Спок сосредоточенно нахмурился, перелистнув взмахом пальца страницу электронной книги. Может быть, его отвлекал шум, и он не мог сконцентрироваться на том, что читает. Но это маловероятно — при желании вулканец легко отключал восприятие помех в своем сознании. В тому же, если бы он в действительности хотел без лишнего шума сосредоточиться на тексте, то мог бы просто уйти в гостиную. Но он продолжил, хмурясь, читать в спальне, прикрыв до середины бедра ноги одеялом и устроившись на самом краю кровати, будто старался занимать как можно меньше места.

Впрочем, Джим не исключал, что Спок смог бы найти в себе необходимое внимание, контроль и еще что-нибудь вулканское, чтобы не отвлекаясь читать книгу, если бы хотел. Но связь подсказывала, что Спок просто не в силах покинуть эту атмосферу уюта, добровольно отказавшись от тепла семейного гнездышка в пользу литературы. Так что он хмурился, но упорно продолжал читать, несмотря на возню сбоку. И только чуть вздрогнул, когда Сэм, перевернувшись, толкнул его коленкой. Но даже недовольный взгляд не бросил. Будто это было нужным и правильным. Только мгновением позже чуть отвел взгляд от книги и рукой взъерошил темные волосы на голове мальчишки. Тот, сладко зевнув, подался навстречу касанию и обнял отца за ногу, прижимаясь теснее и утыкась носом в бок. Спок протянул руку вниз и бережно подтянул одеяло, укрывая мальчика до подбородка. Сэмми в ответ на это сладко вздохнул. 

Джим, увидев это, замолчал, прервав чтение сказки. 

— Это всё? — удивился Сави, лежавший на спине и использующий руку Джима вместо подушки.

— Нет. Но мы закончим завтра. Сэмми уже спит. И тебе пора, — одним движением Джим потушил экран.

— Но я не хочу спать! Я же не виноват, что он такой не выносливый, — мальчик сел на кровати и скрестил ноги по-турецки. — Тогда просто почитай мне. Сэмми сам виноват, что всё пропускает. 

— Уже поздно. А ты, маленький энерджайзер, больше не получишь целую шоколадку в свое распоряжение. Мне теперь кажется, что у тебя где-то завелся вечный двигатель. Признавайся, где ты его прячешь? — Кирк шутя ущипнул сына за бок. Сави громко хихикнул, уворачиваясь от касания.

Джим в очередной раз порадовался, что они купили такую большую кровать, на которой вчетвером могли свободно расположиться, не мешая друг другу. Боунс, только завидев ее среди мебели в новом доме, тут же окрестил «траходромом», за что получил знатный тычок в плечо, потому что никакой это не траходром. Это площадь для семейного досуга. А чем она становится после закрытия дверей — уже не важно. 

— Не шуми. Если обещаешь вести себя тихо, можете немного полежать с нами, — отложив падд на тумбочку, Джим повернулся на бок, заманчиво взбил подушку и похлопал рядом. 

Сави дважды просить не пришлось. Он тут же юркнул к папе под бок, немного повозился, подбирая более удобное положение, и устроил голову у него на плече, прижимаясь спиной к груди. Кирк весело подмигнул взглянувшему на него супругу. Спок настаивал на соблюдении строгости и дисциплины, лишь изредка позволяя детям уснуть в неположенном месте, аргументируя это тем, что «у каждого есть своя кровать». Джим и не спорил, поддерживая такой взгляд. В конце концов, это хороший способ успокоить излишне активных малышей.  

И Джим уже сам почти задремал, когда Сави под боком поерзал, сильнее подтянул колени к груди и... завибрировал. Кирк медленно открыл глаза, глядя в стену. Прислушался. Задумался. Скосил глаза вниз. Малыш, прижимаясь к нему, тихо мурчал, провалившись в сон. Губы Джима тронула улыбка. Он всего-то пару раз за их десятилетний брак слышал мурчание Спока. И то, как только он осознавал происходящее, тут же прекращал это. Но Сави... Это было впервые. Удивительно, что этот рудимент передался еще и детям. 

Тут же, будто по щелчку, звук удвоился. Губы Джима растянулись еще шире, а на сердце потеплело от нежности. Это значило только одно — его малыши чувствовали себя в полной безопасности, в самом комфортном гнездышке. 

И едва не зашелся пораженным смехом, когда звук утроился. Третье мурчание было более низким, сильным, грудным. Более взрослым в сравнении с тихим шелестом, издаваемым детьми. Он приподнял голову, вглядываясь в мужа. Но Спок не спал. Он всё еще читал, хоть брови его теперь и не хмурились. Неужели он не замечал происходящего?

Адмирал, не закрывая глаз, опустил голову на подушку и принялся ждать, наблюдая за мужем. Тихий, приятный, успокаивающий монотонный звук клонил его в сон, но он не сдавался. Это было как спать с кучей счастливых трибблов вместо одеяла и подушек.

Но вот Спок, вновь нахмурив брови, повернулся к нему. 

— Я ощущаю твой восторг, но не понимаю, что в этот час вызвало у тебя такую... — и осекся, не закончив. Услышал звуки, почувствовал вибрацию внутри собственного тела. Глаза Джима раскрылись еще шире, а улыбка растянулась от уха до уха. 

— Вы такие милые, я просто не могу. Они такие хорошенькие, как котята. И ты, большой папа-кот. 

Спок вновь отвернулся, будто пытался отвлечь внимание мужа от зеленого цвета, враз покрывшего его щеки и уши. Он тихо кашлянул и взял организм под контроль, тут же прекратив мурчание.

— Зеркальная реакция. Коллективный рефлекс. Как у людей, если они посмотрят на того, кто зевает. Ничего особенного, — Спок невозмутимо перелистнул страницу. — Мы столько лет в браке, но я всё еще не понимаю, почему эта особенность вызывает у тебя такую бурную эмоциональную реакцию.

— Мурчание вызывает у людей приятные эмоции. А мурчание родных ему существ — вдвойне, — Джим осторожно, чтобы не разбудить, погладил Сави вдоль тела. — Маленькие и хорошенькие котята... Мне не нужно заводить кошку. А с собакой вы, наверное, не подружитесь. 

— Сехлат — более подходящее животное для детей. А «котята» скоро научатся это контролировать. И либо они будут сдерживать это, либо будут использовать в манипулятивных целях, — предостерег его Спок.

— Манипулировать? Мной? — фыркнул Джим, отмахиваясь. — У меня закалка.

Спок бросил на него взгляд украдкой. Отложил падд. Тихо повернулся, чтобы не разбудить Сэмми, но чтобы потянуться ближе к мужу. 

— Джим... — выдохнул он, свободной рукой оглаживая плечо любимого. — Джим... — прошептал он вновь, и звук голоса его плавно перетек в шумный, низкий, завораживающий рокот. Подхватив ладонь Джима рукой, Спок прижал ее к своей груди, давая ощутить вибрацию. — Джим... Тебе нравится это? 

Джим замер, чувствуя волну эмоций, пробежавшую от руки до пяток, а потом поднявшуюся в голову. Во рту вдруг пересохло — это было впервые, когда Спок мурчал для него намеренно, а не потому, что Джим домогался до его ушей. 

Ощущения были внеземные. Будто игра какого-то удивительного инструмента. Звук был неровным, прерывистым. Сигнал от самого сердца вулканца шел прямо в ладонь человека, зашифрованный в дрожжи грудной клетки. Это было не столько сексуально, сколько завораживающе. Джим чувствовал себя змеей под дудкой заклинателя. Смотреть вечно можно на три вещи, но слушать — только одну. Как мурчал его т'хайла. 

— Я знаю, что тебе нравится. Это прекрасно. Это прекрасное чувство, прекрасный звук, прекрасные ощущения. Ты любишь это. Ты можешь провести так всю жизнь.

— Да, — выдохнул Джим.

— Ты будешь лежать на моей груди, и слушать-слушать-слушать, а щекой ощущать биение моего сердца чуть ниже. Это безграничное спокойствие, да? Вечный штиль. Идеальный мир, лишенный хаоса. Лучшее из удовольствий, верно? 

— Да... — заворожено прошептал мужчина, чувствуя, как на каждое слово, будто светомузыка, откликается вибрация в груди. Она не прерывалась, но изменялся с каждым новым мгновением. Он кивнул, и продолжил кивать, соглашаясь, буквально подписываясь под каждым словом.

— Это лучше, чем гулять, чем работать, чем заниматься любовью, лучше, чем космос, и корабли, и Флот, не лучше, конечно, чем травяной вулканский чай, целый ящик, и конечно же ты не будешь против, если мы задрапируем стены спальни красным, ведь это всё столь не важно, когда у тебя есть вечность, чтобы наслаждаться этим великолепным ощущением, чтобы тонуть в нем, перебирать каждое изменение, будто одну из миллионов струн в великом музыкальном инструменте. Совершенно не важно, что я выброшу твои старые глиняные горшки с давно засохшими цветами, потому что ты занят более важным. Это сам звук космоса, безграничного пространства, самой незыблемой вещи. Так поют звезды. Ты же хочешь слышать, как поют звезды, верно? Ты сделаешь все, чтобы послушать их, верно?

— Все, что угодно...

И звук вдруг прервался. Кирк и не заметил, как закрыл глаза, а теперь вздрогнул и распахнул их, растерянно осматриваясь, будто стараясь ухватить чудесное явление за хвост и вернуть обратно. А Спок вновь устроился ровно.

— Они будут тобой манипулировать, — уже твердо произнес капитан. — Ты только что согласился купить мне ящик вулканский трав...

— Что? Этих вонючих? Нет... — обреченно выдохнул Джим. — Я просто не так тебя понял. Мне от них в окно выброситься хочется, я не буду этого делать! Я не соглашался!

— И ты согласился задрапировать спальню красной тканью, — глаза Спока лукаво улыбнулись. 

— Тебе мало комнаты для медитации? Зачем тебе еще и здесь так много красного? 

— Ты разрешил мне выбросить старые вазоны и пообещал мне сделать все, что угодно, ради того, чтобы слышать, как я издаю мурчание. 

— Не было такого! Я был не в себе! Ты что, применил ко мне телепатию? — возмутился Джим.

— Просто усилил твои эмоции. Маленькие телепаты часто не контролируют свои способности и тоже так делают. Родители достаточно обучены, чтобы контролировать подобное вторжение, но ты его даже не ощутишь. 

— Так нечестно... — Джим повернулся на спину. — Почему всё хорошее обязательно должно стать чем-то плохим? 

— В данном случае не обязательно. Это всего-навсего предостережение. Однако, учитывая открывшиеся обстоятельства твоей реакции, возможно... Возможно, что я смогу радовать тебя подобным явлением чаще. Эмоциям, появляющимся у тебя вследствие этого контакта, нет аналога. Мне нравится это ощущение. Это положительно влияет на общее состояние нашей связи и моего сознания. 

Джим фыркнул.

— В таком случае, как тебе идея отнести малышей в кроватки, а потом я лягу головой тебе на грудь, и ты все-таки дашь мне послушать звезды? — улыбнулся он.