Завтрак на следующий день становится самым неловким за всю мою жизнь. Эллис старательно отводит от меня глаза — вероятно, ему стыдно из-за признания моего мужа, — Матэо сверлит меня тяжелым взглядом и в кои-то веки совершает попытку поболтать с детьми за столом. Те обрадованы вниманием отца и никаких странностей не замечают.

Я сохраняю невозмутимое выражение на лице и улыбаюсь, когда Винс пытается незаметно переложить в тарелку брата несколько кусочков сладкого перца из своей.

— Ай-яй-яй, — протягиваю в шутку, и сын краснеет, но дело уже сделано: не заметивший проказы Крис зачерпывает сладкий перец с тарелки и отправляет его в рот. Младшему сыну перец нравится.

Матэо уезжает на работу, а мы с Эллисом привычно провожаем детей до садика. На обратном пути он до странности молчалив, и я понимаю, что это, скорее всего, затишье перед бурей.

Ему неловко в моем присутствии, я явственно ощущаю это и, переступив порог дома, поворачиваюсь к нему:

— Мы с Матэо разводимся.

Эллис поднимает на меня удивленный взгляд. И смотрит мне в глаза впервые за весь этот день.

— Не уверен, что получится, но сделаю все, чтобы детей оставили со мной, — продолжаю я и спрашиваю: — Не против сменить работодателя?

— Конечно, — отвечает он.

— Спасибо, — киваю в ответ и направляюсь вглубь дома.

— Мне жаль… — бормочет Эллис, и я оборачиваюсь:

— А мне — нет. Не бери в голову, — говорю это и ухожу работать. Роман сам себя не допишет.

Очень быстро — по крайней мере, быстрее, чем я рассчитывал, — Эллис приходит в себя и вновь превращается в мастера на все руки, решившего окружить меня заботой со всех сторон.

Матэо неохотно готовит документы на развод. Я встречаюсь с адвокатом, и он оценивает мои шансы в пятьдесят процентов. Это не хорошо и не плохо. Я бы боролся за детей и с нулевыми.

Судебный процесс проходит в закрытом формате и длится целую вечность. Мы собираемся в небольшой комнате, рассаживаемся за длинным столом, занимаем с Матэо места напротив друг друга и подробно излагаем свои позиции. Сначала скрупулезно перечисляем все совместно нажитое недвижимое имущество, затем — движимое и, наконец, — общие счета. Обмениваемся мнениями по разделу имущества. Оно меня не особо заботит: ясно, что без крыши над головой и без гроша в кармане меня не оставят, а вот судьба моих детей волнует меня, и очень сильно.

Обмениваемся прениями. Мой главный аргумент: Матэо редко бывает дома, его главный аргумент: меня не было дома шесть лет.

И тот, и другой судьи считают довольно весомыми, и их мнение не склоняется ни к одной чаше весов.

Я ужасно нервничаю и подолгу обдумываю слова, сидя в гостиной, пока дети находятся в детском саду, и однажды Эллис предлагает выступить в качестве свидетеля.

Это может сыграть мне на руку: он проводит со мной так много времени, что неизбежно должен дать показания в мою защиту. Кроме того, не так давно он отказал Матэо, а позже — согласился работать на меня после развода.

Я соглашаюсь на его предложение, но в тот момент, когда он входит в комнату и садится в торце длинного стола, я впервые начинаю ощущать беспокойство. Потому что только теперь осознаю, что все это может быть подстроено. Эллис, втершийся ко мне в доверие, их тайный разговор практически под моей дверью, «случайно» подслушанный мной, его предложение выступить в качестве свидетеля… И вот теперь — возможность очернить и встать на сторону своего возлюбленного.

Сердце начинает биться быстрее, и я почти успеваю сказать адвокату, что хочу отказаться от его показаний, когда один из судей спрашивает:

— Мистер Тейлор, вы согласились дать свидетельские показания в деле о бракоразводном процессе супругов Кастро, у которых работаете нянем их детей Винсента и Кристиана, все верно?

— Да, ваша честь, все верно, — Эллис кивает. Его лицо ничего не выражает, он спокоен и рассудителен, и по моему виску скатывается капля пота.

«Я ведь не пожалею о своем решении?..»

— Вы клянетесь, что будете говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

— Клянусь, — произносит он ровно.

— Итак, вы начали работать в качестве няня в семье Кастро четыре с половиной года назад, все правильно?

— Немногим более четырех с половиной лет назад, — поправляет он.

— Кто проводил собеседование с вами и с кем именно у вас заключен трудовой договор? — следует вопрос.

— С мистером Матэо Кастро. Он меня собеседовал, и он же нанял на работу. Мистер Оуэн тогда находился в больнице, мы познакомились чуть больше полугода назад, когда он проснулся.

— Какие отношения сложились у вас с мистером Матэо Кастро за это время?

— Рабочие, — Эллис пожимает плечами.

— А с Оуэном Кастро?

— Рабочие, — повторяет он, и у меня сжимается сердце.

«Всего лишь рабочие…»

— Как бы вы описали отношения между супругами?

Эллис даже не думает над ответом:

— Словом «натянутые».

— Вы были свидетелем их ссор, может быть, скандалов?

Поразмыслив, он осторожно говорит:

— Один раз они повздорили в моем присутствии.

— Что послужило причиной ссоры?

— Мистера Матэо Кастро не устроил ответ мистера Оуэна на какой-то вопрос.

— Чью сторону вы заняли в конфликте?

— Я не принимал в нем участия. Никакого.

— А если бы вас спросили, чью сторону заняли бы?

— Ничью, — твердо отвечает нянь, и я наконец понимаю его скупые ответы и полное отсутствие заинтересованности на лице. — Это их семейное дело, меня не касается.

— Как бы вы оценили степень вовлеченности супругов в воспитательный процесс над детьми?

— Мистера Матэо Кастро — как «низкую», мистера Оуэна — как «высокую».

— В чем это выражается? Вы могли бы привести примеры?

— Конечно, — Эллис с готовностью кивает. — Мистер Матэо не стал слушать мои доводы, когда я подбирал детский сад для Винса и Криса, он просто доверился моему суждению, сам же он в детский сад сходил всего один раз, когда подписывал документы о зачислении. Никогда не отводил туда детей и не забирал их, поскольку работал. Мистер Оуэн сразу после возвращения домой на инвалидной коляске ездил отвозить детей в детский сад и забирать их оттуда. Они были очень рады видеть папу и не раз садились к нему на колени, чтобы прокатиться с ним. Мистер Матэо часто поздно возвращался с работы и крайне редко делал с ними задания для сада, а мистер Оуэн все вечера проводит с детьми. Они и спать к нему бегают. Их эмоциональная связь очень крепка.

— Связь с папой? — уточняет судья.

— Да. Они очень ждали его и очень рады, что он вернулся, — говорит Эллис и позволяет себе добавить: — Оставить их с отцом будет большой ошибкой.

— Можно ли считать, что вы беспристрастны? — все трое судей впериваются в него колючими взглядами, но Эллис непоколебим:

— Абсолютно.

— Вы продолжите работать нянем детей, если мы оставим их с мистером Оуэном?

— Да, конечно.

— А с мистером Матэо?

Несколько мгновений Эллис мнется, но все же отвечает:

— Да, продолжу.

— Хорошо. Благодарим вас за то, что потратили свое время, можете быть свободны, — Эллиса отпускают, и он покидает кабинет.

— Это все чушь собачья! — заявляет Матэо, когда за нянем закрывается дверь. — Ясно же, что они сговорились!

Я давлюсь рвущимся из груди смехом: еще каких-то полчаса назад я боялся, что сговорились они!

— Отводить детей в детский сад и забирать оттуда — это один из пунктов нашего трудового договора! — продолжает возмущаться Матэо. — Иначе зачем бы я вообще няня нанимал?! Разве можно теперь меня обвинять в том, что я за ними не ходил? Лучше Оуэна спросите, почему он до сих пор Эллиса не уволил, раз сам детьми занимается!

— Мы тщательно проанализируем свидетельские показания, как и ваши слова, мистер Кастро, и к следующему заседанию подготовим предварительный вердикт, — сообщает один из судей, и они удаляются, а мы выходим в коридор.

— Оуэн! — Матэо хватает меня за руку: — Что ты ему пообещал?!

— О чем ты?.. — я нервно дергаю рукой, пытаясь вырвать ее из крепких пальцев.

— О показаниях! Ясно же, что он на твоей стороне! — лицо Матэо багровеет, и я не без труда высвобождаю руку.

— Он же сказал, что останется с тобой, если детей доверят тебе, в чем ты нас обвиняешь?

— В том, что это явная ложь! Он сказал мне, что немедленно уволится!

Я невозмутимо пожимаю плечами:

— Он мог и передумать. Матэо, чего ты от меня хочешь? Я не отдам тебе детей, я их биологический родитель, я провожу с ними все свое время, а ты только и делаешь, что пропадаешь на работе, в командировках или чужих спальнях.

— Чушь!

Решаю не связываться с ним больше, разворачиваюсь и ухожу, не обращая внимания на гневные выкрики, долетающие до меня даже сквозь толпу.

Дома Эллис смотрит на меня виноватым взглядом и неуверенно закусывает губы.

— Оуэн… я…

— Спасибо, — я тепло улыбаюсь ему. Мы сидим на диване в гостиной, повернувшись друг к другу полубоком. Дети у родителей, Матэо приходит в себя где-то вне дома. — Я знаю, что ты солгал, отвечая на последний вопрос.

Он испускает облегченный выдох.

— Я все сказал так, чтобы меня нельзя было заподозрить в предвзятом отношении, — он пропускает пальцы сквозь волосы, и, любуясь этим, я киваю:

— Я так и понял.

Мгновение спустя он продолжает:

— Я солгал дважды. На самом деле наши с вами отношения нельзя назвать рабочими, — говорит он, и мое сердце замирает. — Я назвал бы их «дружескими», а вы?

Улыбаюсь.

«Дружескими»…

Да, конечно, какими же еще им быть?..

Только в моих самых смелых фантазиях им дано совсем другое определение. «Романтические».

— Я тоже.

Детей оставляют со мной. Матэо полыхает от гнева, обвиняет нас с Эллисом в сговоре, ругает на чем свет стоит и уезжает в командировку развеяться и не видеть наши «наглые рожи».

Мы с Эллисом готовимся к переезду. Работы предстоит много, но самая главная — подбор нового жилья. Мы смотрим один свободный дом за другим и никак не можем остановиться.

— Как тебе? — спрашиваю я, обойдя очередное жилье.

— Мне нравится, — отвечает Эллис.

— Тебе и предыдущие нравились, — замечаю я.

— Мне все нравится, — он улыбается. — Но главное, чтобы вам нравилось и мальчикам.

Он, конечно, прав, особенно касательно детей, и все же я хочу, чтобы новое место жительства нравилось и ему. По-настоящему нравилось.

— Какой бы ты выбрал? — задаю вопрос, и он ненадолго задумывается.

— Хм… Не знаю. Этот? Или предыдущий?.. Они у меня в голове уже немного перемешались, вряд ли смогу отличить один от другого, — заключает он.

«Ему в самом деле все равно?..» — недоумеваю я.

— В предыдущем был бассейн, — делаю попытку вовлечь его в разговор.

— О, точно.

«Он не заметил?..»

— Разве за ним не слишком хлопотно ухаживать? — произносит он с сомнением. — Сливать воду на зиму и все такое?..

— А в позапрошлом были качели, — добавляю я.

— Качели мне понравились, — он кивает, а я едва сдерживаюсь от смеха: качели были во втором доме, который мы смотрели, а бассейн — в третьем, в то время как сейчас мы посещаем уже шестой.

«Он и впрямь ничего не запомнил». Я не знаю, то ли плакать от этого, то ли смеяться.

«Наверное, дело в том, что, по его мнению, дом я подбираю только для себя и детей, и, как у простого няня, у него нет права голоса», — догадываюсь я.

И все же мне хочется, чтобы ему тоже нравилось наше новое жилье.

— Давай посмотрим еще парочку, — предлагаю я, и он с готовностью кивает:

— Конечно.

— А может, запишем свои мысли по поводу этого дома? — приходит мне в голову новая идея.

— М?

— Плюсы и минусы, средний балл. Например, я бы отнес к плюсам просторные комнаты и небольшой участок, а к минусам — отсутствие мебели как в доме, так и во дворе. Все придется покупать. Итого: шесть из десяти.

— О, я понял. Ладно. Как по мне, помимо того, что вы сказали…

— А ты можешь обращаться ко мне на «ты»? — вдруг спрашиваю я и чувствую, как щеки алеют.

— Что?.. — он сбивается с мысли и смотрит на меня удивленным взглядом. Я почти уже успеваю пожалеть о необдуманных словах, но он вдруг улыбается:

— Правда? Можно?

Сердце подпрыгивает. Мои щеки краснеют сильнее, и я отвожу глаза.

— Лично мне было бы комфортнее, а тебе?

— Мне тоже. Спасибо, Оуэн.

— Пожалуйста. Так что ты хотел сказать?

Он задумывается на пару минут:

— Вообще-то, дом с качелями понравился мне больше всех. Он меблированный, комнаты компактные, но там было все что нужно. И участок ухоженный, и вид красивый. Расположение удобное: школа совсем рядом и до центра всего час езды.

«Так он все помнил!»

— Я бы сказал, девять из десяти.

— Почему не десять?.. — спрашиваю я.

— Потому что мы там еще не живем.

Я фыркаю, а потом и вовсе смеюсь.

— Ты прав. Ему не хватает души. Но как только мы переедем туда, душа появится — и станет десять. Может, съездим еще раз?

— И детей с собой возьмем?

— Да, давай.

Скоро мы переезжаем.

Дети относятся к переезду как к приключению и не сильно недоумевают по поводу того, что в нем принимают участие только четверо. По Матэо они вообще почти не страдают, хотя и спрашивают время от времени, где их отец и почему он так давно не ужинает с нами.

Их общению я не препятствую. Когда Матэо остывает и загорается желанием встретиться с ними, погулять или забрать к себе на выходные, я почти всегда соглашаюсь. Происходит это не слишком часто, и за это время он немало устает, так что не обивает порог нашего нового дома чаще двух-трех раз в месяц.

Мы все живем на втором этаже. Мальчики в своей комнате — общей на двоих, — мы с Эллисом — в двух соседних с общим на две комнаты санузлом. Это очень удобно: он продолжает ухаживать за мной даже здесь, когда такую чрезмерную заботу уже можно считать излишней. Но нам все нравится.

В середине лета мы празднуем день рождения Винса и Криса, первый в моей жизни. Я ужасно волнуюсь и нервничаю при подготовке к торжеству и долго выбираю подарки. Эллис во всем помогает мне, и вместе нам удается и порадовать, и удивить обоих детишек.

Через две недели после этого знаменательного события я с удивлением обнаруживаю, что с момента моего пробуждения прошел уже целый год, и мы празднуем это событие в узком семейном кругу, а еще через месяц с грустью и тоской провожаем детей в первый класс.

Школа им нравится, они даже заводят новых друзей, а мы с Эллисом со скрипом вспоминаем школьную программу, чтобы не облажаться, когда дети начнут задавать сложные вопросы. Идем на опережение, чтобы в любом случае казаться в глазах двух маленьких альф невозможно крутыми.

Я заканчиваю роман, и вскоре он отправляется в печать, а после вновь попадает в список бестселлеров, и издательство начинает готовиться к автограф-сессии. Съемки фильма по мотивам моей первой нашумевшей книги продолжаются, и мне не терпится его увидеть.

Однажды вечером обнаруживаю Эллиса в неважном состоянии, и оказывается, что у него начинается течка.

— Немного раньше, чем ожидалось… — выдыхает он. — Мне нужно уехать… Вызовешь такси?..

— Ну куда ты в таком состоянии? — дивлюсь я и отправляю его в спальню, а сам собираю детей и увожу их к родителям. Они рады понянчиться, а дети рады внеплановым недельным каникулам.

Возвращаюсь домой и несколько дней не могу спокойно спать, слушая чужие стоны и жалобный скрип кровати.

Рука непроизвольно залезает в штаны и неистово дрочит, пока я искусываю уголок подушки. Можно и не скрываться: Эллис все равно ничего не услышит, а если даже и услышит, то не запомнит, и все же я стараюсь перебдеть.

Эта течка нелегко дается нам обоим. Я теряю от него голову, он страдает от одиночества.

Когда же более-менее приходит в себя и спускается на кухню, я осторожно спрашиваю:

— Как ты?..

Он думает, прежде чем ответить:

— Тяжелее, чем прежде.

— Отдохни, — предлагаю я. — Позволь в этот раз позаботиться о тебе.

— Что?.. — удивляется он и пытается отказаться: — Не нужно, я в порядке…

— Я настаиваю.

— Ох… — он сдается. — Что ж… Тогда я в твоих руках.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно киваю. — Что хочешь на завтрак?

— А что ты можешь мне предложить? — Эллис хитро улыбается, подперев щеку рукой.

— Я вполне способен приготовить практически все, что ты обычно готовишь по утрам, — заявляю я.

— Яйца пашот? — приподнимает он брови.

— Могу, — киваю я, хотя и испытываю некоторые сомнения.

— Вафли?

— Могу, — вновь киваю, принимаясь лихорадочно соображать, где найти рецепт.

— Тост с лососем?

— Легко! — сияю я. — Что-нибудь еще?

— Думаю, хватит, — Эллис улыбается. — Тебе нужна помощь?

— Я справлюсь. Отдыхай, — предлагаю я и берусь за дело.

Сначала замешать тесто на вафли. Затем влить его в вафельницу и приняться за тосты, а под конец — приготовить яйца.

Эллис наблюдает за мной с блуждающей улыбкой на губах, ничего не говорит и не подсказывает. Я обливаюсь холодным потом, подавая завтрак на стол, и сажусь напротив него в ожидании вердикта.

— Вау. У меня просто праздник сегодня, — оценивает Эллис расставленные перед ним тарелки и кружку с кофе.

— Надеюсь, тебе понравится, — ужасно нервничаю, ведь это впервые, когда я готовлю для него. Хочется произвести впечатление и угодить.

«Путь к сердцу альфы лежит через желудок, — вспоминаю я. — Может, и омеги тоже?..»

— Ты уже поел? — спрашивает он меня, принимаясь за тост.

Я нагло вру, торопливо кивнув, и мой собственный желудок предательски урчит, сдавая меня с потрохами.

Краснею.

Эллис улыбается и перекладывает на свою тарелку одно яйцо и пару вафель, все оставшееся пододвигая ко мне.

Безмолвно соглашаюсь разделить с ним трапезу и обнаруживаю, что получилось неплохо.

— Очень вкусно, — говорит Эллис. — Не знал, что ты умеешь готовить.

— Я просто не люблю, — признаюсь я. — Ну то есть… Только по настроению.

— Повезло же мне, — улыбается он и продолжает с аппетитом уплетать все остальное.

— Прогуляемся? — предлагаю я в конце завтрака.

— Хм… — он откидывается на спинку стула. — Мы, кажется, забрали коляску с собой?

— Да, — я киваю. — Покатать тебя?

— Поменяемся местами на один день? — он улыбается, и я киваю:

— Если ты не против.

— Я очень даже за. Давно уже никто так обо мне не заботился.

— Тогда посиди здесь и подожди, пока я подготовлю коляску, — я ухожу в хозблок и возвращаюсь за Эллисом, не забыв прихватить плед, чтобы укрыть его, и термос с чаем на двоих.

Мы идем гулять по парку, останавливаемся у скамейки, Эллис пересаживается на нее и предлагает мне присоединиться к нему под пледом.

Краснея, я соглашаюсь и пододвигаюсь вплотную к нему, чтобы пледа хватило на нас обоих.

Мы смотрим на озеро, наблюдая за крикливыми чайками, пьем горячий чай, и я чувствую себя невероятно счастливым.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно.

— Хочешь чего-нибудь?

— Угу.

— Чего? — я поворачиваюсь к нему, и мы встречаемся взглядами.

У него очень красивые глаза. Светло-светло-голубые, без лишних вкраплений, но с тонкой серой окантовкой по краю радужки.

Ловлю себя на мысли, что страстно хочу его поцеловать. Вот прямо сейчас, когда мы кутаемся в один плед, а его рука перекинута через мои плечи и мы сидим так близко-близко.

Мне хочется его коснуться. Провести кончиками пальцев по щеке, спуститься на шею, пощекотать в районе ключиц.

Хочется сесть к нему на колени и впиться в его губы жарким поцелуем.

Хочется… Многого.

«Близости, — вспоминаю я, как он говорил мне о своем возлюбленном. — Душевной близости, взглядов глаза в глаза, секса и поцелуев».

Мне будет достаточно и поцелуев. Если он не захочет большего. Хотя мне хочется и большего. Много большего.

Мне очень хочется…

— Мороженого? — полувопросительно говорит Эллис, и я слегка выпадаю в осадок.

«Мне хочется горячих поцелуев, а ему — холодного мороженого!» — думаю я озадаченно.

— Холодно же?.. — спрашиваю с сомнением.

— Мне жарко.

Понимаю, что мне тоже жарко. Ему может быть жарко после течки, а мне — от его близости.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Тебе какого?

— Лимонного.

Рассеянно киваю и, выпутавшись из-под пледа и мгновенно остудившись, отправляюсь на поиски ларька с мороженым. Покупаю два: с лимоном для него и с вишней — для себя.

Возвращаюсь и наблюдаю неприятную картину: мое место уже занято, и не кем-нибудь, а Матэо.

«А этому-то что здесь понадобилось?» — думаю раздраженно и подхожу к скамейке.

Эллис слегка пододвигается к Матэо, чтобы освободить мне место с другой стороны от себя, но я не тороплюсь садиться.

— Что ты здесь делаешь? — хмуро спрашиваю бывшего мужа.

— Гуляю, — отвечает он, и я в изумлении приподнимаю брови:

— Посреди рабочего дня?..

— Сегодня выходной, — отвечает Матэо.

Вспоминаю, что так и есть.

Эллис распахивает плед, предлагая мне сесть, и я соглашаюсь. Он приобнимает меня за плечи, укутывая теплом, я отдаю ему мороженое.

— Неплохо устроились, — замечает Матэо холодно.

— Завидуешь? — спрашиваю я.

Он переводит задумчивый взгляд с одного мороженого на другое, а потом на нас — попеременно, — и я отстраненно замечаю, что у Эллиса мороженое с лимоном, моим природным запахом, а у меня вишневое — с ароматом Эллиса.

Понять это можно по-разному, Матэо понимает по-своему.

— Вот, значит, как, — говорит он прохладно. — А я-то думал… — что именно он думал, остается загадкой.

Эллис его игнорирует, я тоже.

Мы молча едим мороженое, и терпению альфы наступает конец. Он встает.

— Я заберу детей на следующих выходных? — спрашивает сквозь зубы.

Подумав, киваю:

— Хорошо, у нас не было планов, но они хотели в зоопарк. Купи билеты заранее.

— Понял, — Матэо уходит, а мы остаемся вдвоем в уютной тишине под одним пледом.