Препод у доски что-то вещает своим нудным голосом, из-за чего вроде интересный предмет превращается в сплошное мучение. Хенджин и так с трудом заставлял себя писать его лекции, а в связи с последними событиями в собственной жизни — это желание вовсе сошло на нет. Поэтому он сидит на своем любимом месте у окна и просто ждет, когда это мучение закончится.

Небо за окном серое и затянутое тучами. Снег в этом году выпадет поздно, обещают синоптики, но Хенджину все равно. Впервые все равно на первый снег, зиму и Рождество. Весь энтузиазм пропал, выветрился как плохой запах в открытое окно.

Как можно радоваться, когда происходит такое?

Внутри все болит, выжигая любые эмоции.

Хенджин сам на себя не похож.

Если честно, он уже тысячу раз пожалел, о том, что сказал Сынмину. Пауза в отношениях — самая тупая вещь, которая никогда ничего не решает. Он понимает, что лучше не станет. Ким поселил в своей голове сотню страхов, денно и нощно взращивал их, а Хенджин никак не помогал их выкорчевать. Просто спускал все на тормозах.

Правильно ли это?

Конечно, нет.

Но и хранить эту тайну вечно Хенджин не мог.

Сначала было прикольно. Хван чувствовал себя персонажем фильма — поцелуи в самых скрытых места, взгляды украдкой, незаметные для других улыбки. Но шло время, а ситуация не менялась. Они сто раз ссорились, но Ким его не слышал. А Хенджин и не сильно пытался быть услышанным.

Решение взять паузу было резким и казалось таким необходимым, что Хван не долго думал. Он просто устал.

Но теперь жалел.

Игнорировать сообщения Сынмина тяжело. Он читал каждое, плакал по ночам в своей комнате в общаге, которая всё ещё закреплена за ним. В груди с каждым часом все больше разрасталась дыра. Но Хенджин каждый раз сквозь силу закрывал чат и откладывал телефон. Он сам попросил время и должен его соблюдать.

Абстрагироваться.

Думать.

Он безумно любит Сынмина. Хенджин — романтик, и как только в гркди послелися росток любви, стал поливать его и взращивать совершенно без страха. Когда они впервые поцеловались в какой-то подсобке после очередного университетского мероприятия, то думал что умрет от феерверков, что взрывались в груди.

Хенджин всегда знал, что Ким Сынмин — его человек. Что это его любовь и любовь на всю жизнь. Но он не был готов к тому, что было дальше. Скрываться и таиться. Молчать с друзьями и придумывать отговорки — сложно, Хван никогда не умел врать. Его рисунки становились печальными. Яркие цвета поблекли, становясь темными грязными мазками на холсте. Его преподаватель по рисунку даже вызывал студента на разговор, предлагая помощь собственную и помощь психолога. Хенджин отмахивался, говорил, что просто пробует новый стиль.

Ищет себя.

Врал напропалую и ненавидел себя за это.

Звонок оглушительно звенит и вырывает Хенджина из ямы мыслей и воспоминаний. Вокруг сразу собирается толпа одногруппников, которые смеются и веселятся, обсуждают куда бы пойти на обед. Хенджину всё равно, он просто плывет по течению, ведь в голове совсем другое. Голова в вакууме, Хван, как робот, надевает пальто и идет за толпой. Чужие голоса для него — просто белый шум, помеха в неработающем телевизоре. Так он ощущает себя последние полторы недели. Ему просто хочется закрыться в комнате, свернуться клубочком и плакать. Жалеть себя. Попытки собрать себя разбитого даже не предпринимались.

Он идет, ведомый толпой, по университетским коридорам, что сливаются в один.

Одинаковые стены, одинаковый потолок, одинаковые лица. Они все устремлены на него и сквозь него. Они — ничего не значат и никак не трогают. Хван не понимает, почему они так волнуют Сынмина. Все его слова всегда казались отговорками, но что за правда скрывалась за ними? То, что Ким просто не хочет, чтобы лез в их отношения кажется бредом. Людям все равно, пообсуждают и забудут. Людям нужен повод поговорить, но как долго это будет продолжаться? Тренды живут не долго, инфоповоды приходят и растворяются в информационном шуме — так было всегда. Не студенту журфака ли знать?

На первом этаже какой-то кипиш. Студенты перешептываются и встают в человеческую пробку на выход. Иногда такое происходит, когда недалеко от универа открывается новое кафе или кто-то выясняет отношения перед дверями главного корпуса. Хенджину, если честно, все равно. Ему просто хочется выйти на улицу — здесь слишком душно и жарко.

Так сильно, что болит голова.

— Че этот парень там делает?

— Он собрался петь?

— О! Это наверное будет какое-то признание в любви!

— Ну или он проспорил кому-то.

— Хенджин, а это случайно не твоя последняя жертва?

Хенджин дергается, когда смысл слов чужих доходит до ушей. Последняя жертва?

Жертвами его одногруппники называли всех, кому Хван отказал. И последним они называли… Сынмина?

Хенджин не понимает, но толпа начинает движение и он вместе со всеми оказывается на улице. Мороз щиплет нос и щеки, а дыхание превращается в пар.

Сердце бьется так сильно, что становится больно.

Посреди внутреннего двора университета стоит Сынмин.

В своем красивом черном пальто, парным с пальто Хенджина. На шее — белый шарф. В руках — микрофон.

Хенджин не понимает ничего, но руки начинают трястись.

— Раз, раз, раз, — проверяет микрофон Ким и Хенджин дёргается. Звук идет со всех сторон — из всех динамиков университета. — Всем привет! Меня зовут Ким Сынмин, я студент четвертого курса факультета журналистики.

— Че этот парень творит, — слышится откуда-то сбоку. Хенджин сглатывает ком, подступивший к горлу.

— Вы наверняка думаете что я тут устроил и почему говорю из всех динамиков университета? Я, если честно, сам не знаю. Но я очень постараюсь объяснить, — Сынмин смущенно улыбается.

Его уши красные от смущения и кусачего мороза. Голос дрожит, а руки трясутся.

— Знаете, мне говорят, что я умный и высокоинтеллектуальный. Но я, на самом деле, очень тупой дурак, который все время делал все не так как надо, — люди вокруг посмеиваются, словно слушают подводку к смешной шутке.

— Парень готовится к стендапу? — Хенджин шикает на это и пробирается сквоь толпу вперед.

В первый ряд.

Сынмин осматривает толпу. Так много людей и все их взгляды обращены только на него.

Очень страшно.

Живот крутит, а тошнота подходит к горлу.

Глаза ищут, ищут, ищут.

Находят.

— Знаете, у меня есть любимый человек. Это самый прекрасный человек в мире. Его душа самая чистая и светлая, — Сынмин смотрит в любимые глаза и улыбается.

Влюбленно.

Печально.

— Искусство, так бы я описал его. Красивый, как античная статуя, милый, как самый милейший котенок. Он человек — олицетворение любви, — тяжелый вздох. — И я его очень обидел.

Толпа вокруг шушукается, переговаривается.

Белый шум, думает Хенджин. Он хочет заставить всех заткнуться, но не может открыть рта. Его взгляд пойман самыми теплыми глазами в мире и не отпускает. Смотрит прямо в душу.

— Наши отношения были тайной. И я умолял его сохранять этот секрет ото всех — простых прохожих, друзей, родных. Это продолжалось многие месяцы, — Сынмин прерывает их взгляд и обращается к толпе. — Как вы считаете — это правильно по отношению к любимому человеку — заставлять его скрываться?

Толпа вокруг неодобрительно свистит и кричит нет. Со всех сторон на него летят слова-кинжалы. Мудак, урод, если это извинение, надеюсь, он тебя не простит. Они врезаются в тело, доставляя ужасную боль. Ким чувствует, как трясутся колени. Кажется, еще секунда — и он упадет.

Но он должен стоять до конца.

— Вот и я считаю, что нет. Только понял это поздно, — голос дрожит сильнее. Хенджин видит, как в родных глазах копятся слезы. — Я был полон страхов. Что я недостоин, что такой как я не может стоять рядом с таким человеком. Просто посмотрите на меня — ничего из себя не представляю, — Ким грустно хмыкает в микрофон и рукой обводит себя.

Хенджин в корне не согласен.

Он видит перед собой самого лучшего мужчину в мире.

— Я и сейчас думаю так. Но знаете, — Ким окидывает взглядом толпу. — Это вовсе меня не оправдывает. Я полный идиот. Ведь из-за своих страхов доставил любимому человеку столько боли.

Толпа снова освистывает его. Круг людей становится уже — всем так интересно, что задние ряды толкают передние, пытаясь пробиться. Они все ближе и ближе.

Страшно.

— Но… но… Я готов бороться. Готов бороться со всеми вашими осуждающими взглядами. Готов бороться со всеми слухами и разговорами, что будут сопровождать нас.

— Да всем похуй! — Кричит кто-то из толпы и все смеются. Для людей все это лишь шутка. Бессмысленное представление, сор из избы, вынесенный на общее обозрение.

— Я так не думаю! — Кричит в ответ Ким и тихо посмеивается.

Он вздыхает и слегка топает ногой.

Из толпы вырывается фигура в огромном голубом пуховике и шапке с помпоном. Хенджин признает в этом человеке Хан Джисона и слегка улыбается. Джисон бежит через весь двор, почти спотыкается и падает, но все-таки удерживается на ногах.

В его руках — огромный букет красных роз.

— Но ладно, опустим, — улыбается Сынмин. — Я хочу лишь кое-что спросить.

Букет оказывается в его руках, а микрофон изчезает.

Глаза вновь находят любимые глаза.

Мир сужается до них двоих.

Хенджин перестает дышать.

— Хван Хенджин! — Кричит Ким на весь двор. Горло болит, а уши слегка закладывает.

Слеза стекает по щеке.

— Я так сильно тебя люблю!

Хенджин расталкивает откуда-то появившихся людей.

— И Я ХОЧУ КРИЧАТЬ ОБ ЭТОМ НА ВЕСЬ МИР!

И бежит.

Хенджин бежит вперед.

Перед глазами ничего кроме Сынмина, стоявшего посреди двора. В черном пальто. В белом шарфе.

С букетом красных роз.

И любовью в глазах.

И снег.

Первый снег.

Тело врезается в тело так сильно, что они почти падают. Преграда в виде цветов между их животами становится все меньше. Хван так сильно вжимается в любовь всей своей жизни, что становится нечем дышать.

Он чувствует ладони на своей спине.

Он чувствует слезы на своих щеках.

Сынмин в его руках трясется — плачет и уроодливо всхлипывает и Хенджин подхватывает.

— Прости, — шепчет между всхлипами, — Прости меня, Хенджин! Я так тебя люблю, так сильно! Я просто. просто не смогу без тебя. Не смогу, пожалуйста.

— Я здесь, — хрипит Хван. Он берет чужое лицо в замерзшие ладони и поднимает к себе. Смотрит в эти покрасневшие глаза — самые лучшие в мире. — Я никуда не уйду, безумец. Ты сумасшедший, Ким Сынмин! — Они касаются лбами и оба, как дураки смеются. — Я так тебя люблю.

Их поцелуй — взрыв сверхновой.

Они парят в невесомости, ощущая только нежные касания и соль на губах.

Им хочется смеяться и кричать, как безумным.

Пока падает первый снег.

СРОЧНЫЕ НОВОСТИ!

Наш прекрасный Титаник — Хван Хенджин — все же наткнулся на великолепный айсберг, по имени Ким Сынмин, и потерпел крушение!

Давайте пожелаем счастья паре, а всех несогласных попросим заняться своей личной жизнью!

С любовью и уважением,

j.One