Сергей проснулся в собственной квартире, но почему то на диване, с жуткой головной болью и заволакивающим память прошедших дней туманом. Покопавшись в нем еще немного, Сергей решил, что все же стоит подняться с удивительно мягкого и приятного на ощупь (вот бы вечность на нем пролежать!) дивана и доплестись до кухни, на которой точно будет вода, аспирин или хоть что-нибудь, что справилось бы с перезвоном колоколов Исаакиевского собора в голове.

Первая попытка отодрать себя от дивана, как он и ожидал, провалилась: руки подогнулись, и Сергей снова впечатался лицом в пахнущую свежестью и порошком простынь.

Вторая попытка оказалась чуть более удачной: Сергей перекатился на бок и с дичайшим грохотом рухнул с дивана, утащив за собой плед. Однако ругаться, на удивление, не хотелось. Было фигово и как-то…весело.

Сергей фыркнул собственным мыслям и все же заставил себя встать. Опьянение еще отдавало в голове и теле, прокатывалось по нему волнами, перемежалось с каким-то странным удовольствием и теплом в груди…не его теплом. Он так и застыл, держась руками за спинку, не в силах пошевелиться.

Связь.

Теплом внутри горела связь.

Сергей в ужасе закатал рукава домашнего халата. Почему он вообще спит в халате?! И с не меньшим ужасом уставился на свежие бинты, обнимающие его руки так естественно, что он сначала даже и не заметил. Не заметил боли, к которой привык за годы работы и учебы в академии, не заметил новой связи, которую вчера сформировал с дивом. С каким-то дивом! И судя по отголоскам силы, пробивающимся сквозь пелену тумана и набат в голове, дивом сильным.

Сергей медленно сполз обратно на пол, с которого поднялся ценой титанических усилий совсем недавно, и схватился за голову. В его двадцать шесть категорически нельзя напиваться. Потому что он мало того, что нашел где-то сильного бесхозного дива, привязал его, так еще и потерял потом! Потому что в квартире дива точно не было, в квартире вообще никого кроме него не было, только тишина и медленно кружащая в воздухе пыль. Сергей растерянно оглядел комнату, отчаянно пытаясь вспомнить детали прошедшей, судя по его состоянию, весьма бурно новогодней ночи.

Елка, как и раньше, стояла в углу, обвешанная игрушками и мишурой, спасибо Петру первому за праздник и традиции, только половина гирлянд и украшений как-то странно съехала набок, словно кто-то их сдернул…

В тумане четко проявилась картинка:

- Это просто неправильно! – ныл Сергей, затаскивая собственное пьяное тело в гостиную. – Видишь! Видишь!

Он ткнул пальцем в спокойно стоящую себе в углу елку.

- Мз года в год одно и то же! А я может разнообразия хочу?!

Залившись краской аки маков цвет, Сергей отвернулся от многострадальной елки, с которой вчера безуспешно пытался стянуть ее праздничный наряд, что у него, естественно не вышло ни после какой из бесчисленных попыток, и взглядом наткнулся на горстку мандаринов на столе.

- Скажи: «А», - Сергей улыбается во все тридцать два, протягивая почищенный не им кусочек мандаринки и смеется, когда шершавый язык вместо угощения облизывает его пальцы и ладонь. – Ну же! ….. не меня ешь, а мандарин!

Чужое имя тонет в тумане, когда в воспоминаниях таинственный незнакомец заваливает пьяного в хлам Сергея на пол.

Сергей нынешний и порядком протрезвевший отворачивается от стола и от ковра рядом как можно дальше. Не то чтобы с его позиции на полу у дивана видно еще хоть что-то, зато видно дверь в коридор и косяк, к которому вчера, кажется, он беззастенчиво прижимал своего таинственного кавалера, пропихнув ему колено между ног. Кажется, они целовались. По крайней мере, Сергей прекрасно помнит, как вылизывал чужой подбородок и смеялся, когда его укусили в ключицу.

Он оттягивает ворот и скашивает глаза только чтобы убедиться, что да, красные следы на собственной коже еще горят. И будут гореть три дня минимум. И их уж точно будет видно из-под воротника формы. Может ему взять больничный? На недельку так, его сиятельство граф Аверин уж точно поймет, особенно после того как…

- Гермес Ар….Ар….ай ладно! – радостно вскрикивает Сергей и вырывается из нежно поддерживающего его кольца рук. Это неожиданная встреча. Совершенно случайная.

Он не замечает ошарашенных глаз Кузьмы позади хозяина, который таращится на него, как на девятое чудо света, потому что восьмым, очевидно, является сам. Он не замечает удивления во взгляде самого графа и быстро расцепившихся чужих рук, в которые заваливается уже через секунду, потому что черт бы побрал гравитацию сегодня. Все тянет и тянет.

- Вы тоже гуляете? – Сергей почти висит на Аверине и кивает в сторону своего невидимого спутника. – А мы вот с ……гуляем! Хорошо сегодня, да?

Аверин вежливо улыбается, передавая Сергея в руки того самого ….. и искреннее желает тому удачи.

С чем именно, Сергей понимает только сейчас.

Он воет, уткнувшись лбом в диван, и молит небеса, чтобы его хватил внезапный сердечный приступ, или того лучше, выборочная амнезия. Хотя, он и так ни черта не помнит. И лучше бы не вспоминал. Но его память уже было не остановить.

- …..! Ну не здесь же!

Кажется, его целуют. Под бой курантов на красной площади и грохот салютов вокруг. Кажется, вопреки собственным словам Сергей отвечает.

Сергею хочется умереть. Потому что память услужливо подкинула горячих деталей минувшей ночи и то, как они с таинственным кавалером добрались до дома колдуна только к утру. Ввалились в прихожую, почти не расцепляясь, единым комом из тел, а потом Сергей начал…чудить. Иначе его поведение не назвать. Елка, мандарины, бег по квартире под собственный пьяный гогот в четыре утра с бутылкой то ли коньяка, то ли вина, то ли бог знает чего еще от своего ….любовника? Да, возможно это таинственное слияние букв чужого имени можно назвать его любовником, потому что очевидно они переспали. И это лишь малая часть вытворяемого им вчера ужаса. Не на людях и слава богу.

А где-то между этими чудачествами был секс. Горячий, жаркий, прекрасный, просто божественный секс, последствия которого Сергей как-то умудрился не заметить за пеленой собственного сознания. Так же, как не сразу ощутил возникшую после привязки дива связь.

Сергей устало оперся затылком о диван, окончательно сдаваясь в своих попытках добраться до кухни, и вытянул перед собой забинтованные руки.

В какой момент он умудрился призвать\найти и привязать дива? В какую секунду передышки между уничтожением собственной репутации и сексом? Или он сделал это сразу после…

Сергей нахмурился, копаясь в обрывках памяти. Он не помнил, чем все закончилось, зато прекрасно помнил с чего началось. Он помнил, как встретился с друзьями по академии и школе (удивительно какими путями многих повела судьба), помнил, как они дружной толпой тридцать первого завалились в квартиру Аркаши, устраивая, возможно, самую грандиозную пьянку на памяти Сергея (не то чтобы он был таким уж пай мальчиком, просто количество принесенного алкоголя впечатлило даже его). Помнил, как они весело болтали и пили…очень активно пили…

Где-то здесь память заволакивала непроглядная пелена, и дальше шли лишь смазанные обрывки кинопленки. Вот Сергей жалуется друзьям на разрыв их с Владимиром отношений, вот рассказывает о последнем диве Геннадии, срок с которым у них закончился неделю назад, вот разговор снова переключается на Владимира и на то, как Сергей зачем-то подал на него прошение, хотя расстались они мягко говоря… болезненно для обоих сторон. Впрочем, это было ожидаемо.

Сергей всегда был с собой честен. Поэтому, когда понял, что любит дива, честно тому об этом сказал, краснея и заикаясь, конечно, но сказал. А Владимир, усмехнувшись, ответил, что они могут попробовать.

Попробовали.

Через две недели Владимир с Сергеем расстался.

Что ж, Сергей не мог его в этом винить, он бы сам с собой расстался. Вечно в делах, в работе, вечно уставший, слишком активный и шумный, слишком стеснительный и неуверенный, возможно, он просто для Владимира слишком.

Слишком молодой, слишком неопытный, слишком несдержанный, слишком слабый. Слишком неподходящий. И Сергей согласился. Они хотя бы попытались, жаль, что у них друг с другом ничего не вышло, потому что…

Сергей видел. Он Владимиру не нужен. Он смотрел на него глазами влюбленного щенка, а Владимир… Романтика, отношения, все это – не про него. Все это диву не понятно, чуждо и до смешного обременительно. Сергей для него обременителен.

Ладно, они хотя бы остались друзьями. Вроде. Да же?

С трудом подтянув себя руками обратно на диван, Сергей лег и свернулся калачиком, кутаясь в цветастый плед. На душе резко стало погано. Настолько погано, насколько, чисто логически, ему должно быть еще и физически. Но вот физически он был, на удивление, в порядке. Зато в голове и душе разбушевалась такая буря эмоций, что хотелось лечь и порыдать. От жалости к себе. Смешно. Как же это все смешно.

Прикрыв глаза, Сергей думал. Новый год только начался, а у него уже скопилось несколько острых проблем. Во-первых, стило бы найти привязанного к нему дива и…. И что-нибудь придумать с этим. Во-вторых, связаться с Аверином, опять же, как-нибудь, доложить о столь щекотливой ситуации, извиниться за произошедшее по пьяне и отпроситься в отгул на недельку. В-третьих, узнать, что там с его прошением на Владимира, если еще не одобрили, то отозвать. Вряд ли Сергею хватит мужества работать с дивом сейчас, после их неудачной попытке быть друг другу кем-то большим, чем просто друзья или коллеги. А потом, последним в списке нерешенных и не решаемых пока что проблем, шла задача найти его ночного кавалера. Не то, чтобы поблагодарить, не то, чтобы извиниться. Сергей пока сам не решил, чего он хочет от своей жизни больше, уж точно не строить отношения. Как его вообще на кого-то, кто не Владимир, потянуло, он не знал. Видимо, его разбитое и распаленное алкоголем сердце решило, что тащить в постель кого попало будет лучше, чем выть песни о любви в квартире не самого-то и близкого друга.

При мыслях о вчерашнем караоке Сергей лишь сильнее натянул плед на голову, прячась в импровизированном коконе с головой. 

В замке входной двери дважды провернулся ключ.

Сергей заставил себя повернуться, потому что матери не должно быть еще три дня минимум, но так и замер, встречаясь со стоящим на пороге…

- Почему ты меня бросил? – Сергей утыкается носом в чужое плечо и едва не плачем. От обиды, от дерущей душу боли. – Почему? Зачем? И зачем пришел сейчас???

- Потому что вы оборвали всю телефонную линию в общежитии своими звонками.

Сергей вскидывается и смотрит в серо-голубые глаза с вертикальными зрачками.

- Не ври, – он почти готов кричать. Кричать и бить посуду, или чужое лицо, вечно ничего не выражающее, или все, что под руку подвернется.

- Я не вру.

Сергей издает непонятный захлебывающийся звук, потому что знает, в глаза колдуну дивы врать не могут, даже Владимир не может, и отталкивает его от себя. Получается плохо, потому что за Владимиром спинка дивана, а вот позади Сергея пустота, и он скатывается на пол. Див тут же подрывается, чтобы помочь, но Сергей лишь отшвыривает от себя его руку и поднимается сам. Удивительный подвиг, учитывая его состояние.

Голова кружится, не удивительно, что в первый раз, что сейчас, Владимир при привязке выпил достаточно его крови, чтобы у колдуна мир перед глазами схлопнулся. Добавьте алкоголь, пару литров, и получите ничего не соображающий, эмоционально нестабильный труп, который на завтра ничего и не вспомнит.

- Тебе не стоило приходить, - Сергей тянется к жетону на полу, чтобы стереть метку владения, а может и сломать его к чертям собачьим, так же, как Владимир из раза в раз ломал его самого, но не успевает.

Его бережно перехватывают под грудью, когда мир перед глазами окончательно плывет, и осторожно усаживают на диван.

Сергей не сопротивляется. Он просто не может сопротивляться этим нежным рукам, вытирающим с его щек горячие слезы, не может и все. Даже если хочет этого всем своим естеством. Хочет впиться во оттолкнуть Владимира. Хочет держать эти руки как можно ближе дальше. Хочет видеть эти холодные голубые глаза вечность никогда.

- Я испугался, – Владимир держит в ладонях его лицо и говорит, как никогда скованно. Словно теряется в словах. Теряется в мыслях и чувствах.

- Чего? – вопреки логике спрашивает Сергей, накрывая чужие пальцы на своих щеках собственными. – Чего ты так испугался, что бросил меня?

- Себя. Я испугался себя. Что не сдержусь. Что раню. Что ты тоже испугаешься меня.

Сергей обиженно фыркает и открывает рот, чтобы возразить, но на лице Владимира читается нечто такое, что он закрывает его обратно.

Владимиру тяжело, и это очевидно. Однако Сергей терпеливо ждет, пока див отыщет в голове подходящую фразу, а пока внимательно всматривается в его лицо, запоминая, на всякий случай, каждую маленькую деталь. Потому что боится больше такого Владимира не увидеть. Потому что боится вообще больше Владимира не увидеть. Второго отказа он просто не перенесет.

- Ты…ты лучшее что со мной случалось, – Владимир осторожно упирается лбом в его и смотрит Сергею прямо в глаза, чтобы у того даже мысли не возникло, что див может лукавить.

Потому что дивы колдунам не врут. Недоговаривают, да, но не врут. Ни в чем и никогда.

- Дивы не умеют любить, не так как люди, всяко, но ты… я хочу тебя. Целиком. Полностью. Это как голод, но гораздо сильнее, и контролировать это невозможно. Я боюсь, что однажды проиграю, не сдержусь. Я не хочу, чтобы ты погибал, Сергей. Я хочу, чтобы ты жил, даже без меня.

Владимир заставляет себя чуть заметно улыбнуться.

- Однако ты оборвал линию в общежитие, дежурный колдун чуть с ума не сошел.

Сергей фыркает, обдавая пьяным дыханием чужие губы и кладет Владимиру руки на плечи. Потому что имеет право. А сам Владимир на этот собственнических жест даже внимания не обращает.

- Придется потом объяснительные писать, - язвит Владимир, и Сергей смеется, откидываясь назад и зная, что его удержат сильные руки на собственной талии.

- Значит, ты и правда пришел из-за моих звонков.

- Да, – Владимир наклоняется вперед, чтобы смотреть глаза в глаза, и нависает над колдуном. – Потому что я сдался. Сдался тебе.

Сергей улыбается от уха до уха.

- Как хорошо, что я такой настойчивый.

Владимир лишь неопределенно хмыкает и валит Сергея спиной на диван. Связь трещит от счастья обоих, и это немного больше, чем можно вынести. Намного больше.

- В…в… - Сергей заикается, разглядывая Владимира на пороге. Кажется, по цвету он сравнялся с одной из кружек в коллекции на кухне, но это и не самое худшее.

- Как ты себя чувствуешь? – Владимир раздевается за секунды и оказывается перед Сергеем со стаканом воды слишком быстро.

- Это…о боже… - Сергей краснеет еще сильнее и прячет лицо в чужом плече, потому что Владимир перед ним сидит на коленях и позволяет это. Позволяет краснеть и смущаться, позволяет прикасаться и только смотрит самую малость насмешливо.

Стакан он отставляет прочь.

- Вижу, ты все помнишь.

- Большую часть, - бурчит Сергей и отказывается смотреть на своего…любовника? парня? В общем, на Владимира.

По телу того прокатывается волна, подозрительно похожая на беззвучный смех, и Сергей еще больше заливается краской. Хорошо, хотя бы сейчас его лица не видно. Иначе бы он предпочел сбежать. И от Владимира, и от себя. Хотя, куда можно убежать от себя?

- Значит, - неловко бурчит Сергей, - оборвал телефонную линию в общежитии?

Див кивает.

- Привязал тебя без разрешения?

Еще один кивок.

- И…?

- И да. Мы с тобой переспали. Много-много раз.

Сергей стонет, и обхватывает руками чужую шею, отказываясь жить дальше эту жизнь, а Владимир смеется и решает, что сообщать своему колдуну о положительном решении по его прошению пока не будет. Уж больно Сергею идет румянец. Владимир не уставал любоваться. И вряд ли когда-нибудь устанет.