Юкине похож на жаркий август.

Будто напитавшись солнечным светом, он лучисто улыбается и делится последним теплом с окружающими, счастливо жмурясь. Юкине сияет, блестит, светится, дерзит и даже дерётся, но неизменно заливается ярким смехом, почти до слёз. И, словно ребёнок, он аккуратно прячет ромашки в карманах. Ято не мог налюбоваться.

У Юкине в глазах — закат; пылающее рыжее солнце. Он смотрит с интересом, иногда бессовестно закатывает глаза и задорно подмигивает Ято, когда добивается чего-то вкусного на ужин. А ещё у Юкине волосы напитаны ароматом скошенной травы и чем-то, что принадлежало исключительно ему. Ято это настолько нравилось, что трепать Юкине по светлым волосам стало привычкой.

Юкине вредный. Он дуется по мелочам, огрызается на каждое слово, но когда он злится, Ято хочется схватить его за щёки. Юкине бьёт под рёбра, пинает в голень и едко цедит слова сквозь зубы, а Ято терпит, потому что позже Юкине угощает его сладостями и тепло устраивается где-то под боком.

У Юкине губы на вкус как яблочный сидр. Едва пьянящая сладость, что легко кружит голову, и Ято самозабвенно её слизывает. Юкине, такой жаркий и отзывчивый, кривит губы в усмешке и отстраняется, заглядывая в глаза.

Его оружие, его сосуд, его душа, его Юкине. Последний месяц лета бог хочет присвоить только себе.