Тело — мелкое сито из пулевых отверстий*. Что разрушено давно, теперь вряд-ли встанет на место. В руках только призрачным теплом отражается воспоминание. К которому она тянется, неосознанно, так жалко. Брошенная на обочине собака.

Атея сжимает пальцы, тепло не уходит, только больно становится. Костяшки белеют, ногти в мягкие ткани упираются. Лишь бы пропало это странное паршивое чувство, из-за которого сердце ноет об одиночестве. Домой бы, на Темпестарии. Чтоб вихри Бездны были единственной проблемой, да Парвос. Там-то всё понятно и просто, загрузишь товар и летишь, иногда отстреливаешься и обратно.

Тенши так повзрослел…

А на столе внизу бумаги стопками. Заражение, Скальдра, Энтрати. Бездна и Безразличие, какие-то старые школьные теории, которых время это ещё не слышало. И всё в пятнах от чернил, здесь так много бумаги. Всё на ней печатается, а она руки пачкает. Сначала в крови чужой были, потом в слезах, алкоголе и снова в крови. А теперь чернила. Она пальцы расслабляет, на ладонях отметки новые. Точно когти следом за Севаготом отрастила. Осталось только Тень свою отделить и пустить восвояси, чтобы зверствовала.

Самой бы зверствовать, а она сидит на импровизированной кровати из двух диванов соединённых и на ладони смотрит, как заколдованная. Забавно, что её в магии теперь обвиняют. Она сама в это верить скоро будет, если не поймёт каким образом Артура из костюма вытолкнула.

Так глупо на пол с ним падая, даже вскрикнула. Перенос или Бездна опять издевается? Даёт вкусить своих желаний, чтоб потом отобрать их и исказить. Вечно теперь подвохи в хорошем искать надо. Вся жизнь один большой подвох, сиквел дешёвого фильма, в котором всё тоже хорошо начиналось.

А актёрам даже не заплатили.

Атея руки вперёд вытянула, представляя что толкает кого-то. Кого-то определённого, даже больше, точно осознавая о ком думает. Из костюма невидимого обратно в мир. А Бездна тихо смеётся в углу её разума.

«Малыш, мне казалось ты другое себе обещала?»

Насмехается даже. Тихим шуршанием бумаги где-то совсем рядом. Звоном брелоков на ремне и тихим вздохом. Не Бездна, нет, что-то намного реальнее и ближе. Атея глаза в сторону ведёт, но не видит гостя. Урчание Альфы слышит, потом тихий шёпот и шаги такие осторожные, будто страхом взращенные. Она такими же к балкону подходит, выглядывает осторожно из-за перил деревянных и дыхание задерживает, лишь бы не услышал.

Артур о чём-то говорит с Альфой, будто бы тот ему отвечает. Она улыбается против своей воли, губы прикусывает, лишь бы не засмеяться. А потом следит за тем, как Найтингейл подходит к Севаготу, что застыл у такого же импровизированного арсенала. Смотрит на него долгим изучающим взглядом, потом на свой костюм, будто сравнивает. Обходит разными сторонами, что-то высматривает. Руки тянет, чтоб прикоснуться.

Слишком заманчиво.

Атея глаза прикрывает и видит его взглядом из тени. Чувствует запахи выкрученные в тысячу раз и больше. Сердцебиение слышит, такое громкое, будто собственное в ушах отразилось эхом. И лицо его так близко, что даже преступно. В глазах интерес только светится так приятно.

Прикоснутся бы к душе заново. И к телу, раз уж собственное никак забыть его не может.

Шевельнулся зверь бронированный, пародируя вздох человеческий, и вновь замер. В тишине и спокойствии комнаты тайной этого хватило, чтоб выбить Артура из равновесия. Он двумя шагами увеличил расстояние между собой и фреймом, за оружием потянулся.

Укол болезненный в подсознании. Боится. Не доверяет.

Но Тея засмеялась, тихо, почти виновато. Тут же внимание к себе привлекая. Выглянула из за перил, словно нашкодивший ребёнок, улыбалась, слегка голову склонив.

— Извини, просто это было так заманчиво, — говорит она сквозь смех тихий.

— И очень невежливо, — приводя себя в порядок, парирует Артур.

— Это ты прокрался в мою комнату, полистал ещё не готовый архив знаний и пытался препарировать Севагота взглядом. Я ничего не забыла? — она демонстративно артистично приставила указательный палец к щеке и подняла взгляд, перед тем как вновь перевести его на Артура. — Ах, да. Ещё ты о чём-то беседовал с Альфой. О чём вы там говорили? Секретничаешь с моим лисом?

— Как давно ты следила за мной из этой штуки? — указательным пальцем в сторону варфрейма показывая, спросил он.

— Это не штука, а Севагот.

Лицо Атеи в мгновение посерьёзнело, будто бы током ударили и в реальность вернули. Она не знала, что укололо её больше: отношение Артура к ней и фрейму, или то, что в итоге ему суждено стать такой же «штукой», которую он явно недолюбливает.

Должна ли она печалиться из-за того, о чём может только догадываться? А если нет, то почему и с каких пор она это делать начала?

Вернувшись к небольшому столу у дивана, она пробежалась взглядом по тексту на бумаге. Пальцами тоже провела, тут же выругавшись на свою невнимательность. Ещё больше чернил теперь, и текст немного смазанный. Как вообще они живут с таким проклятием в склянке и железной коробке.

— Прости, я не подумал, — голос вновь из мыслей выбивает. Виноватый искренне.

Слишком близко, не заметила даже когда подняться успел. Простыня, что вход в комнату Эго скрывает немного оттянута в сторону — любопытный. Он стоит у музыкальной установки, почти к стене прижатый, не решаясь облокотиться. Будто ждёт приглашения, но если что не против и здесь постоять, в проходе. Как гость непрошеный.

— Всё в порядке. И насчёт остального — приходи когда захочешь. Я с бумагами ещё не закончила, слишком долго пыталась понять как эта штука-принтер работает, остальное время злилась на чернила. Лучше бы они на бумаге так крепко держались, как на коже. Но может быть найдёшь там себе чего-нибудь интересного.

Она руки прячет в защитном жесте. Под слишком большой майкой с выцветшим принтом, под самые рукава. Вновь ногтями в кожу впивается, сжимая себя всё сильнее, даже не чувствуя. Столь много внимания неловкость на себя забирает.

— Спасибо, да, — говорит он слегка потерянно, как будто не это сказать хочет. — У меня немного свободного времени нашлось, решил зайти.

Упрямый, сам себе противоречит. А она руки сильнее сжимает, продолжая неловко улыбаться. Как просто когда ты в чужих мыслях сразу, думаете одинаково и чувствуете тоже. Всё как на ладони, почти Темпестарии, поживи там немного. Каждый шрам, каждая заплатка — родное. Иссечённое лезвием да снарядами. Собранное воедино каждый раз с нежностью и любовью.

У неё получилось. А что же Атея?

— Что-то случилось? — говорит она наводящее слово.

Случилось, сама знает. Она и случилось, вся эта путаница временная. Энтрати и Безразличие, Бездна и прошлое. Этернализм в лучшем его проявлении. Всё с ног на голову перевернула, землю из под ног выбила, в прямом смысле.

— Как ты это сделала? — наконец-то спрашивает, вся зажатость куда-то пропала.

Настоящий, любопытный, скрывающий нечто. Так забавно, прямо наяву, присмотрись и догадаешься, смотреть бы только. Атея взгляд в сторону отвела, на диван, ковёр, картинки рекламные на экране. Что угодно, лишь бы не его лицо, с этими глазами, в которых тонет каждый раз как девчонка.

— Понятия не имею. Честно, — признаётся она. — Я думала, что это что-то вроде переноса… но тогда бы у меня получилось повторить это с Аой. А не стоять там у всех на виду как…

— Руки расслабь, — вдруг перебивает он.

И Атея теряется в своих же ощущениях, которые почему-то снова чувствует. То, с какой силой сжимает пальцы, но уже не на своих предплечьях, хотя те болят адски. А на чем-то холодном и металлическом, что никак не прогнётся под её отчаянной хваткой. Когда Артур успел подставить свои руки взамен её собственных?

Она стоит и молчит, на пальцы смотрит, побелевшие от напряжения. А те не слушаются, чужие будто. Точно Севагот телом овладел зеркально и теперь не отпустит. Обиделся на «штуку».

— Синяки останутся, — поясняет он, взглядом на следы ногтей на её светлой коже указывая.

Уже остались. Наконец-то тело повинуется и отпускает Артура. Извиняется, Атея привычным движением хочет руки скрестить снова, но тут же вспоминает к чему это только что привело и они нелепо в воздухе зависают. Слишком много внимания рукам, деть бы их куда-то. К бокам прижать? Как будто на расстреле. В карманы спрятать? Тогда уже совсем как подросток.

Так и стоит, не на расстрел, не подростком, а идиоткой. Полусогнутые пальцы на уровне ключиц.

— Значит это Бездна, всё же, — словно не замечая дилеммы рук, почти шепчет он.

Атея брови приподнимает и мычит что-то невнятное. Потом прикусывает нижнюю губу, возвращаясь к тому, о чём сама недавно думала. Это должно быть в одной из стопок внизу, но она и без того всем уже уши про это прожужжала.

— Воплощает самые сильные эмоции. Я отмела этот вариант.

Он вдруг смотрит на неё так странно, как будто даже испуганно. Мысленный поток бурный точно услышать можно, если бы не её собственный хаос в разуме. Артур вопросительно склоняет голову.

— Смотри, — говорит и тут же замолкает.

Не хочет дальше говорить. Вслух признаваться всегда сложнее было. Тем более тому, кого это признание непременно касалось.

Артур смотрит на неё, почти не моргая. С тенью надежды во взгляде. Оттого так паршиво, что не понимает его так, как хотелось бы.

— В тот момент, — паузы слишком большие, как будто сражается с кем-то на ринге разума, чтоб слова выбить. — слабости. Я больше всего на свете, хотела обнять тебя в ответ. Не костюм, а тебя настоящего.

Артур выдыхает, черты его лица тут же разглаживаются, как будто кто-то меч над головой нависший всё же убрал, наконец-то. Не слушает больше, что там Атея лепечет, продолжая неравный бой, да бестолку.

— Но ведь тогда с Аой, я уже знала, что я так могу. И это лишь прибавило желания. Но у меня не получилось повторить, — договаривает она тихо, почти обиженно. — Поэтому я не думаю, что это Бездна.

— Желание было сильным обоюдно, — вдруг поясняет Артур так, будто сам давно уже всё понял.

Она слышит в голове скрежет металла, от которого вся сжимается. И волны мурашек предательских по спине проносятся грузовым поездом. Обратно бы в Севагота, а там в Темпестарии и вперёд. Не важно куда, лишь бы отсюда. Хоть в Бездну, пусть она с неё кожу сдерёт и снова Ангелом сделает.

Пальцы холодеют, как будто слоем металла покрываясь.

Сделает же.

«Обоюдно», пытается повторить эхом, чтобы тишину заполнить. Да не может, страх сковал сердце, неужели так рано всё случится? Даже помочь никому не успела, лишь закопала сильнее. А теперь сама и убьёт их, под песнь из Бездны родом. Вот уже ладони металлом обросли. Она смотрит на них, не веря. А там руки, обычные, всё ещё зависшие так глупо в воздухе. В грудь Артура упёрлись, когда он сократил меж ними расстояние. И не останавливался. Ладонью по щеке её проводит с такой аккуратностью, будто фарфоровая. Тея в нём расстворяется, буквально. Мерцает как старая голограмма, края неровные, полупрозрачные. Исчезает, чтобы вновь в чужую душу забраться. Свернутся калачиком и остаться там навеки. Где безопасно и любят.

— Не уходи, — просит Артур преступно близко находясь, молит.

И она возвращается, вновь контроль над телом удерживая. Тянется к нему в ответ, в ремни вцепившись до боли в незатянутых ранах на ладонях. Целует.

Как хорошо, что это реальность, где у неё получилось. И как же сочувствует она той себе, у которой нет.

Тёплые влажные губы, запах пороха и алкоголя. Бензина ещё и масла, немного. Её самые любимые запахи последнее время, вдыхает их точно новый кислород. Шумно выдыхает от неожиданной боли в бёдрах, когда чужие руки их сжимают так по собственнически, властно. Как будто забыл, что сильнее её раз в сорок. Тея боится, что вот-вот себя выдаст. Что больно и страшно, теперь точно синяки останутся. Оскорбит ли, обидит, если укажет?

«Штука», опасная и с когтями. Железный зверь, в коем мало что осталось от человека.

Ногами в перила упирается, некуда больше пятиться. И терпеть эту боль сил больше не осталось, даже если сладость поцелуя её заглушает урчащими нотами где-то внизу живота.

— Артур, — шепчет она прямо в губы, еле от них отрываясь. — Пожалуйста.

Он смотрит в её глаза, грудь вздымается тяжёлым дыханием. Тея видит как ему сложно и больно, там, под бронёй железной. Как в ловушке, в которую сам же запрыгнул, когда от другой убежать пытался.

Атея делает шаг, слышит сердца удары точно взрывы в небе.

Второй. Что-то тихо падает за спиной на пол, не обернуться. Ноги дрожат, не её, а чужие. Лишь мгновение, вновь будто забыв каково это самому передвигаться. Но он стоит, в этот раз, не выдавая слабости. Словно ждал и тренировался. Готовился.

Не упасть в грязь лицом, точно кукла тряпичная. Артур держит её за локти, потому что теперь уже Тея чувствует слабость в ногах и дрожит.

Но ведёт, обратно к диванам прямо посередине комнаты. Его руки торопливо тело её исследуют. И сам он прижимается так, будто изголодался по близости. Как подросток, который только познал суть женского тела. Импульсивно притягивая её к себе, оставляя следы поцелуев на коже. Стягивая с неё одежду, так торопливо и неуклюже. Как будто кто-то завёл таймер, когда отводил им время насытиться друг другом и Артур боялся, что этого времени осталось слишком мало.

Свою майку он тоже снял, кинув куда-то в сторону. Замер лишь на мгновение, когда на теле Теи синяки увидел. Не те, что были на руках и о которых он сам знал, а другие. На бедрах, талии и плечах. Везде, куда его собственные руки дотрагивались до того как сбросить защитные оковы.

— Прости, — голос почти что сломленный. — Мне так жаль.

Говорит он и всё равно к ней тянется, неспособный перебороть себя же. Даже не пытался. Он целует места, где следы оставил, синяки и царапины. Самозабвенно, в молитве богу превыше Сола. И Атея вновь тает, почти расстворяется. Когда он это замечает, то слегка отшатывается, но тут же берёт себя в руки.

Её.

Над полом приподнимая, чтоб она его ногами обвила как свою единственную опору. И вновь целует, нетерпеливо бёдрами ей навстречу толкаясь, почти трётся. Сам уже еле дышит от напряжения и ноющей боли.

А ей страшно, впервые оказалась в таком положении в здравом сознании. Не затуманенном алкоголем или чем похуже. Впервые действительно хочет близости с кем-то и так же сильно этого боится. Артур упирает её в стену, холодную и неровную местами, свободной рукой снимая штаны. Тея сдаётся от его напористости, чувствуя как сладостно тянет в паху, как сильно она намокла от одного его запаха.

Он направляет член рукой, входит в неё без подготовки и вздрагивает от стона, что с губ Атеи срывается. Сам стонет, без капли смущения, замирая на несколько мгновений вечности. Так мало потребовалось.

Так долго был скован, думает она, обнимая его руками, когда он кончает, стоит только ощутить её влажную горячую плоть.

Подхватывает её левую ногу, из-за чего Тея неловко сползает второй ногой на пол, открываясь ему ещё больше. А вторую руку заводит ей за спину, чтобы притянуть к себе и сделать новые движения бедрами. Входит в неё с хлюпающими звуками, пошлые шлепки кожи о кожу наполняют комнату. Мычит что-то неразборчивое и стонет, звук от которого Атеи крышу сносит. Звук его голоса, когда он открыт перед ней и честен. Настоящий Артур, без брони моральной или физической. Он рычит, рядом с ним Тея чувствует себя слишком тихой, в голове сирены воют. Лишь прерывисто дышит, на конце выдоха намёк на голос.

Ураган в голове, там мольбы и возгласы. Признания и пошлые стоны, что-то несвязное, зверь рычит на краю сознания. На краю комнаты. У арсенала. Бездна ласково их обволакивает, выпуская наружу то, что сама Тея не способна. Стонет, Бездна, её голосом краденым, в голове у него и вокруг. Зовёт по имени. Просит большего, больше просит. Он ведомый на голос и стоны отдаёт себя полностью, целиком. Свет мигает везде, где Бездна его касается. Хаотично включая безмолвное, выключая компьютеры и лампы. Разрастается Бездна, теперь в ней вся верхняя комната.

Дымкой утренней рассеивается, когда по телу волны судорог. На фоне вдруг глупая песня, единственная, которую Тея нашла, когда выбрала себе эту комнату.

«Мне так нравится быть здесь, наедине с тобой»

Как насмешка всевышнего.

Артур дышит прерывисто, она чувствует его медленные движения, как в забытьи. От каждого новая судорога сводит мышцы. Тея пытается поднять свои руки его лицу навстречу, так сложно с телом теперь совладать. Они дрожат, еле повинуются, когда она наконец-то ладонями его скул касается и шепчет, что всё хорошо.

Слова о любви говорит, в глазах его своё отражение видя, прежде сознания. И в поцелуй его увлекает.

Артур медленно её отпускает, тело Теи чуть ли на пол не падает. Ноги ватные. Он вовремя подхватывает её и несёт к кровати — два дивана, не то чтоб мягких.

Падает рядом, ни на секунду её не отпуская больше. Хотя бы подушечками пальцев чувствовать её рядом.

— Я обычно не так быстро, — всё ещё сквозь сбитое дыхание. — заканчиваю.

— Всё в порядке, я приму это за комплимент, — отвечает она сквозь улыбку, что в голосе слышно.