Маска скрывала лицо, защищая глаза от серебристого света, но все же никак не могла поглотить аромат зимы, навечно застывший в городе. Саливан дышал медленно, наслаждаясь колким, щекочущим нос морозцем. С каждым вдохом холод перемешивался с терпким, едва ощутимым, запахом гнили, исходящим от самого понтифика. Бледно-голубые просторы города, застывшего в вечной ночи, хранили немало секретов. Замысловатые узорчатые карнизы, присыпанные искрящимся снежком, вытянутые башни, напоминавшие закованные в металл длани, узкие вымощенные камнем петляющие улочки, водные резервуары, тронутые слабой корочкой льда с высоты казались пустой оболочкой.

Возвышаясь над другими строениями, Великий Собор — святая святых, а ныне — убежище самопровозглашенного понтифика — излучал божественный лунный свет. Но в отличие от городских зданий, белый мрамор лучился серебром, выделяясь на фоне беззвёздного неба цвета индиго. Став властителем неприступной лунной долины, Саливан узрел все тайны: в наигранном великолепии скрывалась фальшь, отравлявшая разум жителей со времён Первородного греха. И Боги, дети Гвина, Первого повелителя, активно пользовались слепой верой проклятой нежити в Пламя. Укрывшись в древнем Анор Лондо, божественные отпрыски обманом заставили поверить в свою исключительность, силу и могущество. Очарованные лживыми речами паломники из Лордрана заложили в низине под резиденцией Гвина фундамент будущего города в надежде тысячелетиями наслаждаться обжигающим сиянием королевских потомков.

Лордран пал… Как и многие другие королевства, существующие в бесконечном цикле. Поглощённые войной, чумой и невежеством. Гордые правители плели интриги, борясь за право стоять рядом с великими героями древности. Но Иритилл Холодной долины под покровительством Тёмного Солнца пережил их всех.

Какими бы чарующими не были истории прошлого, Саливан уже не мальчишка. Он не верил в мудрых и справедливых богов, разрывающих собственные души в попытке отсрочить неминуемый конец. Не верил в великих героев, горящих в Горниле ради тысячелетия света и мира. Больше не верил… Будучи неуверенным в себе глупцом, покоренным сказками о силе Огня, сбежал из недружелюбного мира и превратился в пепел… Глупо было надеяться на проклятое, сокрытое в морозных недрах, пламя…

Понтифик уставился в сторону островков каменных площадок и парапетов, прямо за внутренним двориком. Там, за рядами гладких, похожих друг на друга карнизов крыш, скрывался массивный подъёмник. Тот самый подъёмник, который, по слухам, был настолько огромен, что лишь гиганту, обладающему недюжинной силой, удастся привести его в движение. Или же любопытным юношам, вознамерившихся собственными глазами увидеть Анор Лондо.

Пальцы невольно сдавили кольцо из узорчатого жёлтого металла с чёрным идеально ровным круглым камнем посередине.

— Одно из двух — пробормотал Саливан, любовно поглаживая украшение.

Благодаря жертвенности верного слуги, задумку удалось воплотить в реальность: насытить кольцо могущественной магией и скрепить клятвой преданности. Но сомнения все же терзали душу понтифика. Такое колдовство требует более надёжного вместилища. Глазной камень, переливающийся чёрной дымкой, осуждающе глядел на своего создателя — впрочем, как и его бывший владелец. Недоверие навечно отпечаталось в артефакте. Саливан мог бы оставить кольцо себе и доработать, но страшился лишь одного — стоит ему надеть украшение, заклятье обратится против него самого. Нет, лучше будет вручить его верному рыцарю, достойному воину Иритилла, преклонившему колени перед лицом его триумфа.

— Одному из нескольких. — Поправил себя понтифик.

Вордт идеальный кандидат для охраны главных ворот Стены Лотрика. Доблестный рыцарь беспрекословно примет в дар защитный артефакт, и так же, не задавая лишних вопросов, отправится в путь. Как верный пёс. Кольцо же сделает все остальное.

Вторую тоже лучше отослать…

Изящные пальцы понтифика злобно сдавили покрытые лёгким снежком перила. Если бы не просьба… нет, требование давнего друга, воительница осталась при нем. Она и так верна новому господину Иритилла, а вкупе с непревзойдёнными навыками — ценный подарок для отверженной души. Саливан даст ей последнее наставление, и, вручив частичку себя, отошлёт вместе с Вордтом на стены Лотрика. Охранять сохранивших разум обитателей на случай, если очередной Негорящий, захороненный близ руин Храма Огня, начнёт свой путь с замковых стен.

За лучшими легионерами Иритилла последуют и остальные. Верная новому правителю Холодной долины пятёрка морозных телохранителей покинет подлунный оплот. Другим также стоит вручить дары — не такие могущественные, как зачарованные глазные камни, но ничуть не хуже. Жаль, что перед изгнанием Танцовщица не подарит на прощанье свою вуаль — серебрящуюся едва уловимую прозрачную ткань, покрывавшую доспехи.

— Это символ королевы! Ты не заслужил его! — отдёрнул себя Саливан.

Если подумать, он не заслужил ничего, чем обладал на данный момент. Летаргический, наполненный призраками прошлого и жертвами магических экспериментов город не должен был склониться под его мощью. Как и Великий Архив… Как и принц Лотрик…

Саливан знал, кем являлся на самом деле. И даже расписной мантии ученого не скрыть истину. Он — отребье, а у отребья нет прав. Его путь — найти себе разлагающуюся кровать и свернувшись калачиком, постепенно покрываясь склизкой субстанцией, стать трапезой для жирных мух. Нет, он даже сгнившего тряпья не достоин! Лишь трупной кучи под часовней. Так твердили его соратники, отвернувшие взор от несчастного создания, хилого, болезненного, как и умирающий мир, порождением которого он был.

Саливан, оторвав взгляд от заснеженных горных верхушек вдалеке, быстрым шагом пересёк внутренний дворик. Вокруг распластались гиганты — похожие на камень исполины, рычащие и сопящие в такт тяжёлому дыханию. Сейчас они, развалившись возле невысоких деревьев, отдыхали после битвы. Понтифик использовал их силу для собственных целей: если бы не помощь великанов, сумевших доставить механическую баллисту в катакомбы, неприступный город так и остался бы нетронутым.

Утробное бормотание бродивших по балкону жрецов придавало уверенности. Клирики, внимая словам предводителя последовали за ними, и даже сейчас, узрев истинные намерения, не оставили общее дело. Похоже, вера в Олдрика и его видения намного крепче, нежели все догматы Белого Пути.

Саливан, с детства привыкший к одиночеству, больше не желал оставаться наедине с собой. Но сейчас все спутники растворились в инее: архидьякон МакДоннелл, лишившись глаз, покончил с собой, Олдрик скрывался в недрах Иритилла, поглощая любого, кому не посчастливится оказаться у него на пути. Оставшиеся в здравом разуме жители забаррикадировались в собственных жилищах, не желая предстать перед узурпатором. Не огради понтифик город куполом, все они ринулись бы наутёк, оставив пытливый ум учёного без подопытных.

План действий давно маячил перед глазами, хоть и казался неочевидным. Прежде чем устраивать облавы на выживших, лучше всего вознаградить союзников за преданность. А затем, потворствуя страхам маленького мальчика, отыскать в груде охладевших тел пламенеющее сердце. Главное, чтобы новый избранник не отвёл взор, узрев гниль, скрывающуюся за маской добродетели.

Но это невозможно… На избранном ими пути нет места любви и состраданию. Да и разве может чудовище, порождённое огнём и болью, испытывать хоть что-то, кроме гнева и сожаления?

Придя в себя, понтифик вернулся в главный зал. Замерев возле алтаря, Саливан занял место Верховного клирика. Того самого старикашки, посрамившего молодого путешественника много лет назад. Священник захотел погасить пылающее в юной груди пламя, унизить страждущего новых открытий юношу. Не прерывая проповеди о благочестии, брызжа слюной, втоптал его в грязь, совершенно не стесняясь своей паствы. Теперь клирик, даже если захочет, больше не сможет проповедовать. В зловонии канализации рот лучше держать закрытым.

Сквозь прорези маски проглядывалась утонченная красота внутреннего убранства. Витражи, каменные колонны, гобелены окутывала едва заметная морозная дымка. Тишина, вуалью накрывшая город, усиливала все звуки: цокающие шаги стражей возле главных ворот, хриплые стоны порабощённых горожан, крики пленённой безумной проповедницы, завывания холодных ветров.

Цикл повторялся: первый Колокол прозвенел несколько недель назад, но в ушах все ещё стоял гул. Он возродил старый пепел, и Повелители, вместе с новым Избранником, должны занять предназначенные им обугленные троны. По крайней мере, все на это рассчитывают… Весь Лотрик, начиная от оборванца и заканчивая королевской четой, наизусть знал фразу, испокон веков повторяемую морщинистыми устами лондорских пилигримов: «Когда Пламя под угрозой, когда звонит колокол, Повелители пепла восстанут из своих могил…»

— Но в самом деле… — усмехнулся Саливан, поправляя металлическую корону на голове.

Повелители не придут… Легион Фаррона занят исполнением клятв, Йорм не осмелится покинуть пепелище, Олдрик давным-давно бросил вызов закостенелому порядку. Как и новый Повелитель. Лишь один откликнется на зов Колокола и с почтением займёт предназначенное место. Каким бы могущественным не хотел казаться старый Лудлет, его силы не хватит для проведения ритуала. Понтифик позаботился обо всем…

У всего есть продолжение. Так и слова сгорбленной старухи не заканчивались: «Но в действительности… Повелители оставят свои троны, и негорящие восстанут…»

Скоро это случится… За первым Колоколом прозвенит и второй, более пронзительный и настойчивый. Он пробудит другой пепел — не такой могущественный, чтобы сгореть в Горниле, но обладающий достаточным мужеством, чтобы напомнить повелителям об их долге. Саливан позаботится и об этом. Он сделает все возможное, чтобы ни один из достойнейших недостойных не выполнил свой долг, погибая в бесчисленных битвах. В бесконечных циклах перерождения они, рано или поздно, опустят руки.

— Безымянная, проклятая нежить, недостойная стать пеплом!

Саливан обнажил мечи: бронзовый, пропитанный обжигающими тайнами Осквернённой столицы и серебряный, наполненный силой колдовства. Несовместимые, как Луна и Пламя… Как Тьма и Свет. Как он и этот мир… Теперь понтифик готов сделать все возможное, чтобы воплотить сны бывшего клирика в реальность.