Не смотри

Не смотри на меня этими глазами

– …Сигма станет важной частью плана Смерти Небожителей.

– Рад знакомству, господин… Гоголь?

Юноша, которого Фёдор и назвал Сигмой, кланяется. В каждом его движении сквозит неуверенность. Зажатый, пугливый, словно кролик перед лицом хищника. Впрочем, вполне ведь справедливо боится. Закономерная реакция, прямо как у абсолютно нормального человека! Но дальше так дело явно не пойдёт. Сигма же в это время нервно мнёт подол рубашки, которая ему явно не по размеру, и наконец-то поднимает голову.

Тогда Николай и видит эти глаза в первый раз. Светло-серые, будто художник, создававший Сигму, забыл придать его глазам цвет, да так и оставил. Могут ли у абсолютно нормального человека быть такие глаза? Глаза, не имеющие цвета. Любопытно, любопытно. Даже не по себе становится. Именно поэтому Николай и продолжает смотреть наперекор собственному страху.

– Я… сказал что-то не так?

А вот Сигма даже не скрывает того, насколько ему некомфортно от столь пристального взгляда. Какая прямота!

– Федь, а Федь, а он точно сможет? Да он же от малейшего шороха дрожит!

– Я не…

Николай хлопает Сигму по плечу, и тот действительно вздрагивает, тут же сжимаясь всем телом. Фёдор только головой качает, спокойно улыбаясь.

– Сигма гораздо сильнее, чем может показаться.

Ты ослепляешь меня

– Осторожнее надо быть.

Осколки разбитой кружки валяются на полу. Сигма тяжело вздыхает. Убирать, конечно, придётся ему. Кому же ещё? Но сейчас не до этого. Сейчас Сигма перевязывает порезанную ладонь Николая, из-за которого эта самая кружка и разбилась, и несмотря на явное недовольство, делает это со всей осторожностью. Сигма всегда такой. Однажды его доброта его же и погубит. Так оно всегда и бывает.

Пока Сигма занят, Николай всматривается в его лицо. Нахмуренные брови, плотно поджатые губы и… глаза. Светло-серые, как затянутое облаками небо в пасмурный день. Больше не бесцветные, но при этом лишённые всякого света. Всё ещё не совсем человеческие. Почти идеально, но тот, кто рисовал Сигму, явно забыл добавить последний штрих, чтобы оживить своё творение. Совсем немного не хватило. А ведь могло бы получиться.

Сигма, почувствовав на себе пристальный взгляд, тут же вздрагивает и отворачивается, прикрывая глаза рукой.

– Боишься меня?

– Достоевский сказал, что ты умеешь вытягивать душу из тех, кто долго смотрит в твои глаза.

Сдержать смех у Николая не получается.

– …что смешного?

– Ну кто бы мог подумать, что у Феди на самом деле настолько хорошее чувство юмора!

Ты сбиваешь меня с ног

– Что ты здесь делаешь? Уходи.

– Ну, ну, управляющий, это очень невежливо с вашей стороны! Разве можно так с гостями, ммм?

– Едва ли тебя можно так назвать. И мой рабочий стол – не стул, на который можно садиться. Слезь.

Слова о том, что со стола стоит слезть, Николай благополучно игнорирует.

Сигма и правда оказывается куда сильнее, чем казалось. С работой в Небесном казино он справляется просто прекрасно, а от прежней неуверенности не остаётся и следа. Больше не тот пугливый кролик, нет. Ну кто бы мог подумать! Честно говоря, Николаю до сих пор сложно поверить в подобные изменения. Одетый словно с иголочки, с бесстрастным выражением лица Сигма выглядит… иным.

И его глаза. Николай видит, что они другие. Они прозрачнее горного хрусталя и излучают свет. Тот самый свет, которого взгляда Сигме и не хватало. Завораживает. Завидно даже немного, – у Николая во взгляде только пустота. Пенять тут не на кого. На себя разве что. В конце концов, достичь свободы он сможет только через отречение от всего, что его связывает. Иначе никак.

– Федя хотел знать, как ты тут справляешься. Ах, трёхлетний Сигма-кун вырос так быстро!

У Сигмы дёргается глаз. Николай вновь заливисто смеётся. Что-то никогда не меняется.

Не смотри на меня этими глазами

Люди ломаются. Внезапно и безо всяких предпосылок. Так бывает иногда. Это главный их недостаток, но и главное преимущество. Ломаются даже сильные люди, но это именно то, что делает их самими собой. Людьми.

– Ну зачем же ты так с ним, Федя?

Николай сидит рядом и смотрит на спящего Сигму. Тот тихо ворчит что-то сквозь сон, но не открывает глаз. Будить его совершенно не хочется. И без того натерпелся уже, пусть хоть немного отдохнёт. Человечность Николаю вовсе не чужда, но те чувства, что он испытывает сейчас, обременительны. Если так желал свободы, то почему же добровольно позволил заковать себя в цепи? Сам с головой в этот омут прыгнул?

Что-то хрипя, Сигма открывает глаза. Он явно ничего не понимает, а Николай смотрит в его глаза. Светло-серые, будто совсем лишённые цвета и хоть какого-то проблеска света. Тот, кто вдохнул в своё творение жизнь, решил стереть неудачный элемент. Вот и выглядит нелепо, неуместно. Ах, Федя, Федя, ну что же ты с Сигмой сотворил? Нельзя ведь так.

Слова застревают где-то в горле. Говорить не хочется, поэтому Николай лишь молча улыбается. Сигма открыл глаза, и сейчас этого уже более чем достаточно.

Потому что я дам тебе всё

В любом случае