Княжна Феодора, пятая дочь Константина Нотара, наместника византийского Императора в Новгородских землях, отложила в сторону отвертку и в очередной раз натянула на руку кожаную перчатку с закрепленным поверх замысловатым механизмом.

- Ну, начали, - заметно нервничая выдохнула девушка и взялась за центральную деталь массивного наручника на манжете.

Похожий на барабан револьвера цилиндр с тихим пощелкиванием двинулся по часовой стрелке. В тонких вертикальных прорезях вдоль каждой из ка́мор, поблескивали уложенные одна к одной хрустальные бусины. Когда нужный зарядный канал остановился по центру запястья, с секундной задержкой, будто удостоверяясь в намерениях владелицы, скрытая пружина протолкнула прозрачный шарик в кольцо переходника. Барабан едва заметно сдал назад, разрывая соединение.

Дора затаила дыхание. 

Заряд прошуршал по гибкой сетчатой трубке к лунке в центре круглого медальона на тыльной стороне ладони. Едва слышный щелчок механизма захвата - и бусина коротким рывком просела внутрь. Шесть лапок-крапанов сомкнулась вокруг, удерживая ее как драгоценный кабошон в кольце. Немедленно она засияла теплым оранжевым светом, который впитывали в себя отходящие от медальона витые жгутики. Девушка осторожно перевернула руку, глядя как сияние струится по ним между пальцев к отполированной серебряной пластинке на ладони.

Внезапно внутри медальона коротко и звонко хрустнуло. Свечение померкло. Что-то с силой вытолкнуло на поверхность хрустальный шарик. Погнув удерживающие его лапки, он вылетел из лунки и запрыгал по дощатому полу.

- Силы стихийные, ну как так-то! - в сердцах воскликнула Феодора, вскочила из-за стола и кинулась ловить бусину.

Выставив вперед ножку в бархатной домашней туфельке, девушка ловко перегородила ей путь в опасной близости от щели между двух заваленных книгами массивных сундуков, подняла ее с пола и поднесла к глазам. Глубокая трещина врезáлась в прозрачную поверхность, уходя вглубь к сердцевине шарика. Клубящееся там крошечное огненное облачко постепенно затухало и спустя несколько мгновений растаяло полностью. Феодора сжала губы.

Вчера вечером она была уверена, что все сложное позади, и механизм осталось только отладить - работы самое большее на полчаса. Поэтому едва вскочив утром с постели, Дора, как была со всклокоченными волосами, в халате поверх ночной сорочки, засела за стол и взялась за отвертку. Вскоре к ней добавился паяльник. Она несколько раз сменила натяжение пружин, добавила лапки-крапаны, тщательнее приварила сплетенные из серебряной проволоки соединительные жгутики. Но ни одна из попыток заставить устройство работать не увенчалась успехом - заряд отказывался держаться в лунке.

По всему выходило, что ошибка, которую не исправить простой регулировкой, закралась еще на этапе сборки механизма захвата внутри медальона. Феодора понимала, что разумнее будет сдать назад, все разобрать и пересобрать заново, но упрямо продолжала паять и подкручивать, отказываясь сдаваться вопреки здравому смыслу.

Ведь тогда она точно не успеет закончить до отъезда.

Дора посмотрела на настольные часы на массивной подставке из черного стекла - артефакт из Старого мира, который они с мамой когда-то купили на ярмарке в честь Новолетия. Было четыре пополудни. Времени оставалось не так много. 

Она перевела взгляд на нарядное платье, разложенное на сундуках поверх стопок книг. Помедлив, девушка шагнула было к нему, но спохватилась, вспомнив, что все еще держит разбитый хрустальный шарик. Дора вернулась к столу и аккуратно опустила его в шкатулку, где уже лежало несколько пострадавших сегодня бусин. Взяв в руки перчатку, она задумчиво сжала мягкую кожу, провела пальцами по металлическому браслету, напоминающему барабан револьвера, - идея, которую она подсмотрела в технической энциклопедии стрелкового оружия, лежащей сейчас где-то под платьем. Там вообще было много книг из Старого мира. Какие-то из них, как и часы, они еще вместе с мамой покупали.

Феодора нетерпеливо застучала по полу носком туфли. 

- Ну минут тридцать-то у меня еще есть?! - отчаянно вскрикнула девушка, упала на стул и снова схватила отвертку. 

Вообще-то она не была связана никакими сроками. Но завтра начинался сентябрь, а с той поездки в Константинополь на Новолетие, после которой мать Доры слегла в постель и так никогда и не оправилась, он стал для нее тяжелым месяцем. Каждая мелочь - а в ее комнате, где она собрала все материнские вещи, когда в доме появилась новая хозяйка, их было много - оживляла воспоминания. В любое другое время отзывающиеся щемящей тоской, на Новолетие они поднимали в душе волну черной меланхолии. Светлая грусть сменялась беспомощностью, в которой маленькая Феодора барахталась, раз за разом прокручивая в голове события того сентября, думая, могла ли она что-то сделать, чтобы он закончился иначе. Шли годы, и девушка научилась худо-бедно справляться - писала распорядки дня, ставила цели, иными словами, делала все, чтобы не позволить жизни встать на паузу. И, наконец, как велит протокол примерной дочери наместника, начала снова выезжать в столицу для участия в ежегодных торжествах.

И сегодня добиться результата стало для нее синонимом контроля над собственной жизнью. Но пока выходило, что это будет очень, очень сложный сентябрь.

Дора вновь надела перчатку и, стараясь лишний раз не дышать на нее, аккуратно повернула наручник. Прозрачная пулька покатилась к центру медальона. Щелчок. Девушка прикусила губу, сосредоточенно наблюдая, как теплый свет течет между пальцами и собирается в центре ладони.

Еще немного. Немного… Все.

Феодора сжала пальцы, пряча магическое сияние в кулаке, закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Потухший хрустальный шарик плотно держался в лунке.

Внезапный стук заставил девушку подпрыгнуть на месте.

- Фенечка? Я могу зайти? - раздался за дверью голос отца.

- Пап! Да!.. То есть, нет! В смысле… Ох…

- Я захожу.

Дора вскочила из-за стола и поспешно спрятала за спину руку в перчатке.

- Я хотел узнать, могу ли я прислать человека за твоими вещами.

Стоя в дверях, наместник выразительно, но без особого удивления окинул глазами комнату - незаправленную постель, наполовину скрытую элегантной ширмой, заваленные книгами сундуки, отведенные под рукоделие но никогда не использовавшиеся по назначению, и наброшенное сверху платье, прямоугольное зеркало в резной раме, прислоненное к стене возле массивного шкафа, таз с водой на стуле рядом с ним, письменный стол у окна - и хрупкую фигурку дочери, безуспешно старающуюся закрыть собой медную жаровню с тлеющими углями и набор инструментов даже отдаленно не похожих на кисти для пудры или щетки для волос. 

- Да, конечно! Минут через пятнадцать уже… да…

Девушка кинула быстрый взгляд через плечо на часы. С момента, когда она сверялась с ними в последний раз, прошло далеко не тридцать минут. Чтож, нельзя было исключать, что все этим и закончится. Феодора понимала, насколько комично сейчас выглядит в глазах отца, но отступать было поздно. Оставалось только гнуть свою линию.

- Я почти готова.

- Я в состоянии отличить ночную сорочку от церемониального платья, Фенечка.

- Я как раз в процессе смены одного на другое!

Наместник скептически склонил голову и перевел глаза на что-то за спиной дочери.

- Дора, я вижу паяльник.

Девушка вздохнула - и сдалась. Опустив заведенную за спину руку, она размяла затекшее плечо. Мужчина с настороженным интересом посмотрел на перчатку.

- Над чем работала?

У Феодоры заблестели глаза.

- Сейчас покажу!

Подняв руку, она нацелилась на незажженную свечу в канделябре и резко разжала кулак. Небольшой огненный сгусток отделился от серебряной пластины в центре ладони, пролетел мимо фитиля и ударился в обитую сукном стену. Ткань немедленно занялась. Дора тихо ахнула и быстро провернула наручник, выбирая другой заряд. Медальон вытолкнул отработанную хрустальную пульку, ее место тут же заняла новая - и засветилась голубым. Как только сияние достигло центра ладони, девушка сжала его пальцами и, вскинув руку, отправила в тлеющую стену маленькую водяную сферу. Начавшие было расползаться искры погасли, оставив после себя уродливое черное пятно.

- Над прицеливанием еще надо поработать, - пробормотала Феодора.

Раздался уже знакомый хруст, и медальон выплюнул прозрачный шарик. Ударившись точно о резную ножку стола, он разлетелся вдребезги. Девушка раздраженно цокнула языком и повернулась к отцу. 

- Ладно, поработать надо еще много над чем.

Повисла напряженная тишина. Наконец, наместник прервал молчание.

- Когда ты заговорила о том, чтобы использовать магию не будучи чародеем, я надеялся, что это, скажем так, умозрительный эксперимент.

- Вовсе нет! Мне нужно что-то, чтобы не быть безоружной. Нужно обезопасить себя, тебя…

- Обезопасить от чего, Дора! - перебил ее мужчина. - Что такое может случиться, от чего нас не защитит репутация, здравый смысл, императорская гвардия и наши собственные телохранители?

- Да откуда мне знать! С мамой же что-то случилось!

В голосе девушки отчетливо зазвучало отчаяние. Наместник глубоко вздохнул, восстанавливая самообладание.

- Откуда ты взяла заряды? - продолжил он уже спокойнее.

- Там попросила, сям попросила, - буркнула Дора. - У меня есть пара приятелей-чародеев, способных наложить несложное заклятье.

- И их твои просьбы не насторожили?

- Смотря как просить. Я всех карт не раскрывала. У нас, знаешь ли, в последнее время модны украшения из заколдованных бусин.

- Даже если так, использовать магию тем, кто не предрасположен к ней с рождения, опасно. Какой благой твоя цель не была бы, твоя мама не хотела бы…

- А мы никогда не узнаем, чего бы хотела мама! - отрезала девушка.

Было видно, что наместник был готов ответить, но лишь отрывисто кивнул и промолчал. По его лицу пробежала тень. На мгновение Феодоре показалось, что отец за секунду постарел лет на десять. Она прикусила губу и опустила глаза.

Мужчина подошел к дочери и приобнял ее за плечи. Дора с готовностью уткнулась лбом в его грудь.

- Пообещаешь мне не думать о магии хотя бы до возвращения из столицы?

Девушка невнятно промычала что-то не разжимая губ. Наместник тихо усмехнулся, будто не ожидал ничего другого, и взлохматил ее и без того взъерошенную шевелюру.

- Завтра большой день, Фенечка. Сопровождать императорскую семью во время ежегодного обращения к жителям Отражений - почетная обязанность. И все должно быть безупречно. Нотара славны тем, что у нас всегда все безупречно.

- Да-да, - протянула Феодора и нараспев продекламировала. - И обратилось оружие предателей против них самих, став причиной невиданной катастрофы. Огонь пылал в западных землях многие недели подряд, и угас лишь накануне Новолетия 706 года от сотворения Отражений. А когда все кончилось, посмотрели жители друг на друга - сосед на соседа, человек на чародея, чародей на человека. По-новому посмотрели, без былого доверия. Одни подумали - так вот на что способны вы, маги, за нашими спинами! И подумали другие - как скоро страх приведет вас, людей, на наши пороги с факелами и вилами? И все спросили - не нападение ли лучшая защита? Так оказались Восемь Отражений на пороге войны. Но собрались тогда в Константинополе главы Советов Господ и Советов Чародеев со всех земель, и из числа людей, из семьи Вранов, что держались в стороне от распрей, избрали Императора, и поставили его высшим судьей надо всеми. И когда преклонили колени перед ним и чародеи, и люди, наступил мир во всех Восьми Отражениях. И по сей день каждое Новолетие мы вспоминаем о том, как это было. И каждое Новолетие Враны склоняют голову перед Вами, жители Отражений, в благодарность за ваше доверие вновь клятву свою подтверждая и впредь верно служить вам.

- Впечатляет!

Дора закатила глаза и кивнула в сторону обожженной стены.

- София в соседней комнате. Она повторяет это по пять раз на дню. Тут хочешь-не хочешь запомнишь!

- Твоя сестра - родная племянница императора, Фенечка. И это первая церемония Новолетия, в которой ее пригласили участвовать наравне со всей императорской фамилией. Ее волнение естественно, а ей хватает духа не выносить его за двери своих покоев.

- Страшно подумать, что начнется, если все мои сестры удостоятся милости. Мы ж оглохнем от какофонии разучиваемых речей.

- Дора! - наместник предостерегающе сдвинул брови.

- Ладно-ладно! Клянусь, я буду самым смиренным и почтительным фоном для выступления августейшей родственницы!

Из-за ширмы, из недр скомканных на кровати одеял, раздалась звонкая трель будильника.

- Последний рубеж. Если ты его слышишь, значит уже поздно, - девушка вздохнула и отстранилась. - Плохо, что всем придется ждать меня.

- Хорошо, что ты это понимаешь, Фенечка, - наместник с достоинством склонил голову и выдержал драматическую паузу. - На пристани в половине восьмого.

Феодора недоуменно посмотрела на отца.

- Но ведь ты говорил, что отплываем в…

- Так я тебе правду и сказал, копуша.

В глазах мужчины блеснула лукавая искорка. Дора сжала губы и возмущенно втянула носом воздух. Не обращая внимания на негодование дочери, наместник направился к двери.

 - Через полчаса я пришлю за вещами.

Оставшись в одиночестве Фенечка сняла халат, закинула его на ширму и направилась к тазу с безнадежно остывшей водой. Она умыла лицо, намочив висящее на спинке стула полотенце, протерла шею, плечи и руки. Тщательно расчесав светлые беспорядочно вьющиеся волосы, девушка заплела и уложила вокруг головы косы, достала из шкафа несколько ларчиков с украшениями и, наконец, принялась одеваться.

Платье, которое Доре предстояло носить во время посвященных Новолетию торжеств, с виду скромное и закрытое, было пошито из струящегося белого шелка. Лиф и манжеты из серебристого кружева, расшитые мелким речным жемчугом, скрупулезно повторяющим сложный цветочный рисунок, сами по себе служили роскошным украшением и не терпели рядом ни колец, ни ожерелий. Кроме разве что… Не удержавшись, девушка достала из шкатулки тиару-кокошник и возложила ее себе на голову.

- Вот так было бы неплохо, - промурлыкала она себе под нос.

Обтянутый шелком и расшитый точно таким же, как и на лифе, жемчугом головной убор составлял с платьем идеальную пару. Прикрыв глаза от удовольствия, Феодора покрутилась перед зеркалом, любуясь тем, как благородно переливается ткань и мерцает драгоценная вышивка - настоящая жемчужная царевна! - потом со вздохом сожаления сняла тиару и убрала ее обратно в шкатулку. Каким бы высоким не было ее происхождение, там, куда она направлялась, имелись царевны поблагородней, и чувство ранга ценилось выше чувства прекрасного. Выудив из ящичка с украшениями несколько заколок попроще, Дора воткнула их в прическу.

Напоследок окинув себя в зеркале критическим взглядом, она намочила руки и пригладила выбившиеся из прически непослушные волоски. На какую-то минуту это помогло, но потом косы, казалось, распушились еще сильнее, образовав вокруг головы золотистый ореол. Фенечка бросила взгляд на часы - времени переделывать не было.

Наскоро, без особой системы, девушка покидала в дорожный сундук вещи, которые, по ее мнению, должны были пригодиться в двухдневной поездке - свежее белье, простое платье по моде Старого мира, на случай, если повезет выбраться из дворца, шаль, расческу с парой запасных заколок - и захлопнула крышку.

Более готовой, чем сейчас, ей уже не быть, решила она. Пора отправляться в путь.

Прежде чем покинуть комнату, Феодора вернулась к своему рабочему месту, сняла паяльник с жаровни и тщательно затушила все еще тлеющие угли. Затем помедлила еще немного, выкладывая рядком разбросанные отвертки. Она отдавала себе отчет, что занимается абсолютно бесполезным делом, но стол притягивал ее словно магнит. Наконец, Дора перевела взгляд на то, что никак не желало покидать ее мысли. Кончиком указательного пальца девушка несмело дотронулась до перчатки с механизмом, и мысли в голове пустились вскачь.

В следующую минуту Фенечка выскочила за дверь, воровато прижимая к груди сумочку-ридикюль. По переходу к ее комнате уже спешили две горничные, посланные забрать ее дорожный сундук. Она расправила плечи и, приветливо кивнув девушкам, спустилась во двор и направилась к пристани.

Под навесом недалеко от ведущих к воде ступеней, Феодора увидела своих старших сестер. Высокие и стройные, в длинных платьях и накидках из золотой парчи, с темными волосами, забранными наверх и уложенными завитками на висках, они напомнили ей античные колонны, поддерживающие своды константинопольских дворцов. Точно такими же чересчур царственными для резной деревянной беседки на берегу Волхова казались дочери наместника и сестры византийского императора Анастасии, его первой жены, - София, Зоя и близнецы Ирина и Анна, рождение которых стоило жизни их матери.

Охватившая двор и пристань суета, казалось, не достигала их. Сверху вниз они наблюдали за тем, как слуги переносят в ладью наместника сундуки с вещами, большая часть из которых принадлежала Софии, которую после празднования Новолетия пригласили погостить при дворе.

Приблизившись, Феодора поприветствовала сестер, и те ответили благожелательным кивком, но беседа не завязалась. Привычная тишина, повисшая между ними, уже давно перестала быть неловкой. Девушка присела вполоборота на скамью, облокотилась на перила беседки и, опустив голову на сложенные руки, лениво заскользила взглядом по открывающемуся пейзажу.

Тепло последнего августовского дня постепенно рассеивалось, и от воды тянуло холодом. По низинам собирался туман. Клонившееся к закату солнце превращало реку и небо насколько хватало глаз в окрашенное в цвет пламени полотно, разделенное посередине подернутым сизой дымкой силуэтом противоположного берега. Там, чуть выше по течению, возносились над кронами деревьев купола Юрьева монастыря, который с возникновения самого северного из Отражений стал обителью чародеев-хранителей портала.

Оставляя на оранжевой воде голубоватый след, на север, в сторону Новгорода, где среди домов на беленых подклетах уже сгущались сумерки, а над Волховом и разбегающимися от него в недра города каналами зажигались праздничные огни, скользила одинокая баржа. На фоне озаренной закатом реки Фенечка разглядела крошечные силуэты людей - рабочие из каменоломен на южном берегу Ильменя спешили встретить Новолетие со своими любимыми. До беседки, в которой сидели сестры, долетали обрывки их песен.

Дора услышала рядом с собой проникновенный вздох и обернулась.

- Может, и мы что-нибудь такое затянем? - подперев щеку рукой Ирина провожала баржу меланхоличным взглядом.

- О, я даже знаю, что! - встрепенулась Анна и набрала воздух в легкие, готовясь петь.

Феодора едва не рассмеялась - было что-то трогательное во внезапном энтузиазме сестер, ухватившихся за возможность хоть как-то разнообразить затянувшееся ожидание. Краем глаза она заметила, что и Зоя не смогла сдержать улыбки.

- Ирина. Анна, - тихим серьезным голосом приструнила близнецов София.

Те надули щеки, изображая обиду - реакция, которую Фенечка в обществе сестер никогда бы себе не позволила. Их же близость пробивалась наружу сквозь все правила светского этикета. Чувство одиночества острой иголочкой кольнуло в груди, но девушка быстро отмахнулась от него. В конце концов, вежливая отчужденость, сложившаяся между ними, - не худший вариант отношений для единокровных родственников. У них своя жизнь, а у нее - своя. Она непроизвольно сжала пальцы на застежке ридикюля.

Вырвав Дору из размышлений, София поднялась со скамьи и элегантным взмахом руки поправила юбку. Остальные последовали ее примеру - по направлению к беседке, держа за руки самого младшего члена семьи, маленького Андрея, шли наместник и его третья супруга. Все вместе они спустились на пристань и отплыли к противоположному берегу Волхова. 

На середине реки ветер донес до них стук молотков, и едва нащупавшая внутреннее равновесие Дора снова соскользнула в пучину мрачных мыслей. У стен Юрьева монастыря полным ходом шла подготовка к новолетней ярмарке. Как же мама любила ее! Как много времени они провели там вместе… К моменту, когда ладья причалила к берегу, Феодора уже не знала, куда себя деть.

На пристани их встречали. Отец остановился, чтобы поприветствовать чародеев-хранителей. Раскланявшись по всем правилам этикета, наконец, двинулись вперед. Больше всего Фенечке сейчас хотелось как можно скорее проскользнуть вдоль берега к порталу, но сделать это не выбившись из чинной процессии, в которой следовали наместник и его семья, было невозможно. Спасаясь от нахлынувших воспоминаний, Дора опустила голову - чуть сильнее, чем того требовала демонстрация девичьего смирения - и постаралась отрешиться от подмигивающих фонарями и машущих цветными лентами торговых рядов.

Да что же сегодня за день такой!

Этот механизм - не законченный, отказывающийся работать - он должен был стать ее поддержкой, якорем, тем, на что она сможет переключить внимание, когда станет совсем невмоготу. А теперь что? Мысли неслись галопом, а память, на что бы не упал взгляд девушки, раз за разом подкидывала образы из прошлого, требующие все больше и больше моральных сил для сохранения самообладания.

Дора подняла голову. Круглый мраморный постамент у кромки воды, к вершине которого вели широкие ступени, охватывающие его полукругом со стороны берега, приближался безнадежно медленно.

- Отпусти меня, этикет… - не выдержав, со слезами в голосе пробормотала себе под нос Фенечка.

Идущая рядом Анна глянула на нее, как показалось, с пониманием.

Наконец, они достигли радиальной лестницы пьедестала - высокой, чтобы не дать Волхову затопить портал во время разлива - и стали подниматься. Четверо из сопровождавших их чародеев, ускорив шаг, обогнали медлительную процессию. На мгновение вечерние сумерки озарились яркой белой вспышкой. Не пройдя еще и половины ступеней, Дора не видела, как маги наверху привели в действие врата, но девушка и так знала, как это происходит. В голове с услужливым садизмом всплыл образ из далекого детства, когда она, как сейчас маленький Андрей, пересекала портал сразу вслед за отцом - на руках у мамы.

Феодора продолжала идти вверх, с каждым шагом погружаясь все глубже в апатию.

Никак не закрепленное старинное круглое Зеркало с выпуклой линзой в массивной раме, выложенной замысловатой мозаикой из кусочков смальты четырех цветов - красного, зеленого, синего и белого - парило в воздухе, едва касаясь нижним краем верхней площадки. По обе стороны от него почтительно склонив головы стояли хранители. Вместо отражения за слегка подрагивающим, как водная гладь, стеклом - ночной сад, освещенный фонарями и факелами в руках встречающих. Наместник с женой и сыном, София и Зоя были уже там. Церемониальные реверансы начались. Этикет…

Дождавшись своей очереди, Дора по привычке прикрыла глаза и сделала шаг сквозь портал. По коже пробежал легкий озноб - и почти сразу же она погрузилась в обволакивающее тепло южной ночи. Не задерживаясь, она прошла вперед и встала рядом с остальными членами семьи. За ее спиной слуги спешно передавали сундуки с вещами.

По сентиментальной традиции, в честь Совета Господ и Чародеев, посадившего на трон семейство Врана, когда в столице нужно было собрать посланников от каждого из Отражений, врата для них открывались в том же порядке что и тогда. Поэтому делегация из Новгорода прибывала в Константинополь последней. Маленькая Феодора слышала, как столичные шутники смеялись, что северяне всегда последними понимают, куда при дворе дует ветер. Звучало непонятно и несправедливо, но ей все равно нравилось, что им приходится задерживаться. Только так можно было хоть одним глазком увидеть, как открывается портал не просто между отражениями, а между мирами.

Не вслушиваясь в речи чиновников, приветствующих наместника, девушка окончательно дала волю воспоминаниям и поискала глазами столичных чародеев-хранителей. Она заметила их сразу. Едва площадка перед Зеркалом оказалась свободна от посторонних, четверо в длинных праздничных белых туниках и плащах с таблионами в цветах одной из четырех стихий, действуя по своему собственному церемониалу, переместились к вратам. Дора услышала тихий гул и почувствовала сначала легкую но постепенно нарастающую вибрацию в воздухе.

Мама когда-то рассказывала, что если взглянуть в Зеркало, когда, перед открытием портала между Отражениями и Старым миром, оно начинает подниматься в небо, то в нем можно увидеть будущее. Она говорила, что нет точнее гадания на Новолетие. Кто угодно многое отдал бы за такую возможность, но кого угодно в такой момент к Зеркалу не подпускают. Мама смотрела всегда. И в тот последний год - тоже.

Неужели она не увидела того, что ее ждало?

Фенечка не выдержала - и обернулась.

Зеркало поднималось вверх очень медленно, постепенно набирая скорость и поворачиваясь стеклом к земле. Едва взгляд Доры упал на него, в отражении вспыхнул яркий свет. Сперва девушка подумала, что это блик от факела в чьих-то руках, но уже в следующее мгновение поняла - это маяк!

Старый мир?

Мягко но настойчиво ее будто втянуло в Зеркало, и она полетела, как птица, над изрезанным бухтами берегом, над тонущими в сумерках, изъеденными морским ветром белесыми коробками домов с красными, коричневыми, серыми крышами. На одной из них Фенечка рассмотрела крошечную фигурку. Она резко нырнула вниз к ней навстречу - но путь ей преградило огромное, отлитое из металла человеческое лицо. От неожиданности она шарахнулась в сторону и сделала круг над порыжевшим от света мощных электрических фонарей хитросплетением дорожных лент, отдаленно напомнившим ей контуры самолета с картинки в одной из ее книжек. Плавно снижаясь, Феодора пронеслась от его хвоста к носу, между раскинутых крыльев, прямо к стоящим полукругом по сторонам проспекта двум усеянным окнами цитаделям, когда фары от проносящихся мимо автомобилей на секунду ослепили ее. Едва зрение вернулось, она увидела отражение фонарей на воде. После электрического сияния Старого мира, их тихое мерцание показалось Доре неимоверно тусклым. Но она узнала это место - Новгород, знакомый с детства. Она уверенно летела над запутанной сетью его каналов, огибая терема, подныривая под мосты, пока на очередном повороте ее не выбросило на широкую ярко освещенную улицу - Константинополь. И Фенечка остановилась, зависла в воздухе над толпой, шумным потоком текущей между стен каменных домов. Со всех сторон ее достигали обрывки разговоров, выкрики, смех, из открытых дверей и окон неслись звуки музыки и пения. А из переулков, невидимый никому, кроме Феодоры, наползал черный туман.

Он хлынул тяжелыми медленными волнами, затапливая мостовую, заполняя дома через открытые двери, лился тягучими струями из окон, одного за другим захватывал в плен прохожих. Касаясь людей, туман, как будто вытягивал из них весь цвет, заменяя его расползающейся по коже, волосам, одежде тьмой настолько плотной, что она поглощала любые падающие на нее блики, лишая человеческие фигуры присущих им форм и объемов, заставляя их казаться плоскими контурами, залитыми непроницаемой чернотой.

Всякое движение постепенно сошло на нет, утих смех, оборвались на полуслове разговоры. Бурный людской поток сменился студенистой трясиной черного тумана, в которой замерли силуэты тех, кто только что наполнял эту улицу жизнью.

От ужаса у Феодоры перехватило дыхание. Она попыталась отступить назад, но ее ноги не нашли под собой опоры. В панике девушка вскинула перед собой руки - и увидела перчатку. В ту же секунду будто из ниоткуда появился магический механизм. Широко раскрыв глаза, девушка завороженно следила, как он складывался вокруг ее ладони и запястья, от самой мелкой пружинки до цельнолитого барабана с прорезями. Негромко постукивая при соприкосновении друг с другом, деталь за деталью находила свое место. Машинально Дора отметила разницу между тем, как собирала механизм сама и тем, как он хотел быть собранным.

Наконец, с тихим звоном встали в ка́моры заговоренные хрустальные шарики - и в ту же секунду сотни почерневших голов резко повернулись в ее сторону.

Фенечка схватилась за наручник. Огненный шарик сформировался в ладони почти мгновенно. Торопясь, девушка размахнулась и запустила его в толпу теней. Сгусток пламени вышел гораздо мощнее того, что ей удалось создать дома. Вырвавшись из ее руки он с силой отбросил Дору назад, закрутив ее, заставив потерять равновесие. С замиранием сердца она успела увидеть, что ни в кого не попала. Чуть всколыхнувшись, туман без вреда для себя поглотил магический заряд.

Как по команде черные силуэты пришли в движение. В полной тишине все разом они ринулись вперед, карабкаясь друг другу на плечи, стараясь во что бы то ни стало дотянуться до нее. И когда Феодора уже была уверена, что у них это получится, пришла помощь. Она почувствовала, как кто-то невидимый обнимает ее за плечи и талию. Четыре призрачные, полупрозрачные руки красного, синего, зеленого и белого цвета - точь в точь как мозаика на раме Зеркала - легли на ее перчатку. Незнакомые девичьи голоса наперебой зашептали Фенечке на ухо.

- … ты пытаешься кидать ладонью. Позволь ему соскользнуть к пальцам. Держи руку мягче. Локоть на одну линию с целью. Глубоко вдохни и на выдохе - бросай. Давай попробуем еще раз…

Неизвестные легко но настойчиво потянули ее руку назад, заставляя сделать замах.