Джим вышел из дома и присел на ступеньки террасы. Почему-то он очень любил сидеть именно на этих деревянных ступенях, а не на витых садовых качелях чуть дальше. 

Спок был ещё в своих лабораториях, дети в школе, а его рабочий день закончился чуть раньше, он успел вернуться домой, сделать некоторые дела и, наконец, остаться в одиночестве. Или, вернее, с ней наедине. 

Вытянув ноги, он развернул салфетку, в которую ранее завернул «угощение» — им щедро поделился приятель в адмиралтействе. Очень аккуратная, тугая, аппетитная самокрутка. И судя по тому, как приятель ею делился — внутри не было ничего разрешенного. Впрочем... И ничего серьезного тоже. Самая малость, чтобы расслабиться. Джим бросил курить на втором курсе Академии, когда необходимость прятаться от сигнализации стала более раздражающей, чем потребность закурить. Сколько же ему было... Двадцать три? Двадцать пять? Ох, он не курил с двадцати пяти лет. Хотя... Были ведь увольнительные. Откровенно говоря, не все он мог вспомнить даже на следующее утро. И судя по тому, как болела голова, то не из-за того, что он напивался. Счастье, что его нигде не убили и не отравили. 

В любом случае, ничего подобного он не курил уже где-то одиннадцать или даже пятнадцать лет.

С наслаждением Джим прикурил кончик самокрутки и затянулся. 

На самом деле, день был чудесным. 

Он с наслаждением выдохнул дым, поглядывая на свой зеленый газон и цветущие клумбы перед домом, на солнечных зайчиков, бегающих по траве от его наручного падда. Здесь, за городом, пахло свежестью, травой, землей, немного влагой. Джим обожал дремать в шезлонге в саду, когда выпадала минутка. 

Где-то рядом зажужжала и вылетела большая муха, или, может быть, жук — Джим плохо разбирался в них. Большое и зеленое насекомое покружило над ним, и Джим выдохнул в ее сторону пары дыма, смешивая вкусные вечерние ароматы с приторным запахом. 

Будто бы отдаленно зашуршал гравий, отдающий эхом в тишине двора, прерываемой лишь жужжанием. Джим обратил на это внимание лишь отчасти, даже когда автоматические ворота начали раскрываться, а во двор въехал аэрокар. Лишь тогда Джим отвлекся от мухи и затянулся, краем сознания думая, что Спок выглядит просто потрясающе в этой форме и возле чистого, блестящего белого авто. Еще он подумал, что ему хана, и сейчас Спок просто оторвет ему голову. 

Но не сдвинулся с места. Во-первых, Спок бегает быстрее и держится дольше. Во-вторых, Джиму было интересно, что можно сделать с оторванной головой. Он захихикал. В первой мысли не было ничего хорошего, и он, конечно, знал, что это отдавало совсем каким-то извращением. Зато заставляло глупо хихикать и фантазировать о странном. Ну, и в-третьих убегать совсем не хотелось. Телу сделалось хорошо и приятно, оно разленилось и на крики разума о приближающейся угрозе не реагировало. 

— Здравствуй, — сказал Спок, останавливаясь перед ступеньками.

— Привет, — улыбнулся Джим, чуть жмурясь от солнца. 

— Ты куришь, — удивление в голосе Спока не имело эмоций. 

— Ага. Хочешь? — дружелюбно предложил Джим, глядя на нахмурившегося мужа. До чтения нотаций осталось десять... девять...

— Нет, — ответил Спок. — Это ведь не табак, верно? Это хотя бы легально? 

— Да, — кивнул Джим, разом отвечая на оба вопроса. — Но не в нашем штате. 

Спок очень тяжело вздохнул. 

— Зачем ты это делаешь? 

— Хотел расслабиться. Ты вроде как рано? 

— Эксперимент пошел не по плану. Пришлось закончить досрочно, — сообщил Спок. Несколько секунд он смотрел, как Джим без единой капли стыда затягивается ядовитым зельем, а потом выдыхает в сторону. 

Снова вздохнув, Спок присел рядом на ступеньки, и случайно попал как раз в клубок дыма, который устало смахнул рукой. 

— Осуждаешь? — спросил Джим. 

— Да, — просто ответил Спок. И добавил: — Мне стоит говорить что-то, что мне следовало бы?

— Я в курсе, — Джим оперся локтями о ступеньку за спиной, сквозь полуприкрытые веки разглядывая Спока и погожий денек. — Спасибо за заботу, — искренне сказал он.  

Спок только кивнул, отвечая на благодарность, и ничего не сказал. Несколько минут они сидели молча. Джим неторопливо курил, а Спок... видимо, тоже созерцал прекрасный мир. 

— Как твой день? — первым нарушил тишину Джим. Спок моргнул, кажется, возвращаясь в реальность. 

— Приемлемо. Однако мы не смогли выявить ошибки в эксперименте сразу. На это уйдет еще некоторое время, и старт проекта снова придется отложить, — сообщил он, а Джим понимающе закивал. С научным отделом ничего нельзя планировать — это он давно усек. — Тебе удалось отдохнуть сегодня? 

— Ага, — Джим снова затянулся. — Спал, пока всё не затекло. Завтракал в обед. Приготовил ужин, кстати. И еще так по мелочи, — он махнул рукой. — Перебирал вещи и... вот, нашел. 

— И каков эффект? — поинтересовался Спок, кажется, смирившийся с тем, что ни ругать, ни уверять Джима смысла никакого нет. 

— Расслабляет, поднимает настроение. Фигня, если не частить, — пожал плечами он. — Я все еще могу поделиться. 

— Кто-то должен оставаться в трезвом уме, — отказался Спок. — Скоро придут дети. 

— Мы им не скажем, — ухмыльнулся Джим. — Ты же не сдашь меня? 

— Нет. Это был бы очень, очень плохой пример для них. 

— Ага. Будешь обижаться? 

— Нет. 

Джим слегка улыбнулся. Если бы Спок ответил: «Вулканцы не обижаются» — значит, дулся бы весь вечер. 

— Это хорошо. А то мне так обниматься охота, — Джим придвинулся ближе, старательно устраивая свою голову на его плече. 

Тихо выдохнув, что могло быть аналогом улыбки или смешка, Спок приобнял его за плечи одной рукой, позволив устроиться у себя на плече и груди. Они несколько минут молчали, Джим докурил и затушил бычок, а потом обернулся к Споку и, как кот, потерся о его плечо щекой. 

— Ты у меня такой хороший, — проникновенно сказал Джим, и Спок скосил на него взгляд. — Такой красивый. Такой добрый... — заурчал Джим. 

— Любопытный эффект, — заключил Спок. 

— Это не эффект, — уверенно сказал Джим. — Я просто очень тебя люблю. Ты же мой т'хайла. А я твой. Это так прекрасно. 

— Определенно, — Спок кивнул. — Я очень тебя люблю. 

И Джим окончательно расплылся в непривычно глупой улыбке. Счастливо вздохнув, он снова пристроил голову на плече у Спока. 

— Мы ведь так и будем жить, правда? Будем стареть, смотреть, как растут наши дети, как появляются наши внуки, а ты, может быть, увидишь даже наших правнуков... Ведь так? 

— У меня есть такая надежда, т'хайла, — тепло ответил Спок, поглаживая его по плечу. Слова Джима заставили и его это представить. 

— И еще двадцать, тридцать, сорок лет спустя будем сидеть здесь, на крыльце, и смотреть на солнце? 

— Это было бы замечательно, если ты этого хочешь. 

— Твой голос звучит печально, — даже в состоянии опьянения от Джима это не укрылось, и Спок вдобавок почувствовал досаду. — Ты думаешь о том, что мы не знаем, до скольки лет я доживу? Что через сорок лет, возможно, меня уже не станет? 

— Мне совершенно не хочется от этом думать, — признался Спок. — Мне приятна мысль, что мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день, — сказал он, чем вызвал у Джима смех. И совсем невесело добавил: — Потому что я, вероятно, умру от горя. 

— Ну уж нет! — возмутился Джим, резко подняв голову с его плеча, и сжал руками лицо Спока. — Ты не будешь ускорять свою смерть, как рано я бы не ушел. Ты понял меня? Ты проживешь всю, всю свою длинную полувулканскую жизнь, посмотришь на всех наших потомков, сделаешь еще сотни тысяч открытий, перевернешь весь научный мир, а когда придет твое время... я буду ждать тебя по ту сторону. Ты обещаешь мне?

— Я не могу тебе обещать, что выполню все перечисленные тобой пожелания, — ответил Спок, глядя на него, но будто куда-то сквозь. 

— Пообещай мне, что не будешь пытаться умереть. Что хотя бы попытаешься жить без меня. Хорошо? 

— Мне не хочется давать такое обещание. 

— Это обязательно. Иначе я тебя не отпущу, — пригрозил Джим. — Мы так и будем сидеть здесь, пока ты не пообещаешь. 

— Хорошо, я обещаю, — Спок накрыл его ладони своими, мягко снимая со своего лица. — Но что, если я не сдержу обещание? 

— Если ты пообещал, ты сдержишь, — настоял Джим. — Так это и работает. Ты даешь слово, а потом выполняешь его. 

— Никаких гарантий. 

— Самая большая гарантия, — не согласился Джим, — это доверие. 

— Ты невыносим, — заключил Спок и сам потянулся вперед, за поцелуем. 

И несмотря на странный, почти неприятный вкус на губах Джима, у Спока и мысли не возникло побрезговать.