— Севаста Феодора? — прозвучал над ухом учтивый мужской голос.

Официальное обращение вырвало из захватившего видения. Разом пробудились временно переключенные в параллельную реальность чувства. Гул большого города на мгновение показался ей оглушительным. Резко обожгло ладонь, крепко сжимавшую металлическую застежку сумочки, внутри которой отчетливо вибрировала перчатка с похожим на барабан револьвера браслетом на манжете.

Феодора все так же стояла в освещенном факелами саду, куда вышла из портала, и через плечо смотрела, как поднималось в небо Зеркало. Круглая мозаичная рама поблескивала в зареве городских огней, а в отражении, несмотря на расстояние, еще можно было различить тусклые квадраты парков и жилых кварталов столицы, разделенные лучами сияющих улиц с завязанными на них узелками площадей.

И вдруг плавное движение Зеркала приостановилось. Оно задрожало, будто воздух вокруг него внезапно уплотнился. Скользившие по его поверхности блики померкли. Так быть не должно, Феодора нахмурилась. С невероятной быстротой едва различимая в ночном небе черная дымка втянулась в старинное выпуклое стекло. Мгла пробежала по отражению константинопольских улиц и растворилась без следа. Ярко сверкнув напоследок, Зеркало продолжило подъем, как ни в чем не бывало, пока не исчезло в вышине.

— Вы это видели?! — выдохнула Феодора и тут же прикусила язык.

Сделав над собой усилие, она выпрямила спину и повернулась.

Одетый в придворное платье бледный темноволосый юноша чуть старше нее притворился, что не заметил ее оплошности.

— Покои уже готовы. Нам лучше поспешить.

За его спиной в конце короткой аллеи члены ее семьи уже рассаживались в подготовленные для них паланкины.

Феодора занервничала — нарушить протокол именно здесь, в столице, где каждый только и ждет, чтобы повернуть себе на пользу чужую ошибку. Сколько же она так простояла? Как бы у отца теперь не было проблем! Надо было срочно исправлять положение.

Старательно изобразив вежливую улыбку, она попыталась прочитать по лицу молодого человека, насколько нелепым он считает ее поведение. И, кажется, он это почувствовал.

— Признаться, мне было на руку, что вы задержались, — слегка наклонившись к ней тоном заговорщика произнес юноша. — Я слышал, что если успеть заглянуть в Зеркало, когда оно поднимается над землей, можно увидеть будущее. Говорят, нет точнее гадания.

Феодора напряглась. Он что, намекает на то, что она гадала?

— И как, успели заглянуть? — выпалила она, спеша увести разговор от себя, и сразу поняла, что оказалась в ловушке.

Вопрос прозвучал быстрее, чем ей хотелось, а тон голоса с головой выдал ее волнение. Теперь он точно догадается, что она что-то видела.

— Да, — неожиданно просто ответил юноша и задумчиво продолжил. — Только непонятно, что увидел. Похоже на сон во время лихорадки. Должно быть, просто посмотреть недостаточно, и нужно знать еще какую-то хитрость, чтобы истолковать видение.

Феодора захлопала глазами. Она ждала чего угодно. Например, что он станет юлить, или воспользуется ее оплошностью, чтобы испортить репутацию — хорошо если только ей. Но прямой ответ на вопрос, от которого так старалась уйти сама, обезоружил ее.

— Я, кажется, не видела вас раньше? — растаяла она.

— Мое имя Стефан Корис, я ключник Большого императорского дворца. Буду сопровождать вас до отведенных вам покоев, севаста.

Феодора снова улыбнулась, и в этот раз улыбка вышла свободнее. Было что-то трогательное в том как, вспомнив о возложенной на него миссии, молодой человек выпрямился и напустил на себя самый официальный вид. Непроизвольно она заправила за ушко выбившийся локон.

— Тогда сопровождайте.

Он почтительно отступил в сторону, жестом приглашая Феодору пройти вперед, и вместе они направились по аллее к ждущим ее носилкам.

За их спинами с высоты, куда поднялось магическое Зеркало, опустился холодный белый луч. Едва коснувшись земли, он раздвоился, образуя высокую стрельчатую арку. Портал в Старый мир был открыт.

Стефан помог Феодоре устроиться в паланкине, опустил занавеску и, отдав слугам приказ отправляться, пошел рядом. Только теперь, оказавшись в относительном одиночестве, она осторожно отняла ладонь от застежки ридикюля. Стиснув зубы Феодора осмотрела тонкую красную полоску на коже и тщетно попыталась найти объяснение ожогу, оставленному совершенно холодным металлом. Магический механизм, еще пару минут назад ходивший ходуном, сейчас спокойно лежал на дне сумки.

Тем временем, освещенный редкими факелами сад Императорского Архива, где располагался портал, остался позади. Слуги вынесли паланкины на главную улицу столицы. Шумная и яркая, она пересекала весь город и вела прямо ко дворцу, мимо многолюдных площадей и крикливых рынков.

Феодора встрепенулась, разом погрузившись в хаос из всевозможных звуков и бликов света. Рука непроизвольно дернулась, чтобы отогнуть краешек занавески, но тут же вновь легла на колени. Феодора решила не выглядывать наружу, рассудив, что сегодня уже достаточно испытала судьбу, и позволила фантазии дорисовать картину, от которой ее отделяла преграда из тонкой ткани.

Мерно покачиваясь из стороны в сторону, паланкин плыл сквозь смех и разговоры прохожих, пение уличных артистов, ржание лошадей и крики лавочников, зазывающих взглянуть на свой товар. Отсветы факелов и масляных ламп лизали занавески, а не замирающая ни на секунду толпа отбрасывала на них причудливые тени, самой четкой из которых был идущий рядом с паланкином Стефан.

Внезапно Феодора ощутила панику. Какофония города усиливалась, и темные силуэты будто надвинулись все разом — почти как недавно показывало ей Зеркало. И Стефан снова будто почувствовал:

— Уже скоро. Еще пара кварталов и будем во дворце.

Она открыла сумку и нащупала перчатку. Пальцы скользнули к тонким прорезям массивного браслета и плотно уложенным в них округлым бусинам. Феодора постаралась вызвать в памяти девичьи голоса, которые успокаивали и направляли ее в видении, чтобы снова почувствовать умиротворяющее прикосновение призрачных рук.

Когда, наконец, ворота Большого императорского дворца закрылись за процессией, отсекая разом весь шум, кроме шороха шагов и стрекотания ночных насекомых, Феодора выдохнула с облегчением. Цепочка паланкинов потянулась по многочисленным аллеям в глубины старинного парка к жилым покоям, мимо летних павильонов и роскошных парадных залов. Время от времени чьи-нибудь носилки сворачивали в сторону, увлекая своего пассажира к отведенным ему комнатам, и наступил момент, когда Феодора поняла, что осталась одна. Приподняв легкую ткань, она выглянула наружу и вопросительно посмотрела на Стефана.

— Почти на месте, севаста, — с пониманием улыбнулся он и указал на белеющий между деревьями мраморный портик. — Тут довольно уединенно.

Феодора тихо хмыкнула, мысленно умилившись его способу сказать «на отшибе», и откинулась обратно на подушки.

Когда слуги остановились и опустили паланкин на землю, Стефан раздвинул занавески и подал ей руку. Вместе они пересекли окруженный колоннадой небольшой внутренний двор с фонтаном и мозаичными дорожками. Несмотря на удаление, усадьба не казалась покинутой. В коридорах горели лампы, в декоративных нишах стояли вазы со свежими цветами. К приезду гостьи явно готовились.

И, действительно, поднявшись на второй этаж по крутой лестнице, Феодора увидела посреди коридора женщину — служанку, как она сразу поняла по одежде, но до чего странную. Сразу бросились в глаза ее не убранные под платок, даже не заплетенные, волосы.

Женщина обернулась на звук шагов и полоснула Феодору суровым взглядом. Ярко сверкнул кулон в виде миниатюрного круглого зеркальца в мозаичной раме, лежащий на ее груди поверх неподпоясанного верхнего платья. Стремительным шагом служанка направилась навстречу к вновь прибывшим.

От неожиданности Феодора отступила назад, но тут же вспомнила, что дочери наместника не пристало робеть перед горничными, пусть бы даже те прислуживали самому императору. Расправив плечи и вздернув подбородок, она приготовилась дать отпор грубиянке.

— Что ты творишь? — раздался позади резкий голос. — Иди займись делом.

Стефан остановился рядом с Феодорой и смерил неопрятную служанку ледяным взглядом. Казалось, та хотела что-то сказать, но затем плотно сжала губы, сцепила ладони и почтительно склонила голову. Он едва заметно кивнул, и женщина поспешила скрыться.

— Прошу прощения, севаста, — Стефан виновато улыбнулся Феодоре. — Она недавно здесь.

Он проводил ее до покоев, пожелал хорошего отдыха и откланялся. Утомительное путешествие подошло к концу. Феодора, наконец, была снова предоставлена сама себе. Она осмотрелась. Ее дорожный сундук уже был здесь, а за ширмой у зеркала ее ждал серебряный таз с ароматной прохладной водой, чтобы освежиться с дороги. Оставив ридикюль на кровати, Феодора намочила полотенце и с наслаждением обмотала им обожженную руку.

Когда боль немного притупилась, она вернулась к сумке, достала перчатку и внимательно ее осмотрела. Массивный браслет-барабан с рядами плотно уложенных один к одному хрустальных шариков, круглый медальон с лункой по центру и тянущиеся от него к тонкой серебряной пластинке на ладони витые жгутики — ничего не разбилось, не оторвалось, не оплавилось. Механизм был в порядке.

Феодора вернула перчатку обратно в ридикюль. Немного подумав, она открыла дорожный сундук и выкинула на кровать его немногочисленное содержимое. Уложив сумочку на дно, она сложила вещи поверх, опустила на место резную деревянную крышку и защелкнула замочек с секретом — ее первое самостоятельное изобретение. Только после этого Феодора, наконец, аккуратно сняла и раскинула на стульях церемониальное платье, поменяла на обожженной руке охлаждающую повязку и опустилась на низкую тахту у открытого окна.

Пронизанная звоном сверчков южная ночь обволакивала и растворяла внутри себя зной последнего летнего дня. Слабый ветерок легко колыхал невесомые полупрозрачные занавески, наполняя комнату запахом водяных лилий и можжевельника. Вдоль парковых аллей мерцали забранные в изящные футляры из цветного стекла и чеканного металла огоньки масляных фонарей. В просвете между ветвей деревьев виднелся край нарисованной светом сетки столичных улиц, так похожей на ту, что Феодора видела в поднимающемся в высь Зеркале. Где-то там развешивали на фасадах домов последние знамена и гирлянды цветов. Горожане заканчивали подготовку к празднику, смеялись, пели и пили. А на окраине, с противоположной от Феодоры стороны, бил в землю луч магического портала, готовясь пропустить сквозь себя десятки и десятки людей, жаждущих увидеть своих родных и близких. Мир вокруг дышал умиротворением и радостным предчувствием. А ее ладонь пульсировала от боли.

Измученная воспоминаниями и видениями она попыталась подвести итог уходящему дню, и то, что произошло у Зеркала снова заполнило ее мысли. Возможно, Стефан был прав, и мало просто заглянуть в отражение, нужно знать какую-то хитрость, чтобы правильно истолковать то, что оно покажет.

Феодора никогда не слышала о тумане, который превращал бы кого-то в тени. Напротив, уж она-то знала — всему виной редкая, таинственная хворь. И не могло быть такого, чтобы все люди на той улице оказались чародеями — а ведь только они и могли заразиться.

И еще мама. Необъяснимое, нелепое исключение.

Феодора горестно вздохнула и почувствовала, что на сегодня с нее хватит. Подойдя к кровати, она, наконец, позволила себе упасть головой на подушку и почти мгновенно провалилась в глубокий сон без сновидений.

Этажом ниже в небольшой комнате для прислуги Стефан Корис поставил на стол плоскую квадратную коробку из лакированного дерева и аккуратно снял с нее крышку. Под ней оказался напоминающий астролябию механизм из испещренного шкалами и символами медного диска и закрепленных на оси в его центре стрелок. Рядом, по углам ящичка, были сложены четыре круглых стекла размером поменьше — белое, красное, синее и зеленое — от которых исходило слабое свечение.

Поколебавшись несколько секунд, Стефан перенес на медный диск белое стекло и принялся совмещать нанесенные на него отметки с символами на металле под ним. Закончив, он задал положение стрелкам и отступил на шаг назад. В поднявшемся над механизмом неярком столбе света возник образ гостевых покоев на втором этаже. Пронизавшая их сеть из тонких воздушных потоков уловила и передала на устройство неясные очертания гостьи. Она перешла от зеркала к кровати, взяла в руки сумочку, и что-то достала из нее. Среди тусклых цветов и зыбких контуров вещица засияла яркой звездочкой, переливаясь насквозь пропитывающей ее магией.

Стефан затаил дыхание. Зеркало не обмануло. Видение, в котором светловолосая девушка с огненным вихрем на ладони кружилась среди вздымающихся на ветру волн луговой травы, начало обретать смысл. Она, действительно, привезла свое изобретение с собой. А значит у него появился шанс лично изучить то, над чем она работает.

Наутро центр города гудел как улей. Счастливцы, которым удалось пробиться внутрь ограниченной портиками церемониальной площади, с восторгом обсуждали ее праздничное убранство — результат совместной работы столичных чародеев и ремесленников под руководством эпарха Константинополя. Над головами парили разноцветные полотна ткани, переброшенные с одной стороны колоннады на другую, магические цветы прорастали прямо из мрамора, а в центре возвышалась широкая, богато драпированная дамаском трибуна, от которой к воротам дворца, образуя коридор, выстроилась императорская стража.

Ровно в полдень площадь погрузилась в тишину, гвардейцы взяли на караул, и семейство Вранов в сопровождении высших сановников величественной процессией вышло навстречу своим подданным. Официальная часть празднования началась.

Осторожно придерживая кончиками пальцев букетик красных маков, чтобы не потревожить обожженную ладонь, Феодора вместе с другими знатными девушками заняла свое место на трибуне за спинами главных действующих лиц и замерла в изнурительном ожидании.

Первое слово было за Магистром Церемоний. Плавно поводя руками, в торжественной, театрализованной манере он принялся вещать притихшей толпе о предательстве и заговоре, зревших больше века назад в самом западном из Восьми Отражений, и об огненном бедствии. История, известная с пеленок каждому ребенку, повторяемая год за годом с этого увитого шелками и украшенного изысканной резьбой по дереву помоста и множества помостов поменьше, пониже и поскромнее по всем городам всех известных земель. Мы спаслись, мы избежали, мы не допустим повторения — пульсировало в каждом слове, взгляде и жесте.

Все эти речи, клятвы и заламывания рук казались Феодоре вольной интерпретацией старинного ритуала, значение которого было давно утрачено и придумано заново. Она представляла, как сто лет тому назад самый первый Магистр Церемоний вычитал его в каких-нибудь пыльных книгах о нравах Старого мира, хорошенько подредактировал, прежде чем представить на суд столичной публики, и сдобрил понятным каждому символизмом. Например, Феодора и другие дочери аристократов в своих белых платьях олицетворяли чистоту и торжество жизни, а их цветы — вечную память. Она постаралась выглядеть одухотворенной.

Вот над площадью зазвенел проникновенный голос Софии, силясь вдохнуть жизнь в пропитанный официозом фрагмент летописи. Мысленно скользя по волнам знакомых интонаций, Феодора принялась разглядывать людей, собравшихся с запрокинутыми головами у трибуны. Все взгляды были прикованы к ее сестре. Казалось, только Феодоре одной и не удавалось прочувствовать значимость происходящего.

Неожиданно она встрепенулась, увидев знакомое лицо. Стефан! В отличие от остальных, ее вчерашний провожатый смотрел не на Софию — он смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, он заговорщически улыбнулся, прямо как вчера у портала, и прижал палец к губам. Только тогда Феодора поняла, что все это время шептала вслед за сестрой нечаянно заученную речь. Она поспешно сжала губы и смущенно вернула улыбку, чувствуя, как теплеют ее щеки. Шанс произвести на юношу впечатление холодной и отстраненной дочери наместника был безвозвратно упущен. С удивлением Феодора отметила про себя, что не расстроена.

Наконец, вперед вышел Юстин Вран, император Восьми Отражений, чтобы вновь повторить данные при вступлении на престол клятвы. Подчеркивая торжественность момента, на ступенях Зала Собрания, где больше века назад Совет Господ и Чародеев короновал его предка, запел хор. Феодора вместе с остальными девушками подошла к краю трибуны и, подняв над головой букет, выпустила из рук маки. Маги воздуха подхватили их дуновением ветерка и не спеша понесли над площадью почти невесомые алые цветы. Те, над кем они проплывали, протягивали руки, и касаясь пальцами хрупких лепестков, загадывали самые сокровенные желания. Когда пение умолкло и император официально провозгласил начало празднования Новолетия, маковый вихрь, покружив над головами собравшихся, устремился сквозь просветы в затеняющих площадь полотнах в сентябрьское небо. Толпа взорвалась ликованием, а Феодора выдохнула с облегчением и решила, что кто бы ни придумал этот момент, он был не чужд чувства прекрасного. Из всей церемонии она, пожалуй, оставила бы только его.

Императорская процессия потянулась обратно во дворец, где в парадной зале уже были накрыты столы для пира в честь Новолетия. За ней последовали семьи знатных горожан и членов обоих Советов, приглашенные разделить с семьей Вранов праздничную трапезу.

Атмосфера во время банкета, пусть и все так же строго регламентированного, показалась Феодоре более непринужденной. Звучала музыка, слуги проворно разносили вина и угощения, а гости негромко переговаривались. И лишь когда император давал знак, что намерен взять слово, в зале повисала напряженная тишина.

По традиции во время пира правитель одаривал приглашенные семейства ценностями, должностями и преференциями. Или тем, что походило на них только с первого взгляда. Стараясь разгадать скрытую динамику столичной жизни, Феодора наблюдала, как раз за разом очередной вельможа поспешно пересекал на глазах у всех пиршественную залу, чтобы преклонить колени перед своим благодетелем. Время от времени намертво приклеенные к лицам маски почтения и благодарности сползали и обнажали чувства прямо противоположные, не давая Феодоре забыть, что на самом деле представляет из себя придворная жизнь.

А потом очередь дошла до семьи Нотара.

Поднявшись из-за стола, император Юстин провозгласил, что София — дорогая и горячо любимая племянница — станет асикрити́ссой при Префекте плодородных земель, должность которого занимал младший из его сыновей. В том, что царевич Артемий болен давно и тяжело, не было тайны. Со временем его недуг лишь усугублялся, не оставляя надежды на благоприятный исход. При дворе говорили, что уже пришло время любящему отцу смириться с неизбежным и, наконец, назначить помощника, который смог бы в дальнейшем заменить сына на заседаниях Консистория. Но то, что император выберет ему секретаря не из столичной аристократии, да еще и женщину, пускай и близкую родственницу, предположить не мог никто.

Разрезая наэлектризованную тишину, безупречная София пересекла зал и грациозно склонилась перед августейшим родственником. С улыбкой, одновременно теплой и снисходительной, Юстин Вран подождал, пока она выпрямится, вручил ей свернутый свиток, запечатанный императорской печатью, и едва заметным кивком головы отослал ее обратно за стол.

Музыка зазвучала вновь, и пир продолжился, по крайней мере до тех пор, пока император не выбрал новую жертву своей милости. София вернулась на место, и слово за слово беседа аккуратно возобновилась. Но атмосфера вокруг едва заметно изменилась, будто воздух стал тяжелее от повисших в нем шепотков и косых взглядов.

О постигших семью злоключениях Феодора с сестрами знали достаточно, хоть наместник, рассказав дочерям их историю однажды, предпочитал больше на этой теме внимания не заострять. Но девушки понимали, что с престолом существует негласный уговор. Опальные Нотара держат северные земли, играют свою роль в церемониях, когда требуется продемонстрировать единство под властью Константинополя, и ничем более не привлекают к себе внимания. Теперь же назначение кого-то из них не просто на придворную должность, а, считай, в Тайный совет, ошеломило их самих не меньше, чем столичную знать.

Феодора попыталась прочесть будущее по лицам старших родственников. Она заметила направленный на отца сдержанно-радостный взгляд Софии, и другой, быстрый и настороженный, брошенный их мачехой уже на своего — Магистра Церемоний. Оба мужчины мастерски сохраняли невозмутимость. Зоя и близнецы были заняты содержимым своих тарелок, как будто в мире не было ничего интереснее. С трудом подавив нахлынувшее беспокойство, Феодора последовала их примеру. Желание оказаться подальше от этого этого зала и заполняющих его людей только усилилось, превратив остаток банкета в пытку.

Когда трапеза, наконец, подошла к концу, наступило время императорской прогулки. Поначалу процессия во главе с Юстином Враном чинно выступала по главной аллее дворцового парка, но протокол уже не соблюдался строго, и постепенно единое шествие стало рассыпаться на компании поменьше. Большая часть гостей все еще старалась держаться поближе к правителю и его семейству, но некоторые свернули на многочисленные разбегающиеся по сторонам второстепенные дорожки, другие расположились в тени на мраморных скамьях, усыпанных бархатными подушками.

Покружив немного по тропинкам вместе с остальными, Феодора решила, что выполнила на сегодня все свои придворные обязанности. Немного отстав от процессии, она повернулась и пошла в обратном направлении, рассчитывая выйти к парадной зале и уже оттуда найти дорогу к гостевым покоям. Сделав несколько правильных, как ей казалось, поворотов, Феодора вынырнула из лабиринта живой изгороди — и попала на боковую галерею, по которой туда-сюда спешили слуги.

Казалось, что дворец ожил только теперь, когда император со свитой удалились в парки. Повсюду сновали люди, убирали посуду и остатки кушаний, переставляли и натирали до блеска столы и стулья, чтобы когда знать вернется, ничто не оскорбило бы ее взор.

Стараясь никому не попасться под ноги, Феодора добралась до колонн парадного входа, когда увидела Стефана — вот кто мог подсказать, куда ей идти дальше. Он стоял к ней спиной и разговаривал с той самой служанкой, которая встретилась им вчера у гостевых покоев. Сегодня она выглядела как подобает — платок и пояс были на месте, зато гонор, видимо, никуда не делся. Заметив Феодору, женщина скользнула по ней своим колючим взглядом и, как ни в чем не бывало, повернулась назад к своему собеседнику.

Феодора решительно шагнула вперед, но в этот момент горничная поклонилась Стефану и, развернувшись, взмахнула руками. В следующую секунду слуги, казалось, засновали из стороны в сторону еще быстрее, возводя перед Феодорой стену из беспорядочного движения, преодолеть которую она уже не решилась.

— Севаста! — Стефан поднял руку, чтобы привлечь ее внимание, и неожиданно ловко оказался рядом. — Пытаетесь сбежать с императорской прогулки?

— По правде говоря, да, — созналась она.

— Тогда вы бежите не в ту сторону.

Феодора обреченно вздохнула.

— Я уже поняла. Поможете мне?

— Конечно! Предлагаю обойти… — он резво выхватил ее с пути работников, втроем кативших на тележке огромную золотую вазу для фруктов, — дорогой поспокойнее.

— Согласна!

Феодора почти вцепилась в его руку, и Стефан быстро повел ее прочь от парадного зала. Бросив через плечо испуганный взгляд на чуть не перемоловшую ее толпу, она заметила, что странной служанки уже нигде не видно.

— А вы тут хорошо ориентируетесь, — выдохнула с облегчением Феодора, едва шум и суматоха остались позади. — Вы тут давно? В прошлом году нас встречал господин Афанасий Халд, причем всех сразу.

— Я был его помощником, — с готовностью ответил Стефан, — три года. Недавно старик отправился на заслуженный отдых. Теперь, даже не сомневаюсь, столь же строго управляет своими внуками в Халкидоне.

— Да уж, дедушке Афанасию никогда не было разницы, что выращивать: деревья — или садовников, — Феодора тепло улыбнулась. — Значит, это вам он доверил свою должность?

— И да, и нет. Я отвечаю только за гостевые покои. Его обязанности быстро разделили на нескольких человек. Кто б мог подумать, что старичок в одиночку нес на своих плечах такую ответственность.

Уловив нотки сарказма в голосе своего собеседника, она с пониманием хмыкнула.

— Пристроили ко двору пару-тройку знатных юношей?

Стефан кивнул.

— И вряд ли несчастные ожидали, что проверять работу слуг и пересчитывать веники в кладовке придется чаще, чем щеголять в парадной тунике.

Феодора удивленно взглянула на него и, прикрыв ладошкой губы, тихонько прыснула. Он с удовольствием подхватил ее смех.

— А вам не наскучивают хозяйственные хлопоты? Один человек мне как-то сказал, — захотела она блеснуть чужой мудростью, — что юность надо проводить или путешествуя, или сидя за книгами. Только так можно понять, как надо будет провести зрелость.

Стефан внезапно замолчал. Он продолжал идти рядом по галерее, но, Феодора ощутила это отчетливо, мыслями был далеко. А мудрости, чтобы вовлечь его снова в беседу, у нее как-то тоже вдруг закончились.

— И мне так говорили… — наконец, произнес Стефан. — Очень хороший человек. И я его совету внял, выкроить время на чтение не так уж сложно. Главное поставить людям ясные задачи, найти хорошую книгу — и знать где переждать толчею, прежде чем проверять результат.

— А здесь есть такие места? — обрадовалась Феодора.

— Идёмте.

Стефан спрыгнул с открытой галереи между двух ближайших колонн и помог ей спуститься. Теперь они пошли прямо по аккуратно подстриженным газонам. По пути Феодора слышала то тут то там смех и голоса гуляющих гостей. Ей казалось, что лишь каким-то чудом они еще не столкнулись с кем-то лицом к лицу, но Стефан уверенно вел ее вперед, огибая живые изгороди и пересекая поперек проложенные садовниками тропинки. Наконец они вышли к искусственному пруду за которым возвышались облицованные серым мрамором стены дворца. Кругом не было ни души.

— Старый дворец, — заметив ее удивление, объяснил Стефан. — До императоров его занимали лаборатории магов из Совета Чародеев. Потом их перенесли в больницы Сампсона, но покои использовать не стали. Кроме патрулей дворцовой стражи здесь редко кто бывает.

Феодора с нескрываемым восхищением окинула взглядом открывшийся ей союз роскоши и запустения. Ветер разметал сухие листья по галереям, выступающим вперед по обе стороны от пруда, и они лежали там никем не тронутыми рыжими сугробами, предвестниками надвигающейся осени. Стебли диких ползучих растений поднимались по колоннам, вплетаясь в сложный каменный узор на капителях. Заключенный в мрамор водоем подернулся зелеными пятнами ряски разбитыми белыми звездочками кувшинок.

— Могли бы устроить здесь гостевые покои, вместо того, чтобы строить новые.

— Про это место ходят мрачные легенды. Здесь слишком много закрытых дверей, и уходя маги позаботились о том, чтобы никому не захотелось их открывать. Впрочем, закрыто не все.

Обогнув пруд, юноша и девушка нырнули под арку к незаметному боковому входу для прислуги и поднялись по ступенькам в длинный коридор. Внутри было мрачно. В неярком свете из высоких арочных окон Феодора увидела пол, выложенный некогда роскошной а теперь потертой и местами разбитой мозаикой, и ряд грубых деревянных дверей. Стефан уверенно направился к одной из них и толкнул тяжелую створку. Та поддалась и они протиснулись внутрь, аккуратно прикрыв ее за собой.

В покоях стоял полумрак, и пахло пылью. Феодора различила очертания немногочисленной, накрытой чехлами мебели, выстроившиеся вдоль стен пустые книжные шкафы и сваленные грудой в углу свитки. Выход на балкон прямо напротив входной двери был плотно завешен тканью. Стефан за руку потянул ее вперед, отвел в сторону тяжелую штору, щелкнул замком — и в лицо Феодоре ударил свежий морской ветер. Дыхание перехватило от восторга.

Узкая полоска пустого причала отделяла внешний фасад дворца от лазурной глади, испещренной насколько хватало глаз разноцветными штрихами рыбацких лодок. По левую руку, через пролив, виднелись подсвеченные клонящимся к закату солнцем домики Халкидона и поросшая лесом вершина горы Скопос, а по правую тонул в дымке Константинополь. Стены, сложенные из чередующихся рядов белого камня и рыжего кирпича, сияющие купола дворцов и общественных зданий, золотые статуи, взметнувшиеся над площадями на мраморных колоннах, и каскады красных черепичных крыш уходили вдаль по изогнутому дугой берегу, постепенно сливаясь в единое целое в мареве наступающего вечера.

«Алый город,» — подумала Феодора.

— Насколько же ужасными должны быть легенды, чтобы забросить покои с таким невероятным видом?! — восхищенно выдохнула она, облокотившись на парапет.

Стефан тихо подошел и встал рядом.

— Слуги шепчутся, что члены Совета Чародеев проводили здесь какие-то совершенно невообразимые, противоестественные эксперименты.

— Прямо так и говорят? — Феодора хмыкнула. — «Невообразимые, противоестественные эксперименты»?

— Да, так и говорят. На леденящие кровь подробности фантазии не хватает, а жути понагнать хочется, — юноша улыбнулся и бросил на нее испытывающий взгляд. — Вы вот не боитесь чародеев, севаста?

Она пожала плечами.

— А должна? Я с севера. Если бы маги не оберегали наши посевы от холодов и непогоды, нам бы уже давно нечего было есть. Чародеи, люди, все заняты своим делом. Друг без друга мы не выживем.

Ей показалось, что она опять поторопилась с ответом. Потому что Стефан чуть заметно…усмехнулся? Феодора готова была поклясться, что он возмутился! Неужели, она выставилась всезнайкой?

— Не выживем, это точно, — на фоне вечереющего неба, в порывах теплого бриза его голос прозвучал неожиданно горько. — И потому сегодня мы отмечаем годовщину чуть не начавшейся между нами войны.

Не обсуждать политику с малознакомыми людьми — первое, чему научил ее папа. И Стефан не просто так привел ее сюда и задал свой вопрос. Возможно, ему было, что сказать. А она так спешила сообщить, что у нее на всё есть мнение, что совсем забыла про собеседника и одной фразой по сути закончила разговор. Надо было выкручиваться.

— С другой стороны, — Феодора склонила на бок голову, — было бы обидно, если б у Совета Чародеев не нашлось времени на пару-тройку противоестественных исследований!..

Стефан оценил ее попытку и улыбнулся.

— На чьей вы стороне, севаста?!

— О! — вскинув руки, она подхватила его смех.- Я стараюсь мыслить шире и не загонять никого в рамки моего хорошего мнения!

Некоторое время они любовались морем в тишине. Феодора старалась впитать в память все, что их окружало до мельчайшей детали.

— Не знаю как насчет «невообразимых» экспериментов, — наконец, произнес Стефан, — но стражники говорят, что иногда видят здесь теней.

Аура безмятежности растаяла без следа. Феодора выпрямилась и сняла руки с мраморного парапета.

— Это так не работает, — произнесла она и не узнала свой голос, настолько сухим и деловым он ей показался. — Тени — не призраки. Они к местам не привязаны. Наоборот, те, кто ими становятся, просто… уходят?

— Да. Они уходят, — согласился юноша, серьезно и просто, такой контраст с масками вежливости, намертво приклеенными к лицам столичных вельмож.

— Я бы многое отдала, чтобы узнать, куда, — она перевела взгляд на Стефана. Тот смотрел на нее внимательно, с едва скрываемым интересом. — Отведи меня, пожалуйста, в мои покои.

Он улыбнулся ее переходу на «ты», и подал руку.

Заперев за собой дверь комнаты, Феодора поспешно выпуталась из церемониального платья, кинула его на изножье кровати и, достав из сундука сумку, вытряхнула на одеяло ее содержимое. Лучи заходящего солнца сверкнули на рядах хрустальных бусин в прорезях браслета. Крошечные сгустки магической энергии в их сердцевине, дрогнули и, реагируя то ли на свет, то ли на сотрясение при падении, заклубились быстрее. Феодора выпрямилась, не спеша брать перчатку в руки. Она думала о тенях в старом дворце.

Действительно ли они там? Знала ли о них мама?

Почему вообще она не рассматривает вероятность того, что стражники просто врут?! Может, стоит просто пойти туда, когда стемнеет, и проверить? А если их будет много и они нападут на нее все разом? Она не сможет отбиться — она еще не готова. Вдруг именно об этом и было видение в Зеркале?

Но вообще-то оно показало и еще кое-что.

Феодора бросила взгляд на перчатку и подняла перед собой правую руку, вспоминая, как механизм собирался вокруг нее — деталь за деталью, медленно и четко. Представив, как занимает свое место последний элемент, Феодора сжала кулак. Из видения она точно знала, что делать.

Сев на кровать, Феодора положила перчатку себе на колени, взяла отвертку, и обреченно вздохнула. Волнение моментально дало о себе знать — руки задрожали. В спокойной, знакомой обстановке своей комнаты в Новгороде, имея на руках все инструменты, она точно справится. Но не здесь, с помощью пары отверток и, Феодора усмехнулась, буквально на коленке. Ей не стоило брать работу с собой.

Благодаря новому знакомству эта поездка не превратилась в бесконечный подвиг превозмогания, но сентябрь все еще был сложным месяцем.

В сентябре она сама не своя. В сентябре воспоминания вынимают душу. В сентябре удача не на ее стороне. В сентябре идет не так все, что может пойти не так. Сентябрь надо просто пережить.

По крайней мере, пока Феодора не узнает, что случилось с ее матерью, и не поймет, как сделать так, чтобы это больше ни с кем не повторилось.

А до тех пор она не могла рисковать своим механизмом. Некоторые детали были слишком ценны. И не о бусинах речь.

Сдвинув отвертки в сторону, Феодора свернулась калачиком прямо поверх одеяла, прижала к груди перчатку и закрыла глаза.

Сидя за столом в соседних покоях, Стефан мрачно вглядывался в повисшую над медным диском проекцию — яркая, искрящаяся магией звездочка переливалась всеми цветами радуги в руках у спящей Феодоры.

Если княжна сама смастерила этот проклятый замочек с секретом на дорожном сундуке, ей следовало отдать должное, она оказалась куда лучшим механиком, чем он мог предположить. И тем сильнее он хотел добраться до ее магического устройства. Но уже завтра она уедет и лишит его единственного шанса покопаться в ее наработках. Стефан прижал к губам кулак и нахмурился.

Наконец, он решился. Придвинувшись к своему механизму, он аккуратно переместил белое стекло по медному диску. Где-то на грани слышимости раздался мелодичный звон. Пронизывающие комнату тонкие потоки воздуха усилились и завибрировали, как струны. Поднимающийся от устройства столб света стал ярче, а образ внутри него четче. Стефан подцепил его пальцами и приблизил место, где сияла волшебная искра, фокусируя на ней магическую энергию. Продержавшись несколько секунд, изображение задрожало, и его контуры оплыли. Стефан стиснул зубы и снова взялся за белое стеклышко.

Сидевшая на стуле у двери женщина в одежде служанки достала из-за ворота платья кулон в виде круглого зеркальца в мозаичной раме, поднялась на ноги и приблизилась к столу. Едва слышный звон в воздухе усилился многократно.

Уснуть на закате было плохой идеей.

Ночной воздух стоял за распахнутыми настежь окнами влажной и душной стеной. Мечтая о сквозняке, хоть бы и о самом ничтожном, Феодора ворочалась в постели. Сердце как будто застряло в горле, и его стук отдавался гулом в ушах. Звук собственного дыхания выводил из себя. Ей, казалось, было тесно в своем теле.

Со стоном она оторвала голову от подушки, села и поморщилась. Тонкая сорочка промокла от пота. Захотелось переодеться, но ничего подходящего на смену у нее с собой не было. Кроме платья для прогулки по городу — в который Феодора понятия не имела, как попасть, не переполошив пол дворца. Она закатила глаза.

Немного подумав, Феодора все же встала с постели и достала из дорожного сундука сарафан из хлопкового шитья длиной ниже колена. Сойдет. Мраморный пол приятно холодил ступни, и, переодевшись, она походила вокруг шелкового ковра в центре комнаты, с наслаждением шлепая босыми ногами по отполированному камню.

Внезапно в коридоре тихо отворилась дверь. Мимо ее покоев прошелестел звук чьих-то шагов, и уже с другой стороны послышался скрип петель. Спустя несколько секунд кто-то торопливо прошел в обратном направлении — уже не один — и снова все стихло.

Феодора замерла, прислушиваясь. Она думала, что у нее нет соседей. Стефан ведь говорил, что это уединенное место. Кто там может быть — гости, слуги?

И тут из коридора раздался грохот. Дверь соседних покоев, похоже, распахнулась настежь и с силой ударилась о стену. Хрупкая, как стекло, ночная тишина разлетелась вдребезги и осколками впилась в барабанные перепонки. Феодора подскочила на месте и едва успела зажать рот рукой, чтобы не выдать себя криком. Кто-то пробежал мимо ее комнаты вглубь коридора, больше не стараясь приглушить свой топот, а в следующую секунду она ощутила чье-то гнетущее, удушающее присутствие. Оно надвигалось все ближе и ближе, будто по коридору ползло что-то огромное и невыносимо жуткое — что-то, с чем ни при каких обстоятельствах нельзя сталкиваться лицом к лицу.

Первым желанием стало заблокировать дверь. Быстро обведя глазами покои, Феодора постаралась сообразить, что можно было бы использовать — и тут ее взгляд упал на лежащую на кровати перчатку. В два прыжка Феодора оказалась рядом, торопливо выпутала ее из скомканных влажных простыней, натянула на дрожащую руку и, не отводя глаз от входа в комнату, крутанула барабан вокруг запястья. Вместе с ощущением магии, медленно стекающейся к центру ладони, пришла уверенность. Феодора осторожно перевела дух, восстанавливая самообладание.

И тут раздался знакомый звонкий хруст. Так и не разрядив полностью заключенную в ней энергию, прозрачная бусина вылетела из медальона на тыльной стороне ладони и с глухим стуком исчезла в ворсе ковра. Собранная было магия немедленно развеялась. Феодора похолодела. То, что двигалось по коридору, замерло напротив ее двери, сожрав разом все звуки, кроме биения крови в ушах, и прямо сквозь резные деревянные створки вперило в нее тяжелый немигающий взгляд. Она почувствовала, как волосы на затылке зашевелились. Боль вонзилась в виски. Из распахнутых от ужаса глаз потекли слезы.

А потом все исчезло. Феодора шумно втянула ртом воздух. Мертвая тишина превратилась в живую, вмиг наполнившись привычными шорохами душной южной ночи. За дверью послышались осторожные, но вполне человеческие шаги.

Поправив на руке предательскую перчатку, Феодора соскочила с кровати, подбежала к двери и резко распахнула ее.

В коридоре не горело ни одной лампы. Неяркий свет от зажженных во внутреннем дворике фонарей с трудом проникал сквозь сплошной ряд арочных окон. На полу прямо у дверей ее покоев лежала знакомая служанка. Ее глаза были закрыты. Тускло поблескивавший на груди кулон в виде зеркальца пересекала трещина.

— Оставайтесь там, — Стефан шагнул к телу от колонны одного из окон и склонился над телом.

— Стефан?

Он поднял взгляд, но тень скрыла выражение его лица.

— Что произошло?!

Ответить он не успел. Служанка вскочила на ноги так быстро, будто кто-то или что-то дернуло ее вверх, как марионетку. Стефан отпрыгнул сперва обратно к окну, но через мгновение уже заслонял собой Феодору. Глаза женщины открылись, устремив перед собой невидящий взгляд. Тело выпрямилось и замерло.

Феодора выглянула из плеча Стефана и увидела, как от кончиков пальцев служанки вверх по ее запястьям и дальше под закатанные рукава платья поползла чернота. Ее невозможно было ни с чем перепутать. Непроницаемая для бликов и отсветов, без которых не обходится даже ночь, она стирала детали, объемы и фактуры, заставляя того, кого захватывала, под любым углом зрения казаться плоским силуэтом — Тенью.

Женщина всхлипнула. Мгла тонкими ручейками заструилась из-под ворота вверх по ее коже, будто сжав пальцы на ее горле, и устремилась дальше к лицу, затекла в рот, нос, глаза. Последней почернела одежда, промокнув тьмой изнутри, будто краской.

За свои неполные шестнадцать лет Феодора воочию видела уже вторую такую метаморфозу, а историй о них слышала еще больше. И она знала совершенно точно — это не должно было происходить так быстро! Только что за считанные минуты перед ней произошло то, на что обычно уходило несколько недель.

Охваченная болью и трепетом Феодора стояла, прижав руки к губам и боясь пошевелиться. Мир вокруг сжался до заполненной чернотой прорехи в ткани реальности перед ней — прорехи в форме человека, женщины. С тихим, похожим на стон, вздохом, Тень покачнулась, будто резонируя с чем-то эфемерным разлитым в воздухе, известным только ей — и резко вытянулась по струнке. Феодора рефлекторно повторила ее движение.

«Тени уходят,» - пронеслось у нее в голове.

С трудом сдерживаемый поток воспоминаний и образов, наконец, вырвался на волю.

Вот тонкая, будто прорезанная куда-то в непроницаемую тьму, рука матери в ее детских ладошках. Черные пятна на лбу и щеках — час за часом, медленно но неуклонно расползаются по коже, стирают черты любимого лица.

«Тени уходят…»

Они с отцом знали, чего ждать. Закрыть двери, заколотить окна, выставить караул, которому позавидует сам император — они были готовы сделать все, что потребуется, только бы задержать, остановить, не отпустить, выиграть время, пока не найдут лекарство. Не потребовалось.

Тени чародеев уходят. А поглощенная тьмой Ольга Нотара, вторая жена наместника византийского императора в Новгородских землях, мать Феодоры, никуда не ушла, а тихо скончалась в своей постели. Просто умерла.

По щекам Феодоры потекли слезы.

Тень, задержавшись еще на мгновение, сорвалась с места и бросилась в сторону лестницы.

— Стой!

Феодора рванулась было следом, но Стефан схватил ее за руку.

— Севаста, оставьте! Это опасно! Пусть уходит!

— Не могу! Я должна! Узнать, куда она бежит! Может быть, это мой единственный шанс!

Высвободившись, Феодора бросилась вниз по лестнице. Стефан, простонав от досады, ринулся за ней.

Они пересекли внутренний двор гостевой усадьбы и выскочили в дворцовый парк. Тень не обращала внимания на преследование. Почуяв место назначения она неслась по прямой, перемахивая легко через мраморные скамейки, декоративные ограждения из кустарника, которые Феодоре и Стефану приходилось обегать. Как они не старались, расстояние между ними и черным силуэтом неотвратимо увеличивалось. Наконец, Тень нечеловечески ловко вскарабкалась на высокую стену зеленого лабиринта и исчезла за ней. Феодора взвыла от отчаяния.

— Эти дебри ее задержат, — Стефан снова схватил Феодору за руку. — За мной!

Они побежали вдоль живой изгороди и, обогнув ее, выскочили на открытое место к уже знакомому пруду перед старым дворцом. Тень уже была там. Феодора ахнула и изо всех сил рванула за ней, боясь, что та заскочит внутрь и скроется уже навсегда. Но Тень свернула за угол и, юркнув под портик, с силой врезалась в деревянные ворота закрытого садика у крепостной стены. Те разлетелись в щепки. Феодора бросилась сквозь обломки.

— Стой! Только не туда! — услышала она голос Стефана.

Но Тень была совсем рядом — стояла, запрокинув голову в высокой луговой траве в квадрате колоннады. Феодора ступила в траву и только теперь поняла — трава колыхалась, вздымалась от ветра, которого не было, ведь от него со всех сторон защищали стены.

В следующую секунду земля ушла у нее из-под ног, и она полетела куда-то в темноту, навстречу пульсирующему свету электрического маяка.