Вечером Мэй сама рассказала Леви о неприятном разговоре с Леоном, который к тому моменту уже успел уйти домой, чтобы помириться с Ирмой. Леви даже не пришлось ничего спрашивать — когда Мэй села рядом с ним в гостиной, чтобы почитать, пока он смотрит фильм, первые слова сами сорвались с губ и потянули за собой другие. В те мгновения ей казалось, что она рассказывает о ком-то другом, а не о себе.

Теперь они сидели на разных концах дивана в гостиной и молчали. Вечерело, но включать свет никто не спешил, поэтому комната постепенно погружалась в темноту. Погрузившийся в сон ноутбук стоял на столике, рядом лежала закрытая книга, которую так и не открыли этим вечером. Леви смотрел в сторону балкона и наверняка больше всего на свете хотел закурить, а Мэй уставилась на стену, по которой ползли лучи закатного солнца. Хорошее настроение, в котором она пребывала до обеда, улетучилось без следа — и всё из-за одного внезапного визита. Хотелось что-то сказать или сделать, но всё казалось бессмысленным. Мэй даже начала сомневаться, правильно ли поступила, рассказав обо всём, но жалеть было уже поздно.  

— Ты правда не хочешь заниматься семейным бизнесом? — прервал повисшую тишину Леви.

— Правда.

— Только из-за стресса?

— Не только.

Леви обернулся и вопросительно посмотрел на неё — в то мгновение он показался ей таким же уставшим, как после тяжёлого рабочего дня. А ведь ещё несколько часов назад он выглядел таким бодрым после тренировки… Сердце сжалось от негодования, но Мэй все же заставила себя ответить:

— Если они не принимают мой образ жизни и мои решения, то я не принимаю их образ жизни и их решения.

Кивнув, Леви снова отвернулся к балкону. Он молчал, но Мэй догадывалась, что внутри него бушует недовольство — именно так он всегда реагировал на её родителей. Леви лишь однажды сказал, что ему жаль, что он не соответствует их ожиданиям, но он ничего не может с этим поделать. Ни возраст, ни происхождение, ни отсутствие отца — ничего из этого нельзя исправить.

В глубине души Мэй тоже задевала реакция родителей, но она не хотела в очередной раз делать так, как они хотят, а потом жалеть об этом. Тем более, что дело касалось Леви, которого Мэй была готова защищать от всего и всех на свете.

— Этому конфликту много лет, — заговорила она. — Они с детства навязывали нам с Леоном свой взгляд на жизнь, но я не хочу жить так. Не хочу заниматься бизнесом, выходить замуж за того, кого они одобрят, делать всё, чтобы они были довольны мной… Потому что я знаю, что они никогда не будут довольны. Всегда найдётся какая-то мелочь, которая всё испортит, а планка будет повышаться, и я до неё никогда не дотяну. Поэтому я буду делать так, как надо мне.

— Гордая.

Мэй оглянулась на Леви — он внимательно смотрел на неё и улыбался уголками губ. Видеть его таким было намного приятнее, потому что в то мгновение он не выглядел так, будто отработал двенадцатичасовую смену без перерыва.

— Буду работать в офисе, — продолжила она. — Пахать восемь часов пять дней в неделю. Жить со стариком…

— Мне всего тридцать три, — недовольно бросил Леви.

— Ну, это мы с тобой знаем, — Мэй улыбнулась. — В их глазах тебе уже тридцать три.

— А в твоих? — он подпёр голову рукой, локтем уткнувшись в спинку дивана.

— Мне всё равно, сколько тебе лет, пока ты терпишь меня и мои книги.

Леви покачал головой, и улыбка сошла с его лица. Будто обдумав что-то, он добавил:

— Знаешь, я давно понял, что заслуживать чью-то любовь бесполезно. Потому что любят не за что-то, а потому что принимают человека таким, какой он есть.

— Со всеми достоинствами и недостатками, — Мэй придвинулась к нему ближе.

— Да, — Леви убрал прядь волос ей за ухо. — Именно так.

— Я считаю, что твой главный недостаток… — она замолчала на мгновение, наблюдая, как он мрачнеет, а затем продолжила: — …это то, что ты редко улыбаешься.

— Тц. Зараза, — Леви недовольно щёлкнул её по носу.

Мэй отмахнулась от его руки и продолжила:  

— Но зато я знаю, что если ты улыбаешься, то делаешь это искренне.

Мэй сократила расстояние между ними до минимума, и Леви свободной рукой приобнял её.

— При этом знаешь что… — начала она, положив голову ему на плечо.

— М?

— Они нас с братом любят. По-своему, как умеют. Наверное, было бы хуже, если бы им было всё равно.

— С этим не поспоришь, — Леви кивнул, погладив её по спине.

— Но было бы проще, если бы они дали тебе шанс, — она вздохнула.

Для родителей Леви всё ещё оставался мистером Аккерманом — начальником отдела, в котором работала Мэй. Глупо отрицать, что ей хотелось, чтобы родители приняли Леви: чтобы приглашали его в гости вместе с ней или хотя бы заглядывали к ним, когда были неподалёку; чтобы интересовались его делами и беспокоились о нём так же, как и об Ирме; чтобы Мэй не приходилось выбирать выражения и не упоминать его имя без повода. Наверное, родители думали, что Мэй перерастёт эти отношения, наиграется, а потом возьмётся за ум и станет жить по заветам семьи. Вот только она уже взялась за ум, когда начала жить так, как хотелось ей: сама выбирала место работы, друзей, любимого человека, место жительства, что приготовить на ужин. Это её жизнь. Она сама принимает решения и несёт ответственность за их последствия — и Мэй не знала чувства лучше этого.

— А представь, если бы ещё и я твоей маме не понравилась…

— Ничего бы не изменилось.

К счастью, Кушель приняла Мэй и никогда не скрывала своего отношения к ней — она просто была рада, что у Леви появился кто-то, кто заботится о нём и о ком заботится он сам. Мэй не могла подобрать слов, чтобы выразить, насколько она благодарна Кушель за её доброту и понимание.

— Уверен?

— Думаю, я уже достаточно старый, чтобы принимать решения самостоятельно.

— Определись, старый ты или нет.

— Всё в этом мире относительно.

Усмехнувшись, Мэй подняла голову и встретилась взглядом с Леви. Он повеселел и теперь смотрел на неё с улыбкой — в такие моменты она не знала никого прекраснее. Замирало сердце, дрожали пальцы, к горлу подступал ком от мысли о том, что Мэй любит его, а Леви — её. Они не нуждались ни в чьём признании — ни родителей, ни друзей, ни коллег.

В порыве чувств Мэй потянулась к Леви, но он оказался быстрее и поцеловал её первым — нежно и невесомо, но этого хватило, чтобы заставить все мысли затихнуть, а тревоги — отступить. Суббота стала немного лучше.

В те мгновения Мэй думала лишь об одном — как же хорошо, что полтора года назад она согласилась пойти с Леви на свидание.