Люди часто тонут в море, Черному демону Темных Вод нет нужды тратить время на их учет. Умерли и умерли, а если станут демонами, так сами явятся на поклон. Его не волновали жертвы стихии, пока однажды он не почувствовал, как водяная пучина высасывает жизнь из до боли знакомого человека. Мертвое сердце Хэ Сюаня разбилось на тысячи осколков — умер Ши Цинсюань.

***

Сначала Ши Цинсюань не знал, что делать со своей жизнью, да и думать об этом был не в состоянии. Ему понадобилось время — очень много времени, — чтобы принять, что двое людей, которых он любил больше всего и которым безоговорочно доверял, лгали ему. И что затем на его глазах лучший друг оторвал голову лучшему в мире брату.

Друг, который был рядом сотни лет, шел рука об руку, заботился и защищал.

Брат, который, пусть и был на вид строг, баловал и оберегал.

Ши Цинсюань был бродягой и калекой, путешествовал по дорогам и спал, если удача улыбнется, на сеновалах. Он мылся в ручьях и не ел по нескольку дней, он отчаивался, опускал руки, а затем превозмогал себя, сцеплял зубы, закрывая глаза на боль, и двигался дальше. Он смеялся и плакал, подолгу оставался в одном месте, не находя в себе воли к жизни, а затем вставал и шел, шел, шел.

Предательские ноги привели его к морю. К тому времени он, казалось, прошел все круги ада и рая, и слабо посетовал: «Как же вы могли так меня предать, милые мои ноги? Привести туда, где я хотел бы оказаться меньше всего». Он долго смотрел на бьющие о берег волны, на мутные клубы смываемого песка, и зашел в воду. Ощутил ее тепло и холод, услышал запах соли. К тому моменту он уже перестал видеть в каждом прохожем друга и брата, перестал бояться этих образов и с криками просыпаться от кошмаров, поэтому он встретил море с ностальгией и легкой улыбкой.

Там он и остался. Решил, что достиг конца пути, и это и есть его место — продуваемое ветрами и окруженное морем. Место, встретившее россыпью рыбацких деревушек и высоких пиков отвесных скал.

Его, парня с неизменно широкой улыбкой и добрым нравом, не прогнали, приняли. Он стал обычным рыбаком, и ему по-настоящему понравилось здесь жить. Каждый раз, как леска натягивалась и он вступал в борьбу с рыбой, это воспринималось как попытка примирения с прошлым, обернувшемся водой — той самой, которая дала ему все и всего же лишила.

Он облюбовал одну скалу, отвесно возвышающуюся над безбрежными водами, и стал проводить там время. Размышлял, медитировал или просто пил, смеясь и высоко поднимая вино, когда видел, как кто-то из рыбаков вдалеке машет ему.

Местным понадобилось время, чтобы перестать каждый раз отчитывать его, глупого мальчишку, который сидит на краю обрыва и бесстрашно машет ногами, будто это обычная скамья. Но чего ему было бояться? Высоты? Он был Повелителем ветра, взмывающим высоко в воздух, он спускался и поднимался на небеса. Воды? Вода — его вечный спутник.

Иногда по тропинке, вытоптанной его частыми подъемами, с ним ходили волнующиеся друзья. Они пытались понять его, а затем, сидя вечерами в трактире и напиваясь, ругали. «Что там такого хорошего? Пока поднимешься, обольешься пóтом и все ноги переломаешь, а наверху одна трава, продуваемый выступ да близкая погибель. Ты же такой молодой, чего же смерти ищешь?» Он только смеялся в ответ да отнекивался. «Мне просто там нравится, ничего со мной не случится. Вы лучше еще выпейте со мной, дядя».

Он поднимался на скалу: долго и упрямо, день за днем, несмотря на тяжесть и непогоду. Поначалу путь наверх отнимал не меньше часа, под конец ему хватало и половины. Он ждал, когда придет полное принятие, когда сможет все отпустить, и однажды смог. В нем не осталось ни сожалений, ни обиды, ни чувства вины. Он почувствовал, что готов уйти, и сделал шаг вниз. Ветер громко шумел в ушах, море приветливо тянуло к нему свои руки. Ши Цинсюань ушел с улыбкой на губах.

***

Тяжелые волны погребли под собой бывшего Повелителя ветра, и Хэ Сюань, в тот момент идущий по своим делам во дворце, покачнулся и в ужасе уставился вперед. Этого не могло быть. Разве мог Ши Цинсюань умереть? Жизнь бурлила в нем неугасаемым огнем, и не важно, где находил его Черный Демон Темных Вод: в небесной ли столице, в грязной ночлежке или канаве — каждый раз тот лучился энергией, и Хэ Сюань уходил. Но теперь в его теле, принесенном костяными драконами, он не чувствовал даже слабого отголоска души, за который можно было бы уцепиться и сделать хоть что-то.

Действуя, словно во сне, Хэ Сюань упокоил его и поставил на алтарь еще одну урну с прахом: отец, мать, сестра, невеста и, теперь, — Ши Цинсюань. Он бессильно опустил руки и смотрел на алтарь, не веря. Жил дальше, не веря.

Спустя неделю, повинуясь необъяснимому порыву, он отправился туда, где Цинсюань встретил свой конец. Какими были его последние мгновения? О чем думал? Что он видел?

Обуреваемый тяжелыми думами, демон, поднимающийся на скалу по вытоптанной тропе, услышал гул голосов и увидел впереди свет костров. На вершине ему предстала толпа народу. Мужчины и женщины с веселыми криками трудились, строя около глубоко вбитого в землю столба домик, где-то метр на метр. Стучали молотки, с шумом шлифовались доски, пахло краской и вкусной едой.

— Что вы делаете?

Мрачного незнакомца встречают с подозрением, моментально становится тихо. Вперед выходит мужчина: судя по всему, самый состоятельный и уверенный в себе.

— Молодой господин, что привело вас в наши края?

Хэ Сюань молчит, но продолжать с ним беседу без ответа никто не собирается, и он выдавливает:

— Путешествие.

— В далекие же края вы забрели, молодой господин. Постоялых дворов у нас нет, но я могу сдать вам комнату в трактире. Не сочтите за неуважение, но вам придется подождать. Пока что я проводить вас не могу.

— Почему?

У мужчины, воодушевившегося будущей прибылью, тут же развязался язык, а остальные вернулись к своим делам.

— Ох, на нас свалилось ужасное несчастье. Может ли этот достопочтенный узнать имя молодого господина? — Взгляд Хэ Сюаня ответил за него, и мужчина рассыпался в извинениях. — Простите, простите, это было грубо. Проходите, садитесь, отужинайте с нами. Подайте господину еды и чаю! Так вот, такое несчастье, такое несчастье… Пару лет назад к нам забрел парнишка, Фэнг. Умный, работящий, да еще и красивый. О таком зяте и сыне можно только мечтать. Быстро учился, стал отличным рыбаком. Правда, болтливый, порой как заговорит, так и не остановить! Говорю, и сердце кровью обливается! Любили мы его, он как солнце был — с ним в любую погоду в море было выходить нескучно. Так и жил, а потом, — мужчина запнулся, улыбка мигом сошла с лица, — неделю назад Бэй Джун вышел в море особенно рано, смотрит: Фэнг с обрыва летит. Кинулся спасать, но даже тела не отыскал, а потом ветер разбушевался, волны поднял, да так, что наши лодки чуть в труху не покрошили. Только и успели что оттащить их и запереться по домам: даже выйти не могли, так ветер завывал и метался по округе, будто с ума сошел. На четвертый день сидеть по домам уже не могли, снарядили отряд, чтобы хотя б воды всем натаскать, а как только те вышли, так их подхватило и на ту самую скалу понесло. Они еле на ногах держались, а только поднялись, как внезапно все успокоилось. Внизу деревня еле видна, пылью все заволокло, а тут: тишь да гладь. А потом заметили, что вокруг кружит теплый ветерок, жмется к их заледеневшим ладоням и греет. Тут-то они и сложили дважды два, парнишку все-таки ветром* звали! *Фэнг с китайского — ветер. «Пощади, старина Фэнг. Что же ты нам житья не даешь, разве не были мы друзьями?» А ветерок этот юркнул к одному из наших по одежды и приподнял карман с краюхой хлеба. Ну тот и положил ее к краю, где обычно парнишка сидел. Краюха так и задрожала, а потом вниз упала. Мужики уж понадеялись, что упокоили так его душу, да только буря до конца не утихла, но хотя бы полегче стала. Так мы и смекнули, что смерть мальчишки так стихию растрогала, что она скорбит да бушует, знаем мы такие истории. Вот мы и собрались тут Святилище строить для Фэнга, чтобы ее утешить. Он от радости второй день носится вокруг, ты погляди, — мужчина указал на гуляющий по выступу ветер, только Хэ Сюань не заметил в нем ничего особенного. — Как начали вчера таскать сюда все, так в деревне все успокоилось. Удачно вы пришли, а то днем ранее гостеприимно вас встретить было б некому.

— Интересная история, — скупо ответил демон, успевший съесть две порции супа, и встал, чтобы оглядеться.

Слабенький продолговатый сгусток энергии зеленоватого цвета, обычным людям невидимый, обнаружился на будущем полу Святилища, к которому как раз собирались прибивать колышки. Совсем небольшой неокрепший дух, даже до уровня местного божка ему еще далеко. Только Хэ Сюань пошел в его сторону, как тот встрепенулся, понял, что его заметили, и рассеялся в своей истинной форме. Хэ Сюань пробежался глазами вокруг, но не смог снова его отыскать.

— От меня прячешься? — проворчал недовольный демон.

Изначально Хэ Сюань пришел сюда без особой цели, но теперь не мог заставить себя уйти. Сколько ни старался убедить себя в том, что ему нет дела до этого возможно-Ши-Цинсюаня, ничего не вышло, и он уселся поближе к котлам, беззастенчиво поглощая чужую еду.

Демон не мог отличить чистую стихию от духа ветра, и тот перестал бояться. Поток воздуха разыгрался: кружил вокруг костров, щекотал кашеварящих женщин, вызывая смех и поднимая всем настроение. Однако к демону он не приближался, и Хэ Сюань подумал, что дух и впрямь мог бы оказаться Ши Цинсюанем.

Хэ Сюань оставался до самого конца, пока собравшиеся не водрузили Святилище на его каменную подставку и не начали расходиться. Стояла глубокая ночь. Дух так устал и истощился, что снова потерял свою истинную форму и калачиком слабой энергии свернулся в своем новом доме. Хэ Сюань протянул руку в направлении насторожившегося духа и провел над ним пальцами. В этой энергии не узнавался бывший Повелитель ветра — только чистая стихия, не имеющая четкой формы. И все же надежда была.

За комнатой молодой господин, не назвавший своего имени, так и не пришел, однако его стали часто видеть на краю того обрыва. Темная фигура и Святилище местному божку вместе венчали вершину скалы и были для рыбаков хорошей приметой. Если алтарь полон подношений, а на лавке рядом с ним сидит безымянный человек в черном, то море будет спокойным, а ветер попутным.

***

На следующий день Хэ Сюань не застал у обрыва никого. Он изучил Святилище — домик с чередой из балок и пустот вместо сплошных стен. Это казалось хорошим решением, потому что так дух сможет свободно проходить сквозь него. Он сам лежал там же, где демон оставил его вчера — свернувшись калачиком в уголке. Он не развеялся, даже заметив Хэ Сюаня, явно чувствуя себя защищенным в своем домике.

Хэ Сюань погулял вокруг и сел, как раньше Цинсюань, свесив ноги со скалы. Вид открывался живописный. Погода была плохой, небо укрывали кучевые облака, ветер нагонял недружелюбные волны на берег, уволакивая за собой все, до чего мог дотянуться. Рыбаков это не останавливало, их лодки раскачивались в такт буйным волнам. Это не были принадлежащие Черному демону Темные Воды, однако сейчас они не принадлежали вообще никому. Повелитель воды мертв, а Хэ Сюань как раз тут, и никто не помешает ему, что бы он ни решил сделать.

От мыслей о том, чтобы позволить рыбакам хлебнуть соленой воды, его отвлек прилив тепла. Он посмотрел на камень под собой и удивился: потоки воздуха кружили над землей, пытаясь ее согреть. Демон нахмурился, а потом подал голос:

— Ты что, думаешь, что мне холодно сидеть? — Ответа не было, да и быть не могло. Хэ Сюань поднял руку ладонью вверх, как бы давая возможность к себе прикоснуться. — Я мертв.

Теплота снизу развеялась и перекинулась на его руку, а потом вернулась к земле. Оставалось только покачать головой. «Глупость».

Посидев так еще немного, он ушел, а следующим вечером вернулся с инструментами и парой демонов в подмогу. Полупрозрачный зеленый сгусток энергии из Святилища тут же рассеялся, и вокруг них с интересом закружил ветерок. Глупый возможно-Ши-Цинсюань явно не слишком заботился о том, чтобы отдыхать и накапливать силы, а не тратить их впустую, так что Хэ Сюань решил поставить на краю обрыва лавку. Тогда греть камни не понадобится.

Пока работа кипела, он подошел к Святилищу и обнаружил на алтаре сухофрукты и пиалу с вином. Значит днем сюда приходили местные. Какие заботливые.

С лавкой все вышло просто ужасно. Она выглядела убого и чуть не развалилась, когда один из подручных Хэ Сюаня сел на нее, а потом и вовсе накренилась и свалилась в воду вместе с неудачливым гулем. Князь демонов разочарованно удалился, а на следующий день вернулся с уже готовой лавкой и умелым плотником, надежно вбившим ее ножки в скалу.

Когда он закончил и ушел, Хэ Сюань немного постоял, разглядывая результат работы и размышляя, а потом подошел к отдыхающему в своем домике духу. Тот встрепенулся.

— Святилище вместо могилы, вино вместо слез. Иронично, не находишь? — Хэ Сюань щелчком опрокинул вчерашнюю пиалу с вином, подцепил пальцем плошку с сухофруктами и перевернул ее, рассыпав угощения по алтарю. — Раньше тебе такое нравилось. Не можешь принять подношение? Настолько слаб?

Ответом послужила тишина и прохладное касание ветра.

— М. Понял.

Демон сгреб сухофрукты и забрал их с собой на лавку, где уселся и начал есть. Возмущенный дух попытался выбить свои подношения из рук вора, но тот смерил пустое пространство вокруг безразличным взглядом.

— Силенок не хватит. Хочешь отобрать — постарайся окрепнуть. Хватит тратить силы понапрасну.

***

Хэ Сюань взял за привычку проводить здесь дни, читая книги и занимаясь рутинными делами. Порой он кривил лицо, недовольно вчитываясь в особенно скучные документы, и ветер трепал такие листки, поддерживая его чувства. "Хм," — в усмешке срывалось с губ демона. Он наслаждался временем рядом с незримо присутствующем духом, в котором упрямо видел старого друга.

На его лавку местные поглядывали с опаской, а если вдруг находился кто-то достаточно бесстрашный, чтобы сесть в полуметре от обрыва, то Хэ Сюань одаривал смельчаков таким взглядом, что довольно быстро лавка стала негласно неприкосновенной, как и непонятно откуда берущийся мрачный мужчина.

Вскоре деревенские сделали себе пару собственных лавок, но поближе к Святилищу и подальше от обрыва. Хэ Сюань бы с радостью сломал эти лавки, потому что терпеть не мог чужую болтовню. А правда в том, что шумно здесь бывало на удивление часто. Тяжелый путь по горной тропе вел к небольшому плато, где не разгуляешься, но людей это не смущало. Суеверные рыбаки с окрестных деревень приносили подношения, прося о попутном ветре. Остальные в основном рассказывали духу интересные новости и наливали в его пиалу вино.

Иногда взрослые приводили сюда детей, чтобы те поклонились Святилищу, и позволяли им играть. Хэ Сюань, неизменно сидящий на скамье, поражался легкомыслию этих людей. Дети носились у самых краев, порой едва удерживаясь на ногах. Страх в их глазах мелькал и тут же пропадал, будто они были уверены, что сорваться отсюда невозможно, ведь ветер спасет их. Хэ Сюаня это раздражало. Местному божку едва хватало сил, чтобы шелестеть страницами и кружить теплым обручем вокруг замерзающих посетителей. Речи о спасении падающих и близко не шло.

Рос и креп дух очень медленно. Он тратил слишком много сил, отдыхая только по ночам либо днями под строгим взглядом Хэ Сюаня. Спустя месяц у него так и не набралось достаточно сил, чтобы забирать подношения, но он продолжал недовольствовать, когда Хэ Сюань ел его еду.

— Не будь жадным, — как-то раз сказал Хэ Сюань, — ты все равно слишком слабый, чтобы это съесть.

И демон беззастенчиво уселся на свою скамью, поглощая корзинку фруктов, принесенную щедрой рукой верующих.

Он всеми способами пытался заставлять того тратить больше времени на саморазвитие, чем на шалости, но разве мог он надолго утихомирить Цинсюаня?

Сам Хэ Сюань подношений не приносил, с этим с лихвой справлялись другие. Однако однажды он положил на алтарь веер Повелителя ветра: тот самый, с которым беззаботный бог провел сотни лет и который затем сломал истинный Божок-пустозвон. Тот, который Хэ Сюань починил и несколько лет назад под чужой личиной вернул Цинсюаню. Тот, который не так давно утонул вместе со своим хозяином…

Хэ Сюань ушел так же молча, как пришел, и не появлялся несколько дней.

Когда он вернулся, все еще крошечный дух ветра, игнорируя людей, которые протирали крышу Святилища и убирали пропавшую еду, спал, обернувшись вокруг веера. Он почувствовал Хэ Сюаня сразу, развеялся и стал легко подгонять остальных людей к тропе. Те рассмеялись:

— Надоели мы вам, да? — Они быстро выложили на алтарь свежие булочки и подлили вино. — Эти дни вы совсем ничего не едите, господин Фэнг, вот мы и волнуемся. — Откуда им было знать, что подношения съедает не их добрый дух, а демон? — И на море стало неспокойно, — запричитали люди. Ветер снова начал толкаться. — Ох, мы поняли-поняли, уходим. Отдыхайте!

На Хэ Сюаня никто не обратил внимания. Поначалу его побаивались, но вскоре для местных он стал все равно что вторым местным духом.

Он хмуро проводил уходящих взглядом, после чего подошел к Святилищу и взял с него веер. Руку сразу накрыло приятным теплом, но он не улыбнулся.

— Разве к этому времени ты не должен был стать достаточно сильным, чтобы забрать его?

Воздух вздрогнул, но не сдвинулся.

В этот раз Хэ Сюань принес драгоценности — дорогие и броские, как при жизни любил Повелитель ветра. Он положил их и вернул на место веер.

— Хватит баловаться. Что будешь делать, если здесь окажется какой-нибудь демон? Ты такой слабый, что щелчка хватит, чтобы убить. — Дух внезапно растянулся тонким покрывалом по чужой груди, и демон горестно вздохнул и погладил греющую пустоту. — Конечно я с тобой, но вдруг меня не окажется рядом? Пошли.

Хэ Сюань уселся на лавку и похлопал по плечам.

— Ложись. Нет, не так. Твою мать, прекрати крутиться и ляг!

Еще немного уговоров, и дух послушно развеял свою истинную форму и клубочком энергии свернулся на чужой шее. Вскоре Хэ Сюань ощутил, как энергия стала легче. Цинсюань наконец расслабился и уснул.

Первое время после того, как дух стал больше отдыхать, ничего не менялось, но как-то раз из святыни пропало налитое в пиалу вино. Прогресс небольшой, и все же прогресс. Хэ Сюань стал приносить по бутылке вина раз в несколько дней, и духу удавалось его осушать. Он подрос, стал достаточно большим, чтобы не умещаться на шее Хэ Сюаня, и перебрался на его колени.

***

Иногда, в особенно погожие дни, князь демонов вольготно растягивался на лавке, чтобы подремать. Солнце он не любил, так что набрасывал на лицо черную доули. Во всяком случае, поначалу, потому что несмотря на то, что к его мрачной натуре подходили только такие же цвета, черный слишком сильно впитывал солнечный жар, и ему пришлось сменить цвет на серебристый.

В один из таких дней его разбудил внезапный удар света в глаза: доули подхватило и унесло, весьма изящно опустив на крышу Святилища. Хэ Сюань уже собрался выругаться и недовольно вернуться к себе под воду, но его легонько толкнуло в грудь слабое касание воздуха, прося о том, чтобы он лег. Потом вокруг его лица заклубилось легкое, еле-еле заметно облачко, сосредоточившее всю свою силу вокруг его лица. Такое проявление внимания и тот факт, что Цинсюань стал еще немного сильнее, радовало, но…

— Приятно, что ты стараешься, но получается плохо. Солнце бьет мне прямо в левый глаз, — облачко сосредоточилось там, и демон поморщился, — а теперь в правый.

Воздух колыхнулся, словно печально вздохнул.

— Ладно-ладно, не начинай. Можем побыть так немного, но больше так не делай. Набирайся сил.

Спустя полчаса, которых, как он решил, достаточно, чтобы поддержать раскиснувшего духа, он встал и увидел, как его доули летит вниз с обрыва.

— Да ты издеваешься. Я же согласился! — Ветер довольно сильно провел демону по волосам, спутал их и умчался. Пораженный, Хэ Сюань крикнул ему вдогонку:

— Чего ты злишься-то?!

***

Хэ Сюань читал довольно интересную историю, и, видимо, это отражалось на его лице, потому что не тревожащий его до этого ветер начал шелестеть страницами. Сначала демон просто отмахивался, но тот только упрямей трепал страницы, не давая сосредоточиться.

— Да что тебе надо?!

Ветер ненадолго унялся, и Хэ Сюань вернулся к чтению, но спокойствие довольно скоро было нарушено: его руку отгоняли от страниц невидимые порывы воздуха. Хэ Сюань с усталым вздохом задумался.

— Ты что, хочешь, чтобы я тебе почитал?

Волна тепла окутала его, после чего страницы книги заметались, пока она не открылась на первой. Демон сначала просто смотрел на это, после чего с его губ сорвался смешок, переросший в смех.

— Серьезно? Ты что, ребенок? Хотя кого я спрашиваю... — Он вернул руку к книге и посмотрел на то, как подрагивает листок под его пальцами. — Ладно, но только в этот раз.

Этот раз, конечно же, не был последним. Иногда Хэ Сюань даже читал вслух документы, понятия не имея, зачем Цинсюаню сдалась эта скукотень, но его продолжали вынуждать. В один из таких разов он запротестовал:

— Эти отчеты — невероятная скука, я больше не могу. — Он сложил из листка неуклюжий самолетик и запустил вперед. Тот полетел вниз с обрыва, но довольно быстро был подхвачен ветром и отправлен обратно. Самолетик легонько стукнул Хэ Сюаня по лбу, и тот пораженно застыл. — Эй! Какого черта?! Что за баловство?!

Самолетик, от удара упавший на землю, снова поднялся и закружил вокруг под недовольное:

— Ну что за детский сад.

Развлекаться бесплотному духу действительно было почти нечем, и то, что он все активнее перекладывал ответственность за это дело на него, одного из великих бедствий, поражало князя демонов до глубины души. Иногда он ругался и отмахивался, иногда сдавался. А иногда сам придумывал, чем развлечь несчастного духа.

Как-то раз ночью он пришел на уже ставший вторым домом обрыв и привязал к лавке несколько лент.

— Чтобы было чем заняться, когда меня нет. — На другой конец скамьи он поставил фонарик и тоже надежно привязал. — А этим можешь развлечься сейчас.

Он зажег огонь, и фонарик поднялся в воздух. Пламя тут же заметалось, опоясанное невидимыми потоками воздуха.

— Не вздумай тушить, — строго сказал демон и достал принесенные с собой принадлежности для рисования. Чистые листки затрепетали, и Хэ Сюань недовольно махнул рукой. — Не мешайся. И не обольщайся, это не для тебя, я просто решил научиться чему-то новому.

На свет фонарика слетелись мотыльки, и Хэ Сюань с намеком на улыбку поблагодарил Ши Цинсюаня за то, что тот стал старательно их отгонять. Так ничто не мешало ему сосредоточиться, но рисование все равно давалось плохо, и, как бы невероятно это ни было, с каждым разом его навыки становились только хуже. Потратив впустую несколько дней, он угрюмо скомкал плоды своих трудов и положил внутрь фонарика. Сколько бы ветерок ни пытался потушить огонь, Хэ Сюань снова его зажигал и шипел: «Не мешайся». Ветер смолк и исчез. Хэ Сюань перестал приходить.

Естественно, дело было не в рисовании. Или не только в нем. Последнее время в мире демонов было неспокойно, и помимо своих забот Черному демону приходилось делать еще и дела за Хуа Чэна в уплату бесконечного долга. При этом Цинсюань, если это вообще был он, почти не рос. Надежда на что-то большее или хотя бы на точное понимание, что этот дух — не случайно появившийся стихийный божок, а именно Цинсюань, таяла.

Разобравшись со всем, остатки раздражения князь демонов пустил в благотворное русло: отправился наводить порядки среди обленившихся подчиненных, частенько остающихся без присмотра из-за отсутствия их господина.

Успокоившись, Хэ Сюань сразу захотел вернуться к Цинсюаню, но чувство вины засвербело в груди. Он промаялся с этим чувством до вечера. В голове всплывали воспоминания о том, как он проводил часы, просто наблюдая за тем, как его ветер развлекался. Качал цветы и травинки, трепал подаренные ленты и фонарик, играл с приходящими детьми и нетерпеливо метался по Святилищу, слушая последние новости местных. Хэ Сюань прекрасно знал, что за чувство приносили ему все их встречи: счастье. Его никак нельзя было потерять. Тем более из-за такой глупости. Цинсюань ведь даже не знал, почему он разозлился и ушел, почему больше не приходит. Он повел себя так глупо…

Он пришел ближе к утру и с нечитаемым лицом положил на алтарь неумело нарисованную картинку: скала со Святилищем и скамьей на ее краю, бескрайнее море, раскинувшееся внизу, хмурое небо. И двое, видимые со спины — человек и похожая на человека фигура рядом, изображенная в виде травинок и листочков, кружащихся в воздухе.

Рисунок исчез почти сразу, и теплое облако окутало Хэ Сюаня, согрев холодное тело.

— Да, я тоже, — коротко ответил демон на невысказанные слова.

***

Хэ Сюань привык читать вслух, к тому же часто между ним и духом завязывались беседы, хоть и весьма односторонние. Он пытался по прикосновениям понять, о чем его спрашивают или чего хотят. Его нисколько не волновало, что он говорит с пустотой, но иногда накатывала меланхолия.

Раньше он был тем, кто слушал ни на секунду не замолкающего Цинсюаня. Хотя и сейчас тому на месте не сидится — летает кругом, шуршит, мешает заниматься делами. Когда он станет сильнее, то точно в первую очередь научится шуметь, чтобы заполнить собой все пространство.

Но живой Ши Цинсюань не только болтал: он все время касался, прижимался, висел на руках и шее. Слабая теплота, которой сейчас одаривал его неугомонный ветер, напоминала это, но была несравнима. Недостаточно тепло, недостаточно нагло и крепко.

— Почему ты такой слабый, Цинсюань? — однажды сорвалось с губ, и ветер затих. Хэ Сюань и сам не шевелился, осознав, что сказал. Спугнул? Зря он назвал это имя. Зря напомнил, кто есть кто.

Если бы у воздуха были руки, то в следующее мгновение Хэ Сюань ощутил бы именно их касание. Ощутил бы, как легкое давление накрывает лопатки, скользит вдоль них вверх, касается плеч и смыкается на шее. Как крепко к нему прижимаются в объятии.

Не веря произошедшему, Хэ Сюань подскочил и огляделся в невольной надежде, но не увидел никого. И больше ничего не чувствовал. Ни в тот день, ни в следующий, ни в послеследующий. И он мог бы принять это на свой счет и смириться с тем, что получает именно то холодное безразличие, которое заслужил, но это не так, и оттого он был напуган. Цинсюань потратил слишком много сил.

Дух ветра восстанавливался медленно. Привычным калачиком свернувшийся в своем домике, он лежал днями напролет, пытаясь вернуть силы. Даже селяне почуяли неладное и стали приносить больше подношений.

Хэ Сюань стал искать способ помочь. Его демоны сбились с ног, переворачивая с ног на голову Призрачный город и тайники кланов заклинателей, пока наконец не нашли что-то подходящее и, казалось бы, невозможное: магический артефакт — метелку из конского хвоста, когда-то принадлежавшую древнему богу воздуха.

Он положил артефакт на алтарь, задержав на нем руку, тяжело посмотрел и понадеялся, что это поможет. И это помогло. На следующий день метелка осталась на том же месте, но опустошенная, без намека на былую мощь. А ветер легко, теперь точно зная предел своих сил, коснулся ладоней Хэ Сюаня, и тот улыбнулся и сжал их, пытаясь сохранить тепло меж пальцев.

— Не делай так больше, — сказал он строго, прекрасно понимая, что его не послушают. Никогда не слушали. Остается только надеяться, что после смерти бывший бог стал благоразумнее. Хэ Сюань знал, что Цинсюань едва ли жалеет о том, что истратил больше сил, чем имел, на те прикосновения. Его рукам никогда не нравилось пустовать, когда он был рядом со своим "Мин-сюном". Руки, плечи, талия, голова, скользящие по одеждам ладони, которыми он бездумно поправлял вовсе не нуждающиеся в этом одежды тогдашнего Хэ Сюаня.

Мнимый бог земли знал, что этим рукам не дано знать покоя, и пусть дух ветра носится туда-сюда по своей скале, радуясь жизни, он также тоскует.

Хэ Сюань сел на лавку, и дух привычной грелкой улегся к нему на колени. Демон хотел бы прикоснуться к нему, погладить, поддержать, но вместо этого может сделать лишь одно.

— Хочешь, я тебе почитаю?

Тихий звук быстро рассекшего воздух потока коснулся ушей, и плотное теплое колечко воздуха, взмывшее для этого вверх, тут же улеглось обратно, и они остались так. Говорит тот, кто раньше молчал, и слушает тот, кто раньше не замолкал.

***

Однажды вечером, когда солнце склонилось к закату, Хэ Сюань в хорошем настроении покинул свою лавку, но затем вернулся в ночи. Море яростно бушевало, вода кипела пеной и уничтожала все, до чего могла дотянуться. Неистовствовала буря, дождь льдом хлестал по лицу.

— Вознесся новый Повелитель Воды, — с клокочущей в голосе яростью выплюнул Демон Темных Вод. Он пожирал гневным взглядом даль, где грань между небом и морем была похоронена чернотой ночного шторма. — Он так молод и наивен. Решил, что может вернуть морю покой, отобрав его у меня. — Демон почувствовал, как внезапно теплый ветер погладил его по волосам и сначала оцепенел, а потом горько усмехнулся. Посмотрел на свою ладонь, после чего сжал ее в кулак и еле слышно сказал: — Я убил и его.

Тепло исчезло, и демон шумно выдохнул. Зачем он пришел? Зачем сказал? Напомнил? Он был зол, так зол! И на зазнавшегося свежеиспеченного бога, которого заставил захлебнуться в его же водах, и на Цинсюаня за то, что умер, и на себя — особенно на себя.

Поток горячего воздуха стал неожиданностью — Хэ Сюань отступил на шаг назад. Его лицо и шею заслонили от дождя, уже переходящего в град. Его словно обняли. Он скрипнул зубами, отряхиваясь.

— Ты что, не слышишь меня?! Я убил его, как убил твоего брата! — Тепло не отступило, лишь вцепилось сильнее. — Да что же ты такое... Ты точно Цинсюань?! Да или нет?! Как мне понять тебя, если ты всегда молчишь?! Хаа- Черт, черт! Хватит, уйди! Уйди от меня! Отцепись!

Демон метался, пытаясь избавиться от приклеившегося к нему облака тепла, и то, в конце концов, отступило.

— Хаа- Зачем... зачем я пришел?

Море все еще бушевало, как и злость в душе. Дождь заливал окрестности, горящие огни в деревушках гасли, затворялись двери и ставни. Именно в этот момент, ослепленный эмоциями, Хэ Сюань очнулся, увидев, что свежие фрукты, принесенные пару дней назад, исчезли. Следом на его глазах исчезли и сладости, и вино, и пиала, в которой оно было. Божок будто пробудил в себе аппетит и не мог остановиться. Хэ Сюань осел на землю и закрыл лицо ладонями.

***

— Знаешь, я тут подумал, — как-то раз сказал Хэ Сюань в пустоту, и послышался шорох, будто кто-то оказался рядом. — Ты ешь и пьешь только холодное. Как же ты умудряешься быть таким теплым?

Жизнерадостные отголоски чужой души подняли с земли травинки и закружили их вокруг демона. Он скупо улыбнулся и про себя продолжил: "Даже после смерти ты остаешься собой. Солнце невозможно потушить".

***

Пришла зима, люди практически перестали приходить. Хэ Сюань тоже часто был занят и как-то раз пропал на несколько недель. Когда он наконец пришел и отворил створки Святилища, заботливо укутанного на зиму мехами, там не обнаружился ни веер, ни драгоценности, ни дух. Хэ Сюань потрясенно заозирался, пошел в сторону своей лавки и почувствовал, как его сильно толкнуло в спину. Однако, обернувшись, он не увидел ничего, лишь услышал подхваченный ветром заливистый смех. Знакомый смех. А потом и он, и ветер затихли так же неожиданно, как и появились.

Хэ Сюань потрясенно вернулся к Святилищу и обнаружил в углу все того же спящего духа, каким оставлял его в последний раз. Брови заломились, глаза стали настороженными, а потом створки резко захлопнулись и трель смеха донеслась из-за спины. Хэ Сюань резко развернулся и сжал кулаки.

— Играть со мной вздумал? — Этот придурок оторвал от себя кусок и оставил его в этом треклятом домишке лишь для того, чтобы поводить его за нос? — Придурок, тебе настолько нечем заняться?

Двери Святилища снова распахнулись, дух ворвался в него и соединился со своим кусочком: зеленая плотная энергия заполнила все пространство, и губы Хэ Сюаня раскрылись в тихом: «Ох». Он протянул руку, она прошла сквозь пустоту и сжалась в центре.

— Ты стал таким сильным, пока меня не было. Может, мне стоит приходить еще реже? — В ответ его руку практически обожгло. Он улыбнулся. — Ладно. Ты молодец.

Он убрал руку, положил на алтарь горячие булочки и сладости и закрыл Святилище. За мгновение до того, как дверки сомкнулись, горячий воздух мимолетно коснулся его губ.

Это был Цинсюань. Никто в мире не смеялся так, как он. Этот смех заполнял собой все, и Хэ Сюань удивился, как вокруг не растаял снег и не расцвели цветы.

Остаток зимы дух просидел в своем домике, опустошая алтарь, стоило только Хэ Сюаню что-то туда положить. В благодарность округу заливал его довольный смех, тела касался знакомый жар, а потом створки захлопывались, защищая Цинсюаня от холодов.

В один из вечеров в начале весны демон застал у обрыва десятки людей. В темнеющем пейзаже светились фонарики, горели костры, кто-то играл на флейте. Дети носились и кричали, захмелевшие голоса взрослых путались в неразборчивый клубок.

— Ох, Безымянный молодой господин, вы тоже пришли!

Хэ Сюань давно стал чем-то неодушевленным для местных, подобно еще одной детали этого святого места, но сегодня, похоже, они забыли даже об этом. К первому приветствию прибавились и другие, радостные и громкие.

— С днем рождения! — раздалось совсем близко, и Демон Темных Вод обернулся на звук. Кричала какая-то девочка, бросая цветы прямо на крышу Святилища. Остальные дети подхватили ее крики и пуще прежнего заносились кругом.

День рождения. Точно, сегодня у них день рождения. Он не помнил.

Хэ Сюань в спутанных чувствах опустил на алтарь принесенную заколку: чистый полупрозрачный нефрит с серебром и золотом по краям. В тех цветах, которые нравились Цинсюаню.

Тем временем воздушные потоки метались по скале: раздували огонь, плескали вино и толкали детей. Дух ветра веселился вместе со всеми, но стоило заколки коснуться алтаря, как она исчезла, и Хэ Сюаню показалось, будто силуэт эфемерной руки выхватил ее. В ушах зазвучал смех, слышимый лишь им, и его сковало теплом: в этот раз не просто ветром, а объятием кого-то несуществующего. Это было приятное, долгое объятие, которое развеялось, как только Хэ Сюань попытался обнять пустоту в ответ.

На следующий день Хэ Сюань пришел снова. На краю обрыва, опершись о выставленную за спину руку, сидел человек, весело болтающий ногами в раскинувшейся под ним пропасти. В свободной руке он держал сосуд вина, солнце впитывалось в его белые одежды и играло зеленью в нефритовой заколке. Человек любовался волнующимся морем, чье дыхание развевало пряди длинных волос, и особенно сильно коснулось их, отбросив вбок и открыв лицо, когда тот повернул голову.

— Привет, Хэ-сюн!

Не медля, Хэ Сюань рванул вперед, подхватил Ши Цинсюаня на руки: «Держись крепче», — и прыгнул со скалы. Ши Цинсюань с широкой улыбкой обвил чужую шею руками и без страха посмотрел вниз, где их готовилось встретить взволнованное море.