Свойство памяти — невзначай клеймить нежелательные мелочи долгосрочными и причастными. На границе с рассудком сеять большой углекислый бунт по случаю мучительно долгого кислородного голодания, вызванного перманентным удушьем непрошенных пустяков.

Есть вещи, которые мне вообще не хотелось бы помнить. Что-то, что делает меня исключительной и несчастной. Переменно — исключительно несчастной. Что-то вроде регулярной тошноты или великодержавного пафоса.

Существуют такие дни, к которым не хотелось бы возвращаться. Тот редкий случай, когда я действительно выбираю крепкий сон и принципиально не подставляю вторую щёку. Меня учат «не противься злому», вероятно, с намерением не допустить френдли фаер. Ибо я не знаю, в каких спартанских условиях должна проходить процедура классического библейского мордобоя.

Но хуже всего, конечно, люди, с которыми приятнее было бы никогда не встречаться. В любое другое время я свято верю в относительное предопределение, считаясь с тем, что земная миссия человека создаёт сеть неслучайных пересечений судьбоносного характера и каждый нервный тик окупается бесчисленным объёмом ценнейшего социального опыта, но проигрываю сама себе. В те дни, к которым не хотелось бы возвращаться.

Я не хочу отмечать для себя людей, в которых не разглядела фактуры, но мне на всю жизнь пришлось запомнить категорию школьниц, у которых внутри вместо сердца, почек, печени, двух лёгких, желчного пузыря, трахеи и головного мозга — синтепон. И заколка с хэллоу китти.

Меня не привлекает наружность и наличие внутренних органов — я прихожу в бешеный восторг от контрастности между внешностью и мироощущением.

Настоящий девичий рол модел не прячется на страницах международных журналов и не мелькает в нарезке по ноль пять секунд на картинку под песню форевер янг в тик токе. Идеал намного ближе, чем может казаться.

Чтобы выловить её, не обязательно шариться в многолетних хрониках женских форумов. Достаточно выйти в народ, сесть в случайный вагон метро, нарушить стабильную микрофлору живой очереди в поликлинике, посетить торговые предприятия, каталог которых гордо именуется белорусским трикотажем или шубами даром, заглянуть в мясной отдел на рынке.

Вы думаете, ногтепилочные, парикмахерские и продуктовые называют «Аннами», «Татьянами» и «Валентинами» в честь Семенович, Ивановой и Стрыкало?

Хуя с два!

Бесцеремонная постсоветская бабища — вершитель бытового опыта и изобретательности в сфере детских травм.

Взращенная на инструкциях к супержизни в супердержаве она не думала убиваться по кому-то кроме скоропостижно ушедшего на покой цикламена. Прибивающая все полки в доме аномальной частотой децибелов она вертела и мужей, и любовников, и сифилис. Последние двадцать лет жизни она исповедуют неверу в депрессию и молодёжь, активно отстаивая свою позицию на оживлённой странице в одноклассниках.

Имя ей — и Людмила, и Гуля, и Зухра, и даже Сирануш — а фамилию она меняет в связи с новыми сюжетными поворотами в частной жизни, то есть преимущественно по весне.

Вы можете представить ситуацию, в которой она может дать себя в обиду? Бабищи по предопределению своему не попадают в ад — их невозможно задеть, оскорбить или переорать. Между прочим, генерация запредельного количества слов бранного характера в сознании конфликтующей бабищи имеет мифический и противоестественный характер, ибо стандартная бабища в своей жизни прочитала в лучшем случае букварь и синюю. За последние годы жизни она самостоятельно приобщилась к технике: осознала, как печатать, но так и не научилась писать. Самые эмоциональные высказывания о политике, моральных принципах и нормализации леопардового принта подобно вечному двигателю будут разлетаться на шакалиные мемы для шакалиных пабликов ВКонтакте.

Именно она, величественно войдя в первые ряды познавших искусство видеомонтажа на коленке, взяла на себя ответственность за массовое конвейерное производство и распространение искрящих обильным количеством виртуальных блёсток и оплошностей хромакея открыток на любой вкус и цвет, начиная с танцующего в разных предполагаемых обстоятельствах большеглазого зайца и заканчивая неловкими попытками генерировать реальность мечты посредством использования бесплатных нейросетей.

Именно она спонтанно и стихийно популяризовала гаяру мейкап по всей Европе, ибо складки от нависания в период пребывания в бальзаковском возрасте в процессе наведения марафета мешают настолько, что легче нарисовать себе новые веки, чем искать старые.

Именно она стряхивает пепел на ваше свежепостиранное бельё и сушит панталоны над вашим балконом.

И нет, это не парашют.

Оглянитесь вокруг: каждый пятый человек в вашем окружении — подлинная бабища, невзирая на возраст, пол, содержание страниц в социальных сетях и взгляды на жизнь. Просто спросите у подозреваемого как он относится к термобелью.

На самом деле в образе жизни бабищи нет ничего зазорного. Бабища — это про внутреннюю самоорганизацию, жизненный опыт и незыблемую веру в свои поступки.

Образ действия бабищи открывает перед простым смертным новые горизонты мира без стыда, раскаяния и выпендрёжа, выступает в роли таблетки от стабильного самоистязания.

Бабищами, безусловно, не рождаются. Но какой путь должен пройти человек, чтобы достичь всех своих жизненных стремлений и полюбить свою жизнь так, как его самого никто никогда не любил?

Стыд? Мощь?

Власть? Любовь?

Нащупайте в себе бабищу в момент, когда ваши пальцы потянутся писать нелицеприятный комментарий. Когда вы будете думать о своих корнях и вспоминать ту активную, энергичную тётку по маминой линии с семейного застолья, которую вы ни разу не видели трезвой. Когда вам захочется прикупить термобельё к зиме.

Вот в этом смысле смена сущности навевает экзистенциальный ужас. А всё остальное — хуйня.