Крисания огляделась, пытаясь понять, где именно находится – её окружали чёрные силуэты, напоминающие деревья. Угловатые. Пугающие деревья, искорёженные той злой силой, что не первый год правила в мире. Крисания тяжело вздохнула и сделала шаг вперёд – нужно идти, в любом случае нужно идти.

Деревья будто что-то шептали за её спиной, посмеивались… Правда ли это? Или только чудится? Крисания встряхнула головой и вдруг с ужасом увидела, что один из силуэтов отделился от общей массы – от этой неправильной, полной тьмы рощи – и приближается к ней.

– Нет, – вздохнула Крисания и постаралась отступить, но к своему ужасу наткнулась на невидимую преграду. Пути назад не было. А впереди ждал некто…

Набравшись мужества, Крисания пристально посмотрела на то, что ещё минуту назад было неясным силуэтом. Теперь она видела – перед нею человек, завернутый в тяжёлый плащ с капюшоном, который практически полностью скрывал его лицо. Но Крисания чувствовала – с затаённым ужасом, с пониманием неотвратимости этой встречи – перед ней тот, кого она видела однажды. Тот, о ком она с самого детства слышала так много мрачных историй. Правая рука Ложной богини. Самый безжалостный её наместник. Озлобленный и могущественный чёрный маг.

Рейстлин Маджере.

Крисания вздрогнула, когда Рейстлин резким движением скинул капюшон. Его неестественные глаза со зрачками в виде песочных часов зловеще блеснули.

– Я помогу тебе, – произнёс он свистящим шёпотом, точно не был человеком, точно с Крисанией говорила ядовитая гадюка.

Крисания и сама не поняла, в какой момент их с Рейстлином руки соединились. Но стоило ей коснуться его худощавой желтоватой ладони, как всё озарил ослепительный белый свет…

И Крисания проснулась, лихорадочно хватая ртом воздух.

– Опять этот кошмар, – пробормотала она, потирая виски руками и кидая короткий взгляд в прикрытое прозрачной занавеской окно. За стеклом серел новый день – столь же унылый, как и его предшественник. Крисания плохо помнила то время, когда небо бывало лазоревым, а солнце – ласковым, когда каждый день нёс людям надежду… Она любила слушать о той эпохе, оборвавшейся с исчезновением Паладайна, и верила, что когда-нибудь так будет вновь. Однако пока…

Крисания тяжело вздохнула, встала с узкой лавки, служившей ей постелью и, накинув на плечи потёртую тёплую шаль, сделала пару шагов и оказалась на маленькой и бедно обставленной, но чистой кухне. Взяв с полки несколько мелких овощей – пару морковок и крохотный огурец, – она ополоснула их водой из ковшика и положила перед собой на столе. Аппетита не было, но Крисания всё равно заставила себя жевать безвкусный огурец. Мыслями же она унеслась далеко-далеко…

Минул месяц с того дня, когда Паладайн явил своё могущество и спас Крисанию от сожжения. И это утвердило жрицу в той истине, которая руководила её жизнью: Паладайн избрал Крисанию для великого служения, для особой миссии – именно она поможет белому богу вернуться в этот мир и изменить его.

Так говорила её мама… Так говорили и старшие жрицы, воспитавшие её…

«Возвращённое дитя», «Девочка с чистым сердцем», «Избранная». Они ждали от неё чуда, и Крисания знала, что не имеет права не оправдать их надежд… и всё же раньше, до недавнего спасения от пламени, её порой одолевали сомнения – страх, что она лишь самозванка, что и мама, и жрицы ошиблись. В тот день, когда Крисанию поймали в доме слепого старика Хогга, которому она зашла помочь по хозяйству, как неистово она молилась Паладайну, прося о помощи! Как надеялась на то, что он защитит её от сил зла! Теперь Крисания знала – то было испытание. Паладайн хотел увериться в её смелости, в её преданности.

«Они вламываются в дверь, и Крисания заслоняет собой Хогга. Она понимает – прислужники зла пришли вовсе не за слепым стариком, которому недавно исполнилось сто лет. И всё же она не даёт ему выступить вперёд. Не внемлет старческому шёпоту: "Беги, доченька". Она не доченька, не слабая девочка… Она жрица Паладайна. Избранная жрица».

Крисания прикрыла глаза, пытаясь прогнать непрошеное воспоминание… Её самопожертвование не спасло Хогга – его убили будто между прочим, чтобы не мешался под ногами. Он не издал ни звука, когда они воткнули в его тело сразу несколько ножей. Изверги…

«Её хватают, скручивают, сжимают. Крисания дёргает руками и ногами, но лишь туже затягивает связывающие её верёвки. Для этих демонов, для людей, похожих на исчадия бездны, она всего лишь добыча, маленькая рыбёшка, попавшаяся в сети.

"Но я сильнее, – шепчет про себя Крисания. – Им меня не сломить".

Она молится Паладайну, когда сразу несколько пар грязных грубых рук стискивают её бёдра, грудь, когда чей-то отвратительный, дурно пахнущий рот пытается завладеть её губами. В душе поднимается что-то чёрное, полное боли… Крисания сопротивляется и грозит им всем именем Истинного бога. Он спасёт её. Обязательно спасёт».

Но тогда Паладайн не пришёл – от бесчестья её спас один из прислужников тьмы: эльф с пронзительными чёрными глазами и изуродованным лицом. Он, конечно, сделал это не из жалости – сказал резкое: «Оставьте эти игры. Мне нужно торопиться», а затем схватил Крисанию за руку так крепко, что она едва не взвыла от боли. Эльф ухмыльнулся – видно, чем-то она себя выдала, и Крисания поняла: он сделал это специально. Ему нравилось причинять ей боль.

«А ещё ему хочется заставить её отступиться… Эльф переносит её в тёмную комнату, где чувствуется стойкий запах крови и рвоты. Крисания видит стол, полный инструментов, назначение которых не оставляет сомнений… Тем временем эльф щёлкает пальцами, и верёвки спадают с Крисании, но вместо них к ней, точно змеи, тянутся цепи – они сковывают руки и ноги. Туго, болезненно. И Крисания вспоминает истории о мучениках за веру в Паладайна, которые ей так часто рассказывали жрицы – вместо сказок на ночь, вместо песен за рукоделием.

Крисания знает: будет очень больно, но отступать нельзя».

– Не вспоминай, – приказала себе Крисания мрачным шёпотом. Она выдержала, смогла – так гордилась собой тогда. Сейчас же, если мысли возвращались к тем событиям, ей казалось, что эльф мог быть куда более жесток, что он сдерживался, будто выполнял необходимую формальную процедуру, не желая по-настоящему истязать Крисанию. Хозяин приказал не уродовать жрицу, которую полагалось показательно сжечь? Хотя… если бы она была лишена носа, ушей или рук, разве это не устрашило бы зевак ещё больше? Ведь в этом главный смысл казни…

Крисания покачала головой и надкусила морковку. Хозяин Даламара – Рейстлин Маджере был не таким, как она представляла. Годами Крисания слышала истории о его жестокости и безмерном уродстве. При этом лишь об одной детали ей было известно наверняка: золотые глаза со зрачками в форме песочных часов. По блеснувшим золотом глазам, по этим пугающим зрачкам Крисания и узнала его тогда в камере… Но её удивило то, что в остальном, если не считать золотой кожи (о которой ей почему-то никогда не говорили), Рейстлин Маджере выглядел вполне обычно… Да, кажется, он был слишком худым, однако и сама Крисания не могла назваться дородной – мало кто мог в их вечно голодающем мире.

А ей говорили… говорили, что всё лицо чёрного мага покрыто незаживающими смердящими язвами, что у него нет губ и носа, что с его лица клочьями слезает кожа – не кожа даже, а драконья чешуя. Однажды славный паренёк, которому Крисания перевязывала повреждённую ногу, рассказал ей, что у Рейстлина Маджере пять рук и в каждой он всегда держит по магическому шару. И хотя Крисания сразу с сомнением отнеслась к этому рассказу, она не могла быть наверняка уверена в том, что это лишь байки.

И, наверное, потому что Рейстлин Маджере оказался вовсе не таким страшным, как она думала, на Крисанию в момент встречи с ним нахлынуло боевое, лёгкое настроение. Что она ему ответила, когда он спросил, всех ли чёрных магов она знает в лицо? Крисания плохо помнила, но, кажется, что-то дерзкое.

«"Это хороший знак", – уговаривает себя Крисания. Наверняка хороший… Хотя какая разница, так ли уродлив Рейстлин, как она представляла? Крисания понимает, что радоваться своей ошибке нелепо, но после часов с тёмным эльфом, назвавшимся Даламаром, – часов полных боли, ей в голову приходят безумные мысли. Например, сейчас, когда она смотрит на не такое уж страшное лицо Рейстлина, то ей кажется, что чёрный маг вовсе не желает ей зла, что он почти жалеет её… Какой бред. "Сейчас он откроет решётку и начнёт истязать меня хуже Даламара. Вдруг он…”»

Но он просто исчез. Не стал мучить. Это не вязалось со всем, что знала о нём Крисания: Рейстлин Маджере – преданный слуга Такхизис. Он был со своей мерзкой госпожой, когда она изгнала Паладайна. И именно Рейстлин возглавил охоту на белых магов, пока не истребил их всех. Он не знал жалости. После он долгие годы уничтожал жриц на кострах, неизменно принуждая поданных смотреть на эти изуверства. Как все наместники, он был жаден и совсем не думал о благополучии порученных ему людей. Он был достоин только ненависти.

«Он снится мне, потому что не стал издеваться надо мной тогда? Но разве это заслуга…»

Сердце подсказывало: дело не в этом. Тут крылось что-то другое, важное.

– Он говорит каждый раз во сне: «Я помогу тебе». О чём это? Почему?

Маленький пустой дом не мог ответить Крисании. Она вздохнула, обводя беглым взглядом своё скромное жилище. Именно сюда Крисания переместилась с собственного погребального костра – уже готовая к мучительной смерти, протянувшая руки к Паладайну. «Я увижу маму, папу и братьев, – думала она тогда. – Из всего рода Таринских только Ари останется жить на этом свете». И хотя обычно воспоминания о младшей сестре – Арианне – давались тяжело, в тот момент на костре Крисания не чувствовала злости, которую пришлось бы глушить молитвой. Она даже радовалась, что хоть кто-то продолжит их род – увидит возвращение Паладайна… Покается.

Но Паладайн подарил ей не встречу с давно потерянными родными, а спасение. Крисания и поражалась, и радовалась, и… уже ночью, не признаваясь себе, горько плакала неблагодарными жгучими слезами. То была минута слабости – порочной и отвратительной – Крисания наказала себя, как полагается, и потому сейчас быстро постаралась вернуться к тому, о чём размышляла изначально.

Точнее – о ком размышляла.

Рейстлин Маджере… чёрный маг не мог просто так сниться ей, но лишь один человек, знакомый Крисании, способен был толковать сны.

– Нужно идти к Мирае, – сказала Крисания то ли себе, то ли нищему дому, который, как недавно выяснилось, стоял на земле наместника Дейвина.

Крисания всё ждала, что вернётся владелец дома, но он так и не появился. Видимо, на то была воля Паладайна.

***

Крисания добиралась к Мирае четыре ночи – это был тяжёлый, изнурительный путь. Особенно плохо приходилось из-за того, что Крисания не могла идти днём – боялась оказаться пойманной. Каждый встреченный путник вызывал у Крисании страх и подозрения. Она представляла новое пленение, заточение, казнь… Вряд ли Паладайн спасёт её от смерти второй раз, скорее найдёт новую избранную – зачем ему такая глупая девчонка, которая снова и снова попадается врагу?

Крисания шла лесами и болотами, старалась оставаться в стороне от больших дорог и постоянно оглядывалась: мало ли кто ещё предпочитает путешествовать в темноте. Под ноги смотрела не так усердно, поэтому уже на вторую ночь споткнулась о кочку и повредила лодыжку. Перевязала найденными наспех травами и продолжила путь… Сколько придётся так бродить, Крисания не представляла. Знала твёрдо лишь одно: к дому Мираи удастся попасть, только когда та сама этого захочет: почувствует незваную гостью на расстоянии и даст разрешение себя найти. И как только это случится, уже неважно будет, сколько лиг их на самом деле разделяет.

Мирая была одной из жриц, воспитавших Крисанию. Но что важнее – Мирая обладала даром. Лишь несколько ныне живущих жриц имели такие способности. Крисания понимала, что дар жриц сродни белой магии, изгнанной из их мира, и всё же слово на букву «м» произносить было непринято.

Каждая из жриц, наделённых даром, гордилась тем, что не знает ни одного дурацкого заклинания или глупой волшебной формулы. Дар шёл от сердца. Говорили, особенная жрица сама направляет свой дар, годами затачивает его для одной главной задачи… Так или иначе, основной специализацией Мираи всегда было толкование сновидений, граничащее с предвидением. Мирая знала всё – только она могла помочь Крисании, объяснить…

И когда наконец Крисания увидела вдалеке одноэтажный домик с красной крышей, слишком идеалистический для окружающего её унылого, слегка припорошённого снегом пейзажа, то поняла: Мирая услышала её молитвы, её безмолвный зов. Мирая откликнулась и позволила себя найти.

Крисания толкнула аккуратную красную дверцу в невысоком заборе, который казался игрушечным, и очутилась в небольшом дворике. Солнце тут светило ярче, чем за калиткой, а трава под ногами была не привычно-пожухлой, а светло-зелёной. Если за оградой осень переплеталась с зимой, то в этом небывалом месте чувствовалось дыхание весны. Около дома Мираи даже цвели розы – всего пара кустов. И всё же…

– Здравствуй, Крисания! Да хранит тебя Паладайн, – раздалось слева, и, слегка повернувшись, Крисания увидела Алию – неизменную помощницу Мираи. Алия была пухлой женщиной без возраста с холодными серыми глазами, чей цепкий взгляд всегда ножом проходил по воспитанницам. Именно Алия обычно брала на себя выбор наказания для провинившихся. Её голос, её большие грубые руки ассоциировались у Крисании с виной, с ощущением собственной слабости и греховности, с безнадёжностью и…

– Пусть свет Паладайна коснётся и тебя, сестра Алия, – ответила Крисания так, как полагалось по традиции, пресекая собственные тоскливые мысли.

Алия ничего не могла сделать Крисании сейчас.

«Я выросла. Я давно уже не ребёнок».

Но дети в доме были – Крисания заметила за спиной Алии двух девочек, которые обменивались взглядами. Видимо, новые воспитанницы. Обеим на вид не больше семи-восьми лет. Одна девчушка хорошенькая – с золотыми локонами, собранными вокруг головы венком, и голубыми ясными глазами. Другой девочке повезло куда меньше – всю правую половину её лица занимал отвратительный фиолетово-бордовый синяк. Губа и нос явно не раз были разбиты... Скорее всего, жрицы подобрали бедняжку на улице или выкупили у родителей, которым она лишь мешала.

Сердце Крисании сжалось от боли. Алия же холодным тоном представила ей девочек – первую звали Розой, а вторую Эллой. Роза улыбнулась Крисании, Элла сделала вид, что вовсе её не заметила.

– Повежливее, – одёрнула Алия воспитанницу. – Поприветствуй сестру Крисанию, как полагается.

– Пусть свет Паладайна коснётся тебя… сестра Крисания, – неохотно пробурчала Элла.

Ответив девочке, Крисания поинтересовалась у Алии, можно ли встретиться с Мираей. Алия сузила глаза:

– Конечно. Зачем же ещё ты пришла… Ведь не ради помощи с этими негодяйками.

Крисания промолчала – ни к чему сейчас было затевать спор. Алия была из тех жриц Паладайна, которые считали, что нет смысла пытаться искать его или же помогать простым людям, покорившимся Такхизис. По мнению Алии, жрицам стоило сосредоточиться на подготовке новых посвящённых – как только их станет много, очень много, Паладайн вернётся сам, откликнется на зов сотен жриц, преданных его делу. Крисания в это не верила. Видимо, Алия поняла всё по её взгляду – скривилась, добавила шёпотом, уже отвернувшись, будто и не Крисании вовсе предназначались эти слова:

– Ну, иди-иди, избранная.

Крисания услышала смешок за спиной – то ли Роза, то ли Элла решила поддержать наставницу. И пусть – что Крисании до них всех. Ей нужна была только Мирая.

Крисания вошла в дом, который со стороны казался таким маленьким, и замерла на секунду. Это не было неожиданностью – Мирая всегда так делала. И всё же длинный-длинный коридор, который явно бы не поместился в маленьком домишке, впечатлял. Крисания шла по нему вперёд и вперёд, мимо десятков зеркал. Она старалась не смотреть в них, однако краем глаза замечала саму себя – только маленькую. Вот Крисания учит Устав жриц, а потом пересказывает его Алии – за каждую ошибку та бьёт Крисанию по рукам длинной деревянной линейкой. В конце занятия Крисания должна поблагодарить наставницу за урок, но не делает этого обиженная и несчастная… Алия запирает её в тёмной каморке. А в другом зеркале Крисания уже старше – в новом белом платье из лёгкой, струящейся ткани, с гордостью проводит свою первую службу, славит Паладайна перед жрицами и собранными в небольшом зале крестьянами, выводит слова молитвы чистым и звонким голосом. Три её наставницы довольно кивают, даже на лице Алии застывает благостное выражение. После Лилия – которой теперь уже пять лет как нет в живых – с гордостью говорит: «Ты действительно избранная, Крисания. Твой голос очищает душу». И благоговейный восторг, истинное счастье полностью завладевают Крисанией…

– Прекрасное воспоминание, – произнесла Мирая, резко открыв дверь прямо перед носом Крисании.

– Да… – откликнулась Крисания, не сразу сообразив, что Мирая реальна. Слишком уж сильны были впечатления того давнего особенного дня.

Потом произнесла, вглядываясь в усыпанное морщинами лицо наставницы:

– Здравствуй, Мирая! Да хранит тебя Паладайн.

Мирая ответила ей традиционным приветствием и жестом пригласила пройти в комнату. Это был небольшой светлый кабинет, который Крисания помнила ещё со времён детства, пусть и попадала сюда нечасто. Стол, где каждый листок знал своё место, пара шкафов с книгами, расставленными по алфавиту, всегда горящий камин и два уютных кресла перед ним. За порядком в кабинете, конечно, следила Алия.

Крисания посмотрела на маленький чайник, стоявший на небольшом комоде в углу, и сразу поняла, чего от неё ждут:

– Налить чая?

Мирая кивнула, позволяя поухаживать за собой.

А Крисания разливала предусмотрительно заваренный – Алией, разумеется, – напиток в две небольшие фарфоровые чашки и думала о том, как быстро вернулась к прежним привычкам. Вот и села в кресло только после приглашения Мираи, уже устроившейся перед камином с чашкой ароматного чая.

– Ты пришла ко мне за ответами, – сказала Мирая спокойно. Её длинные седые волосы свободно струились по плечам, выцветшие со временем желтовато-карие глаза были полуприкрыты, но Крисании всё равно казалось, что наставница смотрит ей прямо в душу.

– Паладайн спас тебя, – продолжила Мирая, явно не ожидая ответа – Крисании полагалось пока только слушать и пить чай с нотками облепихи и мёда. – Ты и правда избранная… Ты ведь помнишь, что это означает?

И снова ответа не предполагалось – этот разговор с Крисанией вели сотни раз. Она про себя проговорила то, что Мирая сказала вслух:

– В твоей жизни не может быть ничего важнее служения Паладайну и его интересам. Тебя самой и вовсе нет.

Мирая долго вглядывалась в Крисанию, точно искала в ней отголоски сомнений, будто хотела вырвать с корнем зачатки чего-то порочного, эгоистичного, противоречащего великой миссии. Кажется, она не обнаружила ничего, достойного презрения и уничтожения, – осталась довольна воспитанницей, подарив ей лёгкую полуулыбку.

– Рассказывай, дитя моё, – велела Мирая, и само это обращение говорило о том, что старшая жрица находится в благодушном настроении.

– Весь последний месяц, с тех пор, как Паладайн спас меня, я вижу один и тот же сон…

– Сон?

– Да… сначала тёмный лес, а потом… – Крисания сглотнула, плотнее обхватила руками остывающую чашку чая. – Потом я вижу чёрного мага… наместника Рейстлина Маджере.

Мирая кинула на Крисанию заинтересованный взгляд:

– Маджере? Ведь именно он тебя пленил?

Крисания кивнула. Следующего вопроса она не ожидала:

– Пока тебя держали в тюрьме, он приходил?

– Лишь раз. И быстро ушёл… Да я и в заточении была недолго, – ответила Крисания, которой хотелось поскорее вернуться к главной теме – к своему странному, сбивающему с толка сну.

«До этого ведь вы не спрашивали меня о заточении… так зачем теперь тратить время?»

Но Мирая не вняла молчаливому возмущению Крисании, продолжила своё:

– Ты говорила с ним? О чём?

Крисания пожала плечами:

– Немного. Он говорил, что я должна отречься, называл глупой… Так вёл бы себя любой наместник на его месте.

Это было не совсем правдой, но Крисании не хотелось делиться тем сиюминутным ощущением, которое возникло у неё в камере – будто наместник её жалеет, или же рассказывать о том, что она пыталась оставаться дерзкой и уверенной в себе. Лишние подробности, ничего не значащие детали.

Мирая ничего не ответила, сделала пару глотков из чашки и сказала:

– Ладно. Вернёмся к твоему сну, Крисания…

И обрадованная возвращением к важной теме Крисания рассказала о том, что каждый раз обещает ей Маджере.

– «Я помогу тебе?» – повторила Мирая, в голосе её не было удивления. Она покачала головой, а потом углубилась в свои мысли.

Крисания успела допить чай и даже немного задремать в ожидании вердикта. Наконец Мирая сказала, царственным жестом отдавая Крисании чашку – той очевидно полагалось поставить фарфор на комод:

– Твой сон волнует меня, Крисания, кажется очень важным, ведь совсем недавно Паладайн явил знак того, что ты и правда избранная, что мы не ошиблись в тебе… но есть опасность… да, есть опасность…

Мирая не стала ничего объяснять, но догадаться было легко. Крисания и сама думала о том, что чёрный маг мог как-то воздействовать на неё, пытаться выманить. Поэтому она не удивилась, когда Мирая протянула к ней покрытые тёмными пятнами руки:

– Обратимся к Паладайну, дитя моё.

Крисания лишь кивнула и протянула вперёд ладони, отдаваясь во власть старшей жрицы. Множество раз до этого они пытались обратиться к своему богу – не просто помолиться ему, как поступали постоянно, но получить ответ, узнать его волю. И раньше Паладайн всегда молчал. Крисания помнила, с каким разочарованием Мирая отталкивала её ладони – снова и снова. В такие моменты во взгляде Мираи читалось столь ясно: «И ты правда мнишь себя избранной?». Но теперь… теперь мудрые глаза Мираи светились надеждой. Она произнесла медовым, вкрадчивым голосом:

– О, истинный бог, светлый бог, отец всего сущего, Паладайн, ответь на мольбу своих жриц. Я посвящённая, служащая тебе уже шестьдесят лет Мирая Вентенская и со мной избранная – та, кого ты два раза спас от смерти, Крисания Таринская… будь милосерден, яви знак того, что сон, снова и снова приходящий к твоей избранной, есть правда. Мы молим тебя смиренно.

– Мы молим тебя смиренно, – подхватила Крисания, ощущая, как её затапливает молитвенный восторг. Разделить такую молитву со старшей жрицей было большой честью – она всегда знала об этом, но в детстве никогда по-настоящему не понимала своего счастья. Теперь же Крисания вновь и вновь видела тот момент, когда Паладайн спас её от костра. Он велик, могущественен. Он вернётся, спасёт…

Мирая снова произнесла слова прошения, и Крисания повторила за ней – снова и снова… Она не позволяла отчаянию подступиться к себе, разлиться по телу, ухватить в свои тиски душу. Нет, нет… Паладайн услышит. Паладайн даст знак, и Крисания пойдёт навстречу судьбе, уготованной ей давным-давно. Непременно.

И вдруг сцепленные руки Крисании и Мираи охватил белый свет – сначала тусклый, но затем он всё разгорался и разгорался, пока не стал ослепительным. Крисания почувствовала жар, заливший ладони...

Свет истаял, растворился уже через секунду, но Крисании казалось, что белый свет, недавно спасший её, по-прежнему заливает комнату, что она уже никогда не забудет всю его безмерную красоту.

Мирая осторожно высвободила руки из хватки Крисании, на лице её читалось нескрываемое торжество:

– Дитя моё… дитя…

Будь перед ней не Мирая, а Лилия Крисания бросилась бы к старшей жрице на шею – такой восторг переполнял девушку. Но с Мираей Крисания не могла позволить себе таких вольностей. Вместо этого она склонила голову, показывая смирение и готовность исполнить свой долг.

– Ты должна встретиться с магом Маджере, Крисания, – произнесла Мирая. – Он поможет Паладайну вернуться. Думаю… он сразит Такхизис.

– Но ведь бога нельзя уничтожить, пока в него верят, – тихо сказала Крисания, а потом задала пришедший в голову вопрос. – И точно ли падение Такхизис поможет Паладайну вернуться? Она изгнала его, но бог света ведь сильнее её… разве для его возвращения в мир обязательна её смерть?

Мирая ничего не ответила, и Крисания умолкла, с горечью осознав, что её быстрые, полные возбуждения вопросы были неуместны, что она выпала из принятой на себя роли послушной воспитанницы. Стоило следовать замыслу бога, не спрашивая и не критикуя. Это и требовалось от избранной.

– Ступай, дитя моё, – наконец сказала Мирая, видимо, решив, простить оплошность Крисании. – Ступай и иди тем путём, который указует тебе Паладайн. Пусть сердце твоё будет полно лишь веры.

Крисания и сама не поняла, в какой момент покинула Мираю… казалось, ещё секунду назад она сидела в кресле рядом со старшей жрицей, вглядываясь в её мудрое, точно пронизанное светом лицо, и вот – уже стояла на дороге рядом с указателем «Глостейв». Если Крисания верно помнила месторасположение деревушки Глостейв, то от дома, где она жила, её отделяло дней пять-шесть пути – и больше никаких чудес с перемещениями, придётся добраться до самого порога. Она тяжело вздохнула, предчувствуя, что вернуться будет непросто – с Мираей так было всегда. Да ещё и повреждённая нога заныла…

«Какая я мелочная, – укорила себя Крисания. – Мне открылась великая истина, а я думаю о трудной дороге, о ноге… Разве всё это имеет хоть какое-то значение? Важно другое – как найти мага Маджере и не оказаться на костре? Как уговорить его помочь?»

И занимая себя такими размышлениями, Крисания пошла от указателя на восток – вроде бы там лежали земли наместника Дейвина.

***

Приятно было обнаружить к концу дня, что в котомке, взятой из дома и опустевшей по пути к Мирае, есть пара яиц, три яблока и несколько кусков хлеба. К еде прилагалась ещё и бронзовая монета – хватит на ужин и ночёвку на постоялом дворе.

«Алия постаралась», – поняла Крисания. Больше было некому. Суровая Алия всегда беспокоилась о делах насущных и не оставляла своих без пропитания… а вот пришлых нищих не любила – из-за чего постоянно ссорилась с Лилией, которая то и дело покидала триумвират, чтобы отправиться в путь и позаботиться об очередном обездоленном.

Крисания тяжело вздохнула, вспоминая казнь Лилии… её нельзя было спасти.

«Почему Паладайн помог мне, а не ей? Лилия спасла куда больше жизней! Но как ужасно, как мучительно она сама умирала…»

Крисания шла и шла, вглядываясь в окружающую её темноту сгущающихся сумерек, а в голове снова и снова раздавались крики любимой наставницы. Со своего погребального костра Лилия будто заклинала Крисанию поскорее исполнить свою миссию.

«Я избранная, – твердила себе Крисания. – Это истина. Паладайн уже не раз подтвердил, а значит… я верну его в наш мир. Умру, но верну».

Ледяной ветер ударил Крисанию по щекам, возвращая к реальности. Пока она шла до Мираи, ночи выпадали тёплые – возможно, то было действие особой жреческой магии наставницы, а, может, просто совпадение, – сейчас же ночь явно ожидалась морозная, злая. Пожухлая трава уже покрылась инеем. Скоро, наверное, посыплет мелкий противный снег.

Крисания старалась не обращать внимания на неудобства, но ей было холодно, очень холодно… Ветер беспощадно рвал плащ, в который она куталась. И поэтому так сильно оказалось искушение зайти на показавшийся из-за поворота постоялый двор.

«Может, меня и не заметят? – понадеялась Крисания, запахивая плащ поплотнее. – Зато переночую в тепле. Очень уж холодно на улице…»

Она скользнула на постоялый двор, стараясь не привлекать к себе внимания. Кинула короткий взгляд на пузатого трактирщика, который беспечно болтал о чём-то с двумя верзилами, потом посмотрела на служанку, подмигивавшую эльфу… Подходить к кому-то из них с вопросом, есть ли комната на ночь, не хотелось. Крисания прошла вглубь зала, осторожно минуя развязные компании и пытаясь не наступить на разлитое пиво и выкинутые кем-то на пол куриные кости. К её удаче, в самом углу плохо освещённого зала был никем не занятый маленький стол – идеальное местечко. Крисания присела на скамью, давая отдых усталым ногам, особенно той, что так противно ныла.

«Даже если трактирщик или служанка ко мне не подойдут, я смогу посидеть тут, отогреться… Может, даже поесть что-то из снеди, собранной Алией».

Крисания некоторое время сидела опершись о стену, неподвижно, просто наслаждаясь теплом. Было хорошо передохнуть, пусть и в такой неприглядной обстановке, рядом с заблуждающимися людьми и нелюдями… Тут было много прислужников Такхизис – впрочем, как и везде: они громко кричали, ссорились между собой, задирали других посетителей. К счастью, Крисанию никто не замечал – она даже подумала: может, это помощь Паладайна?

И приободрённая, достала зелёное сочное яблоко, явно выращенное в саду Мираи, и стала откусывать от него небольшие кусочки. Яблоко Крисания старалась держать так, чтобы сам плод был прикрыт длинным рукавом её серого платья – надеялась, что его спелость не будет бросаться в глаза…

– А что это за аппетитное яблочко? – раздался над Крисанией неприятный, визгливый голос.

«О, нет!» – подумала она и осторожно подняла взгляд на говорившего. Над ней нависал патлатый высокий и худой пьяница с покрасневшим носом. Он указывал на яблоко Крисании пальцем, явно не раз переломанным в драках.

К верзиле присоединился его собутыльник – чуть пониже ростом и пошире в плечах, что только добавило Крисании беспокойства.

«Гадкое яблоко! – в сердцах подумала жрица. – Лишь бы они меня не узнали… если меня отведут к наместнику Дейвину, то я уже никогда не встречусь с магом Маджере – не исполню свой долг перед Паладайном».

– Да ты смотри, – протянул неровным, пропитым голосом тот задира, что был пониже. – Может, под капюшоном лакомство получше яблочка…

И с этими словами наглец попытался скинуть капюшон с головы Крисании – она лихорадочно перебирала варианты: возмутиться, строгим голосом велеть ему убрать руки? Или этим она только выдаст себя? Тогда позволить… Но чего ещё захочет грубиян?

Ответа Крисания так и не узнала – руку наглеца перехватили:

– Прочь.

Всего одно слово, но сколько в нём потаённой силы, как ощущается угроза… Захваченная моментом, Крисания не сразу узнала голос, лишь почувствовала в нём что-то смутно знакомое, слышанное не так давно…

Наглецы попятились и оставили Крисанию наедине с её спасителем. Из-под не снятого капюшона она смотрела на незнакомого мужчину, выхватывала детали – высокий, фигурой не особо крепкий, но и не слишком худой, светлые волосы до плеч, ясные голубые глаза…

«Нет. С глазами что-то не то. Не то…».

Чуть откинула капюшон со своего лица, чтобы лучше видеть, понять… Незнакомец смотрел так странно – будто вскользь. И всё же касался её взглядом снова и снова. Совсем как…

– Маджере, – произнесла Крисания одними губами, и тотчас иллюзия распалась: светлые волосы стали седыми, белая кожа золотой, а глаза потеряли лазурную ясность.

– Не думал, что буду разоблачён так быстро, – сказал маг. Расстроенным он не выглядел. Крисания вообще не могла прочитать его эмоции – такой закрытый, холодный, и этот насмешливый тон… Почему Маджере здесь? Пришёл за ней? Хочет убить на месте? Пленить? Она была слишком поражена его внезапным появлением, чтобы бояться.

Тем временем маг сел рядом с ней на скамейку, потому что другой у стола не было, и спросил:

– И что белая жрица делает в столь отвратительном месте? – он обвёл зал таверны, где только что кого-то громко стошнило, выразительным презрительным взглядом. А затем посмотрел на Крисанию пронзительно, тяжело, но быстротечно.

«Почему он всегда так смотрит? Презирает меня? Сейчас схватит? Нужно, наверное, как-то заинтересовать его, привлечь внимание… показать, что у меня к нему дело… Как же всё это странно…»

И собравшись с духом, сосредоточившись на своей миссии, Крисания произнесла так холодно и властно, как только могла:

– Я искала тебя, Рейстлин Маджере. Нам нужно поговорить.