— Ты это не переживешь, — задумчиво сообщил Бонус, не отрывая прищуренный взгляд от экрана. — Вернее, может и переживешь, но с большими проблемами для здоровья. — Он позволил очкам сползти на нос и внимательно посмотрел на сидящих напротив Джима и Спока.
— Чудно, — пробормотал Джим и устало потер двумя руками лицо, склонившись к столу.
Холодный врачебный тон Бонуса, отточенный, чтобы сообщать о смертях капитану корабля, близким погибшего и прочему персоналу, в этот раз не успокаивал и не помогал справляться с трудностями. Бесил до жути.
— Вопрос не стоит в выборе делать или не делать, — подчеркнул Джим. — Вопрос в том, как делать. Как мне подготовиться и минимизировать риски?
— Ну, — Боунс окинул его взглядом, и Джиму показалось, что его исследовали рентгеном. — Дело не в подготовке, а в препаратах, которые тебе придется в себя залить. Другой вопрос в том, что ты можешь попробовать не останавливать пищеварение и попробовать справиться более... традиционными методами, — хмыкнул доктор. — Может быть немного грязно, но...
— Нет, так ничего не выйдет, — вздохнул Джим. Он чувствовал рядом совершенно окаменевшую фигуру Спока. Это было не первое их Время, но годы не щадили Джима. И Спок сложил руки, вверив выбор и собственную жизнь в руки т'хайла. Весьма честно, но Джим был обижен на него за трусость. Удобно, конечно, прятаться от решений.
— Что, чистота дороже жизни? — усмехнулся Боунс.
— Да нет, — Джим махнул рукой. — У меня не получится ни отлучиться поесть, ни сходить в уборную, чтобы просто отлить. А если я потеряю сознание от усталости и голода, то это может закончиться еще хуже, — Джим бросил обеспокоенный взгляд на Спока. Чем ближе подходило Время, тем более отстраненным и выпадающим из реальности он был.
— Резонно, — согласился Боунс, задумчиво постукивая пальцами по столу. Он тоже смотрел на Спока, пока тот смотрел куда-то в стену. — Значит, остается только прием препаратов.
— Не только, — вдруг ожил и моргнул Спок, переводя взгляд на доктора. — Есть другие.
— Те, которые не убьют тебя? — уточнил Джим, памятуя предложения Спока просто погрузить его в сон, или вколоть ему седативное, или еще что-то навроде прыжка в открытый космос.
— Не должны, — заметил Спок, медленно переводя взгляд на Джима. — Я не первый вулканец, который не может прибегнуть к помощи своей пары.
— Разве вулканцы в таком случае не... я думал, вы просто умираете без этого.
— Большинство, — согласился Спок. — Но существуют техники глубокой медитации, которые могут позволить погрузиться настолько сильно в подсознание, что горение тела пройдет безвредно и без единого движения. Это не менее рискованно и трудно, но это — шанс, — заметил Спок.
— То есть вместо безумно страстного коитуса на пару десятков часов ты предлагаешь уйти в медитацию на пару десятков часов? — хмыкнул Джим. — И если в первом случае рискую умереть я, то во втором — ты. Ну конечно.
— Твое здоровье не пострадает с вероятностью 1:73, тогда как шанс моего успеха в медитации 1:46. Это более логичный путь.
— Логичный — не всегда правильный, Спок. Прошло столько лет, и тебе бы следовало знать, что...
— Мы можем изучить все варианты, — прервал его Боунс. — И подготовиться ко всем развитиям событий.
Джим бросил взгляд на Спока. Они несколько секунд рассматривали друг друга, возможно, совещаясь в голове, а потом Джим снова повернулся к доктору и кивнул.
* * *
— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Джим, присаживаясь рядом со Споком на диван. Он пил кофе, пока еще можно было, но напиток уже не лез в горло от волнения.
— Я в порядке, — сдержанно откликнулся Спок, лишь на мгновение отвлекшись от книги, чтобы скользнуть по Джиму тяжелым взглядом.
Спок предупредил его, что прикосновения стоит минимизировать, а в день начала Времени исключить вовсе. И при этом Джиму следовало всё время находиться рядом, не слишком привлекая внимание, но и не оставляя без своего присутствия. Про разговоры речи не было.
— Ты помнишь, я тоже слышу тебя в своей голове, — Джим многозначительно постучал пальцем по седому виску. — И ты булькаешь, как закипающий чайник.
— И что ты от меня хочешь? — без эмоций спросил Спок, но Джим осекся, осознавая, что этап раздражительности от изобилия гормонов не прошел.
— Чтобы ты делился своими ощущениями и чувствами, — мягко сказал Джим, сдерживая желание положить руку поверх ладони Спока. — Я с тобой, и я рядом, и я готов ко всему, что может произойти.
— Пожалуйста, — и Джим не услышал, но почувствовал в голосе Спока страдание, — не трогай меня. В обобщенном смысле.
— Ладно, — он вздохнул, принимая ситуацию.
Спока хотелось обнять, утешить, замотать в одеяло и уложить под бок, но все, чего тот хотел на самом деле — не утешения и нежности, а разодрать на Джиме одежду в клочья и слиться с ним воедино в единственно возможном виде. Джима, конечно, такие фоновые мысли и чувства в своей голове немного пугали. Спок в горячке был полон любви и обожания, тогда как Спок, остающийся в сознании и собирающийся впасть в транс на несколько дней и справиться с плак'тау без физического единения, был действительно пугающим. Иногда Джиму казалось, что его супруг-вегетприанец собирается его сожрать. Впрочем, уже несколько дней Спок не делал ни единой попытки к нему прикоснуться, даже неосознанно. И спал он в комнате для медитаций.
Джим снова мысленно вздохнул (не дай бог сделать это вслух и ощутить в затылке жгучую волну чужого раздражения). Спок и его наставник с Вулкана всё объяснили несколько раз. В прошлом месяце Спок несколько раз уходил в продолжительные медитации, на сутки или больше. Все тренировки указывали на то, что он справится и сможет впасть в достаточно сильный транс, чтобы выпустить свой жар не через соитие, а через пси-энергию.
Особенностью такого приема являлось то, что использовать его могли только вулканцы с достаточно длительной и крепкой связью, при учёте, что супруги будут находиться рядом. И зрелость, и уровень псикинетических навыков также играли роль, и Спок, к счастью, преуспел в этом. Джиму оставалось лишь надеяться, что всё получится.
Ближайшие пять или семь дней он должен был находиться дома, как можно ближе к Споку, но не касаться его, не привлекать внимание, не мешать и... и вообще не отсвечивать. И быть очень внимательным, потому что в любой момент транс мог бы пойти не по плану, и тогда Спок бы просто напал на него. Или умер бы, не приходя в сознание. Во избежание последнего доктор Маккой предусмотрительно надел на Спока браслет-сканер, отслеживающий его жизненные показатели. Джим проверял: уровни немного бесновались, но в пределах нормы для подступающего плак'тау.
В положенное время Спок отправился в комнату для медитации. Всё было готово заранее: он переоделся в просторные вулканские одежды и занял удобное место. Погружение должно было происходить сидя. Джим видел эти приготовления и раньше, поэтому не лез. Спок прикрыл за собой дверь, но, как они и договаривались, не на замок. Джим мог в любой момент проверить его, но осторожно.
В первые сутки Джим не занимался толком ничем. Ходил с места на место, следил за показателями браслета, пил кофе. Всё его внимание было сосредоточено на состоянии Спока, и спать он тоже не мог, ощущая колебание связи. Не она его беспокоила, но яркое пламя на другом конце. Он ворочался всю ночь, иногда проваливаясь в беспамятство, и просыпался от неясного чувства напряжения.
Есть тоже не хотелось. Джим заставлял себя проглотить что-нибудь из репликатора, когда от кофе начинало тошнить. Он искал запасы натурального молотого кофе в тумбочке, когда нашел упаковку вулканского чая и странно завис. Даже не пытаясь анализировать свои чувства, Джим заварил себе чашку и, задумчиво уткнувшись взглядом в стену, выпил. Тревога отступила на задний план. Что-то в этих травах было...
Порой Джим чувствовал, как внутри закипает не его кровь, обжигает вены и органы. Он замирал испуганным, загнанным зверем, готовясь к худшему. Конечно, заняться любовью со Споком было не самым ужасным в этой ситуации: они как-то пережили бы и грязь, и грубость, и боль, и страсть. Худшее было то, что в любой момент плак'тау мог бы стать невыносимым, необратимым, и по своим ощущениям Джим не мог понять, насколько все плохо. Но вот огонь укрощали, и Джим ощущал лишь отголоски боли, словно нытье обоженных пальцев.
Весь день он ничего не делал. Слонялся из комнаты в комнату. Перекладывал какие-то вещи. Иногда открывал новости, но почти сразу закрывал. Полил цветы. Долго смотрел в стены, окна, на поверхности мебели. Вытирал пыль, отключив всех роботов-уборщиков. Много думал, и еще больше — беспокоился. Тихо, незаметно беспокоился, скрывая тревогу под легкими успокоительными. Ему нельзя было волноваться ради Спока.
И хотя они были в разных комнатах, в разных частях дома, Джим как никогда ощущал себя половинкой целого. Часть его была там, на втором этаже, в глубоком трансе. Словно та часть его спала, и второй половинкой было некому руководить.
Включив наушники, Джим пытался смотреть какие-то передачи. Здесь хотя бы не нужно было сосредотачиваться, и это оказалось лучшим способом убить время. Он пустым взглядом смотрел в экран, пока его разум путешествовал по далёким пустыням, где сейчас был его т'хайла.
Так прошел первый, второй, третий день. Джим все чаще выпадал из реальности и чувствовал себя совершенно измотанным, не помогали даже поддерживающие препараты. Он заметил, что на кухне, дальше всего от Спока, чувствует себя хуже, чем в спальне, а если сесть на ступеньках лестницы, то будто бы становится легче дышать. Выше подниматься он не рисковал, силой возвращая себя в спальню, где его ждали бесконечные глупые телешоу.
Бездумно просматривая какую-то передачу про межпланетный конкурс красоты с совершенно безумными параметрами межвидовой привлекательности, Джим задумчиво почесал колючий подбородок. Бриться он даже не собирался, то и гляди полоснет себя лезвием по горлу. Провалов в памяти не было, но его тело порой словно теряло контроль и действовало на каком-то автомате.
Но он точно не ожидал, что на четвертый день вдруг обнаружит себя сидящим на полу под дверями комнаты для медитаций. Первой реакцией был яркий испуг и последовавшая вспышка огня по ту сторону связи, но Джим быстро взял себя в руки, очистил разум и ослабил все чувства, и вскоре на том конце снова наступил штиль.
Очень хотелось зайти, заползти внутрь комнаты, уткнуться носом в колени, свернуться клубочком рядом. И лежать так еще несколько дней, сколько понадобится. Это начинало казаться правильным, важным, необходимым, и Джим постарался прогнать это чувство. Пересиливая себя, он осторожно отодвинулся от двери, поднялся на ноги, и с удивлением обратил внимание на тень в щели.
Свет внутри был искусственным, желто-красным, как у вулканский пустыни, и Джим знал, что между источником света и дверью нет преград. Значит...
Словно со стороны, будто кто-то большим ножом разрезал дом, он увидел себя, бездумно провалившимся спиной к двери, а по ту сторону — Спока, точно так же прижавшегося к ней спиной.
Стараясь не делать резких движений, не испытывать смешанных и неоднозначных чувств, Джим сполз на первый этаж, чувствуя странную тяжесть в ногах.
Оставшиеся дни он старался следить за собой, чаще встряхивался, старался больше двигаться и больше делать. Снова протереть пыль, пересадить растение, перебрать вещи в шкафу, пересобрать старый коммуникатор. Просто и ненапряжно.
Он снова смотрел шоу в наушниках, когда наверху открылась дверь. Джим этого не услышал, поэтому вздрогнул, когда вдруг увидел Спока на пороге спальни. Держать себя в руках не получилось: адреналин мгновенно подпрыгнул. Джим выдернул наушники из ушей и сел на постели, рассматривая Спока. Бежать точно было бесполезно.
Но глаза Спока не были безумными, перекрытыми туманом желания. Он приложил палец к губам и сел рядом на край кровати, а Джим замер, как загнанный в угол мышонок.
Будто вода, Спок перетек к нему ближе, потянулся рукой, и они оба вздрогнули, когда ладонь сжала запястье. Джим несколько долгих десятков секунд видел только цветные вспышки перед глазами и шумно дышал, пытаясь справиться с чувствами, которые ему одним касанием передал т'хайла. Но Спок, к его удивлению, не торопился. Переждал и рукой двинулся выше, к плечу. Раскрыв глаза, Джим обнаружил их лежащими рядом.
По его просьбе Джим ничего не говорил, и даже не пытался ничего сделать. Что-то внутри подсказывало, что беспокоиться не о чем. Он улыбнулся, когда Спок провел ладонью по его щеке, обхватил за затылок и притянул к себе для пьянящего поцелуя.
Возраст не слишком-то уменьшил пыл Джима, и теперь, после долгого воздержания и интенсивной горячки, разделенной надвое, он не мог отличить свое желание от чужого. Его ли разум сейчас так быстро плавился от желания?
В голодных поцелуях Спока не было ничего пугающего, и Джим поверил своим ощущениям. Сделал шаг навстречу, нырнув ладонью под балахон на груди мужа и вдруг оказался перевернутым на спину, накрытым горячим телом сверху. Температура от плак'тау еще не спала, поэтому казалось, что сверху на него набросили электроодеяло на полной мощности подогрева.
Спок оторвался от его губ и сразу переместился на шею, жадно втягивая кожу, даже слегка покусывая, и Джим позволил себе забыться в смешанных ощущениях. Их яркая, натянутая связь искрилась от долгожданного единения.
Не мешкая, Спок стянул его футболку, может быть, немного торопливо, и припал губами к соскам, скользнул губами по плечу; Джим охнул, когда на нем сомкнулись зубы, впрочем, не раня. Язык скользнул возле подмышки и Джим дернулся, нервно засмеялся, перехватив подбородок Спока: это уж слишком!
Спок бросил на него недовольный взгляд, его брови и нос будто бы нервно подернулись, но спорить он не стал — опустился ниже, безжалостно сдернул с Джима штаны вместе с бельем. И без предупреждения заглотил на всю длину. Джим вскрикнул, подав голос, за что тут же получил болезненный укус в бедро — видимо, Спок всё-таки решил его съесть.
— Полегче, — пробормотал Джим и довольно застонал, когда Спок снова взял его в рот, обсасывая, как леденец. «Полегче» он явно не собирался, особенно когда устроился удобнее и протолкнул руки Джиму под бедра, чтобы открыть себе доступ к его мошонке.
Шершавый язык увлеченно вылизывал его от ануса до головки, и Джим был рад, что совсем недавно принимал душ. Вероятно, Спока не остановило бы, даже если бы он последний раз мылся полгода назад.
Джим закусил губу, когда в анус немного грубовато ввинтились кончики пальцев.
— Хэй, погоди... — пробормотал он и потянулся к тумбочке, слепо пытаясь нашарить свечи. Сознание было при Споке, и он, словно опомнившись, заменил пальцы свечой, осторожно, но настойчиво проталкивая ее глубже. Джиму оставалось только часто дышать от ярких ощущений и наполняющего вены возбуждения. Руками он сжал волосы Спока, поддаваясь навстречу рту и пальцам.
Растяжка была быстрой и эффективной, и скоро Спок прервался, выпустил покрасневший член изо рта и навис сверху. Джим притянул его за шею для поцелуя, почувствовал ерзание и то, как быстро Спок разобрался со своим балахоном и приставил член к его анусу. Прервав поцелуй, Джим взглянул вниз и понял, что его муж не удосуживался лишними действиями вроде снятия своей одежды. Оставалось только ахнуть, когда головка преодолела сфинктер и вошла глубже.
— До смерти меня не затрахаешь? — нервно пошутил Джим, выгибаясь от ощущений.
— Нет, — стало первым, что сказал Спок. Наклонившись, он снова припал поцелуями-укусами к шее Джима, пока его член медленно входил и выходил наружу. Постепенно он начал набирать темп.
Джим чувствовал, что между ними это происходит не так, как обычно. Нет единения душ, нет пристального внимания к чувствам другого. По тому, как Спок немного замедляется, когда Джим болезненно хнычет сквозь сжатые зубы, он понимал, что его не игнорируют и не используют. Спок был с ним, в нем, и при своем сознании, но почему-то казался далеким и отстраненным.
Жаркие поцелуи в шею, собственническая хватка на бедрах и тяжелые толчки не могли убедить Джима, что все в порядке. Спок всегда заставлял его чувствовать связь между ними, сообщничество. Он смотрел в глаза, отслеживал чувства Джима, пробовал разные углы, сливался в мелдинге, сжимал пальцами соски и впитывал эмоции. Он никогда не позволял своему т'хайле отвлечься хоть на что-то помимо их единения. Всегда возвращал в момент.
А сейчас Джим чувствовал, как его внимание утекает. Толчки становились чем-то, что происходит с его телом отдельно от сознания, поцелуи были словно на чужой коже, а единения не было. Что, если эта медитация повредила их связи? Что, если Спок больше не чувствует его? Больше не хочет чувствовать?
Джиму на мгновение померещилось, что они будут как старые супруги в изжившем себя браке, занимающиеся сексом только для того, чтобы уверенно лгать самим себе, что у них всё хорошо.
Что, если Спок больше никогда не посмотрит на него так, как смотрел всю жизнь?
Джима вернуло в реальность болезненное шипение, и Спок, опершись рукой о изголовье кровати, приподнялся. В его повторяющемся шипении слышалась боль.
— Прекрати, — сквозь зубы процедил он.
— Я ничего не делаю, — пробормотал Джим, с еще одной каплей сожаления ощущая себя каким-то бревном.
— Прекрати с такой болью взывать к связи, — Спок не поднял лицо, но уткнулся им в изгиб локтя.
— Прости, я просто... — пробормотал Джим, добавляя к и без того горьким ощущениям чувство вины.
— Мне... жаль, — с трудом выдавил Спок. — Я не хотел тебя принуждать.
— Ты не принуждал меня, — пробормотал Джим, быстро складывая два и два. То, что он чувствовал, в голове Спока могло ощущаться совсем иначе. — Ты словно... какой-то чужой. Мне страшно.
— Я не... не в порядке, Джим, — выдавил он, снова опуская голову ниже и утыкаясь ею в шею, чтобы сделать громкий вдох. — Не дергай связь. Она вернётся. Позже, — выдохнул Спок, снова делая толчок. Джим почувствовал, что у него начали дрожать плечи.
Спок снова двигался, медленно и осторожно, и его поцелуи не были столь страстными, скорее вызывали ощущение, что он просто не может устоять. Не животное желание, но инстинктивная потребность. Джим все еще чувствовал его отстраненность, будто Спок был погружен в свои далекие пустыни, даже когда был погружен в него самого.
Непривычно пресный секс приносил мало удовольствия, но возбуждение не спадало, держась где-то на границе чуть ниже среднего, и Джим с удивлением почувствовал себя снова тем единственным, в руках которого контроль. Подумав, он осторожно приподнял ногу и закинул ее на бедро мужа, подталкивая к себе и поддаваясь навстречу. Спок у его уха чувствительно охнул, засадил немного резче, но не больно. Он немного ускорился, а Джим закинул обе ступни ему на поясницу и обхватил руками за спину, подталкивая с каждым толчком и ощущая, как от этого разгорается пламя внутри Спока.
Их связь словно не работала, зато эффект был у физической симуляции. В конце концов, Джим понял, что от стонущего, рычащего и грубо целующего его шею Спока у него самого разгорается желание и еще крепче твердеет член. Он не думал, что кончит, тем более без руки, но Спок был уже на грани, так что это не важно. Несколько последних быстрых и сильных толчков перебросили его через край, и Спок застонал, но как-то неправильно, почти болезненно. Джим прижал его к себе, превращая хватку в объятие — ему совсем не нравились эти звуки.
Но Спок осторожно отстранился от его тела, от его рук, и повернулся на спину рядом, болезненно прикрыв рукой глаза и лоб. Его живот несколько раз дернулся, будто в спазме.
Джим достал салфетки из тумбочки, обтер себя, а потом решился и прикоснулся к Споку. Тот ожидаемо вздрогнул, слегка застонал, но без удовольствия, и позволил себя обтереть.
— Я могу тебе чем-то помочь? — тихо спросил Джим, опускаясь на бок рядом.
— Нет, — тихо ответил Спок, не убирая руки с глаз. — Ты уже помог.
— Ладно, — кивнул Джим. Немного погодя добавил: — Это было странно.
— И больно, — согласился Спок.
— Почему тебе было больно? — нахмурился Джим.
— Я словно наблюдал, как мое собственное тело пытается сорваться с цепи, но та лишь больнее сдавливает, лишая любого шанса на грубость. В конце концов, она сдавила так сильно, что даже оргазм превратился в удушение.
— Но дальше ты будешь в порядке? Всё вернется? — спросил Джим то, что теперь так сильно начало его волновать.
— Позже, — выдохнул Спок и медленно приподнялся, чтобы оправить одежду. — Вероятно, в ближайшие недели я буду холоднее, чем ты привык. Не физически, но мои эмоции. Поэтому я хотел бы, чтобы ты помнил одно, — Спок повернулся на бок, лицом к нему.
— Что же это?
— Я буду любить тебя всегда. Даже если потеряю память. Даже если умру. Каждая частичка моей катры, развеяная в вечности, будет любить тебя.