Другой

Иногда Тэтчо кажется, будто Дзёно в определённый период становится другим. Так бывает редко, когда Йокогаму окутывает тепло летней ночи, и когда полная луна становится необычайно яркой. В такое время Дзёно всегда тренируется за самым отдалённым ангаром: тонко прислушивается к шелесту крыльев ночных мотыльков и, угадывая движение, бесшумно разрубает хрупких чешуекрылых пополам. Красивое и завораживающее, хотя и непонятное для Тэтчо зрелище. В эти моменты Сайгику молчалив и даже не отпускает ядовитых комментариев, если его прервут. Просто молчит, улыбаясь не как обычно, а лишь уголками губ, подняв голову и распахнув невидящие глаза, которые как будто подсвечены лунным светом, делая его образ ещё более неземным и завораживающе мистическим. Со стороны выглядит так, будто он способен видеть, но по-особенному, каким-то внутренним чутьём. В такие моменты Дзёно кажется совершенно другим – чужим и незнакомым, но притягивает, словно мотылька свет. Тэтчо готов смотреть на это бесконечно, как некоторые на течение реки, или плавное падение лепестков сакуры, подхватываемых ветром. Более того, в эти периоды странных ночных тренировок случаются вполне себе конструктивные диалоги, чего обычно, когда Сайгику в привычном своём состоянии, и быть не может. В такие моменты Дзёно необычайно сдержан и предельно вежлив. Весь его вид излучает спокойствие и уравновешенность, что обычно ему, как правило, не свойственно. 

Взмах катаны – и по обе стороны разлетаются части крошечного создания, обманутого фальшивым блеском колокольчика на серьге Сайгику. Специальный ракурс, который Дзёно выбирает для тренировки, похож на боевую стойку в три четверти: чтобы свет луны давал отблеск, преломляясь от глянцевой поверхности колокольчика. И мотыльки летят один за одним на верную смерть…

– Дзёно, тебе их не жаль? Это, всё же, живые создания, ни в чём неповинные. – этот вопрос давно был у Тэтчо в голове, но всякий раз он боялся задать его, не желая нарушить прекрасное зрелище в такие минуты.

– Тэтчо-сан, что за глупые вопросы? Некоторые в этом мире созданы для того, чтобы прожить недолгую жизнь. И хорошо, если от этих коротких жизней есть польза. – Дзёно даже не оборачивается, вновь взмахнув катаной – и очередной глупый мотылёк, разрубленный пополам, падает в темноту под его ногами.

– Их жизнь и так слишком коротка.

– Все они одинаковы, Тэтчо-сан, и нет разницы, сколько их умирает. Важно – как. С пользой или без неё. – Сайгику усмехается, нежно проводя кончиком пальца по лезвию катаны. – Их жизни и так мало значат, или ты не согласен?

Тэтчо лишь пожимает плечами, предпочитая по привычке промолчать. Он продолжает наблюдать, мысленно считая убитых Дзёно мотыльков, сам не зная, зачем. 

Очередной разрубленный пополам мотылек, уже непонятно какой по счёту – Тэтчо давно перестал считать, и вновь сглотнул, глядя, как Дзёно погладил лезвие катаны. Хоть бы раз, один лишь раз Сайгику так прикоснулся к нему… Об этом и мечтать боязно, потому что биение сердца сразу выдаст. И вновь Сайгику будет насмехаться и задавать неудобные вопросы, чтобы нарочно поддеть. Но у Тэтчо давно к подобному иммунитет: он привык молчать в большинстве случаев и, порой, даже тогда, когда необходимо что-то сказать. У него своя тренировка, подарившая его сердцу прочность и непробиваемость.

– Что за?… – вдруг Сайгику замирает, глядя в ночь невидящими глазами. – Щекотно! Глаза Суэхиро расширяются от удивления, когда он замечает на внешней стороне ладони Дзёно мотылька: живого, пушистого, с трепещущими крылышками и черными глазами-бусинками. Это милое создание тёплого рыжего цвета отчего-то напоминает Тэтчо котёнка. Мотылёк продолжает медленно ползти по бледной ладони Дзёно, перебирая пушистыми лапками. Сайгику так и стоит, замерев, пока наконец пушистый рыжий наглец семейства шелкопрядовых не вспархивает. Затем мотылёк, описав круг, усаживается прямо на колокольчик, прикрепленный к серьге, который издает тихий звон, поскольку сей манёвр заставил серьгу качнуться.

– Он тебя победил. – Тэтчо произносит это с лёгкой улыбкой. Уж очень забавно наблюдать такое редкое явление, как вытянутое от разочарования лицо напарника. 

– И вовсе нет. – недовольно ворчит тот, смахнув мотылька и взмахнув катаной.

Рыжий наглец ловко пролетает под сверкнувшим в лунном свете лезвием и опускается на раскрытую ладонь Сайгику.

– Он так не думает. – эта борьба с упорным чешуекрылым изрядно веселит, и Тэтчо уже не может сдержать улыбки. – Дзёно, признай поражение.

– С чего бы это? – он опускает катану и с ехидной улыбкой сжимает ладонь, чувствуя, как мотылёк отчаянно бьётся внутри – в удушающей темноте. 

Тэтчо наблюдает, замечая мелькнувшую на лице Дзёно тень раздумья. Внезапно Сайгику раскрывает ладонь, и весьма помятый мотылёк с частично осыпавшейся с крылышек пыльцой взлетает вверх и растворяется в темноте ночи.

– Не думал, что ты это сделаешь.

– Меньше думай, Тэтчо-сан. Тебе это вредно, да и не поможет. – ехидно отвечает Дзёно, убирая катану в ножны и становясь собой прежним…

Суэхиро ничего не говорит – он привык к подобным ответам. Привык и к насмешкам, и к тому, что чувства Дзёно, если таковые и были, подобны разрубленному катаной мотыльку. Так хрупки и недолговечны, да и были ли они вообще? 

***

То, что происходит между ними двоими, когда уже весь штаб военной полиции погружен в сон, с каждым разом всё реже. Притом, Сайгику никогда не пускает на свою территорию. Он приходит сам, когда ему вздумается. Как кот, который гуляет сам по себе. И Тэтчо рад этим спонтанным появлениям напарника в своей комнате, ещё больше рад тому, что Дзёно иной раз остаётся здесь до утра. Вот и сейчас он крепко спит, а Суэхиро никак не может уснуть. Отчего-то тот случай с мотыльком каждый раз не даёт покоя, оставляя вопрос без ответа. Сложно понять, почему же Дзёно не заметил рыжего мотылька среди всех остальных, а затем отпустил. Это так на него не похоже. Кажется, Сайгику действительно стал другим, будто в момент, когда он держал мотылька в руке, произошло что-то, что его изменило, делая теперь таким другим уже безвозвратно.

– Тэтчо-сан, скоро подъём, между прочим. – даже недовольное ворчание Сайгику этим утром кажется очаровательным. 

Суэхиро продолжает обнимать его со спины, но тот недовольно ворчит и отмахивается. Похоже, объятия начали раздражать, и лучше отпустить его, чем выслушивать большую часть дня нелестные комментарии о прилипчивости и прочем. Вздохнув, Тэтчо убирает руку, и Дзёно ловко выворачивается, принимая затем сидячее положение и потягиваясь. Отдельный вид прекрасного – смотреть, как в момент этого потягивания напрягается пресс, восхищаться изящностью фигуры Сайгику и, вновь дав слабину, нежно прикоснуться, проведя ладонью от груди до пупка…

– Хватит меня лапать. – Дзёно убирает его руку, затем неспешно встаёт и исчезает, как призрак, распадаясь на атомы.

Времени всё меньше, и Тэтчо кажется, что его собственное время в этих недолгих счастливых часах, проведенных вместе – ещё скоротечнее, как будто было и уже нет. Словно спичка, которая вот-вот догорит, оставив на ожог на пальцах.

Что-то должно случиться – Суэхиро это чувствует, но не знает, что же именно. Но это что-то изменит всё, что есть сейчас, и хочется попросить отсрочку, правда, непонятно, у кого её просить…

Они отправляются на задание по поимке наглого воришки, который вот уже месяц ускользает. Но на этот раз повезло: преступников поймали на месте. Сайгику не щадил никого, разрубая перепуганных ребят, – совсем неопытных, которые и с оружием-то не очень хорошо обращаться умели, словно мотыльков на своих тренировках. Самый наглый и единственный выживший, пока до него добрались, уже поворачивал массивный вентиль на железной двери. Мальчишка замер, уставившись на них, а после и сопротивляться особо не пытался, не на шутку испугавшись и вцепившись в этот вентиль. Он так и продолжал держаться за него, как будто это может помочь спастись, а затем упал на пол от сильного удара. Дзёно лишь усмехнулся, а затем наступил бедняге на шею, постепенно надавливая сильнее. 

– Дзёно, ты его убьёшь. – Тэтчо переводит взгляд с напарника на испуганного рыжеволосого юношу, который пытается сделать желанный глоток воздуха и убрать ногу Сайгику.

– Допустим. Ты разве против, Тэтчо-сан? Он преступник, как-никак.

– Он даже ничего не успел украсть.

– И хорошо, что не успел, иначе присоединился бы к своим друзьям. – равнодушно бросает тот, сильнее надавив ногой на шею юноши. – Он и так нас заставил побегать, а я, знаешь ли, не люблю тратить время на лишние телодвижения. Это раздражает.

Мальчишка испуган, однако всё ещё сопротивляется, впившись в ногу Дзёно обеими руками и пытаясь её убрать. 

– Какой упорный. – по лицу Сайгику расползается ничего хорошего не предвещающая улыбка. – Щекотно, знаешь ли.

Он резко убирает ногу и наносит парнишке несколько сильных ударов, один из которых приходится по голове, после чего тот теряет сознание, распластавшись на полу.

– Дзёно, если ты переборщил, капитан будет недоволен. – напоминает Тэтчо, зная лучше чем кто-либо, что Дзёно плевать на чужие жизни, в особенности, если дело касается преступников. 

– Да этому гадёнышу, – Сайгику показательно пинает носком ботинка лежащего на полу юного преступника, – наглости не занимать. Пришлось научить манерам. – он тихо смеется, а затем поднимает беднягу за шиворот, как котёнка. – Он жив, я его пульс слышу. Или ты сомневаешься в моих словах и действиях, Тэтчо-сан?

Суэхиро ничего не отвечает, думая о том, что Дзёно показал себя с лучшей стороны, как один из Ищеек. Не стоило и сомневаться.

***

В последние месяцы единственное, что осталось неизменным – странные тренировки Дзёно с мотыльками. Вот только они стали реже, поскольку Сайгику всё больше внимания уделяет тренировкам новичка и всё реже снисходит до нормального общения. И только на этих странных ночных тренировках он другой, раскрывающий свою самую таинственную сторону. Тэтчо снова наблюдает, считая павших в неравном бою мотыльков. Уже давно нет ни общения, уходящего в философские размышления в такие моменты, ни совместно проведенных ночей и спонтанной близости. Потому хотя бы наблюдать за странными тренировками в свете луны – уже много. Тэтчо отчаянно скучает по их прежнему ритуалу после таких тренировок, когда они вместе возвращались штаб. Скучает по тихому дыханию Сайгику рядом, по мягкости его губ, даже, чёрт возьми, по его грубости и едким замечаниям. В последнее время Дзёно его всё больше игнорирует и практически не замечает.

– Дзёно…

– Тэтчо-сан, не отвлекай. – взмах катаной, и снова две части мотылька, кружась, исчезают во тьме.

Вот и всё общение. Уже нельзя отрицать: Дзёно стал другим. Не тем другим, которым его в такие моменты особенно любил Тэтчо. Теперь Сайгику другой в ином ключе: чужой и незнакомый, но сердце всё ещё верит, что что-то в нём осталось прежним.

– Дзёно-сан, простите, что прерываю, разрешите обратиться? – голос Тачихары разрезает тишину, а Дзёно вновь промахивается, чувствуя, как что-то щекочет его ладонь.

Тэтчо неотрывно смотрит на пушистого мотылька – того самого, или уже другого, – перебирающего пушистыми лапками по бледной ладони напарника.

– Конечно, Тачихара-кун, и не надо этих формальностей. – в голосе Дзёно улавливается такая чужеродная и непривычная мягкость. Его улыбка не поддельная, а удивительно искренняя. – Так понимаю, ты успешно справился?

– Ну… да. Ой, то есть, так точно!

– Забавный ты, Тачихара-кун. – Сайгику тепло усмехается.

Рыжий мотылёк, сорвавшись с его ладони, взлетает и, мелькнув у самого лица, задев тем самым серьгу и заставив колокольчик тихо зазвенеть, усаживается на карман кителя слева – там, где сердце. Дзёно убирает катану в ножны. Мотылёк от этого движения снова вспархивает и, превратившись в рыжую точку, исчезает.

Тачихара в смущении смотрит куда-то себе под ноги, видимо, не зная, как реагировать и, похоже, хочет что-то сказать, но боится и не решается. Дзёно, подойдя ближе, приобнимает Мичизу. Со стороны этот жест вроде как успокаивающий, но Тэтчо знает, что между этими двоими происходит, пусть пока наивный Тачихара ещё не до конца всё понимает, принимая излишнее к себе внимание со стороны Сайгику за заботу как о подопечном. Суэхиро чувствует это всем своим сердцем, которое сейчас будто разрублено пополам, как те несчастные мотыльки, попавшие под лезвие катаны. 

– Ты что-то хочешь спросить, Тачихара-кун? 

– Дзёно-сан… Вы это, – Тачихара ещё больше краснеет, разглядывая свои армейские ботинки, – про тренировку… забыли.

Мичизу страшно и, как ему кажется, говорить подобное старшему по званию, да ещё и куратору – не по уставу и верх наглости.

– Ты, наверное долго ждал? – Сайгику подходит вплотную, и Тачихара замирает в оцепенении, не зная, чего ожидать.

– Нет. Не очень и…просто хотел Вас найти и спросить на счёт завтрашней… 

– Похвально, что ты так рвёшься стать сильнее. – смех Дзёно теплый, почти нежный, которого ранее Суэхиро никогда не слышал. Такой же тёплый, как эта летняя ночь, и как мимолётное скользящее движение ладонью по плечу замершего Тачихары. – Мне это нравится, только не нервничай так, а то я оглохну от твоего сердечного ритма. – он мягко проводит по щеке впавшего в ступор юного ефрейтора согнутым указательным. – Если продолжишь так же стараться, скоро звание сержанта получишь. 

В этот момент Суэхиро отворачивается. Дзёно теперь действительно другой – не его и больше не для него. Другой для другого. 

Эти двое уходят вместе, о чём-то переговариваясь, и Сайгику продолжает все так же приобнимать Тачихару, а Тэтчо смотрит им вслед, понимая, что рыжий мотылёк победил уже дважды – и Дзёно, и его самого…