— Зря я не заковала тебя в цепи где-нибудь в ущелье, — сказала невысокая женщина-человек, зубами стаскивая мясо с кабаньих рёбер и глотая его, даже не жуя. С ужасающей скоростью целый секач исчезал в её, казалось, необъятном желудке. Но человек была крайне истощена, одежда мешковато свисала с её костлявого, туго обтянутого мраморно-бледной кожей тела.

— Вечно ты пугаешь, — улыбнулся Герант, — но никогда не воплощаешь угрозы в жизнь.

— Начну. Доем и начну, мало не покажется. Такого пендаля получишь, пожалеешь, что на свет родился.

— А ты меня сначала одолей.

— Сам напросился, паскуда. Только потом не смей реветь.

Они сидели друг напротив друга на берегу речки. Никто в лагере отчего-то не мог запомнить, как звали разведчицу, с которой сотрудничал Герант, и кем она в действительности ему приходилась. Присмотревшись, можно было различить: изгиб челюсти острый вместо плавного, чуть более выпуклый лоб, чуть менее широкие глаза, и было в ней что-то от волчицы, а не льва, с которым Геранта сравнивали в песнях, — но в остальном её лицо было совершенно таким же, как у мечника. Она не выглядела старше или младше мужчины, разве что более измождённой.

— Нечистое дело, — сказала сереброголовая женщина в красном, устало вздохнув. Перед ней на лежала груда обглоданных кабаньих костей. — Я знаю, за всем здесь стоит нечто большее, но какой-то сцепки не хватает. Елена пахнет как-то знакомо, человеком, которого я знаю.

— Кем?

— Не надо тебе об этом печься. С ней я придумаю, как поступить. И знаешь... — человек оглянулась, но вокруг была лишь лесная чащоба. — Её тень была в замке в ночь смерти людского короля.

Губы Геранта приоткрылись от удивления.

— Хочешь сказать...

— Твои бы догадки богине в уши, — хмыкнула женщина. — Жить было бы намного легче и приятнее.

— Почему ты постоянно что-то от меня скрываешь? Я уже не ребёнок.

Они помолчали. Казалось, разговор уже не продолжится. Герант сидел, положив руки и голову на подогнутые к груди колени. Его сестра полулежала, опершись на локти, и всматривалась в чëрную сеть лесного полога.

— Мне жалко Елену, — признался Герант с совершенно пустой физиономией.

Женщина хрипло завыла, подставив глотку комарам.

— Нет, правда, — возразил Герант. — Древо Жизни тёмных эльфов увядает, и жизненная энергия королевы его уже не спасёт. Мне кажется, Елена всего лишь хочет спасти свой народ от вымирания. Но, скорее всего, ей это не удастся. Целая раса исчезнет с лица Альтеры. Но имеем ли мы право помочь? Нет! Мы не для этого созданы.

— Герант, — раздражённо начала разведчица, — когда-нибудь ты меня с уме сведёшь своим идиотским характером. Может, ещё о червячках под сапогами поплачешь, сердобольный ты мой?

— Ты права. Но порой мне хочется не быть тем, кем я родился. — Слова его звучали как бы издалека. — Иногда мне кажется, будь я кем-то другим, мне не пришлось бы чувствовать столько боли при мыслях о своём предназначении. Если бы только у меня не было предназначения...

— Герант! — повысила голос незнакомка.

— Я не хочу с тобой спорить. Я уже не ребёнок, не надо меня поучать.

— Тогда зачем ты наговорил какого-то бреда? Как ты собираешься жить дальше и бороться с кошмарами богини, если не можешь побороть самого себя?

С уст мечника сорвался странный сиплый звук, и Герант отвернулся.

— Думал, — голос его треснул, — думал, ты в кои-то веки не отмахнёшься. Я не учусь на ошибках, верно?

Он горько усмехнулся.

Как охотница, Нервин стояла с подветренный стороны, будто слабый человеческий нюх мог её распознать. Гнев царапал её изнутри. Она не знала, о каком предназначении говорили Герант и незнакомка, но сама мысль о том, что даже человечишка не желает иметь места в жизни, которое, казалось бы, нашёл, заставляла кровь вскипать в жилах.

Да что со всеми вокруг не так?! Почему все хотят вести пустые и бесцельные жизни, на которые плевать самой богине? Зачем избегать её озаряющего взора?

Нервин злилась на себя за то, что пошла следить на Герантом и его разведчицей, только чтобы вместо доказательств вины мечника услышать личное оскорбление. Злилась на Геранта за то, что появился в её жизни. На женщину с пепельными волосами, которая видела тень Елены, проекцию, созданную запретной магией, но ничего о ней не рассказала. Может, гордячка посчитала всех вокруг недостойными столь важного знания? Всё-таки златогривого льва и его союзницу было, в чём уличить. Их репутацию можно было публично уничтожить, и это единственное грело душу. Но что за кошмары богини? Запах Елены?

Ледяное лезвие коснулось горла Нервин. Эльфийка затаила дыхание. Вельскуд смотрел на неё сверху вниз, укутанный ночной мглой, вены выступили под светло-коричневыми покровами его тела.

Не говоря ни слова, он потянул её за рукав, но затем, будто опомнившись, схватил за запястье и бесшумно утянул за поваленный вяз в редеющую поросль чащи. С бешеной скоростью соображения и обрывки фраз кружились в голове Нервин, как сорванные листья на ветру. И вот рыцарь бросил её на жухлую лесную подстилку и опавшие ветки и присел рядом.

— Что тебе надо от Геранта? — зло спросил он. Черты его благородного лица выглядели помятыми.

— О чём ты говоришь?

— Ты смотришь на него сычом с тех пор, как встретила. Я думал, раз эльфы живут сотни лет, вы должны быть более взрослыми, чем жалкие людишки в том, как решаете конфликты, разве нет? Так почему бы тебе не вырасти, а, Нервин? Почему бы не оставить Геранта в покое?

Нервин выдернула руку из его хватки и прижала предплечья к груди. Ссутулилась. Прохлада колола, заползая под ткани одежды, но в глазах эльфийки искрились сердитые огоньки. Герант окончательно околдовал Вельскуда, и даже без злых чар, обыденными манипуляциями заставил плясать под свою дудку. Ну и поделом рыцарю! Сам повëлся на ложь удалого, красивого воина, чьë обаяние свело с ума всех, кроме Нервин. Не должно, не должно ей быть так жалко себя!

— А почему бы тебе не отстать от меня? — всхлипнула она, и челюсти показались словно склеенными, настолько тяжело было разжать зубы.

Вельскуд вздëрнул подбородок. В полумраке вдруг стало видно, насколько старше своего возраста он выглядит, насколько несуразен и замучен он на самом деле.

— Да что ты, чëрт побери... — Он вдруг осёкся. Затем встал и отступил, скрестил руки на груди, повернувшись к Нервин боком. — Не моя вина, что у тебя отвратительный вкус. Сделай одолжение, пересиль себя и прими, что надеяться не на что. Мне всего лишь хотелось посмотреть, хватит ли тебе духу воспротивиться. Можно сказать, я подтрунивал.

Не успела Нервин осознать, что он имел ввиду, и возгореться ярким факелом, как офицер добавил: 

— И какие бы ещё идеи не приходили тебе в голову насчёт Геранта, забудь о них. Докажи, что у тебя есть достоинство.

Он накинул плащ, разгоняя мошкару, и с прямой осанкой направился по тропинке в в туман, в сторону лагеря. Его кинжалы и меч нарочито бряцали с каждым шагом.

— Вельскуд, постой! — Нервин бросилась следом и вцепились в его плечо.

Мужчина рывком, как летучая мышь, обернулся. Редкие волосы выбились из пучка и упали на его лицо.

— Что случилось после того, как стражница заперла тебя с Ювенсиэлем? — отпрянула Нервин.

— Я на воле, как видишь, — закатил Вельскуд глаза. — Но к тебе у меня тот же вопрос.

Нервин сложила руки перед собой и неосознанно стала потирать запястье. Она была вулканом, когда думала о Геранте, и вот стала тлеющим угольком. Опять. Вельскуд всегда будет её непобедимым соперником, даже если никогда об этом не узнает.

— Эльфы собираются уходить, — произнëс человек по слогам.

Нервин промолчала. Она заставила себя смотреть ему в глаза, настолько сурово и убийственно, насколько возможно. Ей никогда не выдать такой же взгляд, как у него. Не стать таким же лидером, как он. Но в одном они одинаковы: в том, сколько злобы могут в себе раскрыть.

— Я ожидал этого с тех пор, как впервые тебя встретил, — сказал Вельскуд, отведя глаза. Хорошо. — Ты не можешь дать отпор. Барнак прилюдно унизил тебя, и ты не смогла выдать в ответ ничего. Касаране, человеку из чужой державы, пришлось защищать твою честь. Народ загнëтся под властью такой королевы, как ты. Даже Лианна, какой бы бесноватой ни была, и то сильнее духом. Она хотя бы способна за себя постоять. Нервин... Как ты собираешься доживать столетия на троне с таким идиотским характером?

Он не хотел помочь ей, не хотел её утешить. Но она вызывала в нём достаточно возмущения, чтобы высказать накипевшее в лицо. Приятно. Нервин от этого было приятно.

— Может, я не проживу столетие, — сказала Нервин. — Может, я умру молодой.

В ушах отдавались шаги Вельскуда по свежим травами, пробивавшимся из-под дряхлой листвы. Нервин с облегчением выдохнула. Войска союзников прибудут скоро, очень скоро, и тогда... Она не знала, что произойдёт. Но чувствовала, что жаждет того, что случится.