Нагайна всегда была женщиной с тайной — загадочной и тёмной, словно лес, что её укрывал. Её имя несло в себе что-то мистическое, связанное с древними восточными преданиями. Она родилась далеко на востоке, в маленькой деревушке, где магия была неотделима от жизни. Уже в детстве люди сторонились её, чувствуя исходящую от девочки странную, дикую силу.

Её дар — способность разговаривать со змеями — пугал людей и казался проклятием, ведь всегда это дар считался тёмным среди волшебников.

Нагайна была умна и горда. Её красота была такой же притягательной, как и опасной: длинные чёрные волосы, гладкая, как мрамор, кожа и глаза, в которых можно было утонуть — глубокие и тёмные, подобные бездне. Она была спокойной, но в её взгляде скрывалась тень тоски и страха перед будущими. Нагайна жила на грани света и тьмы, пытаясь совладать с той силой, которая постепенно забирала у неё человечность.

С каждым годом проклятие Маледиктуса усиливалось. Она чувствовала, как в ней просыпается что-то чужое: её движения становились плавными и холодными, она всё чаще понимала змеиную речь лучше и лучше. Иногда ночью, глядя на луну, она видела своё будущее: рядом с тёмным силуэтом, чей голос будет звучать как приговор.

Но Нагини не была злой. Она не искала власти или разрушения. Она хотела свободы — от проклятия, от судьбы, которая лишала её выбора. Когда в её жизни появился молодой Том Риддл, он был единственным, кто не боялся её. Он видел в ней не только проклятие, но и силу. Они оба были потеряны в своём одиночестве и тянулись друг к другу. Но она понимала, что в Томе есть что-то, что рано или поздно поглотит его, и он заберёт Нагини с собой… Но она не оттолкнула Риддла. Он единственный, кто в какой-то мере смог ей помочь совладать со своей внутренней змеёй.

Увы, спустя десятки лет проклятие всё же взяло верх и полностью овладело её телом, оставив прежнюю Нагини на задворках змеиного сознания. Она превратилась в покорную слугу Волдеморта, но глубоко внутри что-то всё ещё помнило те дни, когда она была ведьмой. Она всё помнила и умела чувствовать даже будучи узницей нежеланного облика. Иногда, в тишине, когда вокруг не было ни звука, она видела себя прежнюю — свободную, гордую женщину, а не тень тёмного волшебника.