Если спуститься с небольшого пригорка, то впереди можно разглядеть кукурузное поле, а за ним Этрету. Денёк, несмотря на палящее солнце, выдался чудный. От жарких лучей Ланселя скрывала широкополая соломенная шляпа, свободная белая рубаха, шорты, а мягкие сандалики облегчали путешествие. На плече омега нёс льняную сумку, где находились все необходимые ему ветеринарные принадлежности.

      Рыжая колли местного сторожа овцефермы наступила лапой на ржавый гвоздь, и Ланселю срочно пришлось прямиком из ветлечебницы направиться к ним. Ловить попутку или отвлекать мужа от работы ему не хотелось, так что, несмотря на своё положение, он пошёл пешком.

      Срезая дорогу через кукурузное поле, Лансель следовал по протоптанной тропинке меж высоких початков. Свободной рукой он погладил свой заметно округлившийся живот и довольно улыбнулся.

      На двадцать восьмом году жизни Лансель Адэларан забеременел во второй раз. Они с Арманом надеялись, что это будет омега. Как и прежде, Лансель оставался столь же прекрасным, ухоженным, грациозным, подвижным и любознательным омегой, только теперь с житейской мудростью во взгляде. Солнце придало его коже красивый загар, контрастирующий с выгоревшими волосами, веснушки на лице выделялись отчётливей и придавали очарования, а янтарные глаза не переставали излучать тепло.

      Вот и Этрета! Супруги Адэлараны перебрались сюда на постоянное жительство шесть лет назад — сразу, как только Лансель окончил институт и на свет появился их первенец. Когда Арман взял новорожденного сына на руки и посмотрел на малыша в куче пелёнок, ему показалось, что весь мир и смысл существования сосредоточились в этом крохотном существе. Было решено, что ребёнка они хотят воспитывать вдали от городской суеты, на свежем воздухе и в окружении семьи. Арман без сожаления покинул пост директора филиала их архитектурной фирмы, а местная ветеринарная клиника нуждалась в молодом специалисте. После того как Арман немного подлатал родительский дом и пристроил ещё парочку комнат, он открыл свою собственную небольшую архитектурную фирму — единственную на весь город.

      Идя по узким улочкам Этреты, Лансель зашёл в пару местных лавок и купил кое-что к обеду. Конечно, столько ходить по холмам было не очень хорошо для беременного, но он чувствовал себя великолепно и поэтому по дороге к дому решил ещё зайти за папой.

      Вивьен не смог мириться с тем, что сын и внуки будут в такой дали от него и они смогут видеться в лучшем случае раз в месяц. Поэтому, скорее продав дом в Вириер-ле-Бюисон, кюре последовал за ними. Родители Армана с радостью приняли его, ведь они одна семья, а дом большой. Так Вивьен получил приход единственной церквушки в городе, а в свободное время любил сидеть в гамаке в яблоневом саду с одной из кошек на руках или помогать собирать улиток.

      На холмах возле залива ветер дул сильнее, нагоняя пенящиеся волны на берег. Вдалеке Лансель увидел выходящего из собора папу — воскресная служба как раз закончилась. Кюре придерживал рукой свою сатурно*, чтобы та не улетела, а за ним шёл какой-то прихожанин.

      — Преподобный Делаже, может, всё-таки вы...

      — Мистер Дюран, я, кажется, вам уже дал понять свой ответ, — раздражённо отвечал Вивьен. — Но если вы забыли, то я напомню — нет, — резче добавил он. — У меня нет времени на эти глупости.

      — Но всё же, может быть, вы найдёте часок-другой сегодня вечером, — не унимался прихожанин.

      — Нет, меня это не интересует, — упёрто стоял на своём омега.

      Тогда мистер Дюран преградил ему дорогу.

      — Послушайте, Вивьен... — начал альфа, серьёзно глядя немолодыми серо-зелёными глазами. — Я понимаю, что я не тот альфа, к которым вы привыкли в большом городе, но уверяю, что не уступил бы ни одному из них!

      Мистеру Марселю Дюрану было около шестидесяти, он был среднего роста, но подтянут и широкоплеч, а его усы по-щегольски подкручены. Мистер Дюран в любую погоду ходил в отглаженном костюме и иногда, как сегодня, в котелке, который сейчас держал в руках. Он был хозяином одного местного рыбного ресторана и совладельцем порта Этреты, хотя начинал всего лишь как подмастерье. Пять лет назад его супруг покинул этот мир и он стал вдовцом. От их брака у мистера Дюрана остался взрослый женатый сын и пара внучат. Как-то раз альфа пришёл на службу и увидел нового кюре. Мистер Дюран был мгновенно очарован холодной красотой Вивьена и отныне посещал все службы. Он понял, что встретил человека, с которым хотел бы ещё пожить для себя, состариться и провести последние дни вместе. Они с покойным супругом не были истинной парой, и Марсель был уверен, что только сейчас встретил свою судьбу. И вот уже без малого два года он обхаживал Вивьена, но пока это не приносило никаких результатов.

       — Мистер Дюран, — начал кюре и вздохнул, — дело тут вовсе не в том, откуда вы. У меня взрослый сын и скоро родится второй внук, думаю, вам стоит поискать кого-то помоложе.

      — Да ведь я и сам отец и дважды дед! — запротестовал альфа. — Вивьен, если вы согласитесь пойти со мной поужинать, то увидите, что в Этрете нет прекрасней омеги, чем вы!

      Смущённый, но не подающий виду Вивьен чуть покосился в сторону.

      — Ладно, я подумаю над вашим предложением.

      — Спасибо, — сердечно поблагодарил окрылённый Мистер Дюран и удалился.

      Вивьен всё ещё не поднимал глаз, поэтому не заметил, как к нему приблизился сын.

      — Папа! — крикнул омега и помахал тому рукой.

      Кюре подскочил от неожиданности, и его сатурно чуть не улетела.

      — Лансель! Что ты здесь делаешь?! — возмутился омега, идя навстречу.

      — Я закончил пораньше и решил зайти за тобой, а ещё я кое-что купил для обеда, так что...

      — Боже, — прервал сына Вивьен, — что я тебе говорил про твои вечные хождения, тем более по таким холмам?

      — Но я чувствую себя отлично, — протестовал Лансель.

      — Тебе это вредно! Да ещё с такой сумкой, давай сюда, — и кюре отнял ношу у сына, повесив себе на плечо. — И куда только смотрит твой муж.

      — Брось, папа, ты же знаешь, он много работает, — Лансель знал, что тот ворчит больше из вредности.

      — Лучше бы он больше находился рядом с тобой, — сделал ещё один выпад кюре и быстро перевёл тему. — Идём уже, гости наверняка заждались.

      Вскоре скрипнула калитка и омеги оказались на большом, залитом солнцем дворе. Старенький сарайчик был подлатан разными разноцветными досками, ретро велосипеды, привалившиеся к нему, по-прежнему были на месте. Яблоневый сад разросся до невероятных размеров, а одна из кошек недавно окотилась и сейчас не могла заниматься своими привычными делами — дремать и валяться на солнышке. Вместо этого она тщательно вылизывала каждого новорожденного котёнка, лёжа в большой плетёной корзине.

      Дом Адэларанов всегда был приветлив, суетлив и наполнен гостями. Вот на веранде постаревший телом, но не душой Михаэль, отец Армана, сидел в своём кресле-качалке, а напротив него его старый друг Франческо. Доктор филологических наук, сидя, опирался руками о трость, он был всё в том же простом лёгком белом костюме и смотрел на Михаэля сквозь толстенные стёкла очков, похожий на лягушку. Альфы, как обычно, о чём-то увлечённо спорили и никого вокруг не замечали. По всему яблоневому саду носились маленький альфа и омега с воздушным змеем.

      Это были ещё те шкодёныши, за которыми нужен был глаз да глаз, того и гляди дёрнут за хвост кота или спрячут трость мистера Франческо. Лоренс — семилетний сын Армана и Ланселя, который взял от отца свою нордическую внешность и напористость, а от папы открытость и любовь к животным, и пятилетний кудрявый и рыжеволосый Валери — приёмный сын Жака и Пауля, которые обвенчались через год после Адэларанов. Жак очень долго ухаживал за вдовствующим омегой, который перестал верить в любовь. Только два года они просто ходили на свидания и изредка держались за руки. В конце концов, Пауль сдался под напором Жака. У их любви было не меньше всяких препятствий и громких «но!». Но он же старше! Но у него же такой груз прошлого за плечами! Но он бесплоден! Однако Жаку было плевать на все эти «но!». Он любил искренне, чисто и холил и лелеял Пауля, как самую большую драгоценность на свете. Жак был бетой, а значит, не мог встретить свою истинную пару — это стало решающим аргументом для Пауля.

      — Так, давайте быстрее все, — на пороге дома с огромной кастрюлей супа появился Мэри, — мы с папашей моего бывшего не будем подогревать всё десять раз.

      Мэри махнул головой, чтобы убрать назойливые прядки с лица, и его лоснящиеся чёрные волосы блеснули на солнце. Из-за большого живота он шёл немного вразвалочку, но всё так же гордо смотря вперёд. Позади него появился и сам Камиль, который нёс миску с салатом.

      — Давай я тебе помогу, — подскочил к Мэри долговязый с короткой стрижкой альфа.

      Недовольно сузив глаза, Мэри резко ответил:

      — Я беременный, а не беспомощный.

      — Ох, ну всё же, — настаивал альфа, но ничего не мог поделать со строптивостью своего мужа.

      Альфу звали Ноэль Сорели — он был сыном держателей винной лавки и близких друзей семьи Адэларанов. В далёком прошлом именно Арман увёл Мэри у Ноэля, но их юношеский роман не продлился долго.

      Мэри всю жизнь боялся истинных чувств и зависимости от кого-то, поэтому, трусливо поджав хвост, сбегал. Поначалу Ноэль пытался вернуть омегу, убедить того, удержать самыми искренними словами любви и мнимыми угрозами, но, видя, как тот мучается и отталкивает его, отступил.

      Почти двадцать лет Мэри отрицал возможность их истинности. Так бы всё и продолжалось, если бы не судьба.

      — Я же сказал, что сам могу, она вовсе не тяжёлая, — парировал Мэри, нехотя отдавая кастрюлю мужу, — ты невыносим.

      Придерживая свой живот, он присел на деревянный стул в тени яблоневого сада. Омега до сих пор не верил, что позволил себя захомутать и отвести под венец.

      Все потихоньку стали стекаться к столу и рассаживаться. Вот Михаэль и Франческо, продолжающие спорить, Жак и Пауль вместе с детьми, а вот появились и Лансель с Вивьеном.

      — Ох, наконец, вот и вы, — сказал Камиль, расставляя всё на столе.

      — Арман разве ещё не здесь? — удивился Лансель, оглядывая двор и не находя мужа.

      — Нет, он позвонил, сказал, что немного задержится, — ответил Камиль и обратился к Вивьену: — Я приготовил твою любимую рыбу.

      — Спасибо большое, — Вивьен одарил Камиля искренней улыбкой.

      Оба омеги были так похожи друг на друга, что быстро нашли общий язык и стали настоящими друзьями.

      Вскоре подоспели супруги Сорели — родители Ноэля, которые несли пару бутылок отменного вина из своей лавки. Большой деревянный стол в яблоневом саду ломился от разнообразной еды: луковый суп, запеченная рыба, бифштексы, улитки, салат с гренками, салат с тёртой морковью и лимонным соком, из капусты и кукурузы, багеты, несколько видов сыра и вина — и это далеко не всё. Каждый принёс что-то своё. В этой семье, как и во всей Франции, любили поесть и умели наслаждаться этим процессом за общим столом. Эти люди любили жизнь и считали, что она дана, чтобы получить от неё максимум удовольствия. Именно поэтому каждый приём пищи становился приятным ритуалом, который мог затянуться на несколько часов, чтобы, не торопясь, просмаковать каждый момент.

      Дом Адэларанов был полной чашей. Постаревшие Михаэль и Камиль смотрели друг на друга всё с той же нежностью и с удовольствием нянчили внука и сынишку Жака и Пауля. Эта парочка, кажется, обрела в лице друг друга покой, уверенность и гамму неиспытанных чувств и новых открытий. Строптивый Мэри то и дело таял, но старался не подавать виду, когда Ноэль настойчиво заботился о нём или клал руку на его круглый живот. И даже всегда серьёзный и собранный Вивьен то и дело уходил в себя и смотрел куда-то в пространство мечтательным взглядом. Всё было как надо, и только одного человека здесь не хватало.

      Лансель погладил свой округлившийся животик, ощущая тоску по любимому. Сейчас, когда он наиболее уязвим и нуждался в заботе, ему отчаянно хотелось, чтобы любимый альфа сел рядом, обнял его за плечи, подарил долгий поцелуй в висок, в защитном жесте положил вторую руку на его живот и укутал своей сильной аурой.

      И вот, словно по волшебству, на подъездной дорожке послышались звуки тормозящей машины, потом скрипнула калитка и зашуршал гравий.

      Арман Адэларан был из тех мужчин, которым возраст идёт лишь на пользу. От работы на открытом воздухе лицо его загорело, и он слегка отпустил аккуратную бороду, как у отца, которая придавала ему брутальности. Ланселю очень нравилось, когда муж ночами ласкал его, и эта жёсткая поросль щекотала и покалывала его нежную кожу. Хоть седых прядей у альфы прибавилось, но они оставались незаметными в выгоревших волосах. Он был всё так же высок, а физический труд сделал его фигуру мощней.

      — Всем привет, — поздоровался он и устало плюхнулся на стул рядом с Ланселем. — Извините за опоздание, — и он проделал свой ежедневный ритуал: объятия, поцелуй, поглаживания и вопрос о самочувствии.

      В их семье было принято, кто бы где ни работал и как бы ни был занят, на обед и ужин все обязательно собирались вместе. Так как сегодня была пятница, то обед плавно перетекал в ужин. В городе потихоньку зажигались фонари, вокруг летали светлячки и слышался шум прибоя. Вечерняя беседа стала тише, и на смену вину пришёл чай. На последних сроках беременности Мэри весь обзевался, Лоренс дремал на коленях у Ланселя, Валери у Пауля, поэтому омеги решили уложить своих чад. Чета Сорели вместе с мистером Франческо отправилась по домам, а остальные помогали убирать со стола.

      Арман застал мужа, стоявшего у них на балконе. Видимо, Лансель перед сном решил немного подышать свежим воздухом и полюбоваться плещущимися волнами в свете луны.

      — Твой папа сказал, что ты сегодня опять носил сумки и ходил по холмам, — обнимая Ланселя сзади, сказал Арман.

      — Наябедничал, значит, — хмыкнул омега и откинул голову на плечо мужа.

      — Я рад, что ты чувствуешь себя хорошо, — прошептал альфа, щекоча своей бородой щёчку омеги, — но, пожалуйста, будь осторожен. Не хочу, чтобы с вами что-то случилось, — и он огладил небольшой живот Ланселя.

      Арман прижал любимого к себе ближе, чтобы тот мог почувствовать его возбуждение. Он неспешно вёл ладонями к бёдрам Ланселя, оглаживал их и в нетерпении сжимал его ягодицы.

      — Хорошо, как скажешь, — млея, ответил омега.

      Как и десять лет назад, Лансель никогда не перечил Арману. Он это делал вовсе не потому, что боялся или заведомо считал альфу главнее себя, нет, просто муж был действительно прав. А той заботе, которой Арман укутывал, было просто невозможно не подчиниться.

      Где-то недалеко послышалось какое-то шуршание и чьи-то голоса. Арман и Лансель прервались и посмотрели вниз. Там, крадясь, словно мышь, Вивьен старался прикрыть калитку, чтобы та не скрипнула, а поодаль в тени листвы его с нетерпением ждал мистер Дюран.

      Лансель не сдержал смешка, а Арман не мог поверить своим глазам.

      — Кажется, я всю жизнь ждал чего-то подобного, — сказал альфа. — И как мне теперь только сдерживаться, чтобы не пустить этот козырь в ход? — по-доброму посмеиваясь, спросил он.

      — Знаешь, — серьёзно отвечал Лансель. — Мне кажется, что папа встретил своего истинного. Я, конечно, не уверен и вообще не знаю, может ли быть такое в его возрасте... Но я давно догадывался, потому что в последнее время он изменился. Я имею в виду, его аура стала немного иная, мягче, что ли, не могу объяснить.

      — Это ведь не плохо? Значит, наша семья станет ещё больше, вот и всё.

      Но Арман ощущал, что Ланселя всё-таки что-то беспокоит.

      — Что такое? — спросил мужчина и развернул мужа к себе лицом.

      Опустив какой-то пристыженный взгляд, Ласель комкал в своих пальцах рубашку, потом нерешительно заговорил:

      — Я просто подумал, что всё в итоге сводится к истинности... Все мы. Я и ты, твои родители, Мэри и Ноэль, даже мой отец... — было видно, что Лансель не особо хотел произносить следующую фразу, но, собравшись, продолжил, — правда ли мы все друг друга любим? Или это всего лишь импринтинг? Дурацкое запечатление для воспроизведения потомства и продления рода. Знаешь, такое часто встречается у животных, а, как известно, мы не так далеко от них ушли. Что, если мы все не...

      — Что за глупости?! — резко прервал Арман, и в его голосе проскользнули ноты раздражения. — Прости, — выдохнул он и погладил омегу по плечам, — да, глупо отрицать тот факт, что истинные пары — это отчасти инстинкты. Но это отчасти. С кем тебе быть — выбираешь только ты сам. А сколько примеров, когда люди живут не со своими истинными и остаются счастливыми? В конце концов, этот мир немного сложнее, чем мы думаем. Может быть, импринтинг существует специально для того, чтобы мы не прошли мимо своей судьбы? Я не знаю, что бы сейчас было со мной, если бы тогда не встретил тебя, — Арман приподнял Ланселя за подбородок и уже с ехидной улыбкой произнёс: — Нет, теперь у нас точно будет омега. Только в ваши головы могли прийти такие несуразные мысли.

      — Дурак, — сказал Лансель и уткнулся мужу в грудь под его тихий смех. — Не подумай, что я несчастлив. Я очень счастлив, я так счастлив, что мне временами становится страшно, — он обвил фигуру мужа своими тонкими руками. — Просто я иногда задумываюсь, а любил бы ты меня, если бы мы не были истинной парой?

      Шумно выдохнув, Арман подумал, что их будущий ребёнок, судя по всему, будет ужасно похож на Вивьена.

      — Лан-сель, — кончик языка два раза соприкасается с нёбом. — Я бы любил тебя, даже если бы не существовало никакой истинности, если бы в этом мире не было альф и омег и если бы в той, другой параллельной вселенной двум одинаковым полам было запрещено любить друг друга. Я бы любил тебя, даже будь ты кошкой или растением.

      — Прости... — всхлипывая, отозвался Лансель.

      — Ну, что ты, милый. Прекрати, — он стёр большим пальцем несколько слезинок, катившихся по лицу Ланселя, — я запрещаю тебе плакать.

      — Хорошо, как скажешь, — сквозь слёзы благодарности ответил омега.

      — Кажется, нас прервали, — заговорщицки напомнил Арман, и в ночи его глаза загорелись шальным огоньком.

      Альфа подхватил своего омегу на руки и понёс в постель. Говоря о любви, он не врал. Ему и самому порой бывало страшно от того, как Лансель так сильно его любит. Страшно от того, что вдруг это всё нереально, что это сон, который вот-вот закончится. Но сколько бы ещё не продлилась эта прекрасная грёза, этой ночью и ещё множество других Арман будет ласкать Ланселя, целовать и делать своим. Вот только сегодня он будет особенно нежен и аккуратен, потому что под сердцем омега носит их второго ребёнка — ещё одно волшебство, как и Лоренс, которое случилось в их жизни.

      Когда-то давно Арман Адэларан сам не верил в истинные пары и считал эти небылицы абсолютным бредом, признаком недалёкости, но, встретив Ланселя, понял, как сильно ошибался. За всю его жизнь с ним не случалось ничего замечательней, чем эта встреча. Как много вселенная таит в себе тайн? Арман не имел представления, но точно знал одно. Любовь заключается вовсе не в истинности. Любовь таится в едва заметных подрагивающих ресницах, в родинке под левым глазом, в пшеничных волосах, в которых играют лучи солнца, в широте улыбки не по годам, в узких лодыжках, в плоскостопии, в раскосости глаз, в ласковости ладоней, которые одним своим прикосновением успокаивают и заставляют забыть обо всех трудностях и проблемах. Любовь прячется в ранимости души и преданном взгляде.

      Всё в этом мире держится на любви. Любви к близким, друзьям, любовникам, даже к случайно перебежавшей дорогу чёрной кошке. И нет в этом мире смысла, кроме любви.