25 августа 1992 года

Специя

Франческа ловко проскочила между столами с подносом в руках. Она уже изрядно вспотела к концу смены и утомилась настолько, что аж ноги подкашивались. Не только от духоты.

— Ваш глясе, синьора! — Франческа натянуто улыбнулась, водрузив на стол изящный фужер с шапкой из мороженого сверху. — Могу я забрать остальную посуду?

Получив одобрительный кивок, Франческа поспешила отнести тарелку и бокал недопитого вина на кухню. Она покачала головой, мысленно осуждая странный выбор гостьи. Кто вообще чередует вино с мороженым? Это же абсурд, стоило остановиться на чем-то одном! Франческа всегда считала, что вкусы должны быть гармоничными, а сочетания – классическими. Но чего она только не повидала в этой траттории...

Было так душно, что тревожные мысли без конца лезли в голову. Обычно работа неплохо отвлекала, поэтому Франческа доблестно вызывалась помочь со всем, чем только требовалось — а какая-то помощь тут требовалась всегда. Оно и к лучшему. Микеле был ей доволен, что хозяину траттории крайне несвойственно. Но сегодня было не так. Голову заполонили мысли о свадьбе.

Неудачи преследовали ее с удивительной настойчивостью, хотя каждый раз казалось, что хуже стать не может. Но Фортунато решили породниться с Аморетти, а единственной незамужней среди сестер оказалась она. Порой девушка планировала собрать вещи и сбежать в ночи обратно в Геную, но это не решило бы проблему.

Погрузившись в мысли, Франческа споткнулась о ножку стула и чуть было не упала вместе с подносом. Она испугалась всего и сразу: что разобьет посуду, что упадет лицом в осколки бокала, что уронит еду на посетителей. Поэтому резко подалась назад, поймав равновесие. Посуду удалось спасти, но недопитое вино оставило розовый след на рубашке.

«Ну и дрянь», — мысленно выругалась Франческа. Микеле уже сверлил ее взглядом сквозь темные очки, стоя за кассой. Она обреченно кивнула и поплелась в его сторону. Как минимум предстояло переодеться перед оставшимся часом работы.

— Вы, Фортунато, все в облаках витаете? — хрипло выпалил хозяин заведения, поправляя оправу резким движением. Его ноздри раздулись и он плотно сжал губы, но сдержался перед гостями. — Иди переодевайся, дурында, не позорься.

— И не собиралась, — ответила Франческа, обиженно всучив Микеле поднос.

Если где запасные рубашки и могли быть, то в каморке сестры, не у поваров же их искать. Франческа покинула забитый гостями зал и, минуя кухню, подошла к «кабинету». Уверенно дернув ручку, она обнаружила, что дверь заперта. Опять.

— Кар-лот-та!! Карлотта! Открой! — для надежности она пару раз постучала, надеясь, что сестра услышит.

За дверью послышались неторопливый шелест бумаги и тяжелый, обреченный вздох. Карлотта будто бы вовсе не торопилась открыть дверь. Франческе казалось, что сестра уже стояла у двери, но выдерживала ненужную паузу, прежде чем подвинуть щеколду. Когда ручка наконец дернулась вниз, Карлотта выглянула через небольшую щель и проговорила:

— Постучать один раз достаточно, чтобы я услышала и открыла дверь. Что случилось?

Карлотте хватило одного взгляда на злополучное пятно от вина, чтобы наконец пустить Франческу. Раскрыв дверь лишь в той мере, чтобы Франческа смогла просочиться внутрь, Карлотта закрыла каморку снова и уставилась на сестру: то ли в ожидании объяснений неурядицы с пятном, то ли без какой-либо причины. Она прижала к себе ворох бумаг, бросила пару быстрых взглядов в угол — там стоял столик, за которым она рисовала — и неуклюже сдула русую, жиденькую прядку. Ее обычно аккуратный пучок растрепался, а отдельные пряди падали на лицо.

— Код красный случился, Карлотта, — констатировала Франческа, порывисто развязывая на ходу фартук. — Душно у вас тут, голова закружилась, я споткнулась и пролила вино на рубашку. Может хоть завтра окна пораньше откроем?

Карлотта деликатно промолчала.

Франческа точно знала, что не откроют — треклятые мошки раздражали хозяев заведения куда сильнее, чем перспектива упасть в обморок или работать буквально в поте лица. В условиях частично открытой кухни это и правда было небезопасно. Да и в остальном условия работы и отношение четы Медичи к своим сотрудникам были вполне подобающими, а жара — издержки сезона. Но Франческу спросили, и она ответила.

— У вас тут есть запасная одежда? Я только через час ухожу, а Микеле назвал меня дурындой и сказал не позориться, — саркастично сказала Франческа.

— Да, конечно, — ответила, наконец, Карлотта. — Сейчас поищу.

Карлотта торопливо сложила бумаги на столик, зачем-то притормозила, поправила их в ровную стопку и засеменила к шкафу. Через плечо сестры Франческа увидела бардак, царивший в шкафу: сверху полки были уставлены папками для документов и забитыми коробками, а на вешалках висели помятые вещи. Карлотта выудила пару рубашек. Расправив обе и внимательно осмотрев, она замотала головой: одна из них оказалась мужской, и, что более важно — слишком большой, и Франческа бы просто в ней утонула. Карлотта протянула ей вторую, закрыла шкаф и нервно провела по ладоням, будто бы только что прикасалась к чему-то пыльному. Одежда, впрочем, была совершенно чистой — так что одному Богу известно, что же испачкало ее руки.

— А на Микеле не сердись, пожалуйста. Он не считает, что ты позоришься или что-то в таком роде, — осторожно добавила Карлотта с сомнением в голосе.

— Я не сержусь, — слукавила Франческа, коротко кивнув в благодарность за сменную рубашку. Она отошла в угол, развернулась к сестре спиной и быстро переоделась.

Скомкав грязную рубашку, она сложила ее в пакет, который любезно одолжила из того же шкафа. Дома с этим разберется.

Сквозь плотно закрытую дверь доносился приглушенный шум траттории — звон посуды с кухни и сплетни поваров. Франческе было приятно хоть ненадолго вырваться из зала — в ушах уже гудело от громкой болтовни гостей. Потому и возвращаться в зал не хотелось. Работа отвлекала от мыслей, но и тут она нашла, на что переключиться — рисунки Карлотты. Франческа с детства немного завидовала ее таланту, хотя и рисовала сестра порой очень странные вещи. Но ей нравилось. О творчестве они могли говорить удивительно долго, а ведь в семье они считались самыми молчаливыми.

На развороте будущего меню красовался панорамный пейзаж — деревенский домик, на фоне Альпы, а на широком пастбище с извилистой рекой мирно пасутся лошади. Где-то в углу Франческа заметила фигуру пастуха и улыбнулась таким приоритетам — Карлотта оставалась верна себе.

— Очень здорово, — похвалила она и указала на белую лошадь в центре. — Липпицианская или андалузская?

Карлотта убрала растрепавшиеся волосы за уши, подошла к столику и взяла наброски, деловито пересмотрела их и вручила Франческе некоторые.

— Липпицианская, — с сияющей улыбкой ответила Карлотта, — помнишь, я рассказывала тебе, как мы с Микеле ездили в отпуск в Югославию? Те лошади на ипподроме... Я хочу вернуться туда снова. Посмотреть на них, на том самом ипподроме, хоть одним глазком. Но ты и сама знаешь, на Балканах сейчас так неспокойно. Мягко говоря. Я бы, конечно, всё равно бы туда поехала. Но Микеле говорит, что там, в бывших югославских республиках, настоящая война идет. Я об этом стараюсь не думать и новости не смотрю. Надеюсь, что хотя бы с ними всё в порядке, — задумчиво проговорила Карлотта.

— Да, надеюсь у них всё хорошо, — согласилась Франческа, уже совершенно не удивляясь тому факту, что сестра больше волновалась о животных, нежели о людях там. Во многом Франческа понимала такой подход — лошади и правда совершенно не виноваты во всех зверствах, что творят власть и военные.

Карлотта указала на рисунок в руках сестры:

— Это был первый вариант пейзажа с Альпами. Тут много неудачных. Что-то не выходило у меня с первого раза, я даже чуть не забросила идею. Микеле, конечно, посмеялся, говорил: «Что за смешение стран»? Тут Альпы, а тут — югославские лошади. Я ему говорю: они не югославские. А он смеялся. Как тебе такое, а?

— Лошади, думаю, вполне не югославские, раз уж нарисованы в Специи, а живут в Альпах. Может, они на каникулы приехали? Пускай уж будут, гостям должно понравиться.

Она представила разворот меню с блоками текста на глянцевой бумаге. Выходило и правда недурно. Франческе казалось, что на оформление меню мало кто из посетителей обращал внимание, но Карлотта очень старалась и подходила к делу с особой ответственностью. Главное, чтобы ей нравилось.

Диалог прервал настойчивый стук в дверь и напряженный голос Микеле, который требовал, чтобы она немедленно вернулась в зал. Под шум его удаляющихся шагов Франческа пожала плечами, посмотрев на сестру, мол «делать нечего», и поспешила покинуть каморку.

— Извини, что задержалась, я... — Франческа вошла в зал, завязывая на ходу фартук, но мгновенно замолкла, встав за спиной Микеле.

Справа от кассы, за столиком у окна сидел Теобальдо Аморетти. Ее жених. Он с кем-то говорил по телефону и не обратил на нее внимания. Но теперь понятно, почему Микеле ее звал.

— Нужно сходить отдраить туалеты? — поинтересовалась она, облокотившись на высокий бортик барной стойки. Франческа прекрасно понимала, что сейчас ее отправят к гостю, но ей ни коим образом не хотелось идти туда по своей воле. Может, желание загрузить ее работой перевесило бы здравый смысл?..

Одного красноречивого взгляда Микеле было достаточно, чтобы пропало любое желание задавать лишние вопросы. Впрочем, предстоящая встреча с женихом куда большее наказание, чем недовольные гримасы Микеле.

— Синьор Аморетти пришел, — коротко буркнул он.

А тот не заставил себя ждать — даже, напротив, подскочил к стойке сам, не успела Франческа даже опомниться и растянуть диалог с Микеле хоть еще на одно мгновение.

В руках Теобальдо Аморетти держал небольшой, изящный букет анемонов. Посреди россыпи белых бутонов яркими пятнами выделялись несколько красных, кроваво-алых цветов. С галантной улыбкой Теобальдо вручил Франческе букет, поприветствовал ее и поцеловал в губы. Впрочем, его приветствие не порадовало, а букет она приняла равнодушно, тут же передав тот хмурому Микеле.

Настойчивым жестом Теобальдо поманил Франческу за собой к столику и, поравнявшись, подталкивал в спину широкой ладонью. У столика он взял Франческу за руку и негромко проговорил:

— Рад видеть тебя. Выглядишь великолепно сегодня! Хотел поговорить с тобой о свадьбе, вот и забежал.

Подталкивая ее под спину, Теобальдо слегка надавил на плечи, чтобы усадить на диванчик и, не отпуская руку Франчески, заглянул ей в глаза:

— Может, вынесешь нам по чашке кофе, поговорим сейчас? У тебя конец смены, синьор Медичи вряд ли будет против, если я украду тебя ненадолго. Так что, птичка, принесешь кофе? И послаще, прошу.

Франческа коротко кивнула и поспешила к пустующей барной стойке с кофемашиной — Микеле отошел в подсобку, явно намереваясь куда-то деть несчастные анемоны. Об их судьбе Франческа совершенно не переживала, пусть хоть в помойку выбросит.

Она с отвращением вытерла губы, как только Теобальдо перестал ее видеть. Напускная любезность Аморетти раздражала. У Франчески было довольно мало объективных причин недолюбливать Теобальдо, но те, что были, перевешивали всю его вежливость и галантность.

Их сосватали против ее воли, просто поставив перед фактом, прямо как в детстве сообщали о поездке к бабушке в Палермо. Только каникулы у бабушки однажды заканчивалась, а брак разорвать будет труднее. И их разница в возрасте... Теобальдо было тридцать восемь. Их разделяла поколенческая пропасть в пятнадцать лет. Но что самое ужасное — она его просто не любила. Не находила, за что можно полюбить. Каждое его появление вызывало тянущую боль в животе, напряжение в теле, каждое прикосновение заставляло сжиматься сильнее, а каждое ласковое слово, каждый поцелуй вызывали ощущение грязи. Теобальдо совершенно ничего о ней не знал, а Франческа не собиралась ему открываться. Старалась вызвать отторжение как только могла. Получалось плохо.

Как только кофемашина отработала программу, Франческа водрузила чашку с кофе на поднос и пододвинула тот поближе к специям. Замешкавшись на секунду, она посмотрела в сторону жениха — тот задумчиво разглядывал посетителей, периодически посматривая на нее. Не думая ни секундой больше, Франческа с невероятно уверенным видом добавила в американо соль. Пусть уж думает, что она совсем безнадежна. Или подавится дурацким кофе.

Вернувшись к столику, она поставила перед Теобальдо чашку и присела на стул напротив, принципиально игнорируя свободное место рядом с ним.

— Так душно сегодня, правда, синьор? — невпопад спросила Франческа, не особо желая переходить к какому-либо серьезному разговору.

Прежде чем ответить, Теобальдо принюхался к ароматному кофе и счастливо заулыбался.

— О, в самом деле, — проворковал он, — стоило бы открыть окна. Ну, ничего. Скоро ты больше не будешь работать в этой траттории. И, прошу, прекрати называть меня «синьор». Можно просто Бальдо.

Теобальдо поднес чашку к губам и сделал пару глотков. Мягко отпрянув от чашки, он недоуменно посмаковал выпитое, сморщился, но постарался скрыть это, улыбнувшись. Франческа едва сдержала самодовольный смешок. «Как же повезло, что у кофемашины никого не было! Не зря-таки он цветы принес», — подумала она.

— Да-а… — наигранно протянула Франческа. — Я стараюсь… Но так сложно привыкнуть. Путаюсь каждый раз…

Теобальдо лишь сдержанно улыбнулся. Как долго он будет терпеть ее увиливания?

— Расскажи лучше, как твои дела? Как твои ощущения? — перевел он тему разговора. — Сегодня встречаемся со всей твоей семьей — это так здорово. Ты, наверно, переживаешь, свадьба уже в пятницу. У любой невесты бы начался мандраж.

— Переживаю, — она сложила руки на груди, не желая лукавить. — Не понимаю, к чему такая спешка. Всё произошло так быстро, отец толком не дал времени нам узнать друг друга поближе, или что-то вроде того. Карлотте и Микеле больше повезло. Будь моя воля — я бы подождала еще... пару месяцев. Хотя бы.

Конечно, проблема была не только в том, что Франческа едва знала будущего супруга. Хотелось крикнуть ему прямо в лицо, насколько она не хочет этого брака и мечтает сбежать куда подальше, насколько противна ей каждая мелочь в его внешности, каждый его вздох и каждое движение, насколько она зла на отца за это решение, насколько она обижена на сестер и брата за их равнодушие. Оно и неудивительно — у Фортунато часто заключали браки не по любви. И Карлотту, как выяснилось для Франчески не так давно, тоже выдали замуж по расчету. Она только сопротивлялась меньше, да и муж достался не такой плохой, уж точно не лживый льстец. Ну а Франческа же была связана по рукам и ногам, не имея ни капли выбора в этой ситуации.

— Понимаю, милая.

Теобальдо задумчиво отпил кофе. На этот раз он заметно нахмурился, взглянул на чашку и поставил ее на блюдце, тихо прокашлявшись.

— Мне искренне жаль, что всё происходит так быстро. Я бы хотел, чтобы у нас была возможность провести больше времени вместе. Месяц — это очень мало. Мы могли бы съездить куда-нибудь, прежде чем жениться. Но ты знаешь сама. Твой отец так переживает, что здоровье подведет его, а он так и не увидит младшую дочь под венцом. Мы можем понять его чувства... Но не волнуйся, правда. Думаю, после свадьбы всё уляжется, а спешке придет конец. Синьор Фортунато поймет, что ты в надежных руках, — добавил Теобальдо, скромно улыбаясь, — и ослабит хватку. И тогда — хоть на край света! Вот ты куда бы хотела съездить, Франческа?

Она едва заметно поморщилась, совершенно недовольная этим фарсом. Из раза в раз она пыталась аккуратно подступиться к Теобальдо и дать знать, насколько же недовольна помолвкой, хотя бы аккуратно намекнуть. Но он каждый раз переводил всё в мечтательные рассуждения о будущем — как они будут путешествовать, как она будет сопровождать его на мероприятиях, как чудно она будет жить вместе с ним, а по выходным проводить время вместе с его родителями. Франческа искренне не могла понять, как он может быть так слеп к ее желаниям, так эгоистичен. Неужели он настолько в нее влюблен? Или его так прельщает молодая жена под боком? От обеих мыслей стало мерзко, колени чуть предательски задрожали — благо она всё еще сидит. Этот диалог был совершенно бесполезен.

— Вам бы там не понравилось, синьор, — не теряя самообладания пожала плечами она. — Ну, может быть куда-то и съездим. Но от папиного внимания Вам никуда не деться. Он уж очень соскучился по мне после Генуи, сейчас никуда не отпускает и еще долго не отпустит. Придется Вам брать в путешествие не только меня, но и папу, а вместе с ним однозначно захочет и Лучо, а там и Джованну бы хорошо позвать... Пожалуй, нам лучше никуда не ехать.

Трудно было не заметить, как помрачнел Теобальдо. Стоило даже отметить, что это неподдельная грусть — он воспринял ее слова настолько всерьез, что ответил:

— Не переживай, Франческа, семья не всегда будет следовать за тобой по пятам. Ты теперь не маленькая девочка и сможешь планировать будущее без мнения посторонних. Со мной, конечно, но и я тебе уже не посторонний.

В его словах не было ни доли правды. Будущее у нее отобрали, сосватав против воли. Франческа промолчала, не находя нужных слов.

Теобальдо же задумчиво оглянулся на окно. На улице уже стемнело. Франческа не сдержала смешок: ее жених внимательно разглядывал свое отражение в темном окне и деловито пригладил усы.

— Но я тебя услышал. Синьор Фортунато непростой человек, строгий, но мудрый и чуткий. Если ему пока тяжело отпустить тебя, то мы прислушаемся к этому. Как минимум из уважения к нему. Но ты должна увидеть мир, — Теобальдо наклонился вперед и подмигнул Франческе. — Ты молодая, красивая девушка, у которой столько всего впереди. В конце концов, я мечтаю съездить с тобой в Бельгию. Вы бывали в Бельгии? У нас там родственники живут. Нам просто необходимо побывать в Антверпене вместе!

Франческа хотела сбежать отсюда. Складывалось ощущение, будто она говорит со стеной или с пьяным человеком. Теобальдо очень пытался быть милым и даже романтичным, но видел во Франческе кого угодно, но не саму Франческу. Он не знал ни ее саму, ни ее отца, перед последним лишь благоговел. И не повезло же ей оказаться в Специи именно сейчас, встрять в это всё... Стать почти что товаром. Как и с этим кофе, с ней Теобальдо будет мучаться, плеваться, но продолжать начатое во имя гордости и чужого мнения.

— Никогда не была там, синьор, — вздохнула Франческа.

— Очень жаль! Там действительно чудесно.

Как же ей надоели эти пустые разговоры с синьором Аморетти! Франческа взглянула на стойку, надеясь найти там Микеле, но за ней был уже другой сотрудник. Микеле, видимо, так и не вернулся в зал. Очень жаль — она надеялась подать ему знак и вернуться к работе… Придется ответить ему хоть что-то.

— Я слышала, там неплохой кофе и вкусные вафли. Думаю, мне стоит предложить Микеле добавить на осень в меню бельгийские вафли, это должно быть интересно. Сейчас как раз готовится сезонное меню, у Карлотты большие планы на него. Меню, к слову, совершенно чудное, Лотти рисует туда лошадей... Вы любите лошадей?

Тактика нести околесицу продолжала быть самой безопасной. Если уж ей неприятно и трудно, пусть и синьор Аморетти понервничает.

Удивленно вскинув брови, Теобальдо слегка нахмурился, но затем радушно улыбнулся:

— Никогда не отличался особой любовью к лошадям, но не могу отрицать, как они грациозны и благородны. В эстетическом плане лошади и правда завораживают. Но я неизменно вспоминаю о своем отце, о! — как он увлекался одно время скачками! Однажды он даже был на Палио ¹ в Сиене. Иногда до сих пор жалею, что не съездил туда с ним.

Раздобренный воспоминаниями, Теобальдо мечтательно отпил еще кофе. И вдруг произнес, немного бормоча, намеренно понизив голос:

— Что-то изменилось в вашем кофе. Неужели синьор Медичи закупился каким-то новым сиропом? Если честно, он мне не совсем по нраву. Солоноват будто бы. Ты уж им передай, что не всем гостям это понравится.

— Ну что же Вы? — протянула она с сожалением, подняв брови и округлив глаза. — Я уверена, я положила как минимум три ложки сахара. Никаких сиропов...

С неким удовольствием Франческа наблюдала смятение на лице Теобальдо, который, поколебавшись, всё же сделал последний глоток — самый терпкий и самый соленый. В этот раз вежливо скрыть недовольство не вышло, и он заметно поморщился, отставив чашку.

— Ох... Наверно, я перепутала соль и сахар... Минуту.

Она принесла Теобальдо стакан воды и с удовольствием наблюдала за его абсолютно потрясенным взглядом, старательно изображая удивление и каплю вины.

— Только не говорите Микеле, пожалуйста... Он с меня шкуру спустит, — Франческа якобы стыдливо опустила лицо, сдерживая улыбку.

— Да, дела... Не скажу, конечно, — Теобальдо едва слышно вздохнул, явно не находя слов. — Ладно уж... Ты скоро домой?

— Минут через двадцать.

— За тобой заехать? Меня пригласили к двенадцати, но могу подвезти пораньше.

— Не нужно, я сама.

— Я тебя понял. Извини, милая, вынужден откланяться. Нужно решить пару вопросов, прежде чем ехать к вам. Кстати, — вдруг добавил он, — распусти волосы к сегодняшнему ужину, тебе это так к лицу.

Франческу задел его колкий комментарий, поданный как комплимент. Она знала, что он это говорит из-за ее оттопыренных ушей.

Теобальдо поднялся с дивана, застегнул жилет и наклонился к Франческе, чтобы поцеловать ее в губы. В нос ударила едкая смесь из запаха табака и сладкого одеколона. Он пообещал обязательно прибыть вовремя. Франческа махнула ему на прощание, а как только за Теобальдо Аморетти закрылась дверь, она с отвращением вытерла рукой губы.

После его визита она ощущала себя с ног до головы в грязи. Ей не нравилась эта беззащитность. Соленый кофе и прочие пакости однозначно были лучше, чем совсем ничего, но Франческа всё равно ощущала себя тряпичной куклой в его руках. Хотелось верить, что в браке он будет не так уж плох, будет мил с ней и вежлив, но брак влечет за собой слишком многое, что она не хотела делить с Теобальдо. От мыслей о близости с ним неприятно холодели руки, вся ее тонкая фигура сжалась, словно стремясь сделаться как можно более незаметной. Хотелось плакать. Но сейчас нельзя. Может, Микеле разрешит отдохнуть хотя бы пять минут.

Она вернулась в каморку и поймала чету Медичи за разговором. Карлотта сидела над своим альбомом, а Микеле, оперевшись рукой об стол, что-то ей вещал вполголоса. С приходом Франчески оба посмотрели на нее.

— Заговорил он мне зубы, — процедила она, усаживаясь на стул. Франческа тяжело вздохнула и сложила руки на груди.

Микеле озарился по сторонам, поглядев сначала на утомленную Франческу, а потом на Карлотту, которая увлеченно корпела над рисунком.

— Синьор Аморетти за словом в карман не полезет, — невозмутимо согласился Микеле.

Он прислонился спиной к стене и, как Франческа, сложил руки на груди, исподлобья глядя на нее.

— Ну, это и не сказать, что плохо. Он человек не глупый.

— Может, образованный, но глупый, — с раздражением огрызнулась Франческа. Редко когда ее можно было увидеть злой или грубой по отношению к другим людям, но эта ситуация со свадьбой заставляла по-иному смотреть даже на Теобальдо, к которому она относилась доброжелательно до известия о помолвке.

— Не хочу за него замуж. Мне с ним будет очень, очень плохо.

Карлотта едва заметно замерла, уже перестав водить карандашом по наброску, но так и не подняла глаз на Франческу. Ее супруг же, отстранившись от стены и сложив руки на бока, строго ответил:

— Ладно тебе. Вам не будет плохо вместе. Он хороший человек, насколько я могу судить. Букет тебе принес. Старается, в общем-то.

— Я тоже не хотела замуж, — добавила Карлотта, всё также смотря на рисунок. — Но потом всё было в порядке.

Микеле закивал, пробубнив «вот-вот», стянул с лица очки и старательно вытер стеклышки об край рубашки.

Франческа невольно уставилась на открывшееся лицо Микеле — вместо правой радужки плавало голубоватое пятно, а глаз обрамлял ожог. Она уже не раз видела мужа сестры без очков, но каждый раз практически без стыда рассматривала, выискивала новые детали, задумывалась о том, что с ним произошло.

После слов четы Медичи Франческа заметно сникла. Она и не ожидала с их стороны поддержки и понимания, но хотелось хотя бы банального сочувствия. С некоторым осуждением она посмотрела Микеле прямо в глаза, так как спорить с сестрой было абсолютно бесполезно.

— Вы двое — совсем другое дело. Джованна уже говорила, что, — она наигранно принялась передавать привычные старшей сестре строгие интонации, — «Ну да, папа дал им больше времени, но важно не время, важно то, какой твой муж человек. А Теобальдо Аморетти — просто душка, очень милый мужчина!».

Выдохнув, Франческа немного успокоилась, но передразнивания никак не помогали унять обиду.

— У вас как минимум разница в возрасте не такая большая. И вообще, ему тридцать восемь — он слишком старый для меня!

Сказала — и тут же смутилась. Микеле самому тридцать девять лет, а его старым она бы не назвала…

— Прости.

Карлотта, короткое время глядевшая на сестру, снова уткнулась в рисунок и уже не поднимала глаз. По растерянному виду Микеле можно было догадаться, что он не терял надежду прекратить неприятный, тягучий разговор или хотя бы передать инициативу супруге. Но она — как и всегда это делала — без зазрения совести умолкла.

— Что правда, то правда, — пожал плечами Микеле. — А разница действительно не маленькая. Но такое бывает в жизни. Не зацикливайся на этом. Главное, что он хороший человек. Карлотта? Я прав?

Его вопрос остался без ответа.

Франческа недовольно хмыкнула — не то с ответа Микеле, не то с безразличия Карлотты к их диалогу. Ей стоило бы на том и остановиться, вернуться к работе, быстро оттащить подносы и посуду на кухню и бежать переодеваться, но всё то, что накипело, наконец нашло нового слушателя. Джованна это уже сто раз слышала, как и отец. Даже с Лучо она пыталась говорить, настолько велико было отчаяние. Где-то глубоко в душе мелькнула наивная мысль, что может хоть Микеле, обычно холодный и даже безразличный, расчувствуется девичьему горю и в день свадьбы запрет ее в кладовке из солидарности. С такой анекдотичной ситуации оставалось то ли плакать, то ли истерично смеяться.

— Ну если любовь не так важна и главное то, какой он человек... Чего ж не Джованна? Почему я? С его стороны было бы мило взять под крылышко и обеспечить бедную вдову с ребенком, а не вчерашнюю студентку. Видимо, не такой он и хороший человек.

Совершенно беспомощно Микеле оглянулся на Карлотту, всё еще надеясь на ее участие, но та лишь замотала головой, выражая глубокую усталость.

— Ты и сама знаешь, какая ситуация у Джованны, — укоризненно пробормотал Микеле, — какое ей замуж? Бедная вдова, ну да...

Микеле прижал ладонь ко лбу и не без раздражения резко выдохнул.

— Ну, ей-богу, я с таким успехом могу тебя просто запереть у нас дома в качестве домохозяйки. И всё, никакого синьора Аморетти и этих всех вопросов.

— Давай, можешь запереть. Очень меня выручишь. На тебя еще и никто не подумает.

Франческе хотелось, чтобы Микеле сейчас кивнул и этот абсурдный план в самом деле случился бы. Просто не явиться на свою свадьбу — это бы всё решило! Хотя бы на секунду хотелось представить эту картину, где кто-то встал на ее сторону, свадьба сорвалась, Теобальдо и ее родня с обреченными видами стоят у церкви, а она сбежала обратно в Геную первым же утренним поездом. А оттуда — сразу в Париж, к тете Сибилле.

Тяжелым взглядом Микеле поглядел на Франческу. Пауза, выдержанная им, была неловкой и тягостной.

— Я пошутил, Франческа. Мы не будем запирать тебя у нас дома. Это глупо. Свадьба уже вот-вот. И пройдет она, надеюсь, без похищения невесты... или запирания ее где-то.

— Знаешь что? Это сейчас точно было лишним. Совсем не смешно, Микеле, — голос Франчески стал еще более раздраженным, как только она почувствовала свою уязвимость. Если уж не могут ей посочувствовать толком, можно хотя бы не издеваться?..

Она молча, еще более тяжелым взглядом уставилась прямо на Микеле. Выглядело так, будто она собирается его отчитывать. Краем глаза она заметила бедную Карлотту — та засобиралась и пискнула «я в туалет», явно недовольная нарастающим конфликтом в ее каморке.

На лице Микеле отразилось глубокое разочарование вперемешку со столь же неисчерпаемой усталостью.

— Никто не смеется, Франческа. Не устраивай тут сцену. Тебе пора бы повзрослеть и перестать витать в облаках. И прекрати на меня смотреть так, — раздраженно приподняв брови, добавил Микеле. — Я к твоей проблеме отношения не имею. Не делай из нас с Карлоттой врагов. Это не сделает тебе лучше.

— Как скажешь. Извини.

Франческа собралась уйти обратно в зал, но обратила внимание на часы — ее рабочий день уже закончился. Она почувствовала себя виноватой — последний ее рабочий час просто разорвали на куски, и теперь она чувствует себя настоящей лентяйкой. К тому же эта ссора ни к чему не привела, как и все предыдущие — Франческа только зря поругалась с семьей. Не оставалось ничего, кроме как собрать вещи и уходить домой.

Она достала из шкафчика летнее зеленое платье и развернулась к двери. Но ее опередил Микеле, собравшийся выйти из каморки.

— Эй, — притормозил он у двери, — к полуночи мы подъедем к вам. Ну, или около того. Как и договаривались. Тебя подвезти может, а? Мы могли бы уехать вместе.

— Не нужно, — она повела плечом, — я хочу прогуляться. Дойду до дома пешком.

Микеле пожал плечами и вышел.

Оставшись одна, Франческа быстро переоделась в платье, распустила волосы и наскоро пригладила растрепанные короткие кудри. Одолженную рубашку она постаралась сложить так аккуратно, насколько позволяло дурное настроение, но вышло так себе.

Затем она переобулась в уличные кеды и толкнула рабочие туфли поглубже под стул. Начала надевать джинсовку, но передумала — на улице наверняка было тепло, несмотря на поздний вечер. Сложила в сумку вместе со сменной одеждой. А вот шляпу Франческа надела с удовольствием — она хорошо смотрелась с платьем, к тому же это был подарок Карлотты.

Тут она и сама не заставила себя ждать и вернулась в каморку.

— Спасибо за рубашку, — Франческа кивнула на стул, на котором оставила одолженную одежду. — Я пойду домой.

— М-м, — неопределенно ответила Карлотта и поглядела на шляпку. Немного устало, но очень внимательно. И вдруг проговорила: — Постой-ка, Франческа.

Убедившись, что она действительно остановилась, Карлотта сказала:

— Может, задержишься с нами? Мы можем подвезти тебя, приедем все вместе домой. Надо только подготовить тратторию к закрытию, а после выпьем вместе вина. Знакомый Микеле недавно привез ему бутылочку с юга, я только подзабыла... Как же оно называется... Но он уверял, что вкуснее не найти.

Лицо Франчески заметно смягчилось. С Карлоттой было легче, чем с Микеле, особенно наедине. Она прекрасно знала и видела, что сестра совсем не хочет ехать к отцу и терпеть такое количество родственников за раз. Самой Франческе, пожалуй, тоже не хотелось, даже с учетом, что это ее дом и ей придется туда вернуться. Но и предложение отклика не вызвало. Хотелось уже выйти на улицу, подышать свежим воздухом, немного побродить по городу. Вино ей к тому же не нравилось. И в траттории сегодня происходили сплошные неудачи — то прольет на себя что, то выслушивает бессмысленные речи Теобальдо, то с Микеле поругается. Нет, все-таки нужно было идти.

— Спасибо, может в другой раз. Хочу прогуляться.

Карлотта понимающе кивнула, а Франческа махнула ей рукой на прощание и направилась в сторону двери для персонала. Так она срежет часть дороги и выйдет сразу в переулок. Про пакет с грязной рубашкой она благополучно забыла.

На улице дышалось легче. Несмотря на усталость, Франческа предвкушала неспешную прогулку до дома. Голова гудела от сумбурного рабочего дня, и Франческа специально шла по тихим, безлюдным улочкам. Но на душе было неспокойно от мыслей о грядущем ужине с семьей и Теобальдо. Пробежала идея вернуться в тратторию и все-таки остаться с четой Медичи, но это было бы малодушно. С этими мыслями она направилась вглубь переулка, где невысокие домишки с витиеватыми балконами нависали над дорогой. За пять лет учебы в Генуе она соскучилась по Специи, ее узким улочкам и облезшим стенам старых домов. Тут она чувствовала себя дома, в сознании неумолимо всплывали детские воспоминания. Горько было оказаться здесь снова при таких обстоятельствах.

От мыслей оторвал шум, доносившийся из машины, припаркованной в конце переулка. Кто-то громко слушал музыку. Недалеко от машины стояли двое мужчин, говоривших друг с другом; у одного из них на лысине была большая татуировка в виде ящерицы. Франческа удивилась: в это время здесь обычно никого не бывало, несмотря на близость к оживленному перекрестку. «Ну вот! — подумала Франческа. — А ведь хотела побыть в тишине…».

Голос солистки «Boney M» грохотал на весь переулок. «Солнечный» трек не вязался с тем, что в Специи уже давно стемнело. Франческа усмехнулась, уже почти поравнявшись с машиной.

Но тут она ощутила на своем лице крупную мужскую ладонь, сжавшую рот, а ниже — вокруг талии — ее до боли обхватили второй рукой. Франческа не успела даже пискнуть и испугаться. Страх накатил, когда кричать было слишком поздно.

— Сюда, — негромко произнес мужской голос, уж явно не ей, и двое мужчин двинулись в их сторону.

Сердце отбивало бешеный ритм, в ушах стучало. Франческа с ужасом наблюдала за тем, как мужчины идут в ее сторону. Дернулась, попыталась вырваться. Ничего не получилось. Куда уж ей?.. Попыталась крикнуть сквозь ладонь, позвать кого-нибудь, но тоже тщетно — получилось издать лишь подобие приглушенного стона.

Ее точно убьют. Сначала явно надругаются, страшно и жестоко, иначе зачем еще она нужна аж трем мужчинам?.. Потом, конечно, убьют. Дыхание перехватило. Франческа еще раз с силой встрепенулась, пытаясь достать прижатые к телу руки из мертвой хватки.

— Заткнись, — буркнул ей голос сзади, — тебе же лучше будет.

Рука, прикрывающая рот, немного сползла вниз — мужчина пытался покрепче перехватить вырывающуюся Франческу. Стало ясно, что другого шанса может и не представиться, если и бежать, то сейчас. Франческа с силой впилась зубами в руку мужчины. Наугад лягнула куда-то назад — попала в колено, и мужчина ослабил хватку. Ощущая на губах солоновато-горький привкус чужой кожи, она ринулась вбок, чтобы увильнуть от тех двоих.

— Сучка! — донеслось до нее. — Бешеная сучка!

Побег Франчески не был долгим: мужчина с татуировкой схватил ее за запястье. Франческа отчаянно пыталась выдернуть руку, но только беспомощно вертелась на месте, так сильно, что с головы слетела шляпа. Тут и напарник лысого обхватил ее сзади. Как бы она ни силилась освободиться, это больше не удавалось, и Франческа бессмысленно трепыхалась в его руках.

— Говнюки! — громко выругалась Франческа, чувствуя накатывающее бессилие. — А ну, отпустите меня, вы-...

Не имея возможности отбиваться руками, Франческа принялась топтать ноги мужчины позади.

— Угомонись, нахрен!

Перед ней возник светловолосый мужчина с мешком в руках. Франческа заметила на кисти руки след от укуса, из которого сочилась кровь. Резким движением мужчина попытался нацепить ей на голову мешок, но Франческа ловко отдернула голову назад и ударилась макушкой о чужой подбородок. Ноги от страха подкосились, губы задрожали.

— Вы ублюдки! Нахрена я вам? Отпустите! — дрожащим голосом попыталась крикнуть она, но вышло недостаточно громко — ее крик остался где-то внутри, тело же сковало бессилие.

— Придурошная, — прорычал укушенный. — Поори еще тут.

Ей все-таки нацепили мешок на голову, затянули у горла. Донеслось что-то вроде: «В машину ее».

Раздался щелчок — судя по всему, похитители открыли багажник. Франческу грубо толкнули и она, ударившись коленками об бампер, нырнула головой вперед. Чьи-то руки затолкали ее ноги в багажник, а затем крышка над ней оглушительно захлопнулась.

Внутри было тесно, даже с учетом невысокого роста Франчески. Грубая колючая мешковина впилась в лицо, начисто лишая света и мешая дышать. Ее сопротивление ни к чему не привело. Вопль ужаса застрял в груди, никем не слышимый. От беспомощности она заплакала.

Машина резко двинулась, Франческа больно ударилась макушкой о стенку багажника. Ужас захлестнул, беззвучные рыдания усилились. Франческа начала задыхаться, жадно хватая ртом воздух, пыталась успокоиться. Ее воображение уже рисовало картины того, что ждет дальше. Даже смерть была бы лучше. И почему именно она? Кто эти люди? Зачем она им нужна? Продать на органы, в рабство, просто убить, перед этим воспользовавшись ее телом?..

Не осталось ничего, кроме бессилия. У Франчески были свободны ноги и руки. Ей бы стоило стучать со всех сил по багажнику и кричать во всё горло, чтобы привлечь внимание проезжающих мимо водителей. Но было страшно и не осталось сил — горячие слезы забрали всё. Да и перекричать музыку не получилось бы…

Время замедлилось, минуты в духоте тянулись слишком долго. Она теряла связь с реальностью, со своим телом, с самой собой. Было понятно лишь одно — грядет нечто совершенно непоправимое и ужасное.