, что виски ломит. Коля кое-как себе это запрещает. Он убеждает себя, что просто не сможет внятно объяснить своё чуть извращённое желание тренерам, никак не прикроет его фиговым листком слова "оммаж" – оно даже как будто не очень сюда подходит. Остаётся лишь проявить силу воли и совладать с собой. Коля проявляет что есть мочи.
Ему настойчиво кажется, что если так старательно латать чертоги разума только в одном месте, бросив на это все усилия и наплевав на всё остальное, то непременно случится протечка где-нибудь в другом месте. Так и происходит.
Среди всех Петиных программ почему-то особенное внимание Коли привлекает та, что про Дориана Грея. То ли его завораживает музыка, то ли зеркальные отблески на костюме и плещущиеся в кружевах руки, то ли что-то ещё, то ли всё сразу – самому не разобраться. Да уже не важно, наверное. Важно, что Коля близок к тому, чтобы считать эту программу своим постыдным фетишем. Именно её он чуть не предложил тренерам взять за основу для следующего сезона. Именно от неё в висках глухо пульсирует, потому что Петя собирается катать её в туре Этери. А это значит – видео, видео, бесконечные видео в соцсетях и во всех ракурсах, которые Коля, конечно, будет смотреть с упорством сталкера. В свою адекватность он уж пару месяцев как перестал верить, а потому даже не рассматривает вариант, что сдержится.
Окончательно Коле плохеет, когда Петя в проброс, словно считает это чем-то занятным, но совершенно не важным, рассказывает на тренировке, что для тура ему сделали дополнительный реквизит. Портрет, чтоб его. Почему-то Коля немедленно пытается представить себе, как этот портрет писали с живого Пети, и в голове мелькает что-то, подозрительно напоминающее эротику. Он думает о мягкой кисточке, которая скользит по щеке, вдоль линии челюсти и по шее, почти интимно обводит все изгибы, и то, что эти изгибы на самом деле написаны на холсте и не вполне настоящие, особо дела не меняет. Коле жар бросается в лицо, и он скомканно бормочет: – Это что же, получается, ты... правда позировал? Сидел натурщиком?
– Нет, конечно, – отмахивается Петя. – Там, конечно, можно было найти время, чтобы попозировать, но это надо было заниматься лютым кроиловом, а я этого делать не очень хотел. Опять же, лютое кроилово ведет к адскому попадалову, так что... в общем, обошлись без меня. Взяли какую-то фотку с прокатов, по ней и нарисовали.
О. Это немного облегчает дело. Так картинка в голове у Коли становится не такой вызывающе... телесной. Но опять же, не намного. До полного выздоровления там очень и очень далеко.
– И что ты с этим портретом будешь делать? – продолжает осторожно выспрашивать Коля. Это не должно быть важно, он и так потом всё увидит в соцсетях, но его, как мазохиста, тянет отравиться подробностями сейчас. – Типа, ножом его колоть, как в книге? Или что?
– Обсуждаем ещё, – отвечает Петя, чуть вяловато, но в целом не то чтобы неохотно. – Вряд ли. Всё-таки тур длинный, если резать каждый раз – это что же его, потом, штопать по вечерам? Или печатать тридцать копий и таскать по городам целым штабелем? Не, я думаю, где-нибудь на последнем шоу, может, и порежем, а до этого я так, кружить рядом буду со страшными глазами.
Коля думает об этом.
– Ну то есть, будет скорее не реквизит, а декорация? – уточняет он.
– Скорее да, – соглашается Петя. И вдруг смотрит из-под чёлки тепло и весело: – Ты так выспрашиваешь, будто это тебе катать, а не мне. Успокойся. Не выдёргивай из-под меня программу, тебя всё равно вместо меня в тур не возьмут. Ты за двойника не сойдёшь, хоть и очень стараешься.
– Прости, – немедленно виноватится Коля, заливаясь жаром до самого лба. Ох, теперь он, кажется, залез с ногами за Петины границы. Нельзя было позволять себе такое, теперь Пете кажется, что Коля посягает, хотя на деле он восхищается и только. Да и ещё, как будто того, что уже есть, мало – теперь Петя заметил всю эту сомнительную историю с подражанием. Вернее, наверняка он замечал её и раньше, наивно было бы думать, что он остаётся слепым и глухим, пока болельщики вовсю шутят. Но до Коли почему-то доходит только сейчас. Он вспыхивает и неуклюже оправдывается: – Я не чтобы за двойника сойти, не стараюсь я вовсе. Оно само так совпало.
Петя похлопывает его по плечу.
– Да не переживай так. Я шучу, – заявляет он. И это очень кстати, потому что Коля уже мысленно планирует, как быстрее добежать до финской границы, чтобы там затеряться и покрыть себя забвением. – Но тебя уже, наверное, и без меня этой шуткой задолбали? Извини.
Встрепенувшись, Коля охотно извиняет. Если Петя просто пошутил, если всерьёз он ничего подобного не думает... что ж, это хорошо. Можно осмелеть обратно. Коля этим и занимается: понемногу смелеет снова.
– А вот по поводу твоего показательного, – заводит он снова на одной из следующих тренировок. Петя обращает к нему внимательный взгляд. По этому взгляду не кажется, что момент неподходящий, поэтому обнадёженный Коля продолжает. Пытаясь развить шальную мысль, которая залетела к нему после предыдущего разговора, он говорит: – Ты вот сказал, что у вас получился скорее не реквизит, а так, больше декорация. А не думали попробовать крутануть эту идею в другую сторону? Ну там, сделать оживающий портрет, с лёгкими элементами параллельного парного?..
Глаза Пети едва заметно твердеют.
– Себя предлагаешь? – вдруг спрашивает он очень проницательно – или наоборот, это Коля весь на поверхности, так, что прочесть его легче лёгкого? Вопрос звучит не то чтобы ласково и как будто вонзается в мягкое, доверчиво приобнажённое нутро. Коля обмирает с чётким ощущением, что на этот раз он уж точно влез туда, куда совсем не следовало.
– Нет, – торопливо говорит он. Петя укоризненно поднимает брови – не верит – и Коля так же торопливо поправляется: – Ну, может быть, немножко. Самую малость. Но я думал, может, и правда выйдет как-нибудь это эффектно обыграть? Хотя бы на питерском шоу, в качестве разовой акции. Я готов поволонтёрить, и с костюмом что-нибудь сам придумаю, я правда в минимальные затраты обойдусь...
Петя вдруг берёт его за подбородок. И, Боже, эффективнее было бы только, если бы он зажал Коле рот ладонью. Коля послушно замолкает, бросая свои спутанные попытки объясниться. По взгляду Пети он понимает, что наболтал лишнего, но... ладно, узнать, в какие точки тыкать не стоит – это своего рода тоже способ сблизиться.
– Послушай, – жёстко говорит Петя, и Коля честно внимает. – Не знаю, что конкретно у тебя в голове – и не буду пытаться смоделировать, всё равно не попаду, это дело неблагодарное, – зато прекрасно вижу, к какому результату оно приводит. К извращённому. Тебе надо своей карьерой заниматься, а ты всё за мной смотришь, аж голову сворачиваешь, как фанатка. В плохом смысле. Не надо прикидываться мной на шоу. Вообще не надо мной прикидываться. Это плохо кончится. Живи свою жизнь, пожалуйста, она для того у тебя и есть.
– Ты не понимаешь! – пытается возразить Коля.
Пальцы на подбородке сжимаются крепче. Перчаток на Пете сейчас нет, и руки у него очень тёплые, разгорячённые током крови. В другой ситуации Коля наверняка оценил бы прикосновение в полной мере, но не сейчас, когда его отчитывают, как неразумного котёнка.
– Ну, тогда объясни мне, где я ошибаюсь, – предлагает Петя. Его тон не обещает ничего хорошего, как будто он настроился спорить насмерть. Коля ищет слова, лишённые розового сентиментального идиотизма. С ними-то у него шансов не будет, признания во всяких там любовях Петя сразу отметёт, как мусор.
– Я тобой не прикидываюсь. Не копирую, если ты об этом, – силится объяснить Коля. – Я скорее тобой... вдохновляюсь или что-то типа того.
типа того смотрю
типа того дышу
типа того живу
Петя угадывает этот невысказанный монолог с возмутительной лёгкостью.
– Не надо, – настойчиво просит он. – Вдохновляться, дышать, жить... не надо этого всего, Коль. Ты взрослый самостоятельный парень. Вот и будь самостоятельным, пожалуйста. Не превращайся в прилипалу.
Ого. Это обидно. Не худшее слово из тех, что можно было выбрать, но Коля всё равно возмущённо вспыхивает.
– Я не!.. Да как ты!.. – возмущённо вскрикивает он, давится фразами, чтобы снова не наговорить лишнего, только теперь совсем уже в другом, оскорбительном ключе. Коля бьёт Петю по руке, вырывается, уносится на другой конец катка и там какое-то время яростно пыхтит, приходя в себя.
Самостоятельности? Ладно. Тогда он забудет всё, вот прямо начиная отсюда забудет и ни на секундочку на Петю больше не посмотрит, ни с восхищением, ни без.
Ему приходится уже в ходе этой же тренировки одёрнуть самого себя несколько раз: сказал же, ни на секундочку!
Что ж, с этим обещанием легко не будет. Но есть же у Коли принципы.