«Власть света неоспорима, свет есть во всём».

Первый завет Пути Света.

 «Цена за счастье меньше цены за вольную жизнь».

Из дневника жителя Седьмой общины.

«Человек неразумен. Его независимость — грех. Его свобода несёт смерть и горе. Человек никогда не будет свободен».

Из материалов для наставников и духовных мастеров.

«Может, лучше жить в неволе, чем в том мире, в котором мы живём сейчас?»

Провокационная надпись, накарябанная красным мелком на стене в пещере дикарей.

Солнце стояло в центре ярко-синего неба и, несмотря на сезон дождей, жарило, как летом. Ни одно облако не дарило надежды на хотя бы минутную тень. Толпу, что собралась возле деревянного помоста, спасал только ветерок, иногда пролетающий над огромным полем и разбавляющий пряный аромат сена запахами хвои и морской свежести. Люди топтались здесь уже достаточно времени, чтобы устать, но скучать даже не думали; защищая головы от лучей плетёными корзинами, плошками и широкими рукавами туник, они не переставали возбуждённо переговариваться между собой. Перед помостом мелькали одинаковые бежевые одежды, похожие друг на друга светлые лица.

Но стоило двери приземистого домика, неподалёку от которого находилась толпа, со скрипом отвориться, мужчины и женщины замерли. Монотонный шум разговоров словно обрезало. Медленно, шумно вдыхая воздух, опираясь на посох, направился к деревянному возвышению сгорбленный старец с белой треугольной бородкой до ключицы и в такой же бежевой тунике, как у собравшихся людей. Лишь посеребрённая цепочка, перекинутая через плечо, сообщала, что человек этот имеет среди народа особое уважение и почёт. За старцем шествовал мужчина с резным ларцом в руках. Каждый из присутствующих знал, что в ларце лежат бумажные ленты с именами. Каждый считал необходимостью пялиться на него так, словно от этого разукрашенное дерево станет прозрачным и сотни любопытных глаз раньше положенного времени увидят, чьи имена написаны на заветных клочках.

Народ проследил за старцем и его помощником до самого помоста, после чего раздался шёпот, словно галька посыпалась. Кто-то наклонился к рядом стоящему человеку, чтобы обронить пару восторженных фраз, другие продолжали глядеть на старика.

Где-то в толпе кучерявый темноволосый мальчик несильно толкнул стоящего спереди него парня.

— Мне за тобой ничего не видно! — наигранно плаксиво сказал он юноше, а тот в ответ на пинок лишь недоумевающее изогнул бровь, но потом всё же отошёл в сторону, уступив мальчику место.

Пожилой человек повёл рукой, прося тишины. Люди моментально замолкли.

— Дорогие друзья, приветствую вас в этот замечательный погожий день. — Над головами собравшихся раздался скрипучий голос. — Совсем скоро судьба некоторых из нас навсегда изменится. Я не буду многословен. Человечество перенесло много испытаний перед тем, как построить тот мир, в котором мы живём сейчас. И мир этот по сей день охраняют вместе с богами наши собратья, наши друзья, воспитанники и наставники. Их путь не прост, но если боги выбрали этих людей, значит, они готовы нести ответственность, которая ляжет на их плечи. С сегодняшнего дня вы, избранные Светоносными духами, — уже не те простые селяне, какими были раньше. Вы — наше настоящее и будущее. Я прошу вас принять новую должность с благодарностью и от всей души желаю вам счастья и успехов на благо нашей любимой общины.

Речь толком-то никто не слушал, всех волновали одни только имена, спрятанные в ларце. Казалось, воздух раскалился, и не от солнечных лучей, а от людского волнения. А ещё казалось, что напряжение стало ощутимым настолько, что его можно было без проблем потрогать. Однако люди не проверили это, поскольку все, будто завороженные, наблюдали, как старик осторожным движением открыл ларец, вынул первый узкий листок.

— Лиам с пятой улицы! — торжественно прокричал он.

Толпа взорвалась восторженными воплями. Во втором ряду запрыгал и замахал руками человек лет тридцати шести, скорее всего, Лиам. Восхищённые крики стихли не сразу, старику пришлось подождать перед тем, как назвать второе имя.

— Джон из детского района, с шестнадцатой улицы!

На этот раз люди опять не сдержали восторга, более того, загомонили пуще прежнего. Белокурый паренёк прикрыл распахнутый от изумления рот и даже вымолвить ничего не смог, только запищал от радости, а рядом стоящий мужчина подхватил его на руки с возгласами: «Да! Да! Это мой воспитанник! Мой! Гордость моя!». Кругом слышались одни поздравления. Кудрявый темноволосый мальчик, тот самый, который просил пропустить его поближе к помосту, тоже аплодировал, но в карих глазах его плескалось напряжение, а улыбка казалась искусственной.

— Мэттью из детского района, с пятнадцатой улицы!

Улыбка моментально исчезла с лица мальчика. Растерянно моргая, он невольно сжал ткань туники в том месте, где находится сердце. В следующее мгновение его брови и нос покраснели, искривились губы. Прозвучало следующее имя, но мальчик больше не хлопал, не интересен был ему и помост со старцем. Он резко развернулся и, расталкивая людей, устремился вглубь толпы, где не смог сдержать слёз. Те покатились по лицу, оставляя влажные дорожки, а дыхание мальчика превратилось во всхлипы, которые никто во всеобщем веселье не заметил.

Старец назвал ещё три имени. Всего их было семь.

***

— Но это безумие, — голос прозвучал тихо и оттого напомнил шипение змеи. А может, так показалось потому, что из-за узких и острых черт лицо говорящего напоминало змеиную морду.

Жёлтый свет лампочки подчёркивал острые скулы и узкий подбородок мужчины. В полутьме его внешность выглядела ещё более резкой, чем при солнечном свете. Впрочем, солнце он почти не видел, изо дня в день довольствуясь лишь его лучами, которые, пробиваясь сквозь кроны деревьев, освещали гигантскую яму, центр подземного города Дандзона. Если бы обитателей этого города спросили, когда они последний раз выбирались на поверхность, многие из них не смогли бы дать точного ответа.

Второй человек, сидящий напротив первого за каменным столом, поморщил лоб, раздражённо фыркнул, и, скрестив руки в замок, вкрадчивым тоном произнёс:

— Это приказ, и ты приступишь к его исполнению без пререканий. Подберёшься к башне, узнаешь, где охрана, склад, пронюхаешь безопасные дороги — всё, что от тебя требуется. Ты способен и не такое провернуть.

— При всём уважении к вам, командир, я не стану рисковать жизнью. У меня двое детей и один из них маленький. По закону я имею право ближайшие три года отказываться от участия в вылазках, — твёрдо сказал мужчина со змеиным лицом.

В ответ послышался ехидный смешок, а затем голос, спокойный, но так и сквозящий гневом:

— Что-то мне не нравится твой тон, Змей. Очень не нравится. Закон не на твоей стороне, не забывайся.

Ларс, командир пятого отряда лазутчиков, резко встал, подошёл к Змею сзади, надавил на его плечи.

— Напомни, не ты ли прятал части оружия бинтованных, складируя их у себя под кроватью? Наверное, они до сих пор там лежат. М?

— Я один пойду на разведку? — напрягшись всем телом, спросил мужчина, вопросом этим согласившись на авантюру.

— Нет. Окурок и Белка пойдут с тобой.

— Белка? Его не заставишь же. Я слышал, он жалобу на вас хочет писать. — Человек со змеиной внешностью расслабился и даже как-то сгорбился, почувствовав наконец, что плечи больше не сжимают чужие руки.

— Пусть пишет, — по лицу Ларса расплылась улыбка.

Змей оказался прав, Белка действительно на следующий день написал жалобу. И написал её не абы кому, а главе города. Более того, письмо до адресата дошло, что удивительно. Впрочем, Белке это не помогло.

Глава позвал Ларса в зал совещаний, передал ему запечатанный конверт и, объяснив, что кто-то жалуется на нарушение прав лазутчиков, попросил его во всём разобраться, навести порядок и наказать виновных, если такие есть.

— Порядок обязательно наведём, — довольно проговорил Ларс, когда глава города вышел из зала совещаний.

Он не стал читать письмо сразу: сначала поковырялся в зубах, потом поёрзал в кресле, выбирая удобное положение, и, в конце концов, закинул ноги на каменный стол. Только после этого мужчина разорвал конверт. До него письмо никто даже не читал. Он усмехнулся. На листе бумаги каллиграфическим почерком было красноречиво и в мельчайших подробностях изложено, какой недобросовестный у пятого отряда командир, как он манипулирует подчинёнными, натравливая лазутчиков друг на друга, как из личных побуждений подвергает их жизни опасности, посылая на незаконную разведку. Про незаконную разведку, кстати, Белка написал больше всего, да так ярко, словно не лазутчиком работал, а поэтом. Прекрасное заявление. Однако вот как получилось: жалобу на командира отдали этому же командиру. Забавная ситуация. Только не для юноши, отважно желающего восстановить справедливость.

Ларс сложил лист, спрятал его во внутренний карман ватника, а затем достал оттуда же трубку, но закурить не успел. У входа в зал совещаний показался лысый мужчина. Щурясь, он оглянул помещение.

— Доброго здравия, — поздоровался, со свистом произнеся звук «з» как «с», и расплылся в беззубой улыбке, потом, видимо, не обнаружив того, кого искал, почти развернулся, чтобы покинуть зал, но командир двумя пальцами приказал ему подойти.

— Сообщите отряду, что в следующем месяце я вынужден уменьшить порции мяса, — сказал Ларс строгим тоном, убрав ноги со стола, и, задумавшись на пару мгновений, продолжил, но уже более мягким, даже немного расстроенным голосом. — Вы же понимаете, я всё делаю ради своих людей. Но в нашем братстве, к огромному сожалению, начали появляться предатели. Если в отряде будет царить беспорядок, мясо мы можем никогда больше не увидеть. Чтобы этого не произошло, я вынужден принять меры. Скажите спасибо Белке.

Подчинённый несколько секунд сверлил Ларса угрюмым взглядом, но почти сразу опомнился и быстро закивал, опять расплывшись в улыбке.

— Можешь идти, — командир махнул рукой.

— Кончено, да, всё сообщим, — просвистел мужичок и попятился к выходу, не переставая улыбаться и кивать.

Вскоре он скрылся из виду, а Ларс поморщился, будто съел что-то одновременно и кислое, и горькое.

Хранилище Дандзона походило на необитаемую пещеру. С бугристого каменного потолка звонко падали капли вонючей воды, скапливались грязными лужами на неровном полу. Свет керосиновых ламп слабо рассеивал мрак. Из глубин хранилища доносился грохот быстрых шагов — это спешил куда-то худой светловолосый паренёк.

— Эй, Белка, что один скучаешь? — кто-то шепеляво окликнул его, и юноша, вздрогнув, остановился, пробормотал под нос пару ругательств.

У входа в хранилище появился лысый мужчина в окружении трёх плечистых парней. Зияла в ухмылке его чёрная пропасть рта с единственным верхним клыком, щурились узкие глаза.

— Нет, я на минутку. Вам что-то надо? — даже не видя в темноте лицо Белки, можно было понять, что он изо всех сил пытался сделать голос более уверенным.

— Я не люблю проблемы, знаешь, да? — продолжил лысый, — из-за тебя командир урезает отряду жратву на месяц.

— Странно... Это неправда. Этого не может быть, чтобы он...

— Слухай сюда, пацанишка сопливый! — после этой фразы парни, что сопровождали беззубого мужчину, начали приближаться к Белке. — Мне насрать, что у тебя за тёрки с командиром, но без хавчика я не намерен на заводе пахать.

Юноша сжал пальцы и направился к выходу, однако один из подтянутых парней подскочил к нему и с размаху ударил в солнечное сплетение. Белка задохнулся, издал что-то похожее на хрип и рухнул на пол, схватившись за ушибленное место. Обидчики не собирались останавливаться. Один парень заехал ему кулаком в нос. Юноша, кряхтя, упал на локти, несколько красных капель стекли с подбородка на пол, смешавшись с грязью. Белка не успел подняться, и тут же получил удар в живот. После второго удара он смог поймать ногу парня.

— Хватит! — гулкая зала отразила отчаянный крик.

Кто-то схватил юношу сзади и швырнул в лужу, а когда тот опять попытался встать, его сшибли. Он закашлялся. Лишь после этого удары прекратились.

— Эй, утрёшь с командиром все эти... как их... недопонимания? — беззубый мужчина навис над побитым телом.

— Я... Да, да, — с пола послышался еле различимый голос.

— Вот и поговорили. Слышь, если я мяса не увижу, приду — ещё поговорю.

Спустя несколько часов Белка с фиолетовой шишкой около виска, опухшим носом и разбитой губой постучался в кабинет Ларса. Командир в это время расслабленно сидел на лавке и пускал облака дыма. Вонь из его трубки стояла неимоверная. Она, наверное, распространилась бы на весь уровень, если бы кабинет не находился рядом с входом в подземный город.

— Отменная дурь! — прикрыв глаза, мужчина откинулся на спинку лавки.

Голос у него был хриплый, сонный, но лежащая рядом с ним винтовка давала понять: если кто-нибудь заскочит в комнату с недобрым намерением, командир запросто разберётся с врагами.

Юноша чихнул, махнул перед лицом рукой, разгоняя клубы дыма.

— Что, голубчик, на кого в этот раз хочешь написать жалобу? — Ларс повертел в незанятой трубкой руке мятый лист бумаги, после чего, столкнувшись с непониманием в глазах подопечного, объяснил, — мне передали твой донос на меня, вот этот, сказали разобраться.

Лицо Белки стало похоже на лицо человека, только что осознавшего что к чему.

— Нет... Я хотел узнать про разведку. Я... Я всё-таки готов пойти на неё.

— Замечательно! Какой сознательный человек, — Ларс блеснул быстрой улыбкой. — Тебе Змей всё скажет. Ищешь безопасные дороги и пробираешься в центр деревни.

— Прямо к башне? Раньше мы ведь на окраинах... — договорить юноше не дали.

— А то кто знает, может быть, в виду тяжёлой обстановки отряду придётся сократить ещё и зарплату... Уверен, с вылазкой сложностей не возникнет. Тебя не заподозрят, ты больше всех похож на этих «ангелочков».

Белка сжал губы и обречённо кивнул.

Третий лазутчик даже не пытался спорить с командиром. Он знал, если откажется — ему достанется больше, чем товарищам.