Радость детей на следующее утро не описать словами. Я наконец-то могу осмотреть их комнату, поваляться с ними вместе на одной из их кроватей, помочь почистить зубы, одеться и спуститься по лестнице. Они счастливо уминают все, что Эллис ставит перед ними на стол, без умолку трещат и в приподнятом настроении уходят в сад.
Матэо весьма успешно игнорирует меня за завтраком, а потом как ни в чем не бывало уезжает на работу. Вечером не удостаивает и взглядом, и последующие дни я пребываю в напряжении. Ясно как божий день, что нашей совместной жизни вот-вот настанет конец, и, вероятно, начнется куда более счастливая семейная жизнь Матэо и Эллиса. И все во мне противится их возможной связи. И, разумеется, вовсе не из-за Матэо. Я… не хочу, чтобы Эллис был с ним. Мне кажется, он достоин большего. Достоин лучшего.
«Меня?..» — робко спрашивает та часть моего «я», которая теперь не может отвести от него глаз.
«Держи карман шире», — отзывается другая, та, которая уверена, что Эллис влюблен в Матэо.
«Если он любит его… — вздыхаю я. — То, конечно, пусть будет счастлив с ним… Я не стану мешать».
Каждый день я жду, что Матэо предпримет еще одну попытку поговорить или скажет, что они с Эллисом все-таки решили начать встречаться. И того, и другого боюсь одинаково сильно. Первое означает скорый развод, а второе… тоже скорый развод, но вместе с тем и глухую тоску, ведь разлука в таком случае у меня случится и с Эллисом. И почти наверняка — еще и с детьми. И если тоска по детям понятна и естественна, то тоска по няню… разве не выглядит нелепо?
«Конечно, выглядит!» — думаю зло и в отчаянии стучу по клавишам активнее. Они, разумеется, не виноваты, но мне так легче перенести свои… скажем так, сомнения.
«Сомнения… — повторяю я про себя и усмехаюсь. — Как глупо это звучит. Сомнения в чем?..»
В чем именно заключаются мои сомнения, догадаться несложно, однако я даже мысли об этом не допускаю.
«Это же глупо!»
«И вдобавок нелепо».
«Мы просто друзья».
Последняя мысль успокаивает.
Я в самом деле считаю нас с Эллисом кем-то вроде приятелей. Как же иначе? Мы столько времени проводим вместе, он не выдал мой секрет. И во всем помогает мне. А что еще более важно — всегда бескорыстно.
«Мы друзья», — заключаю я и ставлю точку в конце предложения.
«Вот и все».
— Оуэн? — Эллис зовет меня из кухни.
— М?
— Обедать будете?
«Будете»… — повторяю я про себя. — Уважительная форма… Не очень-то похоже на друзей…»
— Да, сейчас, — к первой точке добавляются еще две.
— Ты просто волшебник, — оцениваю я накрытый стол. — Нам ужасно повезло с тобой.
— Да бросьте, ерунда, — отмахивается он, а я замечаю, как на мгновение его щеки розовеют.
«Как же красиво… — ловлю я себя на мысли. — Как же он…» — на этом одергиваю себя и пялюсь в тарелку.
— Что-то не так? — спрашивает он озадаченно.
— Просто задумался, извини, — неловко улыбаюсь и принимаюсь за еду, стараясь выкинуть ненужные мысли из головы.
— Мистер Кастро завтра в командировку уезжает? — спрашивает он.
— Да?.. — рассеянно поднимаю на него глаза. — Я как-то… запамятовал, наверное.
— Вы в последнее время какой-то несобранный, что-то случилось? — спрашивает заботливо, и я знаю, что за этими словами не скрывается ничего, кроме желания помочь, однако что-то внутри меня все еще относится к его словам с недоверием: вдруг он просто прощупывает почву? Хочет узнать о наших с Матэо отношениях?..
— Вроде бы нет… — говорю я неуверенно.
— Тогда, наверное, слишком много думаете о своем романе, — предполагает он. — Скоро закончите?
— Сомневаюсь… — отвечаю задумчиво. — Я придумал его до летаргического сна, а за это время многое осмыслил, и теперь он изменился, почти все, что я написал шесть лет назад, пришлось переписать.
— Оу. Сочувствую.
— Дай почитать то, что пишешь, — вдруг прошу я, и ложка замирает в его руках.
— Ох, простите, нет…
— Почему? — отказ удивляет меня.
— Вам не понравится, — сообщает он, и это лишь подогревает мой интерес, и я повторяю:
— Почему?
— Не ваш жанр… — говорит он уклончиво.
— Хоррор или романтика? — уточняю я.
Он мнется.
— Оуэн… Пожалуйста, не просите… мне неловко…
Впервые вижу его таким сконфуженным, и в душу невольно закрадываются неприятные подозрения. «Он пишет о Матэо?»
Аппетит пропадает. Между нами повисает тишина.
— Ты что-то скрываешь от меня? — спрашиваю и сам поражаюсь тому, как строго звучит мой голос.
— Ну не то чтобы… То есть… Просто я… Это не просто «романтика», понимаете?.. — он поднимает на меня обреченный взгляд, но я не понимаю. — Я пишу эротику, — он краснеет, и меня отчего-то бросает в жар. — Не хочу, чтобы вы это читали… Я же… Я ведь представляю своих героев, представляю в этот самый момент и… описываю… их…
«Их»?.. — выхватываю я, и меня отпускает. — Он не сказал «нас».
— …фантазии, кинки… разве можно такое показывать знакомому, да еще и…
— Ладно, — прерываю я его. — Я понял, тебе неловко. Так бы сразу и сказал, — мы оба красные и оба жалеем, что заговорили об этом.
— Но я ведь…
— Все, закончим на этом, — аппетит возвращается.
Мы вновь едим молча, а потом я спрашиваю:
— Ты поэтому не захотел показывать свои работы моему редактору?
— Не совсем. У меня слишком нишевые жанры, соваться с ними в мир большой литературы просто смешно. А писать что-то другое я пока не хочу.
— Ясно… — понимаю, что мне печально осознавать тот факт, что Эллис скрывает от меня такую важную часть себя, не пускает «за порог». С другой стороны, будь я на его месте, тоже не торопился бы впускать в свою душу кого попало.
«Но ведь я не кто попало?.. — думаю огорченно. — Мы разве не друзья?..»
Очевидно, Эллис так не думает. Для него я — всего лишь муж его нанимателя, а еще — его подопечный, за которым он ухаживает по одному ему ведомой причине. «Прихоти», — вспоминаю я его слова о выполняемой сверх обговоренного работе.
Я огорчен этим фактом. Мне отчего-то очень хочется чувствовать себя частью его мира, быть… центром его мира?..
Последнее предположение пугает.
Ведь я понимаю, что так и есть.
— Ты все еще влюблен, Эллис? — срывается с моего языка до того, как я успеваю обдумать этот вопрос.
Он на какое-то время подвисает, а потом медленно кивает:
— Эм… да…
Я понятия не имею, что ответить, меня охватывает отчаяние.
«Он все еще влюблен… Конечно, как же иначе… Разве мог он разлюбить кого-то очень дорогого для него и выбрать — боги, простите — омегу?..»
— Почему вы вдруг спросили?..
— Да так, — отвечаю уклончиво.
— Что-то вспомнили? — внезапно спрашивает он, и я изумленно отвечаю:
— Вспомнил?.. Нет.
— А… — он выдыхает — то ли облегченно, то ли огорченно, — а затем подпирает щеку рукой:
— Наверное, мои чувства так и останутся безответными.
Сердце подпрыгивает в грудной клетке.
«Они еще не вместе…» — почему-то от этой мысли я испытываю паскудную радость.
— Почему?
— Он просто непрошибаемый, — вздыхает Эллис. — Ну, знаете… Что бы ни делал — как о стенку горох.
Матэо подходит под это определение как нельзя лучше, так что я тоже отчаянно вздыхаю.
— Сочувствую, Эллис. Я уверен, ты найдешь себе достойную пару.
— Но я хочу его, — говорит он капризно, и мой глаз нервно дергается: неужели он может быть настолько бесстыжим, чтобы говорить так о моем — пока еще — муже мне в лицо?..
— Давно ты… влюблен?.. — спрашиваю, чтобы убедиться.
— Да, давненько… Несколько лет уже…
Настроение окончательно пропадает.
Кто еще это может быть, если не Матэо? Разумеется, речь о нем.
— Тогда… я уверен, однажды твои ожидания будут вознаграждены, — говорю я, предполагая, что почти наверняка так и будет. Матэо свободен — по крайней мере, от своего любовника, — и очень скоро станет свободен и от меня, и это развяжет им обоим руки. — Хотя я бы посоветовал тебе полюбить кого-нибудь другого.
«Матэо отвратителен, — добавляю я про себя. — Он и тебе сердце разобьет».
— Боюсь, это невозможно, — Эллис качает головой. — Видите ли, я однолюб. Раз уж полюбил, то навсегда.
— Ты говорил, что не монах… — вспоминаю я его слова, сказанные в больнице с изрядной долей лукавства.
— Так и было, — он кивнул. — Ну, знаете… До…
— Ясно… — я вновь вздыхаю.
«Не судьба…»
— У вас скоро течка, — вдруг говорит он, обратив свой взор на меня. — Я слышал.
— Да, — нет причин это скрывать.
— Но мистер Кастро уезжает.
— Нам нельзя рисковать сейчас, — говорю я заготовленную отговорку, и Эллис понимающе кивает:
— А вообще хотите еще детей?
— Не думаю.
«По крайней мере, точно не от Матэо».
— Что будете делать?
— М? — переспрашиваю я.
— В течку. В одиночестве. Вы ведь… давно не проводили течку один?
Он прав, и я киваю:
— Да, очень… Что ж… закинусь подавителями… переживу как-нибудь.
— Вам не нужны… какие-нибудь приспособления?.. — спрашивает он уклончиво, и я удивленно приподнимаю брови. — Игрушки?
— Почему интересуешься?..
— Мне кое-что нужно, хотел сходить в магазин.
— Ты же… — правый глаз вновь начинает нервно дергаться, — …не предлагаешь сходить вдвоем?..
— Почему нет?.. — он непринужденно пожимает плечами, а я покрываюсь краской. — Мы же… оба омеги, что такого?..
Мне бы и в голову никогда не пришло идти в секс-шоп с кем-либо. Особенно с ним — то ли нянем, то ли другом, то ли без пяти минут любовником моего почти бывшего мужа.
— Я… я не уверен, что…
— Пойдете один? Сходим, зайдя в магазин по очереди? Или закажете в интернете? А как же потрогать?..
— Ты же шутишь?.. — вернуть самообладание никак не выходит: все не пойму, то ли он всерьез, то ли хохмит.
— Вообще-то нет, — говорит он, улыбаясь, а я готов сквозь землю провалиться от стыда. — У вас никогда не было друзей, с которыми можно было бы свободно говорить на эту тему? — спрашивает он.
— По сути — да, — киваю я.
— У меня тоже. И с родителями особо не обсудишь, они словно из прошлого века.
— Да уж… — вновь соглашаюсь с ним.
— По моему опыту… — начинает он, и я вдруг прислушиваюсь, даже дышать стараюсь тише и реже, — пережить течку без партнера гораздо легче, если есть хотя бы один дилдо. Так что… если у вас его вдруг нет, то я очень советовал бы озадачиться его покупкой.
— И какой, кхм, — я отчаянно краснею, но понимаю, что он, вероятно, прав, — ты бы посоветовал?..
— Ну… — он тоже краснеет. — Это все индивидуально…
Разговор, неловкий до ужаса, заканчивается тем, что мы все-таки идем вместе в секс-шоп, где, отчаянно смущаясь, выбираем себе по игрушке, а затем возвращаемся домой.
— Не вздумай писать об этом… — предупреждаю я, когда мы расходимся по комнатам.
— И не подумал бы… — заверяет он.
Течка настигает меня через день после отъезда Матэо. Чтобы не пугать детей, Эллис отвозит их к моим родителям, а сам возвращается.
Меня пока мучает только жар и небольшое головокружение, а еще — зуд в заднем проходе. Я начинаю обильно потеть, и больше всего мне хочется от этого отмыться, но одного душа кажется недостаточно, и я вновь прошу Эллиса о ванне. Мог бы и не просить и вообще не ставить его в известность, но в моем случае это может закончиться плачевно.
— Вы ведь помните… — начинает Эллис, вероятно, решив напомнить мне о том, чем закончилась прошлая попытка помокнуть в ванне, но тут же осекается, вспомнив, что я вполне уже могу ходить.
— В этот раз все будет в порядке, — заверяю его я. — Но ты посиди со мной, как в прошлый раз, хорошо?
— Ладно, но читать не буду, — соглашается он.
— Хорошо, — я улыбаюсь и, заткнув сливное отверстие, включаю воду.
Эллис насыпает в ванну соль с пеной и садится на стул, внимательно наблюдая за тем, как я погружаюсь в воду.
— Будешь смотреть?.. — я вдруг краснею.
— Глаз с вас не спущу.
— Спасибо, — я благодарно улыбаюсь ему и расслабленно прикрываю глаза.
Мысль о том, что он смотрит и видит, невольно возбуждает.
— Поможешь помыться? — мне, похоже, срывает тормоза, и я иду на этот отчаянный шаг.
Он отвечает не сразу, а голос его слегка дрожит:
— Хорошо.
Я присаживаюсь в ванне, и, встав со стула и подойдя ко мне, он принимается мыть мои волосы.
Его прикосновения нежные, как и всегда, и каждое из них заставляет мое сердце трепетать от восторга, а кожу — отзываться стайками мурашек. Его запах привычно окутывает меня, проникает в легкие, кружит голову. Я обожаю вишню и безумно люблю шоколад. Именно такой — молочный, не горький. Мягкий и нежный, тающий во рту, как я сейчас — в его руках.
Закончив с волосами, он выдергивает пробку и начинает обмывать меня мочалкой. Я краснею все больше, а мое гиперчувствительное в преддверии течки тело реагирует на ласковые поглаживания вполне естественным и ожидаемым образом. Но сегодня у меня есть железобетонное оправдание. Хотя бы для себя.
Когда его руки доходят до пояса, я останавливаю его:
— Не надо, — беру его за руку, не позволяя опустить ее ниже и почувствовать мое возбуждение. — Дальше я сам.
— Хорошо, — соглашается он.
— Ты можешь выйти?
— А мне нужно? — он широко улыбается, а я затыкаю сливное отверстие пяткой: воды становится все меньше, и он вот-вот может заметить мое состояние.
— Представь себе.
Он хмыкает, но повинуется: выходит за дверь, а я испускаю болезненный стон.
«Похоже, я и в самом деле…» — откинувшись на спину, я развожу ноги в стороны и кладу руку на член.
Со дня моего пробуждения это случается впервые. Я давно уже никого не желал: к Матэо оставался полностью равнодушным, а других близких знакомых и не имел.
«Может быть, дело в этом?.. Просто соскучился по ощущениям, по чувствам, вот и влюбился в первого попавшегося на глаза?» — думаю я в отчаянии, двигая рукой вдоль ствола.
«Глаз с вас не спущу», — всплывает его голос в памяти, и я ощущаю, как член становится тверже, а смазка выливается все более обильно.
«Значит, все-таки дело именно в нем…» — понимаю я огорченно.
Рука ускоряется, и спустя несколько движений я кончаю, закусив губу.
«Позорище…»