– И, все-таки, кто ты такой? – на лесенке Торфинн обернулся. Ступеньке на третьей сверху, пролетов через шестнадцать, он остановился, оперся локтями на перила и замер, ожидая ответа. Лестница все вела вниз, не оканчиваясь, а ругаться несколько пролетов подряд делом было заведомо проигрышным. Аскеладд, шедший за парнем стабильно на расстоянии полутора метров, тоже остановился, тоже оперся на перила и тоже глянул на Торфинна как-то исподтяжка, шею выгнув картинно и немного неестественно, будто позируя для фото, или, может, подражая танцорам балета – откидывая подбородок в верхний правый угол, поглядывая сквозь полуприкрытые ресницы. Отвечать он начал немного насмешливо – вопрос, как ни крути, был не самый удачный и довольно-таки глупый.

– Я? А что ты, собственно, вообще имеешь ввиду? – он прикрыл глаза и хмыкнул. – Я психолог, овен. Натуральный блондин, гражданин нашей прекрасной страны, мужчина, в конце концов. Человек. Что из этого ты хотел узнать? – и правда: а что из этого? Торфинн с ответом не нашелся. – Не думаешь, что это место довольно странное?

– А ты здесь давно?

– Не знаю точно. Где-то часа полтора.

– Я… дольше, но… эм… – Торфинн поджал губы и замолчал. Мужчина посмотрел вопросительно.

– Но что?

– Не знаю. Оно и правда странное. За все время, что я тут пробыл, я не встретил никого, кроме тебя. Я не видел ни одного окна, а все комнаты одинаковые. Коридоры тоже. И площадь тоже… большая. Я никогда не видел таких огромных зданий в городе. Я даже не знаю, как оказался здесь. – Аскеладд сменил позу – отошел от перил и сел на ступеньку.

– Ты вышел из кабинета и оказался тут?

– Ты тоже? – мужчина бросил скептический взгляд.

– А меня на такси подбросили.

Торфинн тоже сел, поднявшись на пару ступеней.

– Дна не видно, – нижнего этажа, как и, впрочем, любого перехода на какой-либо этаж и правда видно не было. – Может попробуем вернуться? – Аскеладд встал и направился наверх, Торфинн пошел следом. Двери, через которую они вышли на лестницу не оказалось, а лестничные пролеты продолжали тянуться еще и вверх. – Это же невозможно? – Торфинн посмотрел на Аскеладда, ища какой-либо ответ в движении глаз. В своем здравомыслии он начинал сомневаться.

– Это невозможно, – Аскеладд посмотрел на Торфинна мягко, тягуче, и реальность будто поплыла. Торфинн почувствовал, как колени подкосились, а земля ушла из-под ног. В глазах потемнело, а чувство собственного физического присутствия в каком-либо реальносуществующем месте стало таять. Торфинну показалось на секунду, что он стал пустотой, и тут в голове не возникли, не послышались – даже не появились, а оказались будто с давнего момента, как самый основной инстинкт, обрывки фраз и мыслей, не своих и не чьих-то, будто даже в слова не облаченных – Торфинну просто стало ясно на уровне не разума, а скорее тактильно-зрительного мироощущения, что сейчас он не находится в привычном ему мире, что место, где он оказался, находится за гранью того, что он может себе представить, будто в другой плоскости. Он ощутил, что нельзя быть здесь долго – что он не должен находитьсяв этом месте, и почувствовал, что он все-таки может отсюда выскользнуть. Потом все вдруг обрело контуры, и он обнаружил себя сидящим на полу, полуопершись на стенку, Аскеладда рядом не было, но зато прямо перед ним находилась дверь, а последний лестничный пролет упирался в стену. Он встал – ноги были затекшие и в коленях неприятно гудело. Он подождал, пока кровообращение восстановится, и немедля шагнул к двери, толкнул ее и сделал шаг внутрь. Когда дверь захлопнулась, Торфинн почувствовал, что теперь за ней нет ничего. Он попытался ее дернуть, она не открылась. И он снова пошел вперед.

Этаж отличался визуально – пол оказался покрыт крупной мраморной плиткой под цвет шахматной доски. Стены отделаны не были – только голый бетон, но главное – на этот раз становилось ясно, что он здесь не один. Ясно не в привычном понимании – Торфинн не слышал шагов, не видел, как за углами мелькают тени, но ощущал себя по-животному загнанным и физически напряженным. Воздух казался тяжелым, а каждый кубический сантиметр пространства будто глядел внутрь, разбирая мысли по косточкам, миллиардом незримых глаз. Когда он дошел до первой развилки с двумя дверьми на концах, он ощутил, что в этот раз он может ошибиться. Он понял, что такое понятие как «ошибка» на этот раз имеет место быть и значит очень много. Воздух сделался вязким и по горлу будто бы потек, а двери словно прожгли что-то в груди своим ужасно-тянущим взглядом.

Он закрыл глаза и попытался проникнуться чувством – и то, что время ограничено, словно вырезалось где-то в подкорке. Он замер и прислушался к себе, к окружению, ко всему этому странному месту, и попытался войти в состояние, в котором он находился прежде чем попасть на этаж. Он будто поймал конец энергетического потока темечком, ощущая, как сквозь глаза потоки выходят и разливаются, подвязываясь к каждому миниатюрному глазу-чистице. Он попытался направить поток в кончики пальцев, и не успел допустить связной мысли, как уже стоял у левого прохода, придерживая приоткрытую дверь. Интуиция подсказывала, что он не ошибся – и что от второй двери лучше отойти подальше. Торфинн шагнул внутрь, и все чувство единения с окружающим миром пропало – он вновь увидел перед собой бетонные стены и посеревшие от времени плитки на полу – и никаких глаз и энергетических потоков. Он захотел поскорее покинуть это место уже не из предчувствий – теперь это был просто коридор с комнатами, пустой, бесперспективный, бескрайний и нескончаемый. Торфинн прошел по прямой, не заходя в комнаты и избегая дверей, и вдруг ощутил, как сильно зачесался нос – как глаза заволокло злезами, а кожа зазудела – он чихнул, и понял – начался аллергческий приступ.

Ну и что тут сказать? Что-то умное? Поебать, на самом деле – под тощей жопой и за подерганной душонкой Торфинн старался не оставлять места для трагедий. Некоторые думают, что это миф, но когда мы чихаем, взрывается аорта, и начинает сильно чесаться пенис… А ну-ка, блять. Апчхи контрольный – и штраф за матерное слово – сам пошутил, сам посмеялся, но – шутки шутками – а Торфинн ощутил позыв к мочеиспусканию, как приступ прошел. Ага, да. Мгм, пук, точно. Так держать. В общем-то, сколько времени он провел в блужданиях, Торфинн не догадывался даже примерно – на лестнице он мог просидеть десять минут, а мог – пару часов, у дверей он мог стоять секунд пятнадцать, а мог и дольше – время шло как-то иначе, чем обычно – и, в общем-то, не удивительно, тем более – до больничного тулета он так и не дошел, а из дома вышел… ну, давно. Искать туалет в «мАгИчЕсКоМ лАбИрИнТе» – Торфинн мысленно протянул с издевкой – ничуть не осмысленно, а на первом этаже, вроде, даже несло мочой. Заходить в стремные, быть может, даже чем-то обжитые, комнаты, не тянуло от слова «совсем», и Торфинн, как не особенно большой скромник, расстегнул ширинку и при помощи ряда нехитрых манипуляций орошил (обмочил, описал, увлажнил, оросил, обоссал – ассациативный ряд можно было продолжить) – стену.

Как говорят, гнаться за дешевым кайфом – дело неблагодарное – и можно поспорить с тем, что ежедневная пара часов того же наркотического кайфа стоят, скажем, психического здоровья, здоровой потенции или, ну… отсутствия СПИДа от нескольких коллективных сеансов по интересам в компании продвинутых мастеров кругового иглоукалывания, например. И как-то запоздало Торфинн понял, что тут принцип, в общем-то, тот же, а то откровение про ошибки, выполученное из своих сверхчувственных к метафизической ебанине архивов у развилки, вроде как, стоило бы обкашлять с собой прежде чем творить в магическом месте хуйню (стоило бы, в конце концов, поссать на лесенке), но – что общего у мочи, слова, и прочего, прочего – назад их не вернешь, и можно было завернуть ту реплику с «не воробей…» – но Торфинн понял, что тут как-то не до этого – воздух снова сгустился, незримые глаза из всех щелей снова повылупились и напряглись, а еще – со стороны, откуда Торфинн пришел ранее, от той поганой двери – послышались шаги – какое-то гулкое топанье приближающихся сотен ножек неясных габаритов – и, опять же, можно бы дождаться-посмотреть – но как-то, думалось, это тут излишне.

Торфинн наспех застегнулся и побежал по коридору, не минуя двери, выбирая верные на ходу уже более интуитивно, чувствуя стремительное приближение будто бы магнетический волны. Звуки становились все громче и ближе, а Торфинн уже бежал на пределе возможностей и ощущал холодок на шее. Он понял, что вот-вот его нагонят и уже морально приготовился к худшему, как вдруг заметил небольшой проем, метр ввысь-вширь, прикрытый дверцей без замка и ручки. Он толкнул ее ногой, та отворилась внутрь, и понимая, что больше вариантов у него не имеется – он нырнул внутрь, проскользив вперед ногами. Дверцу он захлопнул и затаился. Когда то, что преследовало его, по звуку оказалось возле дверцы, Торфинн вдруг ощутил, как их присутствие пропало – снаружи больше ничего не было.

Возвращаться в мир дверей и электрических потоков желания не было вообще никакого – и Торфинн решил продолжить движение в сторону, куда смотрели его ноги. Полноценно осмотреться он не мог – похоже, дверца закрывала не то бетонную трубу, не то – скругленную пещеру. Потолок или, вернее, верх трубы-пещеры, был грязный, сыпалась какая-то пыль, и Торфинн зажмурился, чтобы ничто не попало в глаза, и стал продвигаться вперед ногами, подталкивая себя руками о боковые стены. Вдруг он почувствовал, как что-то уцепилось за его ногу и резко потянуло с той стороны, куда он направлялся, он закричал и задергался, а как открыл глаза понял, что чья-то вполне человеческая рука тянет его на себя к выходу из пещеры.

Как его вытянули, он стал моргать, чтобы как минимум – привыкнуть к свету, как максимум – избавиться от пыли и, вроде, паутины на ресницах (а здесь могут жить пауки?). Когда он обрел способность видеть, он огляделся вокруг себя. Рядом с ним стоял и издевательски лыбился тот самый натуральный блондин, с которым он разминулся в тот раз на лесенке. Он сам – на самом деле – тоже сидел на одной из тех площадок между этажами, рядом с лестницей.

– Выглядишь помятым. Успел налажать? – мужчина усмехнулся, а Торфинн почему-то ощутил к нему такую ненависть, что даже ответить смог не сразу, начав запыхаться.

– Да ты... ты просто гонишь, черт!.. Господи, это опять, сука, ты!.. Это нахуй всё… Фенита! Просто отвали, черт! Пока! – Торфинн встал и попытался сбежать вниз по лестнице. Он пробежал два пролета и остановился, осознавая всю глупость своих действий. Он поднял голову – сверху смотрел Аскеладд, свесившись через перила с легкой полуулыбкой.

– Поднимешься обратно? – Торфинн вздохнул.

– Сейчас, – и нехотя побрел по ступенькам.