Холст

– Продай мне эту картину.

Рафаэль хмурится – ни ответа, ни привета. Может, деловые люди так себя и ведут – не тратят время на расшаркивания, но ему это всё равно не нравится. Это как показать собеседнику – я тебя не уважаю. Как: ты не стоишь моего времени. Если я не стою твоего времени, хмуро думает Рафаэль, то почему мои работы стоят?

То почему ты решил, что ты стоишь моего?

– Вкус у вас есть. – оборачивается художник. Скрещивает руки на груди – немой посыл. Тебе здесь не рады. Поза Сайлуса открытая и насмешливая – мне не рады нигде.

– Солнце горячее. – говорит Сайлус. Брови Рафаэля приподнимаются.

– Извините?

– А, я думал, мы говорим очевидные вещи. – Сайлус пожимает плечами. – Это всё замечательно, но у меня мало времени. Картина.

– Я не работаю с преступниками. – Рафаэль пожимает плечами и отворачивается. Мазки на холсте выходя грубее, чем хотелось бы. Это не тот красный – он похож на яблоко, спелое и большое. Надкуси – и потечёт сок.

Сайлус фыркает; обходит мольберт. Рафаэль поднимает на него взгляд – вопиющая безупречность. Тот, нужный красный – в глазах Сайлуса. Драгоценный блеск крови. Рубины. Цветы зла.

– Я заплачу двойную цену. – настойчивая усталость. Из груди Рафаэля рвётся вздох.

– Хоть тройную. – он опускает кисть. – Нет.

– Художник должен быть голодным? – понимающее хмыканье. Сайлус сокращает расстояние. Он выше. Широкий размах плеч, небрежно накрытых пиджаком.

– Холодным. – поправляет Рафаэль, поднимая кисть. – И злым.

Мазок по смуглой щеке, и Рафаэль щурится, сравнивая. Не тот красный, действительно не тот. В глазах Сайлуса блеск – серебро или белое золото.

– Если добавить серый металлик… – бормочет Рафаэль.

Сайлус перехватывает его руку. Прижимает кисть к щеке. Ведёт дальше.

– И что будет? – он хмыкает. Рафаэль смотрит, как ложатся штрихи на чужую кожу, почти зачарованно.

– Ничего. – художник убирает руку. – Ничего не будет.

Он не говорит уходи, потому что Сайлус и так понимает. Он-то понимает – но, конечно же, не уйдёт.

Пиджак ложится на спинку стула. Шуршит расстёгиваемая рубашка.

– Если я побуду твоим холстом. – кожа Сайлуса в шрамах. Серый металлик росчерков. Красиво. – Подумаешь над продажей?

Рафаэль моргает. Он знает, что это чревато последствиями; возможно, поставит под угрозу его репутацию. Он знает всё и немного больше, но металлический блеск в чужих глазах и жажда сотворить невозможное побеждают.

– Подумаю. – говорит Рафаэль.

Красный росчерк кисти ложится на чужие губы смазанным поцелуем.