Бегать от конюшни до штаба зимой — так себе затея.

Но именно это делала Мэй, невольно вспоминая зимние тренировки в кадетском корпусе — всем кадетам каждый год приходилось нарезать круги по заснеженному полю в шинелях и с тяжёлыми рюкзаками наперевес под крики Шадиса. После каждого такого забега Мэй не чувствовала ноги и спину, а потом болела — как и половина курса. К счастью, с годами стало легче. Вершиной таких упражнений стал тренировочный поход в горы — тогда Леон чуть не отморозил себе пальцы на ногах, а у Мэй кто-то украл сухпаёк. Виновного так и не нашли, но она подозревала, что это сделал Скрам — отношения с этим засранцем у неё не заладились с первых дней обучения.

Толкнув входную дверь плечом, Мэй влетела в штаб. В пустых коридорах обычно было прохладно, но всё-таки теплее, чем на улице. Сердце бешено колотилось, от усталости в глазах начало темнеть. Глубоко вдохнув, Мэй помчалась вверх по лестнице на третий этаж, на ходу расстёгивая куртку. Тяжёлые зимние сапоги гремели по деревянному полу, но Мэй было плевать, что теперь весь штаб был в курсе её возвращения. Нужно успеть — до полуночи оставалось совсем немного времени.

Несколько мучительных метров, которые пришлось бежать на последнем издыхании, и наконец-то Мэй добралась до своей цели. Снова глубоко вдохнув, она ворвалась в кабинет и выпалила:

— Успела!..

Ноги подкосились от резкой остановки, но Мэй устояла, лишь позволила себе опереться на ручку двери, чтобы перевести дух. Сидящий за столом Леви держал в руке какую-то папку и смотрел на Мэй с ужасом. Она была уверена, что он не испугался того, что она ворвалась, потому что её было слышно за километр — скорее всего, дело было в самом факте её появления.

— Я… успела…

Пока Мэй пыталась отдышаться, Леви молча опустил взгляд ниже, и на его лице появилась смесь разочарования и обречённости. Посмотрев себе под ноги, Мэй поняла, что пол был влажным — его недавно помыли. 

А она ворвалась сюда. В грязных сапогах. С которых теперь на чистый пол стекал тающий снег.

Плохое начало.

— Проклятье… — она посмотрела на Леви. — П-прости, я всё уберу.

В прошлом году он мыл полы глубоко за полночь и, по его словам, всегда делал это посреди ночи, чтоб наверняка. Из-за этого Мэй даже не думала, что Леви уже убрался после всех, кто решил заглянуть к нему днём и поздравить. Почему в этом году он поступил иначе?..

Неловко вышло.

Не сводя с Мэй взгляда, Леви бросил папку на стол и поднялся. На нём уже не было привычного кителя, лишь ботинки, тёмные штаны и белая рубашка. Он всегда так одевался, когда занимался чем-нибудь после отбоя — читал, работал или пытался хоть немного поспать.

— А ты откуда здесь взялась? — спросил Леви, явно с трудом сдерживая недовольство.

— Приехала, — Мэй закрыла за собой дверь и бросила рюкзак на пол.

— Одна ночью в дороге? — он нахмурился и добавил угрожающе тихо: — С ума сошла?

Любой другой испугался бы этого тона, но только не Мэй — она слишком хорошо знала другую сторону Леви, чтобы бояться.

— Сошла, — она стащила с себя шапку и сдула упавшую на лицо прядь. — Не ждал меня?

— Нет. Уже никого не ждал, собирался дверь закрыть. И надеялся, что ты в Гермине до завтра останешься. В тепле и в безопасности.

— А я не могла пропустить твой день рождения. Ещё и не по своей вине.

Мэй была в ярости, когда прошлым утром ей пришло письмо, в котором её вызывали на срочное совещание в Гермину. Отказаться было нельзя, отправить больше некого, потому что её саму ждали как представительницу Разведкорпуса, поэтому пришлось бросить всё и уехать. Дорога в Гермину занимала достаточно времени даже летом, а зимой приходилось ехать ещё дольше. Спасибо, конечно, солдатам Гарнизона, что хоть иногда чистят главные дороги между городами, но Каштану всё равно пришлось тяжело. 

После такого заезда по сугробам было логично остаться в Гермине на ночь, и в любой другой день Мэй так и поступила бы, но её бесила сложившаяся ситуация. Она потратила слишком много сил на три подарка для Леви, чтобы дарить их с опозданием. К тому же она никак не хотела пропускать его день рождения — второй, который они собирались отмечать вместе. Поэтому, наплевав на здравый смысл, Мэй вооружилась фонарём, натянула шарф на подбородок и поехала обратно в штаб. Если бы Каштан умел говорить, то точно проклял бы её за это решение, поэтому Мэй пообещала принести ему всё самое вкусное, что сумеет найти, и купить новое седло. 

— Зараза, — Леви фыркнул и подошёл ближе. — Вечно рискуешь и не думаешь о последствиях. Повезло, что ничего не случилось. Могла же в лесу заблудиться.

Этот спор можно продолжать долго, поэтому Мэй решила пойти другим путём.

— Ладно, — она сняла куртку и повесила её на вешалку. — Ты прав, это была плохая идея. Прости. Но не злись, пожалуйста, я ради тебя приехала.

Несколько мгновений Леви сердито смотрел на неё, поджимая губы, а затем его взгляд смягчился, будто он ответил сам себе на какой-то мысленный вопрос. Мэй же прекрасно видела, что за его недовольством скрывается самое обычное беспокойство.

— Не злюсь, — наконец сказал Леви уже спокойным тоном.

На его месте Мэй тоже беспокоилась бы за него… но в то же время была бы рада его видеть. Может, и в нём сейчас бурлят все эти чувства, а он изо всех сил старается не дать им волю?

Значит, это должен сделать кто-то другой.

Шагнув вперёд, Мэй оставила ещё несколько грязных следов на чистом полу и крепко обняла Леви.

— С днём рождения, милый.

Она сказала это тихо и мягко, положив голову ему на плечо — хотелось, чтобы он понял, почувствовал, почему она решила рискнуть и покинула Гермину на ночь глядя. Тяжело вздохнув, Леви обнял её в ответ, и Мэй почувствовала, как расслабились его плечи.

— Главное, что целая доехала, — свободной рукой он вдруг потрогал её нос, и его тон тут же снова стал недовольным. — Замёрзла.

— Сейчас согреюсь, пока буду убираться, — Мэй усмехнулась и отпихнула его руку.

— Марш в душевую, потом приходи, — Леви отпустил её. — Сам всё уберу.

В его голосе скользнули знаменитые капитанские нотки — даже если он и был рад её приезду, то всё это по-прежнему скрывалось под слоем беспокойства. Чтобы не усугублять ситуацию и не портить вечер, Мэй решила просто молча послушаться Леви — ей всё равно нужно отнести вещи в комнату и принести подарки. Наверное, не стоило так врываться в кабинет и переворачивать всё с ног на голову… но она ужасно боялась не успеть поздравить его.

Оставив Леви наедине с уборкой, Мэй отправилась приводить себя в порядок — на это, как всегда, ушло полчаса. После тёплого душа, чистой одежды и любимой чёрной рубашки она почувствовала себя лучше — боль в спине из-за долгой и сложной дороги затихла, осталась лишь усталость, которую она привычно проигнорировала.

Когда Мэй после полуночи вернулась в кабинет с несколькими непримечательными коробками в руках, пол уже был чистый, а на столике у дивана стоял…  

— Пирог? — она вопросительно выгнула бровь и закрыла за собой дверь на ключ.

— Остатки. Ханджи принесла днём, — ответил Леви, заканчивая возиться с чайником.

— С чем он?

— С капустой, — он обернулся и заметил то, что было в руках Мэй. — А это что такое?

— Думал, я тебя без подарка оставлю? — она села на диван и, положив коробки рядом, фыркнула. — Наивный.

— Мне в прошлом году хватило.

— Значит, радуйся. В этом году поскромнее.

Налив чай, Леви сел на диван рядом с Мэй и протянул ей чашку — она тут же почувствовала хорошо знакомый запах чабреца.

— У тебя опять голова болит? — она нахмурилась и взяла чашку.

— Уже нет. Просто под руку попался.

В последнее время Леви всё чаще жаловался на головную боль, которая, как оказалось, беспокоила его почти каждый день, просто раньше он об этом молчал. Мэй перепробовала всё, что могла, чтобы помочь ему, но ничего не работало, лишь чай с чабрецом — и то ненадолго. Даже у Лукаса, аптекаря в Тросте, закончились средства, и он больше ничего не мог предложить.

— Как совещание? — спросил Леви, отпив чай.

— Не-не-не, не проси меня сейчас говорить о нём, — Мэй махнула рукой.

— Что-то случилось?

— Нет, просто не хочу тратить на это время и силы. Твой адъютант сегодня остался в Гермине на постоялом дворе, поэтому поговорим об этом завтра, когда она вернётся.

— Ладно. Если всё нормально…

— Да. Что тебе уже подарили? — Мэй отпила чай и с наслаждением почувствовала, как горячий напиток согревает изнутри.

— Годовой запас чая, — со вздохом ответил Леви.

— И всё?

— Швабру. Какие-то средства для уборки. Несколько книг, — он покосился на Мэй. — Ханджи притащила новые ботинки. Что-то мне подсказывает, это ты её надоумила.

Да.

— Не понимаю, о чём ты, — Мэй с невозмутимым видом отпила чай. — Но это она хорошо придумала, всё-таки не лето на дворе.

— Спелись, заразы.

— Радоваться должен. Было бы хуже, если бы мы не нашли общий язык.

Мэй с трудом могла представить, чтобы они с Ханджи начали испытывать друг к другу неприязнь, потому что их дружба зародилась с первых минут личного знакомства. За прошедшие полтора года Ханджи показала себя как замечательная подруга, которая всегда готова прийти на помощь, поддержать и подсказать, а Мэй изо всех сил старалась отвечать ей тем же. Все сюрпризы для Леви проворачивались при непосредственном участии Ханджи, и один из сегодняшних подарков — не исключение.  

Леви фыркнул и продолжил отчёт:

— Леон прислал открытку.

— Ого, мило с его стороны, — Мэй выгнула бровь.

— И запонки.

— Чего? Запонки? Серьёзно?

— Ага, — Леви поднялся и, взяв со стола маленький футляр, вернулся на диван. — Смотри.

Запонки оказались небольшими и аккуратными, круглой формы и с красивыми зелёными камнями — выглядело дорого. Леон расщедрился на такой подарок явно из-за того, что был в курсе отношений Мэй и Леви и всё ещё хотел загладить вину за свою первую реакцию на эту новость. Нужно будет отдельно поблагодарить его за этот шаг…

— Вот это он даёт, — Мэй усмехнулась и пристально посмотрела на Леви. — Честное слово, вот тут я ни при чём.

— Догадался по реакции, — он закрыл футляр и убрал его в сторону. — На самом деле полезно. Надену, когда заставят идти на какой-нибудь дебильный приём в Митрасе.

— Все дамы на балу точно будут твои.

Леви фыркнул, проигнорировав подкол, и невозмутимо продолжил:

— Пиксис снова вино прислал.

— Опять целую коробку?

— Угу.

— Что ж, будет что дарить всяким генералам и лейтенантам на важных встречах. Но одну бутылку себе оставим.

— Как скажешь.

В его ответе было столько иронии, что Мэй поспешила исправиться:

— А вообще это твой подарок, так что ты решай, что с ним делать. Я так… — она повела рукой. — Советы раздаю.

— Да, конечно.

Ироничный тон никуда не делся, поэтому Мэй с усмешкой ткнула Леви в плечо — к счастью, ответа не последовало, хотя он мог запросто спихнуть её с дивана одним движением.

Отпив ещё немного чая, Мэй отставила чашку в сторону и наконец-то попробовала пирог — и лишь в то мгновение она поняла, насколько сильно проголодалась, несмотря на то, что съела весь сухпаёк в дороге.

Дорога…

Мэй вдруг стало стыдно за внезапное появление в кабинете. Пока она бежала от конюшни до штаба, это казалось неплохой идеей, ведь что угодно лучше равнодушия. Но теперь в голове прочно засела мысль, что не стоило так резко врываться и нарушать покой Леви. Он же наверняка уже никого не ждал, расслабился, готовился провести вечер своего дня рождения так, как хочется ему, а тут…

Внутри всё похолодело. Мэй быстро прожевала кусок пирога, а затем взяла Леви за руку. 

— Слушай, извини, что так резко ворвалась. И натоптала тут. Просто… я хотела успеть поздравить тебя до того, как день закончится. 

— Я всегда рад тебя видеть, — вздохнув, Леви сжал её ладонь в ответ. — Но в следующий раз так не рискуй.

— Не обещаю, — выпалила она, прекрасно зная, что он ждёт других слов.

— И почему я вообще надеялся на другой ответ? — он закатил глаза.  

Усмехнувшись, Мэй потянулась к нему и поцеловала в щёку — когда она отстранилась, Леви ничего не сказал, но бросил на неё довольный взгляд, от которого всё внутри трепетало. Прежнее беспокойство исчезло, последствия поспешного решения минимизированы — значит, можно переходить к следующему этапу.

— Ладно, — Мэй хлопнула себя по колену. — Чай можно и до утра пить, с подарками я уже опоздала, поэтому давай не будем их ещё больше откладывать.

— Подарками? — он сощурился.

— Да. Сразу говорю, никакого чая, потому что остальные тебе только его и дарят.

Леви в ответ лишь фыркнул. Мэй любила привозить ему чай из поездок без повода, чтобы порадовать, поэтому не хотелось делать из этой обычной вещи подарок на день рождения, который бывает только раз в году. Она взяла самую большую коробку и протянула её Леви.

— Это первый.

— Опять кучу денег потратила?

— Для тебя мне ничего не жалко.

Леви наконец сдался и открыл подарок — перед ним лежал небольшой набор инструментов, состоящий из ножей и стамесок. Мэй тут же поспешила пояснить:

— Ты как-то заикнулся, что тебе нечем заняться, когда не можешь спать. Можешь попробовать резьбу по дереву.

— Шутишь? — Леви усмехнулся.

— Сначала хотела, но потом всерьёз задумалась, что тебе это подходит. С ножами обращаться умеешь, руками работать можешь.

— С ножами я обращаюсь не в том смысле, который ты подразумеваешь.

— Плевать, ручку от лезвия же отличаешь — уже полдела, — Мэй положила толстую исписанную тетрадь поверх инструментов. — Вот тебе учебник. Друг Манфреда специально для тебя писал, он столяр. Там даже рисунки есть. Если понравится, он ещё напишет.

Мэй советовалась с кузеном, но в переписке не упомянула, что подарок предназначен для самого́ капитана Разведкорпуса Леви Аккермана, сказала лишь, что для близкого друга. В противном случае Манфред свёл бы её с ума своими шуточками — он уже пытался после их встречи на свадьбе, но прекратил, не получив никакой реакции.

— Спасибо. И кузену тоже передай. — Леви убрал инструменты в сторону. — Когда меня снова настигнет бессонница, попробую.

— То есть завтра?

— Возможно.

Мэй усмехнулась, зная, что он по-прежнему страдает от бессонницы почти каждый день. К счастью, за последний год Леви стал спать немного лучше — оставалось надеяться, что количество бессонных ночей будет уменьшаться ещё быстрее.

— Это не всё.

Мэй протянула Леви небольшой металлический прямоугольный футляр.

— И кто говорил, что в этом году поскромнее?

— Беру количеством.

Наконец он открыл футляр и несколько мгновений внимательно разглядывал содержимое — на его лице прекрасно читалось недоумение. К счастью, Мэй была готова к такой реакции.

— Это… перо? — неуверенно спросил Леви.

— И да, и нет, — Мэй придвинулась ближе. — Это называется перьевая авторучка. Её не нужно окунать в чернила, они заливаются внутрь.

Реакция Леви была абсолютно понятна, потому что ручка и правда выглядела как странное перо. У неё был толстый корпус коричневого цвета, куда и заправлялись чернила, в то время как обычное перо было гораздо тоньше.

— Охренеть, — Леви вытащил ручку из футляра и принялся её разглядывать. — Никогда таких не видел. Где взяла? — он помолчал несколько мгновений и сам ответил на свой же вопрос: — Оньянкопон помог?

Юлить не хотелось, поэтому Мэй ответила честно:

— Ага.

Из всех антимарлийских добровольцев Оньянкопон был единственным, с кем Мэй удалось наладить хоть какой-то контакт. Он не пугал её, не был настроен враждебно и охотно шёл на диалог, рассказывая о своей родине и Марли. Пару месяцев назад Мэй случайно увидела у него перо, которое он не окунал в чернильницу и всё равно продолжал писать. Немного помявшись, она спросила об этой ручке чисто из любопытства, а Оньянкопон на радостях прочитал целую лекцию — оказывается, в Марли если не все, то многие пользовались этими авторучками.

При следующей встрече, которая состоялась месяц назад, Мэй попросила его достать для неё такую же — Оньянкопон выполнил просьбу в срок.

— Не нравится мне, что ты с ним возишься.

Леви говорил это при любом упоминании Оньянкопона — он с большим подозрением относился ко всем антимарлийским добровольцам, потому что они работали на Зика Йегера. Беспокойство Леви из-за того, что Мэй поддерживала контакт с одним из них, было абсолютно понятно, но она не собиралась прекращать.

— Держи друзей близко, а врагов ещё ближе, — Мэй пожала плечами, хотя она и не считала Оньянкопона врагом. Так, интересный знакомый — но это не значит, что можно расслабляться в его компании.

— Тц. Что отдала за неё? — Леви хмуро посмотрел на неё.

— Не переживай, я её купила, — она улыбнулась. — Ханджи была в курсе и всё одобрила, так что можешь пользоваться спокойно. Я тебе потом покажу как.

— А себе чего такую не взяла?

— Возьму обязательно, просто попозже.

Мэй не могла понять, понравился ли ему этот подарок или нет, но Леви немного повертел авторучку в руках, а затем осторожно положил её обратно в футляр — надежда на то, что он хотя бы раз воспользуется ею, ещё не умерла. Может, оценит потом, когда не нужно будет постоянно окунать перо в чернильницу…

— Это последний. На сегодня.

Мэй положила Леви на колени коробку, из которой он достал чайную пару, самую красивую, которую Мэй удалось найти в Гермине — белую с голубым кантом и такого же цвета блюдцем.

— Взамен той, которую Шульц разбил, — пояснила она.

Это произошло несколько недель назад, когда Шульц внезапно заглянул к ним лично, потому что встречался с Ханджи. Пришлось бросать все дела и устраивать чаепитие для полковника Гарнизона. Когда он, что-то увлечённо рассказывая, махнул рукой и разбил чашку, Леви ничего не сказал и даже никак не прокомментировал происшествие, лишь молча начал убирать осколки, пока Мэй уверяла Шульца, что всё в порядке… и это было страшнее всего, потому что молчание Леви скрывало многое. Через полчаса после ухода Шульца Леви сорвался и грубо отчитал Маркуса, который опоздал с важным письмом и натоптал в кабинете. Слушая их, Мэй пряталась за документами и просто радовалась, что не оказалась на месте подчинённого.

Как-то странно вздохнув, Леви покрутил чашку в руках, а затем поставил её на стол — в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на грусть. По спине Мэй тут же пробежал холодок — неужели и с этим не попала в цель? Чёрт, а ведь ей казалось, что она неплохо подготовилась. Впрочем, чего она ожидала, установив высокую планку в прошлом году?..

— Не нравится? — тихо спросила Мэй.

— Нравится, — Леви качнул головой. — Просто… напомнило кое-что.

— Что? — помолчав секунду, она добавила: — Если не хочешь, не говори.

Какое-то время он молчал, глядя на чашку, а затем откинулся на спинку дивана и заговорил, глядя в пространство перед собой:

— Похожая была у моей матери. Когда она умерла, её вещи забрали. Я попытался их вернуть, что не понравилось торговцам, к которым я влез в повозку. Меня сильно избили.

Торговцы избили. Мэй иногда забывала, что среди них не все были такими же порядочными, как её родители, а подобных отбросов среди них была чуть ли не половина, если не больше.

— Я уже не надеялся вернуть вещи матери, просто хотел… дать отпор. Видимо, ненависть к миру была настолько сильна, что во мне проснулась сила, которой до этого у меня не было. В голове прояснилось, вся боль ушла. Я точно знал, что нужно делать.

— И… что ты?.. — спросила Мэй, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Убил их. Потом забрал вещи матери, среди них была чашка, из которой она всегда пила. Вернулся домой, заварил чай, как она всегда учила. А потом у чашки отвалилась сраная ручка, и она разбилась.

Мэй с ужасом посмотрела на Леви — он по-прежнему глядел в пространство перед собой, будто с головой окунулся в неприятные воспоминания. А ведь в тот день разбилась не просто какая-то чашка… Леви потерял нечто очень важное — что-то, что связывало его с матерью. Он редко говорил о ней, но бережно хранил в памяти каждое воспоминание и те немногие вещи, что остались от неё. Возможно, из-за этого он так плохо отреагировал на то, что Шульц разбил чашку?

— С тех пор я не держу чашки за ручку. Никогда, — хрипло добавил Леви.

— Я не знала… — Мэй прикрыла рот рукой. — Леви, прости…

— За что? — он удивлённо оглянулся на неё. — Наоборот, я рад. Эта чашка так глупо не разобьётся. Надеюсь…

От накатившего облегчения у Мэй перехватило дыхание — ему понравилось, она угадала с подарком. Какое счастье… Грустно улыбнувшись, Мэй погладила Леви по спине, а затем не выдержала и, придвинувшись к нему ближе, положила голову ему на плечо. Оставаться в стороне в такой ситуации — невыносимо.

— Давно это было? — тихо спросила она.

— Давно. Не уверен, что ты тогда уже родилась, — Леви кивком указал на остатки пирога. — Доешь.

Мэй не стала акцентировать внимание на том, что он резко попытался сменить тему, и поддержала разговор:

— А ты?

— Ханджи не ушла, пока я не съел половину, так что уже видеть его не могу.

— Ладно, так уж и быть. Спасу тебя, — она взяла кусок и начала его жевать.

Усмехнувшись, Леви наблюдал за ней пару минут, а затем заговорил:

— Я себе тоже кое-что купил в подарок.

— Фто? — спросила Мэй с набитым ртом.

— Сейчас.

Поднявшись с дивана, он скрылся в своей комнате. Мэй удивлённо выгнула бровь, проводив его взглядом, и отпила уже остывающий чай — кажется, одной чашкой дело не обойдётся. Пока Леви с чем-то возился за закрытой дверью, она успела доесть весь пирог, который оказался на удивление вкусным — благодаря этому она протянет до завтрака.

В тишине и тепле, после горячей еды Мэй захотелось спать. Потерев глаза и зевнув, она похлопала себя по щекам и снова отпила чай, надеясь, что это поможет ей взбодриться. К счастью, прежде чем она уснула, из комнаты вышел Леви и замер посреди кабинета, выжидающе глядя на Мэй — она сразу заметила, что на нём была чёрная рубашка. Несколько мгновений она разглядывала его, а затем рассмеялась, едва не расплескав остатки чая на чистый пол — за это ей точно пришлось бы драить весь кабинет сверху донизу.

— Теперь у нас парные рубашки? — поставив несчастную чашку на столик, Мэй улыбнулась ещё шире и поднялась с дивана.

— Чтобы угнаться за тобой, мне нужно ещё пару штук купить.

Подойдя к Леви, она вновь окинула его взглядом, но уже более внимательным. Чёрная рубашка выбивалась из гардероба Леви, но в то же время сидела на нём как влитая, а благодаря ей его серо-синие глаза казались светлее обычного.

— Тебе идёт, — Мэй кивнула. — Ты купил где-то или заказал?

— Заказал.

— Я думала подарить тебе такую, но решила, что тебе не понравится. Ты же светлое в основном носишь.

Он и правда надевал в основном белые, иногда серые, чуть реже — синие. Чёрного в его шкафу было намного меньше, чем у Мэй.

— Просто белые рубашки достать проще, — Леви пожал плечами. — За чёрной надо побегать, а у меня на это нет времени.

— Можешь не рассказывать, меня из-за этого уже все портные Троста знают.

На это Леви не ответил — поймал её взгляд и, помолчав несколько мгновений, серьёзно сказал:

— Спасибо, Мэй.

— За что?

— За подарки. И за то, что приехала.

Улыбнувшись, Мэй начала поправлять Леви и без того идеально лежащий воротник.

— Так тебе понравилось?

— Да, — он кивнул.

— Точно?

— Да, — Леви снова кивнул.

— И авторучка?

— Да, зараза.

Леви недовольно сощурился и притянул Мэй к себе, но она прекрасно видела, что он лишь притворяется. Положив руки ему на плечи, Мэй поцеловала его в щёку и прошептала ему на ухо:

— Я рада.

Он не заставил себя ждать — усмехнулся и нежно поцеловал её сначала в лоб, а затем в нос. Она замерла, ловя каждое прикосновение и каждый взгляд, наслаждаясь каждым мгновением этой близости. Прошло уже полтора года с тех пор, как их отношения вышли за рамки отношений начальника и подчинённой. Мэй казалось, что за эти месяцы её чувства к нему нисколько не ослабли, а в чём-то даже стали сильнее. Время показало, что это была не просто мимолётная влюблённость, появившаяся из-за долгих часов работы вместе.

Сердце забилось быстрее. Мэй провела кончиками пальцев по плечу Леви, по шее и остановилась на щеке — он всё это время неотрывно смотрел на неё. Теперь уже она потянулась к нему и поцеловала — медленно, нежно, неторопливо. Леви ответил на поцелуй, прижимая к себе крепче, и провёл ладонью по её спине, вдоль позвоночника — от этого простого жеста у Мэй, как всегда, перехватило дыхание. В то мгновение она отбросила последние сомнения в правильности своего решения вернуться в штаб, к нему, а ещё через мгновение она и вовсе перестала думать, полностью отдавшись накрывшим её чувствам.

Мысли вернулись к Мэй лишь тогда, когда Леви отстранился и, поймав её взгляд, улыбнулся. Он не сдерживался и не притворялся, а прямо показывал, что хотя бы в это мгновение был счастлив — глядя на него, Мэй улыбнулась в ответ. Кажется, это самая его искренняя улыбка, которую она видела за последние месяцы.

Положив голову на плечо Леви, Мэй обняла его и шумно вздохнула, в ответ он уткнулся щекой ей в лоб. В кабинете, как и во всём штабе, стояла полная тишина — лучшие мгновения любого дня. Тихо, спокойно, никакой суеты и беготни, не нужно никуда спешить. Можно забыть о титанах, марлийцах за морем, добровольцах, Зике Йегере, ненавистных отчётах и совещаниях. В эти мгновения Мэй и Леви просто были собой, без званий, обязанностей и масок. Им даже не нужно ничего говорить — всё понятно без слов. Когда-то о такой близости с другим человеком Мэй могла только мечтать — а теперь эти мечты стали реальностью.

Что бы Мэй делала без Леви?..