Лоск

1.

***

Тэхён открывает глаза от звука будильника в шесть пятнадцать. Он встаёт с кровати, потягиваясь, и накидывает на себя халат, запахивая его резким движением. Кофемашина громко трещит, когда Ким ставит программу на «американо», скрываясь после в душе. Когда он появляется на кухне повторно, на нём серый костюм-тройка в крупную клетку и галстук, завязанный идеально. Волосы уложены в небрежную прическу, а у входной двери ждут ботинки, начищенные до блеска. Он проглатывает кофе и овсянку, заваренную в микроволновке, и выходит из квартиры ровно через час, спускаясь в подземный паркинг. Тэхёну двадцать шесть, он project manager в отделе маркетинга в крупном холдинге.

Тэхёну двадцать шесть, и он немного сноб и зазнавшийся засранец, но его мало волнует чужое мнение, особенно когда он садится в свой мерседес представительского класса, выезжая на дорогу под тихое бормотание новостей по радио.

Лифт набивается людьми, как банка дешёвых консервов. Ким давит дежурную улыбку, кивая генеральному директору, одновременно пытаясь протиснуться в самый угол без лишних нежелательных контактов, что даётся с трудом — какого чёрта сегодня была такая давка, он не имел никакого понятия. Наконец-то почти достигнув цели, Тэхён мажет безразличным взглядом по заспанным лицам вокруг и почти вздрагивает, натыкаясь на один определённо бодрый: прямо перед ним, беспечно ухмыляясь, стоял стажер из айти-отдела, Чон Чонгук. Мешковатые джинсы, оверсайз худи чёрного цвета, натянутый на голову огромный капюшон толстовки, колечко пирсинга в губе справа — он всегда выглядел, как какой-нибудь грёбаный школьник, а не сотрудник фирмы, капитал которой составлял миллионы долларов.

Ким отворачивается, разворачиваясь к нему спиной, сжав губы в подобии улыбки. Им обоим было нужно на один этаж (хоть компания и занимала несколько) — тридцать второй, на минуточку — и только поэтому он вообще знал, кто это такой — Хосок был слишком болтлив, с чего-то решив, что ему будет интересно узнать, что за новое лицо появилось у них в офисе.

Тэхёну не было интересно. Тэхён не интересовался малолетними пацанами в реперских шмотках, ещё не окончившими университет. Тэхён любил шик и лоск, и его ботинки наверняка стоили дороже, чем всё тряпьё этого Чон Чонгука вместе взятое.

На пятом этаже лифт набивается людьми ещё — серьёзно, что сегодня происходит? — Кима оттесняют достаточно грубо, вынуждая сделать три шага назад. Его кофе из Старбакса в бумажном стаканчике опасно плескается под неплотно закрытой крышкой, когда он упирается в чью-то грудь спиной.

Он прекрасно знает, в чью.

Над ухом раздаётся смешок, и Тэхён чувствует, как к его бёдрам отчётливо прижимаются чужие.

— Извини, Ким, здесь так тесно, — сопляк хмыкает ему куда-то в шею, толкаясь бёдрами ещё раз, определённо точно имитируя характерные движения. Тэхён не знает, почему считает того сопляком, разница в их возрасте, в общем-то, не велика, но он не может считать никем другим этого несносного пацана. — Как твоё утро?

— Прекрасно, Чон, — Ким сжимает стакан с кофе сильнее. На пятнадцатом этаже выходит много людей, и на секунду он вздыхает с облегчением, но на их место набивается ещё больше, бесцеремонно зажимая его вокруг: ему приходится сделать ещё один крохотный шажок назад, впечатываясь в Чонгука плотно. — Просто чудесно.

Наверняка, когда он выйдет из этого грёбаного лифта, его костюм будет похож на дерьмо, мятый во всех возможных местах. Парень за его спиной шевелится, покачиваясь на пальчиках, и прижимается ближе, делая бёдрами новый недвусмысленный толчок — Тэхёну не пять лет, чтобы не понять, что происходит.

— Какого чёрта ты творишь, — шипит он, понижая голос до минимума. На лице при этом всё также оставалась восковая маска безразличия.

— О чём ты? — Чонгук опять хмыкает, и его бёдра двигаются снова. Тэхён ощущает, как капля пота медленно стекает по его виску куда-то вниз, на шею. — Ты сам вжался в меня, Ким. Я просто пытаюсь стоять.

— Сделаешь так ещё раз, и я вылью кофе тебе на голову, Чон. Ты знаешь, что я могу это сделать.

— Люблю капучино, — губы пацана легко касаются волос: рой мурашек пробегает по загривку взбешённого Кима. — И ты знаешь, что мне на это плевать.

Двадцать девятый этаж кажется благословением. Тэхён следит за цифрами, сменяющимися на табло, абсолютно игнорируя тот факт, что всё его тело горит огнём. Он делает глоток кофе, невозмутимо смотря на затылок мужчины, стоящего перед ним. Когда лифт останавливается на тридцать втором, Тэхён выдыхает с облегчением, на секунду потеряв свою маску безразличия.

— Спасибо за приятную компанию, большой босс, — пацан сзади него наконец-то отстраняется, расталкивая людей перед собой локтями, чтобы выйти. — У тебя чертовски аппетитная задница, Ким. Это был лучший завтрак, который мог бы у меня быть.

Тэхён не интересовался малолетними пацанами в реперских шмотках, ещё не окончившими университет. Тэхён любил шик и лоск, и его ботинки наверняка стоили дороже, чем всё тряпьё этого Чон Чонгука вместе взятое.

Тэхён не интересовался, но как-то так получилось, что месяц назад, на спонтанной пятничной попойке после рабочего дня (снова Хосок, мать его!), один малолетний пацан в реперских шмотках, ещё не окончивший университет, поимел его в туалете не самого презентабельного караоке-бара, в котором они напивались двумя отделами.

Проблема состояла в том, что ему это понравилось. Пожалуй, ему понравилось это слишком сильно — Ким помнил, как тяжело дышал в чужую ладонь, задыхаясь в оргазме, и как дрожали его ноги, когда он садился в такси, пряча горящее лицо в вороте помявшегося пиджака.

Какая-то девушка наступает ему на ногу, когда он почти выходит из лифта, и его идеальный костюм действительно выглядит как дерьмо, когда он смотрит на себя в зеркало в вестибюле офиса.

Это было не самое удачное утро.

***

Игнорировать существование Чон Чонгука было не сложно. Они не слишком часто пересекались — стажировка предполагала достаточно свободное посещение и урезанные часы работы, поэтому они сталкивались редко.

Но сталкивались.

Как столкнулись сейчас в холле — Тэхён шёл с обеденного перерыва в компании очередного стакана из Старбакса со сладкой жижей, именуемой кофе, а Чонгук, видимо, и вовсе только пришёл, судя по запыхавшемуся виду — он часто опаздывал, и нет, Тэхён не следил за ним, для этого всё так же существовал Хосок.

— Привет, — Чон смотрит на него из-под капюшона очередного безразмерного худи, сегодня красного. Тэхён знает, что под ним скрывалась узкая талия и шесть кубиков стального пресса. Тэхён знает, и это знание бесит его до зубного скрежета. — Классный костюм, Ким.

Тэхён блекло смотрит в ответ, не дрогнув ни единым мускулом на лице. Ему плевать на этого пацана, абсолютно. Он кивает, равнодушно проходя мимо, но его догоняет фраза, сказанная достаточно громко, чтобы быть услышанной:

 — Правда, без одежды ты смотришься намного лучше.

Ким оборачивается. Он щурит глаза, и яд, который сквозит в его голосе, мог бы определённо отравить весь этаж.

— Не зарывайся, Чон, — он смачивает горло глотком капучино с кленовым сиропом и сливками. Ужасная дрянь, на которую он подсел. — Не стоит говорить о том, чего ты не знаешь.

— Но я знаю, — Чонгук улыбается, оттягивая лямку рюкзака, который болтался на его плече. — Я прекрасно знаю, о чём говорю.

— Ты несёшь херню, — Тэхён делает ещё один глоток: убойная доза сахара вместе с кофеином заставляют его пальцы дрожать. Только это и ничего больше. — Понятия не имею, о чём ты, но, если не закроешь свой рот, у тебя будут проблемы.

Чонгук смеётся, и этот заливистый весёлый смех скручивает Тэхёну все внутренности. Они оба знают, что Ким не сможет ему ничего сделать — их маленькая интрижка произошла вне работы и они не в одном отделе, чтобы этим можно было манипулировать как попыткой продвижения в должности.

Тэхён никому не сможет сказать, потому что это просто нелепо. Это ошибка, которой никогда не должно было произойти.

Но она произошла, поэтому Чонгук подходит к нему, подкидывая рюкзак на плече. Коридоры наполняются людьми, и он наклоняется к лицу Кима, чтобы шепнуть ему прямо на ухо, обдавая запахом мяты и мускуса:

— Хорошая попытка, Тэтэ, — он усмехается, почти касаясь губами покрасневшей мочки уха. — Куда хочешь сходить на свидание?

Тэхён отшатывается от стажёра под любопытный взгляд коллеги — чёрт, эта сучка такая болтливая, ничего не отвечая.

Свидание? Это просто смешно.

***

Это повторяется через неделю, на этот раз уже в туалете офиса, вечером в понедельник, когда они оба задерживаются по разным причинам на работе до критически поздней отметки. Чонгук всё также закрывает ему рот одной рукой — Тэхён упирается лбом в ладонь, подставленную почти заботливо, и его мычание сквозь зубы, смешанное с тихим скулежом, эхом разносится по уборной.

— Тише, детка, — Чон шепчет сбивчиво, толкаясь глубже, сжимая пальцами смятые губы сильнее. — Нас может кто-нибудь услышать, хён. Будет не хорошо, да?

Тэхён кончает в чужой кулак, всхлипывая. Его брюки болтаются где-то у щиколоток, рубашка смята, а волосы превратились в чёртово гнездо (цвет волос только придавал схожести) — он выглядел так, как будто его только что жёстко поимели в каком-нибудь туалете.

Вот незадача, ведь так оно и было.

Чонгук кидает завязанный презерватив в мусорку, улыбаясь. Какой же невыносимый идиот. Тэхён возвращает на место одежду и покидает офис спустя десять минут, хотя отчёт, который должен был быть готов к утру, так и остаётся незаконченным.

В его ушах ещё долго звенит его же надсадный стон, пока он едет домой, механически ведя машину.

Тэхён любил шик и лоск, и его совсем не интересовали какие-то там малолетки, но был один, который заставлял его сомневаться во всём.

***

— Что у вас с Чонгуком? — это спрашивает его Чон Хосок спустя три дня, когда они выходят на кофе-брейк после совещания: оно было долгим и нудным, и Тэхён чувствовал острую потребность в алкоголе, если честно, а не в каком-то там кофе, но выбора особо не было. — Вы мутите?

Ким слегка ведёт бровью, сохраняя самообладание, уточняя у бариста бесстрастным тоном, сможет ли он сделать ему айриш кофе. Хосок фыркает в свой американо, заказывая какой-то сэндвич.

— Значит, я прав? — снова спрашивает он, вгрызаясь в бездрожжевую булку. Тэхён глотает свой кофе с виски, закатывая глаза.

— Кто такой Чонгук, — тянет он, разглядывая узор на салфетке, которая валялась на столике, который им удалось занять. — Понятия не имею, о ком ты.

— Тот парень, с которым ты пропал тогда в караоке, — Хосок явно веселился, набивая рот едой. Отвратительно. Тэхён делает долгий глоток айриша, блаженно жмурясь. — И с которым вы в офисе постоянно переглядываетесь. Стажер из айти.

— Не сходи с ума, я никуда ни с кем не пропадал и ни с кем не переглядываюсь. Если на меня пялятся какие-то малолетки, пока я делаю кофе, я не виноват.

— Ему двадцать два, у вас всего четыре года разницы.

— Мне плевать, сколько ему лет, и я всё ещё не понимаю, о ком ты говоришь.

— О том парне, который поцеловал тебя, прежде чем вы вывалились из общего зала и пропали где-то на час, после чего ты сразу свалил домой, — Хосок забирает у застывшего Кима стакан, делая глоток чужого напитка. — Теперь вспомнил? Так вы мутите?

Тэхён чувствует, как его душит галстук, а лицо идёт красными пятнами, но он находит в себе остатки самообладания, всё также невозмутимо забирая свой кофе обратно.

— Всё ещё не имею понятия, о чём ты, — Ким допивает айриш одним глотком, морщась, и вытирает губы салфеткой, которую разглядывал до этого. — Ты закончил, мы можем идти?

Хосок хмыкает, легко вставая из-за стола.

— Он классный, рад за вас, — бросает Чон, первым выходя из кофейни.

Тэхён прячет руки в карманах безразмерного кардигана, почему-то улыбаясь.

***

Третий раз снова происходит в офисе. Они опять задерживаются по работе, и Чонгук проскальзывает к нему в кабинет тенью.

— Так что насчёт свидания, — уточняет стажёр, облокачиваясь бедром о его рабочий стол. Сегодня на нём не мешковатые джинсы, а чёртовы скинни, готовые лопнуть на бёдрах от натяжения ткани. — Уверен, ты не был в кино сто лет.

— Отъебись, Чон, — Тэхён бросает на него безразличный взгляд, сворачивая и закрывая рабочие программы. — И выметайся из моего кабинета, что ты вообще тут делаешь.

— Мне нравится, что ты всегда такой колючий, но, когда я в тебе, ты буквально рассыпаешься на части подо мной, — Чонгук садится на стол, смахивая распечатанные отчёты на пол. — Такой уязвимый и отзывчивый хён, сразу хочется позаботиться о нём.

— Я тебе не хён, — Ким сглатывает слюну и встаёт из-за стола, обходя его. Он останавливается перед Чонгуком, сведя брови. — Ты слишком много на себя берёшь, сопляк. Пока ты смог рассыпать только мои бумаги, придурок.

Чонгук доказывает ему обратное прямо там, на столе, и Тэхён действительно рассыпается, дрожа под ним. Это абсолютно безрассудно и грозит им обоим громким увольнением по статье, если их застукают — Ким прекрасно понимает это, когда Чонгук наматывает его галстук на свой кулак, заставляя прогнуться. Когда целует, жадно кусая губы. Когда входит в него, уложив грудью на столешницу, смяв оставшиеся бумаги и превратив всё вокруг, включая одного заносчивого Ким Тэхёна, в полный беспорядок.

Тэхён всё это прекрасно понимает, но совсем не может этому сопротивляться.

Возможно, ему уже не так уж и сильно нравился шик и лоск.

— Так что насчёт свидания, — повторяет Чон, прячась за худи жизнерадостно-фиолетового цвета, пятернёй приглаживая взъерошенные волосы. — Пойдем в кино?

Ким застёгивает пуговицы на своём красном пиджаке от Гуччи, обнаруживая пятно спермы на рукаве, отстранённо осознавая, что ему, собственно, наплевать.

— Ладно, — он завязывает пакет с мусором и берёт со стола ключи от машины. — Кино, очевидно, единственное, что ты можешь себе позволить. Мне нравятся боевики и драмы. И, возможно, немного супергерои, но без фанатизма. Я заеду за тобой в субботу в пять.

— Не, не надо заезжать, — Чонгук ухмыляется, набрасывая капюшон толстовки на голову. — Пришли свой адрес, прогуляемся.

Ким думает, что за последние четыре года никто не предлагал ему прогуляться на свидании. Обычно они представляли из себя ужин в дорогом ресторане, иногда поход на какую-нибудь пафосную выставку или театр. В конце пресный секс на шёлковых простынях (богатые мальчики не особо думали о чужом удовольствии, в отличии от всяких бедных стажёров, заставляющих его кончать со звёздочками перед глазами). На второе свидание с одним и тем же парнем Тэхён никогда не ходил.

Что же, прогуляться, так прогуляться.

 — Запиши мой номер, — говорит он, пытаясь оттереть пятно влажной салфеткой, безрезультатно размазывая его по ткани.

— У меня есть твой номер ещё с караоке, — Чонгук хмыкает, отбирая у Кима салфетку, и оставляет короткий поцелуй на его губах, прежде чем дернуть ручку кабинета. Даже, мать его, не запертого. — Пошли. Будь готов в субботу к пяти, я напишу, как подойду.

Тэхён запирает дверь в кабинет, ловя в отражении стеклянной двери своё помятое, но почему-то такое счастливое лицо.

Видимо, он тоже тот ещё идиот.

***

Чон присылает ему сообщение в шестнадцать сорок пять.

«Жду у подъезда».

Ким не был в кино с малолетками очень давно. С малолетками, которые ему абсолютно не нравились. Нисколько. Он идёт с этим Чон Чонгуком на свидание только из жалости, и не из-за чего-то ещё.

Тэхён уверяет себя в этом, носясь по квартире уже полчаса, перевернув кверху дном свой шкаф, набитый костюмами и шёлковыми сорочками — вряд ли это будет уместно в кинотеатре, да? Чимин, наблюдающий за ним по фейс-тайму, почти пускает пиво носом, смеясь в голос.

— Боже, Тэ, да ты влюблён в него по уши, — говорит он, откашливаясь. — Я сделаю запись экрана и покажу это на вашей свадьбе.

— Заткнись, — Ким натурально шипит, отбрасывая очередной брендовый пиджак. — Что мне надеть, твою мать? Он уже приехал, а на мне только брюки.

— Мне кажется, или он уже видел тебя и без них пару раз, м? — Пак снова хохочет, и Тэхён запускает в телефон рубашкой. — Ладно, успокойся. Я вижу что-то симпатичное между твоими вычурными блузками, вон там, в углу справа.

— Они не вычурные, — менеджер проектов отдела маркетинга огрызается, агрессивно перебирая вещи. — Это винтаж, я купил их в Париже в одном секонде, явно не соответствующей месту, где они продавались. Это Диор.

— Плевать, давай глянем, что там.

Ким выдёргивает вешалку: простая чёрная футболка с названием бренда Селин на груди.

— Ты считаешь это симпатичным? — он вздёргивает брови вверх, поворачиваясь к экрану телефона почти яростно.

— Ага, — Чимин делает громкий глоток пива, причмокивая в конце. — Накинь сверху свой пижонский красный бомбер с капюшоном, Чонгук наверняка будет одет примерно также. К слову, у тебя осталось пять минут, если ты не хочешь опоздать.

Ким надевает футболку за секунду, снимая с другой вешалки куртку.

— Не забудь те дурацкие очки, они тебе очень идут.

Прежде чем сбросить вызов, Тэхён показывает средний палец лучшему другу, который снова смеётся, всё-таки проливая пиво себе на грудь.

Ким всегда был уверен в себе, но выбегая из квартиры с совершенно испорченной причёской и нервным взглядом, он думает, что его мировоззрение в последнее время разваливалось по кусочкам.

Раздражает, как же это раздражает.

***

Чонгук ждёт его у подъезда, облокотившись бедром о спорткар кричаще красного цвета, и Ким почти теряет свою челюсть, но всё же с трудом сохраняет лицо, сглатывая.

— Что это? — вместо приветствия спрашивает он, указывая взглядом пацану за спину.

На стажёре джинсовая куртка — Тэхён знает, что это Кельвин Кляйн, он видел её в магазине, когда закупался там нижним бельём неделю назад — и джинсы в тон. Не скинни, но сидят отлично. Белая футболка под курткой была явно далека от оверсайза. Кроссовки с фирменной биркой Валентино выглядели идеально чистыми. Новыми.

Какого хрена?!

— И тебе привет, — Чон хмыкает, подбрасывая в руке ключи, легко ловя их. — Моя машина. Поехали? Сеанс начнётся через двадцать минут.

Ким снова сглатывает, не двигаясь с места.

— Твоя машина? — он хмурится, поправляя очки на переносице, и его губы удивлённо складываются в симпатичную «О». — В каком смысле?

— Родители подарили за поступление в универ, — Чонгук пожимает плечами, улыбаясь. — Поехали, Ким, мы не успеем купить попкорн.

Тэхён понимает, что где-то его сильно наебали. Очень сильно.

***

Тэхён плохо помнит, о чём было кино — они сидят прямо посередине вип-зала, на чертовски удобных кожаных креслах с откидной спинкой, абсолютно одни, потому что Чонгук арендовал целый зал на сеанс. Кресла чертовски удобные, и он откидывается на спинку с тихим стоном, когда Чон наваливается на него сверху, беспорядочно целуя. У него бесстыжие руки, и они проворно забираются ему под футболку — Ким даже не пытается следить за сюжетом, покладисто отзываясь на ласку.

Когда кино заканчивается, губы Тэхёна распухли от поцелуев, потеряв контур.

— Значит, ты золотой сынок богатеньких родителей, — бормочет он, когда они выходят из зала под бесстрастный взгляд работников.

— Ага, — Чонгук выбрасывает почти не тронутый сладкий попкорн и колу, хмыкнув. — Прямо, как ты.

Ким поправляет всколоченные волосы, пытаясь придать им хотя бы немного приличный вид.

Очередная неудача.

— Тогда почему на работе ты выглядишь, как оборванец.

Чон смеётся, опуская ладонь Тэхёну на плечо, обнимая.

— Я не выгляжу, как оборванец. Обычные удобные вещи, — он прижимает Кима ближе к себе, медленно опуская руку на талию, попутно легко щекоча. — Просто не люблю привлекать к себе внимание.

— У тебя буквально красная машина, парень, — Тэхён фыркает, не пытаясь выпутаться из объятий. Он подумает об этом потом. Завтра или через целую вечность. — Она привлекает внимание, поверь мне.

— Да, но я езжу на работу на метро. И не хожу в офис в костюмах от Версаче, хотя они у меня тоже есть.

— Я руководитель, я не могу появиться в офисе в толстовке и джинсах, как ты.

— И не нужно, — Чон фыркает, лукаво щурясь. — Твоя задница в брендовых брюках смотрится просто отлично. Снимать их с тебя одно удовольствие.

Ким открывает рот, но не находит, что сказать. Кончики его ушей предательски горят.

— Ты голоден? — богатенький стажёр говорит за него, сохраняя улыбку на припухших от поцелуев губах. — Куда хочешь поехать поесть?

— Ты обещал прогуляться, — Тэхён сам не знает, что он несёт — очевидно, какую-то чушь, о которой он определённо пожалеет позже. — Здесь есть парк не так далеко, можно поесть там.

Тэхён любит шик и лоск и его совсем не интересуют малолетние пацаны, уже не в реперских шмотках, но всё ещё так и не окончившие университет, но он чувствует себя до нелепого счастливым, когда ест с этим самым пацаном уличный фаст-фуд в парке, опрокинув на свою футболку от Селин за триста тысяч вон коробку с острой жареной курочкой с сыром под заливистый смех.

Кажется, он влип во что-то, что ему совсем не понравится.

***

— Мы встречаемся?

Ким не ожидает таких вопросов примерно никогда, особенно не в девять двадцать утра и не в уборной, где он моет руки с невозмутимым лицом под пристальным взглядом одного Чон Чонгука, с которым он целовался минуту назад и которого лапал во всяких местах в кабинке туалета.

Небольшая слабость, опрометчиво и безрассудно вновь позволенная себе.

— Что? — Тэхён смывает мыло и суёт руки под сушку, наслаждаясь громким звуком, который заполняет тишину и позволяет ему не продолжать разговор хотя бы немного. — О чём ты?

Чон не выглядит впечатленным его первоклассной актерской игрой, жуя обветренную нижнюю губу. Ким помнит, какая она мягкая и податливая под его языком, когда он лижет её, просясь внутрь.

Чёрт.

— Я спрашиваю, мы встречаемся? — с расстановкой спокойно повторяет Чонгук, растягивая гласные.

За дверью уборной слышатся шаги и чей-то смех, и Тэхён морщится, зачем-то отматывая бумажное полотенце, начиная вытирать и так сухие ладони.

— Тише, — шипит он, кидая использованную бумагу в урну. — Что за вопросы такие, Чон? С чего ты думаешь, что мы встречаемся?

На последнем слове голос Тэхёна даёт лёгкую трещину, и он отворачивается, прокашливаясь. Просто в горле першит, понимаете?

— Может с того, что мы сходили уже на пять свиданий, а вчера вечером ты отсосал мне в моей машине у себя на парковке, когда я отвозил тебя домой после одного из них?

Ким безразлично смотрит на носки своих начищенных ботинок, пунцовея щеками. Да, он сходил с этим парнем ещё на пару свиданий. Из жалости, конечно же. Да, он отсосал ему прошлым вечером — кто бы не сделал это на его месте, вы вообще видели эти бёдра? Думал ли он об отношениях? Нет, он совершенно не думал об этом. Нисколько. Ни единой секунды.

Один Пак Чимин и один Чон Хосок сейчас рассмеялись бы ему прямо в лицо, но ему до этого не было никакого дела, его не интересует чужое мнение.

— Послушай, — Тэхён понижает голос, так и не обернувшись, смотря теперь исключительно на дверную ручку. — Ты очень горячий, когда одет не в эти безразмерные мешки для мусора, — он никогда не признает, что ему нравятся эти огромные худи и нравится забираться под них головой, когда они дурачатся с этим сопляком у него дома, нет, он определенно не признает это, — и мне нравится секс с тобой, но мы не встречаемся. У нас большая разница в возрасте, и мы начали знакомство с перепиха по пьянке в туалете. Это плохое начало. И к тому же, у нас нет ничего общего.

— Четыре года не большая разница, — Чонгук за его спиной издает смешок, правда, в голосе совсем нет веселья. — Всё это неубедительное дерьмо, Ким. Особенно последнее. И ты сам знаешь это.

— У меня совещание через двадцать минут, мне нужно подготовиться, — Тэхён наконец-то берётся за ручку, поворачивая её. — Увидимся. Не забивай себе голову ерундой, Чон.

Он выходит из уборной всё также с бесстрастным лицом, ощущая на кончике языка вязкую горечь.

Один Пак Чимин и один Чон Хосок сейчас, вероятнее всего, сказали бы ему, что он последний мудак.

Но ему всё равно. Совершенно всё равно, даже если руки, спрятанные в карманах брюк, мелко дрожат.

***

Это больше не происходит. Чон Чонгук определенно точно избегает его, а если они всё же сталкиваются где-то в офисе, игнорирует. Больше никаких взглядов и никаких пошлых комментариев о его костюмах. Больше никаких сообщений вечером «Давай порубимся в овервотч, большой босс. Если наша команда победит, я разрешу кончить мне на лицо в следующий раз». И никаких «Как насчет съездить на выходных в Лотте Ворлд? Давай купим какие-нибудь дурацкие парные шапки или вроде того, м?» тоже.

Ничего.

Тэхён не скучает. Тэхён совсем не скучает и совсем не проверяет свой телефон по тысяче раз на дню. Тэхён определенно не вздрагивает каждый раз от звука входящего сообщения, когда ему пишет Чимин.

Тэхён не стонет сквозь стиснутые зубы ничьё имя, зло кусая губы, когда кончает в собственный кулак вечером в душе.

Ничего такого. Тэхёну всё равно. Тэхён руководитель проектов в крупном холдинге, ему двадцать шесть, он немного сноб и зазнавшийся засранец. Он не может скучать по крошкам от чипсов, которые беспощадно рассыпались по его домашним брюкам, пачкая бёдра, благодаря одному малолетнему сопляку, пока они ели эту дрянь у него в гостиной под какое-то тупое шоу про айдолов в одно их недосвидание у него дома, которое закончилось тем, что Чонгук стянул с него эти самые брюки до щиколоток и отлизал прямо там, в гостиной, под воодушевлённое бормотание ведущего шоу.

Тэхён совсем не вспоминает, как тогда поджались пальцы на ногах во время оргазма и как он перевернул забытую пачку картошки этому несносному Чонгуку прямо на голову, смахнув её рукой с края дивана.

Тэхён совсем не помнит, как они смеялись до икоты из-за этого.

Он ничего этого не помнит, не вспоминает, и абсолютно точно ни по чему не скучает.

Тэхён плачет поздно ночью, в тишине своей большой квартиры, напившись перед этим с Хосоком в пятницу в баре после тяжелой недели (он не видел Чонгука ни разу за эти пять дней). Это он тоже не помнит. Он ничего не помнит и ни о чём не жалеет.

Он трусливый мудак, и он знает это.

***

— Так, и что у вас случилось, парни? — спрашивает Чон Хосок, скроля ленту в инстаграме. Они выбрались на обед ближе к концу рабочего дня. Это был не самый лучший день. Пожалуй, это был не самый лучший месяц.

Тэхён впивается вилкой в лист салата, безразлично смотря на него.

— О чём ты? — заученно говорит он. За последнее время это выражение стало его любимой фразой. Салат повержено оказывается нанизанным на зубчики, отправляясь в рот.

— Не строй из себя идиота, Тэхён, — Хосок хмыкает, и его лицо принимает выражение, которое Ким определенно не любит. Это выражение не сулит ему ничего хорошего. — Что у вас случилось с Чоном. И не надо говорить, что ты не знаешь, о ком я.

— Почему у нас должно что-то случиться с этим пацаном? — Тэхён отправляет в рот ещё одну вилку салата, не чувствуя никакого вкуса. — Ничего не случилось, мы едва знакомы.

— Тэ, ты, кажется, забыл, что Чимин наш общий друг. И что Юнги руководитель айти, где стажируется этот «пацан», как ты его называешь.

— Причём тут Мин? — салат таки встаёт комом в горле, и Ким делает глоток уже давно остывшего латте с горой опавших сливок. Очередная сахарная кома.

— При том, что Юнги уже лет пять встречается с Чимином, что, кажется, ты тоже забыл, спрашивая у того, что надеть на свидание с Чонгуком, связь с которым ты отрицаешь.

— Вы все грёбаные сплетники, — лицо всё ещё удаётся держать, но Тэхён ощущает, как сердце предательски ускоряется. Он пьёт свой отвратительно сладкий кофе, смотря исключительно в свою тарелку. Выражение лица Хосока всё так же не сулило для него ничего хорошего. — Всего одно свидание, подумаешь.

— Пять. И я знаю, что у вас был секс.

— Потише! — Ким всё-таки проигрывает: маска безразличия даёт уродливые трещины. Он поднимает взгляд на Хосока, хмурясь. — Вас это не касается, никого. Но если так интересно, то отвечу — это было небольшое развлечение, мне было скучно. На этом всё.

— Ты не ходил ни с кем на повторные свидания со времён универа и не заводил ни с кем отношений с того же времени. Очевидно, это было не просто развлечение.

— Мы не встречались, — Тэхён упрямо кривит губы. — Мы никогда не встречались, просто дурачились. Не знаю, почему он решил иначе. Я ему ничего не обещал.

— Дурачились? Что за слово, тебе что, блять, пятнадцать? — Хосок не притрагивается к еде, продолжая смотреть исключительно на одного явно загнанного в угол Ким Тэхёна. — Так значит, ты его кинул, вот что произошло? — теперь хмурится Чон. Его выражение лица предсказуемо меняется через секунду. — Тэхён, не все парни мудаки, как тот придурок с параллели, я даже не помню его имени. Чонгук определенно…

— Я не нуждаюсь в лекциях, Хосоки, — Ким встаёт из-за стола, отодвигая стул с неприятно громким звуком. Кажется, что все в этом небольшом кафе при бизнес-центре смотрели прямо на них. Он поправляет галстук, ослабляя его. — Извини, мне нужно закончить отчёт до конца дня. Не хочется опять задерживаться после работы. Я пойду.

Тэхён любит шик и лоск, и его совсем не интересуют никакие малолетки, ещё не закончившие университет, даже если у этих малолеток тоже есть деньги (что оказывается совершенно не важно, но он не собирается думать об этом) и даже если они делали его счастливым. Его никто не интересует. То, что его глаза щиплет злыми слезами, когда он возвращается в свой кабинет, хлопнув дверью, ничего не значит.

Ким уходит с работы, когда в офисе никого не остаётся. В его кабинет никто своевольно не вламывается, и не то, чтобы он втайне надеялся на это, совсем нет.

Он всё ещё трусливый мудак, если кто-то вдруг спросит.

***

У Тэхёна дежавю. Он сжимает стакан с кофе из Старбакса — очередная приторная жижа, которую неспособен пить никто, кроме него — заходя в лифт, который набивается людьми до невообразимого плотно. Чёрт, его белый костюм от Армани, забранный вчера вечером из химчистки, не рассчитан на такое. Он снова пытается пробраться в угол, едва успев заметить, что кнопка тридцать второго этажа уже кем-то нажата, прежде чем грузный мужчина за сорок совсем не любезно вынуждает его пятиться назад, пока он не врезается в кого-то, еле успев развернуться спиной.

Тэхён понимает кто это по запаху, который обволакивает его знакомым теплом.

Блять.

Они давно не виделись, может, недели три (он совсем не считает, нет). Ким ничего не ожидает, но, когда к нему вдруг прижимаются чужие бёдра, вздрагивает, сжимая бумажный стаканчик сильнее.

Никто не обращает на них внимания, слишком увлеченные ненавистью к этой поездке.

Чонгук молчит: его тяжёлое дыхание путается в волосах Тэхёна, когда он прижимается ближе, втискивая колено ему между ног. Двери открываются на каком-то этаже — Ким не имеет понятия, на каком — и людей становится ещё больше: кто-то возмущенно шипит, прося кого-то подвинуться, получая не самый лестный ответ.

Тэхён тоже делает движение, и его задница впечатывается в чужой пах, проезжаясь по абсолютному стояку.

— Извини, Ким, здесь так тесно, — Чонгук заговаривает с ним впервые за всё время: его голос звучит мягко, почти убаюкивая. — Как твоё утро?

— Прекрасно, Чон, — Тэхён хмыкает, и язык обжигает кофе, когда он делает глоток напитка, неловко подняв руку. — Просто чудесно.

Смешок куда-то в шею ощущается разрядом тока в двести двадцать вольт. Чонгук толкается вперёд, покачиваясь, и невозмутимое лицо Тэхёна идёт красными пятнами: он сжимает зубы, подавляя звук, который точно никто никогда не должен услышать, делая ещё один долгий глоток сладкой мешанины.

Если у него встанет, это будет фееричный позор.

На двадцать пятом этаже большая часть людей выходит, и Чон отстраняется от затихшего Кима, вставая рядом. На нём всё также безразмерное неприметное худи, в этот раз серого цвета. Огромный капюшон всё также накинут на голову, скрывая лицо. Ткань наверняка мягкая, и Тэхён понимает, что до дрожи хочет сжать её пальцами. Хочет уткнуться в неё лбом, прижимая к себе этого паршивца.

Возможно, когда-то Тэхён любил шик и лоск и его совсем не интересовали всякие малолетки, ещё даже не закончившие университет, но какая к чёрту разница, когда он влюблён в этого пацана так сильно?

Его костюм предсказуемо выглядит, как дерьмо, когда они выходят из лифта, касаясь друг друга плечами. Ким думает, что ему абсолютно плевать на этот грёбаный костюм, но не плевать на одного Чон Чонгука, который вдруг несмело улыбается ему, заворачивая в сторону своего кабинета.

Тэхён всё ещё зазнавшийся засранец и трусливый мудак, но он постарается исправить это.

***

Хосок косится на него с мерзкой ухмылкой весь кофе-брейк, и Ким считает, что он продержался достаточно, прежде чем всё же взорваться холодным раздражением.

— Какого хрена ты так на меня смотришь, Хосок? — кофе-машина издает писк, и Тэхён забирает свой стаканчик с двойным эспрессо, отправляя туда сразу же три кубика сахара. Сегодня у них не было времени спускаться вниз, поэтому приходилось довольствоваться благами, предоставленными компанией. — Перестань лыбиться, блять, пока я не вылил кофе тебе в лицо.

— Почему я не могу улыбаться? — Чон Хосок не выглядит ни на грамм впечатлённым угрозой. Придурок. — Ты тоже улыбался всё совещание.

— Я не улыбался, — Ким морщится, глотая тёмную жижу, называемую кофе. — Я никогда не улыбаюсь на работе, ты что-то путаешь.

— Правда? — Хосок щурит глаза, и это его выражение тоже не сулит ничего хорошего. — А я уверен, что ты определенно точно улыбался. Точно так же, как Чон Чонгук, который пять минут назад зашёл на кухню и всё это время с блаженной улыбкой пялится на твою задницу. Вы помирились?

Тэхён не оборачивается — в конце концов, ему всё-таки не пятнадцать, как думает его друг, чтобы вестись на такое, но мурашки разбегаются по спине роем.

— Я не знаю, почему этот пацан улыбается, но я не делал этого на совещании, — Ким раздражённо дёргает плечом под треск кофемашины. Хосок забирает свою бурду, игнорируя сахар.

— Но вы помирились, да?

Помирились ли они? Отличный вопрос, на который Тэхён сам не знал ответа. Прошёл всего день с их столкновения в лифте, и никто ещё никому не писал. Фактически, ничего не изменилось, но Ким действительно глупо улыбался всё совещание неизвестно чему, как какой-то идиот.

Конечно, он не признается в этом никому.

— Отвали, — он возвращает безразличный тон и пресное выражение лица, смотря на Хосока бесстрастно. — Пошли уже.

— А ты не должен поздороваться со своим парнем? Он всё ещё смотрит на тебя — отвечаю, никогда не видел такого взгляда, он тебя им буквально тр...

Тэхён швыряет Хосоку в лицо пластиковый стаканчик (пустой, к сожалению) и выходит, так и не обернувшись.

Его уши горят, когда Чон со смехом догоняет его.

***

Поздно вечером, окружив себя острым рамёном и бутылкой клубничного соджу, Ким садится в позу лотоса на диване в гостиной и берёт в руки свой телефон, гипнотизируя экран какое-то время. Он никогда ни перед кем не извинялся и никогда не делал первых шагов. Ну, почти никогда — последний раз был в универе, и это закончилось полным дерьмом, поэтому с того момента он решил, что быть мудаком проще и легче, чем открываться кому-то.

Видимо, у вселенной на это было другое мнение.

Тэхён отхлёбывает рамен, громко причмокнув, и заходит в диалог, который не открывал уже месяц. Он смотрит на последнее сообщение — своё — и хмурится, проводя пальцем по экрану. Ладно, ему двадцать шесть, он взобрался по карьерной лестнице ошеломляюще быстро — очевидно, он умный парень, и написать кому-то первым после того, как отшил, не составит труда, да?

Ким бросает телефон на диванную подушку спустя десять минут.

Видимо, не сегодня.

***

Чимин звонит ему по видео связи в четверг. Тэхён валяется на диване, пытаясь читать — он просветленный человек, чтобы вы знали: то, что он перечитывает одну страницу уже в третий раз, ни о чём не говорит. Сложно вникнуть в текст, когда твои мысли предательски крутятся вокруг одного малолетки, продолжающего улыбаться в офисе, но не делающего больше никаких шагов.

Засранец.

— Привет, Тэтэ, — голос Чимина сквозит патокой, и Тэхён напрягается, смотря на его хитро сузившиеся глаза. — Как твои дела? Чем занимаешься?

— Мы никогда не спрашиваем друг у друга, чем занимаемся, — Ким накрывает лицо книгой, хмурясь под ней. — Что тебе надо?

Чимин смеется, и Тэхёну совсем не нравится этот смех.

— Совсем ничего, — в динамике слышится возня, но Ким не придаёт этому значения. Чимин странный, может, ему сейчас под столом отсасывает Юнги: в таком случае, он совсем не хочет знать этого. — Как ваши дела с тем горячим парнем с айти?

— Хочешь опять всё выпытать, а потом всем рассказать?

— Но ты сам мне всё рассказал, Тэхёна, — Ким снова слышит смех, и улыбается против воли. Чимину сложно сопротивляться. — И ты не говорил, что это секрет. Так что у вас? Ты написал ему?

— Ничего. Нет, не написал. Я не смог.

— Почему? — звук борьбы усиливается, снова доносясь из динамика, но Тэхён по-прежнему не желал знать, что там происходило, продолжая закрывать лицо раскрытой книгой.

— Потому, — лениво огрызается он. — Что, по-твоему, я должен ему написать? Прости, что был мудаком, конечно, мы встречались? Конечно, я хочу встречаться с тобой, просто у меня четыре года не было отношений, поэтому я слегка обосрался? Конечно, мне плевать на твой возраст и бабки, и конечно, у нас дохрена общего, иначе мой телефон не грозился бы взорваться от наших переписок, а мой рот не переставал бы трещать без умолку, когда у нас были эти чёртовы свидания?! — Ким рычит, начиная задыхаться. Он отбрасывает книгу, делая глубокий вдох, и резко садится, взбешённо смотря в экран телефона. — Это ты предлагаешь мне ему написать?!

Рядом с другом (уже точно бывшим), Тэхён видит Чонгука, покрасневшего до неприличия, которого Пак держал, заломив тому руку за спину.

Дерьмо.

— Да, можно было написать именно так, — Чимин невинно улыбается, всё ещё не выпуская Чона из захвата. — Мне кажется, очень искренне. Как думаешь, Чонгуки?

— Я убью тебя, — Ким совсем не по-взрослому краснеет в тон упомянутого пацана. — Я убью тебя, Пак Чимин.

Он сбрасывает вызов и беззвучно кричит в диванную подушку пять минут, сгорая от стыда.

***

«Открой дверь. Пожалуйста»

Тэхён не хочет открывать дверь. Тэхён не хочет выходить из своей квартиры ближайшие лет сто. Тэхён хочет придушить одного Пак Чимина голыми руками.

«Ну же, Тэ, открой дверь. Я не уйду. Пожалуйста».

Ким одёргивает безразмерную домашнюю футболку — она совсем не похожа на футболки Чонгука, ни разу — и смотрит на свои всколоченные волосы и раскрасневшееся лицо с бешенным взглядом через фронтальную камеру телефона.

Господи блять, он выглядел отвратительно.

Глубоко вздохнув, Тэхён собирает волю в кулак, и, нацепив свою привычную маску безразличия, хоть и с мелкими трещинами, плетётся в прихожую. Когда он подходит к двери, телефон вибрирует ещё одним сообщением.

«Хён, я тебя слышу. Открывай»

Он взрослый человек (хоть в последние полчаса это и можно было поставить под сомнение), поэтому Ким поворачивает замок, впуская Чон Чонгука в свой дом.

К двери прижимает мгновенно. Стоило догадаться, что этот сопляк будет играть грязно — Чонгук целует его, и его губы, чёрт подери, такие настойчивые. Тэхён хотел бы иметь в себе силы им сопротивляться, но у него нет супер-способностей, он не какой-нибудь вам человек-паук или железный человек, если вы не забыли.

— Эй, парень, полегче, — Ким шипит, с трудом отстраняясь, когда дверная ручка впивается ему под задницу. — Полегче, — тише добавляет он, почему-то улыбаясь пьяно.

Видимо, Чонгук был плохо знаком с понятием полегче, когда это касалось одного Ким Тэхёна: его руки, всё такие же бесстыжие, забираются под ткань свободной футболки, касаясь ласково, но настойчиво.

— Развернись, — говорит он, и у Тэхёна табуном бегут мурашки по всему телу от этого снисходительного тона. — Давай, хён. Развернись.

Ким разворачивается, упираясь лбом в дверь, и Чон прижимается к нему, зарываясь лицом в волосы.

— Значит, ты мой парень? — вкрадчиво уточняет он, губами касаясь шеи.

Ким вздрагивает, вжимаясь в дверь сильнее.

— Заткнись, — отзывается он, но голос предательски звучит мягко. — Я не буду повторять это дважды. Ты уже всё слышал, и то, как это произошло, мы обязательно обсудим позже.

— Конечно, — Чонгук прихватывает зубами кожу на загривке, легко кусая. — Конечно, большой босс, мы всё обсудим. Но действительно позже.

Тэхён думает, что от Чона, писавшего «пожалуйста» через слово, не осталось и следа — и как он мог купиться на это?

— Хочу кое-что сделать, — Чонгук шепчет, оттягивая резинку пижамных штанов притихшего вдруг Кима. — Ты уже был в душе?

— Что ты хочешь сделать? — недоверчиво тянет Тэхён, сбиваясь в дыхании. — И да, я был в душе, что за вопросы?

Пацан смеётся, и штаны хозяина квартиры ползут вниз, оголяя его.

— Сейчас узнаешь, — отвечает тот, опускаясь на корточки. — Расставь ноги.

Тэхён слушается, насколько это позволяет положение, заливаясь краской, когда ощущает дыхание на своих ягодицах.

— Чонгук…

Это всё, что ему удается пробормотать внятно, прежде чем влажное прикосновение тёплого языка к сфинктеру заставляет Кима заткнуться, до крови прокусив губу.

Чон хорош во многих вещах, и в этом он определённо хорош тоже: Тэхён скребёт по гладкой поверхности двери короткими ногтями, шепча несвязные ругательства, когда кончик языка, обведя по кругу дырку, толкается внутрь. Слюны много, и Чонгук вылизывает его, тихо постанывая, спускаясь губами к шовчику на мошонке, возвращаясь после обратно, снова скользя языком внутрь. Он вжимается лицом между ягодиц с пошлым влажным звуком, нежно прикусывая горящие мышцы, и буквально, чёрт бы его побрал, присасывается своим грёбаным ахуительным ртом — Тэхён скулит, выгибаясь в спине, и его ноги дрожат от напряжения.

Чон хорош во многих вещах, и в этом он определённо хорош тоже: Ким надсадно стонет, хныча на выдохе, когда в него по слюне проникает палец, дразня.

Как этот засранец так легко всегда находит простату?

— Как думаешь, я могу поиметь своего парня прямо у входной двери, м? — Чонгук давит на комок нервов внутри Тэхёна, не способствуя честному ответу. — Правда, я уже делал это и в местах похуже, но он совсем не был против. Ему нравится грязно — такой важный начальник и такая жадная су...

— Заткнись, паршивец, — Ким раздражённо закатывает глаза, осекаясь на вдохе, пихаясь локтем. Второй палец натягивает мышцы ощутимо. — Смазка и презерватив, если хочешь это сделать. Молча.

Тэхён нисколько не удивлен, что одноразовый пакетик со смазкой и презерватив находятся у сопляка прямо в кармане куртки. Тэхён вспоминает, как очаровательно тот покраснел, когда услышал его признание, выглядя таким невинным, и так совсем не невинно вставлял в него сейчас уже три пальца, давя на простату выверенным движением, шепча горячечный бред Киму прямо в раскрасневшееся ухо, посасывая мочку обветренными губами.

Тэхёну так нравилось то, как эти пальцы заполняли его.

Маленький дьявол с большим членом, чтоб его, думает Ким, когда Чонгук входит в него, рыкнув в шею, буквально припечатав к двери без возможности дышать: Тэхён ударяется лбом, проезжаясь щекой по гладкой поверхности, оставляя след от слюны за собой. Чон хорош во многом, и в этом определённо тоже, и Ким снова рассыпается под ним, двигая бёдрами навстречу, пытаясь подстроиться под ритм.

Да, он определённо хорош в том, что касается превращения одного Ким Тэхёна в хнычущий беспорядок.

— А теперь сведи ноги, хён, — Чонгук оставляет россыпь смазанных поцелуев, оттягивая ворот свободной футболки. Его губы горячие и сухие, и Ким стонет громко, когда они находят нежное местечко на шее под линией роста волос, зацеловывая. — Да, вот так…

Чон сжимает подбородок Тэхёна пальцами, настойчиво просясь внутрь, давя на губы: Ким кусается, прежде чем втянуть два в рот, посасывая их, словно леденец.

Да, он любит шик и лоск, но то, как его грубо трахает этот парень, заставляя забыть собственное имя, ему нравится больше.

Чон хорош во многих вещах, и в этом он определённо хорош тоже: он толкается резкими глубокими толчками, до хруста косточек вжимая Кима в проклятую дверь, свободной рукой сжимая его податливое горло, ходуном ходящее под чужими пальцами, выбивая из своевольного project managera надрывный стон удовольствия, переходящий почти в отчаянный скулёж.

Он такой разрушенный.

Член двигается туго, растягивая мышцы, и чувство заполненности — терпко-сладкое, одуряющее — заставляет Тэхёна тонуть в мареве удовольствия: его собственный член тяжело прижимался к подрагивающему животу, пачкая каплями смазки. Головка проезжает по простате снова и снова, и Ким хрипло хнычет, цепляясь дрожащими пальцами за ладонь, которая всё ещё сжимала ему глотку, перекрывая кислород: он любил это чувство, ему так нравилась эта тонкая грань.

Хорошо, когда твои кинки совпадали с кинками одних сексуальных малолеток.

Чонгук ускоряется, рвано выдыхая Тэхёну в шею, оставляя бордовые метки на солёной от пота коже, и берёт чужой мокрый член в кулак, потирая набухшую головку ласково, плотным кольцом скользя вверх-вниз.

— Я близко, детка, — хватка чуть ослабевает, позволяя Киму глотнуть воздуха. — Давай закончим вместе?

— Не…называй меня…деткой, — Тэхён с трудом огрызается, но его голос звучит так разбито: Чонгук хрипло смеётся ему в волосы, давя под горлом до пятен перед глазами. — Я…

Ким не договаривает, оглушённый оргазмом: Чон обводит языком хрящик уха, прикусывая, и Тэхён осекается на полуслове, кончая с протяжным стоном, пачкая дверь и ладонь паршивца. Чонгук замирает в нём, дыша загнанно. Пальцы на шее наконец-то разжимаются, наверняка оставив багряные следы — Киму придётся подумать о водолазках в своём гардеробе в самое ближайшее время.

Когда Чон выходит из него, бросая использованный презерватив куда-то в сторону, у Тэхёна дрожат ноги: он морщится, различая бешенный стук своего сердца буквально в осипшем горле, и натягивает пижамные штаны обратно на бёдра.

— Ты животное, — бросает он через плечо, смотря на свою заляпанную собственной спермой дверь. — Просто животное, Чон Чонгук. Как я вообще мог влюбиться в тебя.

Прежде чем Ким осознаёт смысл своих слов, один малолетний пацан со смехом утягивает его в поцелуй.

Пожалуй, в этом совсем не было шика и лоска, но один Ким Тэхён плевать хотел на это — он любил одного Чон Чонгука больше.

2.

Тэхён делает глоток уже остывшего американо из кружки с жизнеутверждающей надписью «Лучший босс из тех, что меня не трахал» — конечно, это был остроумный подарок Хосока на какой-то там корпоративный праздник — поправляя очки на переносице. Сейчас суббота, на нём огромная чёрная толстовка одного Чон Чонгука, который сидел рядом, трусы (серые боксеры от Кельвин Кляйн, он так предсказуем) и носки с Микки Маусом (это не его, честно). Ноутбук лежал на коленях, и Ким разбирался с правками к презентации, которые набросал Хосок.

Тэхён должен был сделать это вчера, но оказался слишком занят всяким, поэтому не успел.

 — Ты снова взял работу на дом, — словно прочитав его мысли, тянет Чонгук, ударяя по кнопкам джойстика от Х-бокс так, словно хотел разломать его к чертям собачьим.

Да, Тэхён купил этому уже не совсем малолетке Х-бокс. Неважно, что он рубился в него нисколько не меньше.

 — Да, снова, — Ким огрызается, делая ещё один глоток тёмной холодной жижи. — Не бойся, меня скоро уволят, и я буду весь твой, мелкий паршивец.

Чонгук смеётся, ударяя по кнопкам снова, выпрямляя спину.

 — Почему тебя должны уволить? — он хмыкает, всё-таки нажимая на паузу, и разворачивается к своему парню: на нём только безразмерные шорты, и Ким немного зависает, смотря на чужой обнажённый торс. Чёрт, какой же он сексуальный, мать его. — Генеральный обожает тебя. И не только за твою задницу в брюках от Гуччи, ты сам знаешь это.

 — Потому, что я не справляюсь со своими обязанностями, — Тэхён клацает мышкой, принимая ещё одну правку. — Это уже третья суббота, когда я работаю дома. Ты сам это сказал.

 — Эй, я не это имел ввиду, — Чон хмурится, откладывая джойстик. — Я имел ввиду, что тебе нужно отдыхать, хён.

 — Господи, не зови меня хёном, — Ким морщится, снова громко отпивая кофе. — Я не могу отдыхать — в понедельник нужно сдать проект, а я всю неделю был занят всякой хернёй. Сексом с тобой, например. Я не справляюсь.

Чонгук смеётся, нисколько не обижаясь на колкости.

— Пятнадцать минут отдыха в день не делают тебя плохим руководителем, Тэхён.

— Отдыха, — Ким хмыкает, отклоняя очередное замечание Хосока, хмурясь. — Эти пятнадцать минут превратились в три часа сегодня. В субботу. Я не справляюсь.

— Эй, — Чон становится серьёзным. Тэхён уже хорошо изучил это выражение лица: сжатые плотно губы, прямой взгляд, ни намёка на веселье в глазах. — Все знают, что это сложный проект и сложный заказчик: вам дали мало времени и ресурсов, и ты каждый день сидишь в офисе до десяти не потому, что не умеешь делегировать свои задачи или не справляешься. И сейчас ты тоже не по этой причине доделываешь эту презентацию, а потому, что её отклонили в восемь сорок в пятницу. Каждый руководитель хотя бы раз сталкивался с таким дерьмом и брал работу домой — твоя команда тебя обожает, а ты ахуенный специалист. Перестань загоняться там, где не нужно.

— Боже, меня утешает малолетка, — Ким улыбается, наконец-то заканчивая: он откладывает ноутбук с бёдер, потягиваясь. — Как я докатился до этого?

— А ещё трахает, — Чонгук отмирает, возвращая себе беспечный вид, разворачиваясь обратно к плазме. — Лучше подумай, как ты докатился до этого, хён.

— Я тоже мог бы тебя трахать, паршивец, — Тэхён допивает американо, морщась, когда кофейный осадок скрипит между зубами. Чон запускает игру, мгновенно начиная опять остервенело бить по кнопкам.

— Мог бы, — легко отзывается он. — Никогда не говорил, что против.

Ким смотрит ему в спину, ничего не отвечая.

Мог бы.

***

Когда Мин Юнги вдруг появляется в стенах офисной кухни, Тэхён не давится едой — салатом и кофе — только благодаря многолетней выдержке. Мин жмёт на кнопку кофемашины, выбирая какой-то там режим, меланхолично смотря на то, как пластиковый стаканчик медленно наполнялся чёрной мешаниной, именуемой кофе. Он равнодушно ждёт, пока прекратится треск, и, взяв двумя пальцами стакан за края, прямиком направляется к столику Ким Тэхёна.

Ким Тэхёна, который уже понял, что его, очевидно, ожидало какое-то крупное дерьмо.

— Привет, — Юнги садится напротив, впиваясь бесцветным взглядом насторожившемуся Киму в лицо. — Не против?

 — Э-э-эм…- единственный человек, который мог в этом здании посоревноваться с Тэхёном в вечно апатичной роже, был Юнги, и оказаться объектом его пристального внимания несколько…напрягало. — Эм, нет. Конечно, нет. С чего бы.

Тэхён знает, что даже если за его столом сейчас сидел президент, Мин Юнги было бы на это откровенно насрать. Ким бросает взгляд на свой стаканчик с эспрессо, почти пустой, и занимает рот остатками салата.

Какое-то время Мин просто смотрит за тем, как он ест.

— Не знаю, как сказать это иначе, поэтому скажу прямо, — Юнги заговаривает ровно в тот момент, когда Тэхён заканчивает пережёвывать последнюю порцию резко ставшего безвкусным овощного салата с морковкой: витамины очень необходимы, если ты тоннами глушишь всякую бурду, как говорит его мать. — Чимин хочет пойти на парное свидание. Ты и твой парень. В эти выходные.

Тэхён знал, что его ждёт какое-то дерьмо, но блять, это что ещё за?!

— Нет, — Ким бесстрастно проглатывает вставшую комом еду, проталкивая её в пищевод глотком кофе. — Ни за что.

— Да, — Мин хмыкает почти с весельем, тоже делая глоток. — Боулинг. В субботу в семь.

— Нет, — Тэхён лениво вскидывает одну бровь, начиная покачивать свой стаканчик на весу. — Нет, Юнги. Никаких парных свиданий, — он выделяет последнее слово брезгливой интонацией, с отвращением кривя пухлый рот.

— Да, Тэхён, — Мин почти зевает, скучающе закатывая глаза. — Чимин пришлёт адрес. Одень что-нибудь подходящее, — Юнги окидывает Кима скептическим взглядом. — Возьми у Гука что-нибудь, к примеру.

— У меня есть одежда, — руководитель проектов отдела маркетинга раздражённо шипит, поджимая губы. — Я знаю, как уместно одеться в сраный боулинг.

— Отлично, — Мин Юнги, этот чёртов подонок, встаёт из-за стола, оставляя после себя почти не тронутый стаканчик с так называемым кофе. — Давай, увидимся.

Тэхён провожает его спину пустым взглядом.

Всё же, стоило задушить Пак Чимина пару месяцев назад.

***

Ким достаёт старые джинсы со времён университета из глубин шкафа, беззвучно шипя ругательства. Они садятся чуть более плотно, чем он ожидал, но, в конце концов, за это время он набрал килограмм семь — реальность была беспощадна. Они всё равно всё ещё свободные, с высокой талией и широким кроем штанин, рваные на коленях, и он чувствует себя каким-то Чон Чонгуком, разглядывая свои ноги в зеркало. Упомянутый Чон Чонгук, наблюдающий за ним с кровати, на которой он беззаботно лежал морской звездой, подозрительно молчал. Тэхён находит серую футболку без рукавов от Дизель, купленную в каком-то угаре в чёрную пятницу в прошлом году, заправляя её в джинсы под пристальным взглядом. Выдернув с вешалки простую кофту с капюшоном на молнии, он разворачивается, скептически сводя брови.

— Как я выгляжу? — спрашивает project manager, жуя губы. — Эй, ты там уснул, что ли?

— Выглядишь аппетитно, детка, — Чонгук раскатывает на языке бесячее прозвище, и тон его голоса не сулит Тэхёну ничего хорошего. — Ты так одевался студентом?

— Я так одевался, когда у меня не было вкуса, — Ким фыркает, набрасывая кофту на плечи. — Вставай, нам нужно выйти через десять минут. Я заказываю такси.

Чон не двигается с места, но его взгляд загорается озорным огоньком, который Тэхён тоже очень хорошо знал. Слишком хорошо — он видел этот огонёк каждый раз за секунду до того, как оказывался без штанов.

— Нет, Чонгук. Вставай.

— Что нет? — уже как три месяца не стажёр подбирается, садясь в постели, не торопясь с неё слезать. Его голос сквозит озорным весельем.

— Ты знаешь, что. У нас нет на это времени.

— Нет времени на что, хён?

— Заткнись и вставай, мелкий пиздюк, — Тэхён подходит к кровати, упираясь коленями в её край. Он не решается схватить своего несносного парня за что-либо, поэтому просто буровит того тяжёлым взглядом. — Чимин оторвёт нам головы, если мы опоздаем. Поехали.

— Нет времени на что, хён? — повторяет Чонгук, толкая язык за щёку. Этот его блядский жест, чтоб его. — Нет времени на то, чтобы я тебе отсосал? Или на то, чтобы я вставил в тебя пальцы, пока ты будешь сидеть на моём лице?

— Чонгук, — Ким щурится, всё же хватая засранца за футболку на груди, дёргая на себя. — Вставай с кровати, у нас парное свидание с подачи теперь уже твоего лучшего друга. Не зли ме…

Чонгук опрокидывает Тэхёна на постель без особых усилий под яростный визг.

Они опаздывают на двадцать минут, и Чимин с лисьей ухмылкой уточняет, почему Тэхён выглядит так, как будто его поимели за пять минут до выхода. Ким не отвечает, раздражённо смотря на своего бывшего лучшего друга поверх бокала пива, игнорируя довольную рожу одного паршивца (да, он сел ему на лицо и позволил вставить в себя три пальца, и что? Вы не имеете права его осуждать), пока Мин Юнги уходит оплачивать дорожки.

Парные свидания уже не казались Тэхёну такой уж плохой идеей, но он никогда не признается в этом.

***

Всё проходит в целом неплохо. Они делятся на две команды — отдел айти против бывших (Ким всё ещё делал вид, что злился из-за ситуации с звонком) лучших друзей. Проигравшие закрывали счёт, и Тэхён хмыкает, заказывая третье пиво. Он неплохо играл, и Пак тоже, но мелкий засранец по имени Чон Чонгук выбивал страйк за страйком, и Ким быстро понимает, что это соревнование особо не имело смысла, начиная дурачиться: он ставит ногу за линию, когда Юнги бросает шар, давясь истерическим смехом, когда тому не засчитывают из-за его выходки очки. Чон смеётся, наблюдая за ним, но когда Тэхён проделывает тоже самое с ним, толкает того в плечо с громкий «Эй, перестань!» под гогот Чимина.

Чонгук любил соревноваться и не любил проигрывать, и Тэхён знает это, щекоча того, когда он пытается бросить шар в следующий раз.

— Видел бы тебя сейчас кто-то из офиса, — Юнги хмыкает, отпивая своё пиво. — У них бы глаза выпали. Ты как ребёнок.

— Несносный ребёнок, — Чонгук говорит слишком ласково для человека, чья команда начала уступать и для того, кто не терпел поражений. — Мне придётся наказать тебя дома, хён.

— Бла бла бла, — Тэхён закатывает глаза, цокая языком. Его лицо принимает привычное надменное выражение. — Вы такие скучные.

Чонгук смеётся, и этот смех колокольчиками звенит у Кима где-то под кожей.

Команда Тэхёна и Чимина одерживает победу с отрывом в одно очко, и Юнги оплачивает счёт под надоедливое нытьё своего подчинённого.

— Ну хён, у меня есть деньги, дай я тоже скинусь, — тянет Чонгук, повиснув на плече своего руководителя.

«И кто тут теперь несносный ребёнок», думает Ким, почему-то улыбаясь.

— Деньги есть у твоих родителей, мелочь. Оставь их для своего парня, — меланхолично отзывается Мин. — Купишь мне обед, а сейчас завались.

Тэхён хочет своенравно возразить, что у него, в общем-то, тоже есть деньги, но всё же молчит, покачиваясь на пятках. Они продолжают вечер в каком-то баре неподалёку, занимая большой квадратный столик, и Ким берёт на всех пиво, со странным чувством наблюдая за тем, как Чонгук пьёт свою пинту светлого: у него отросли волосы и он спрятал их под коричневой шапкой, но они всё равно выбились из-под неё, забавно пушась.

Чертовски красив. Этот мелкий засранец в джинсовке и простой белой футболке был чертовски красив, и один Ким Тэхён так сильно запал на него.

— Почему ты назвал это свиданием? — Ким переводит взгляд на Чимина, который сидел, вжавшись в своего почти мужа. — Если хотел позвать нас на попойку, можно было так и сказать.

— Тэхёна, ты иногда такой сноб, — Пак смеётся, из-за чего его глаза превращаются в две узкие щёлочки. — Тебе разве не нравятся свидания с Гуки? Помню, ты рассказывал мне про одно, где ты отс…

— Заткнись, — Тэхён бросает в Чимина солёной соломкой, снимая губами пенку со своего пива. — Как же ты любишь трепаться. Заткнись.

Чимин снова смеётся, и Ким тянется через стол, чтобы, очевидно, всё же наконец-то задушить его, но оказывается вдруг притянутым Чонгуком к себе за капюшон кофты.

— Ты очарователен, — Чон шепчет ему куда-то в шею, вызывая табун мурашек, и его губы мажут по острому углу челюсти, пытаясь утянуть в поцелуй. — Мой очаровательный вредный хён. Я люблю тебя, знаешь?

Тэхён краснеет, замирая, и вскидывает голову, ощетиниваясь.

— Что ты несёшь, паршивец, — Ким шипит, алея щеками, и Чонгук таки целует его, толкаясь языком в рот.

Мин Юнги издаёт булькающий звук, и Тэхён различает его «Отвратительно», прежде чем ответить на ласку, повержено застонав.

Определённо, если кто-то из офиса увидел бы его сегодня, у этого человека точно выпали бы глаза.

Это хороший вечер и да, Тэхёну нравятся парные свидания, только не рассказывайте никому.

***

— Значит, мы можем поменяться местами, — Ким делает глоток капучино с карамельным сиропом и сливками, причмокнув в конце. Такая сладкая дрянь. Голос звучит непринуждённо, как будто он говорит о погоде.

Чонгук поднимает голову от своей коробки с токпокки: они взяли еду навынос и теперь тусовались в его просторной квартире в стиле модерн, заняв кухню.

— Интересная смена темы, минуту назад мы говорили о Хосоке, — Чон хмыкает, отправляя в рот палочки с едой, громко чавкая.

Невыносимый засранец.

Тэхён поддевает кимчи из чужого контейнера, отправляя себе в рот: он тоже чавкает, щурясь, и Чонгук вдруг смотрит на него абсолютно влюблённо. Ну что за придурок.

— Так что? Можем?

— В любой момент, милый, — уже не стажёр хмыкает, набивая рот рисом.

— Я серьёзно.

— И я.

Ким берёт рис, цепляя овощи. Чёрт, вкусно. Его желудок в полном ужасе, потому что он добавляет ещё кофе, вытирая испачканный соусом рот салфеткой.

— Не думал… — Тэхён запинается, подбирая слова. — Не думал, что ты бываешь снизу.

— Почему? — Чонгук фыркает, заканчивая с токпокки. Он косится на острую курочку Кима, облизываясь.

— Не знаю, — Тэхён задумчиво стучит палочками по краю контейнера с едой, избегая смотреть на своего парня, вдруг смущённый до нелепого. — Мы никогда это не обсуждали. Просто всё было так…как было. Не знаю. Почему ты смеёшься?!

Чон хохочет слишком заразительно, вызывая невольную улыбку у одного насупившегося Ким Тэхёна.

— Прости, — Чонгук успокаивается, вытирая выступившие от смеха слёзы, всё-таки воруя чужую еду. — Ты прав, мы это не обсуждали, и я особо не давал никаких намёков. У меня нет каких-то предрассудков, детка. Я не против меняться.

Тэхён морщится от прозвища, пиная одного засранца под столом в колено.

— То есть, у тебя уже был такой, кхм, — Ким прокашливается, пряча раскрасневшееся лицо за стаканчиком с фирменным логотипом какой-то кофейни: ярко-жёлтый цвет казался сейчас таким раздражающим. — Такой секс?

— А мы играем в игру «У меня никого до тебя не было» или нужно ответить честно?

— Честно, придурок, — Тэхён откладывает палочки, делая долгий глоток своей сладкой бурды.

— Да, я был снизу, но последний раз — до нашего с тобой знакомства.

— Значит, давно, — Ким совсем не считал сколько они вместе, абсолютно.

— Ага, семь месяцев назад. Поэтому не будь слишком грубым со мной в первый раз, ладно, детка?

Тэхён раздражённо закатывает глаза, отворачиваясь к окну. Кончики его ушей горят огнём, когда он совершенно против своей воли представляет Чонгука, разрушенного под собой.

Вот чёрт.

***

Тем не менее, ничего не происходит ещё пару недель, и Чонгук седлает бёдра Тэхёна одним субботним утром, забирая у того кружку кофе из рук.

— Эй, — Ким недовольного щурится, откладывая в сторону газету. Да, он любил листать Корея Хералд, и что? — Какого хрена, паршивец. Я занят.

— Ты занят чем-то не тем, — Чон вжимается в него плотно, и его всё также бесстыжие руки скользят под домашнюю футболку Тэхёна с растянутым воротом. Совсем никакого лоска. — Когда ты займешься мной?

Ким излюблено закатывает глаза, пресно смотря в ответ.

— Я был занят тобой буквально полчаса назад.

— Не совсем, — Чонгук хмыкает, зажимая между пальцев левый сосок, легко царапая. Тэхён сглатывает, ёрзая под ним. — Это я был занят тобой.

— Какая разница? — шипит Ким, непроизвольно вскидывая бёдра. — Мне казалось, или в сексе участвуют двое? Мы оба были заняты друг другом, идиот.

— Ты знаешь, о чём я, — Чон прижимается губами к шее, поднимаясь поцелуями до местечка за ухом. — Когда ты займешься мной, Тэхён?

Чонгук прихватывает зубами мочку, оттягивая, и его тёплый язык ведёт мокрую дорожку по хрящу, покусывая.

— Я хочу, чтобы ты меня трахнул, — вкрадчиво шепчет он, покачиваясь на бёдрах замершего Тэхёна. — Когда?

— Мы что, теперь составляем секс-расписания? — голос Кима звучит глухо: он кусает губы, сдерживая стон, когда Чонгук скользит языком обратно к наверняка алой из-за его смущения мочке.

— Тогда сейчас? — паршивец оставляет поцелуй под челюстью, и его свободная ладонь сдавливает Тэхёну горло. — Хочу почувствовать тебя внутри. Давай?

Ким скидывает с себя одного несносного провокатора, недовольно ворча.

— Уймись, — бормочет он, заливая в себя уже остывший кофе, и берёт газету, вставая с дивана, удачно прикрывая пах. — У нас был секс полчаса назад. Я не хочу.

— Правда? — Чонгук тянет гласные, хитро щурясь. — Почему-то мне кажется, что ты врёшь.

— Отвали.

Тэхён ретируется на кухню, глотая американо.

Конечно, он врал. Конечно, он хотел трахнуть Чонгука прямо там, на этом грёбаном диване, уткнув лицом куда-то между подлокотником и подушками: тот наверняка совсем не был бы против. Проблема состояла в том, что последний раз Тэхён был сверху в университете. Да, с тем самым парнем с параллели, имя которого забыл Чон Хосок, но никогда не забывал Тэхён.

Как и не забыл его «Блять, это было ужасно, он просто нубсленговое название новичков у геймеров» и едкий смех: Тэхён никогда не должен был слышать этот разговор, но он его услышал. Ему было двадцать два, и он был слишком глуп для того, чтобы понять, что адекватный партнёр не будет высмеивать своего бойфренда перед своими друзьями на студенческой вечеринке. Тогда Тэхён во многом был слишком глуп.

А теперь ему почти двадцать семь, и он думает о том, что не хочет облажаться перед своим парнем, даже если зовёт того несносным ребёнком большую часть времени.

***

— Ты слишком загоняешься, — Хосок отправляет в рот горсть орехов с солью, сразу же запивая пивом. Сегодня пятница и они с одним уже не совсем трезвым Ким Тэхёном сидели в каком-то фешенебельном баре вдвоём: Чонгук застрял с Юнги на работе, буквально угрозами заставив не ждать их. — Это просто секс, Тэ.

— Это не просто секс, — цедит Ким сквозь зубы. Он уже сто раз пожалел, что вообще открыл рот: как он мог подумать, что обсудить эту тему с этим придурком могло быть хорошей идеей?

— Как мило, — Хосок смеётся, почти давясь пивом. — Я имею ввиду, вы любите друг друга и всё такое. Всё будет нормально. Чонгук будет в кайфе в любом случае.

— Заткнись, — Тэхён бросает в коллегу салфетку, тихо рыча. — Заткнись. Я больше не хочу говорить с тобой об этом.

— Тэ, секс не всегда бывает хорошим, это нормально. Но я уверен, что ты зря паришься. Просто поговори с ним.

— Ты предлагаешь мне обсудить с моим двадцатитрёхлетним парнем то, что я не умею трахаться? — Ким выгибает бровь, кривя губы. — Может, взять у него, блять, уроки?

— Не говори ерунды, вы занимаетесь сексом чуть ли ни каждый божий день, судя по довольной роже Чонгука в офисе. Ты умеешь трахаться.

— Это другое.

— Тэхён, не будь идиотом.

— Я не идиот. Просто не хочу…

— Чего ты не хочешь?

Ким вздёргивает вторую бровь, когда на его плечо ложится ладонь, сжимая. Чонгук садится рядом, с громким стуком опуская на стол стакан с каким-то коктейлем. Хосок давит гадкую ухмылку в своём бокале, паскудно поглядывая на них.

— Не хочу говорить о работе, — Тэхён замирает, когда Чон целует его в волосы. Чёрт, так нежно. — Где Юнги?

— Поехал за Чимином, они скоро будут.

Чонгук как будто ему не верит, но больше ничего не спрашивает. Тэхён крадёт его коктейль, морщась от крепости.

***

— Хосок мне всё рассказал.

Тэхён ощущает, как булочка встаёт комом в горле: он просто хотел перекусить перед собранием, которое наверняка затянется часа на три, какого хрена?

— Что рассказал? — Ким отпивает ореховый фраппучино, сжимая стаканчик из Старбакса. — О чём ты?

— Тэхён, — Чонгук, этот мелкий засранец, усмехается, толкая язык за щёку, — не придуряйся.

Тэхён наблюдает, как Чон жмёт кнопку на кофемашине, и по кухне раздаётся треск молота кофейных зёрен.

— Не знаю, что там тебе рассказал Хосок, но, чтобы этот болтливый мудак не сказал, всё не так.

Чонгук подходит слишком близко: на кухне больше никого нет, но Ким всё равно напрягается, отправляя в рот остатки булки с глазурью.

— Он сказал мне, что ты боишься поменяться местами, потому что бывший в универе высмеял тебя за неудачный секс, — Чонгук покачивается на носочках, говоря это прямо в лицо. Кофемашина перестаёт трещать, но он не спешит забирать свой эспрессо.

— Не имею понятия, о чём ты, — шипит руководитель проектов, пряча пунцовые щёки за бежево-зелёным стаканчиком. — Звучит, как херня собачья.

— Вот именно, — Чон перестаёт раскачиваться, выдыхая Тэхёну в губы. — Абсолютная херня собачья, Ким Тэхён. Серьёзно? Ты думаешь, я стал бы высмеивать тебя из-за секса? Я вчера кончил через три минуты, как ты начал мне сосать. Не помню, чтобы кто-то из нас смеялся или переживал из-за этого.

— Вот именно, ты кончил, — цедит Тэхён, сведя брови. — Чего я не обещаю.

— Ещё одна херня, — Чонгук фыркает, и его губы опасно касаются уголка недовольно сжатых губ. — Тэхён, иногда я готов спустить, просто смотря на тебя. Выбрось весь этот бред из головы, я не твой бывший.

Дверь на кухню распахивается, и Ким отскакивает от Чонгука, всё ещё хмурясь. Он одёргивает рукав своего пиджака от Гуччи красного цвета и уходит, нацепив привычную маску безразличия.

Его губы, так и не получившие поцелуй, ноют желанием прикоснуться.

***

Тэхён виртуозно избегает Чонгука всю рабочую неделю, но всё равно оказывается пойманным им в пятницу на парковке.

— Так глупо, Ким, — Чон садится в мерседес, надувая пузырь из жвачки. — У меня есть ключи от твоей квартиры, если ты вдруг забыл.

Тэхён не отвечает, механически включая радио, цокая языком. На светофоре Чонгук целует его, сжимая бедро ладонью.

— Я голодный, — шепчет он, и его шёпот горячей лавой льётся по венам Тэхёна. — Позаботься обо мне сегодня, хён. Пожалуйста.

Ким закатывает глаза, кивая. В конце концов, бегать от этого всю жизнь у него не получится — полчаса позора можно как-нибудь пережить.

***

Тэхён привык рассыпаться под Чонгуком, но сегодня рассыпается Чон, уронив голову на подушку кровати с тихим стоном. Ким нависает сверху, целуя, и всё ощущается иначе, острее — возможно потому, что они оба знают, чем всё закончится. Кожа Чонгука влажная после душа, и Тэхён собирает губами капли, оставляя россыпь бордовых меток, опускаясь до резинки пижамных шорт.

— Детка, совсем не похоже, чтобы ты не знал, что делать, — Чонгук позволяет развести свои бёдра, и Тэхён приспускает шорты вниз. — Мне кажется, ты очень хорошо знаешь, что нужно дел…

— Помолчи, — Ким спускает шорты ниже по бёдрам, до щиколоток, оставляя Чонгука восхитительно обнажённым. — Помолчи, паршивец.

Тэхён наклоняется, ласково касаясь языком набухшей головки, слизывая вкус: немного солоновато с привкусом чистой кожи. Он ведёт языком ниже, до основания ствола, и опускается губами дальше, под яички: Чонгук сдавлено стонет, когда кончик языка касается сфинктера, обводя по кругу, толкаясь дразняще легко.

Может быть, Чон и хорош во многом, и в этом тоже, но Тэхён тоже отнюдь не плох, сколько бы не сомневался в себе.

Поцелуи уходят ниже, расцветая по внутренней стороне бёдер, и Чонгук издаёт прелестный звук, похожий на нетерпеливое хныканье, когда рот Тэхёна возвращается к члену, обхватывая головку плотно.

Тюбик смазки не романтично лежит рядом — Ким выдавливает на ладонь гель, разогревая его между пальцев, двигая головой вверх-вниз с влажным причмокиванием. Чон запускает руку в его отросшие волосы, сжимая пряди, и тянет ниже нетерпеливо: Тэхён жмурится, расслабляя горло, пока не утыкается носом в жёсткий завиток паховых волос, смаргивая выступившие слёзы.

— Так хорошо, хён, — голос Чонгука трескается, когда он вскидывает бёдра, толкаясь в мокрый рот. — Давай, я хочу твои пальцы.

Тэхён стонет, и вибрация его глотки заставляет Чонгука застонать тоже. Ким ведёт губами выше, пуская слюну по стволу, и когда его язык обводит уздечку, нежно потеревшись под головкой, прежде чем втянуть её в рот, словно конфету, его указательный палец мягко толкается в Чонгука, не встречая особого сопротивления. Ким вопросительно вскидывает брови, всё ещё занятый минетом, и мелкий паршивец смеётся, осекаясь на выдохе.

— Ты так долго не мог решиться, — Чон берёт свой член в ладонь, сжимая у основания, и проводит головкой по чужим губам, оставляя влажный след. — Пришлось самостоятельно вспоминать, каково это. Всего два пальца вчера вечером, детка. Не стоит ревновать, я думал о тебе.

Ким добавляет смазки, тихо рыкнув, и вставляет безымянный, разминая мышцы. Чонгук дрожит, когда губы его парня мягко касаются под яйцами, втягивая их в рот поочерёдно, посасывая с пошлым влажным звуком. Пальцы Тэхёна длинные и тонкие, чертовски изящные, и когда они находят простату, толкаясь в комок нервов, Чон стонет в голос, не стесняясь.

Такой бесстыдный.

— Да, — Чонгук сжимает плечи Тэхёна бёдрами, буквально зажимая его у себя между ног, ёрзая по сбившейся простыне. — Вот здесь детка, чёрт, да…

Ким думает, что он настоящий кретин, раз добровольно лишал себя этого.

Тэхён разводит пальцы на манер ножниц, растягивая мышцы, медленно добавляя третий, оставляя на тазобедренных косточках одного паршивца укусы-поцелуи, и Чонгук под ним дрожит, рассыпаясь по простыням нетерпеливым беспорядком.

Такой нуждающийся, как он и представлял.

К сожалению, Ким никогда не узнает, что был высмеян своим бойфрендом в университете не из-за того, что был плох, а скорее, наоборот — пожалуй, Ин Сон просто оказался не готов принять факт, что его парень, слегка андрогинной тогда внешности, занимался сексом лучше, чем он. Он был мудаком, не забывайте, а один Ким Тэхён наивным дураком.

Когда три пальца входят легко, а уголки губ горят, Тэхён раскатывает презерватив по своему колом стоящему члену и поднимает голову, смотря на Чонгука потемневшим взглядом.

— Как ты хочешь? — спрашивает он, нависая над своим задыхающимся парнем. Их дыхания смешиваются, и он целует того с жадностью, зарываясь ладонью в спутанную копну волос, грубо дёргая на себя. – Я спрашиваю, как ты хочешь, Чонгук?

— На животе, — Чон кусается, прокусывая Тэхёну губу до крови, слизывая алую каплю. — Сперва так.

Он переворачивается, прогибаясь в спине, и его грёбаные накаченные бёдра, ноги и задница просто сводят Кима с ума: Тэхён наваливается сверху, направляя себя одной рукой, второй ныряя Чонгуку под живот, обхватывая твёрдый член в кольцо. Проникновение осторожное: Ким толкается медленно, и блять, окружившая узость и жар опьяняли. Когда он входит наполовину, Чонгук шумно выдыхает, снова дрожа под ним, и подмахивает, ища ритм.

— Двигайся, детка, — шепчет он, вгрызаясь в край подушки. — Двигайся, я готов. Давай.

Абсолютно нетерпеливый.

Тэхён делает движение бёдрами, погружаясь до конца, до хлопка яиц по чужим, и стонет Чонгуку в шею, начиная толкаться, беря средний темп с оттяжкой — Чон легко ловит его, подаваясь навстречу с жарким выдохом. Тэхён трёт пальцами влажную от предэякулята головку, размазывая смазку по ней, целуя Чонгука в шею — точно также, как тот обычно целовал его, прикусывая кожу до мурашек.

— Тебе…нравится? — Ким толкается глубже, ускоряясь, и паршивец отбрасывает подушку куда-то в сторону, опираясь на руки. Его голова падает на сложенные локти: он протяжно стонет, дыша загнанно. — Всё…нормально?

— Ахуенно, хён, мне так ахуенно, — он издаёт невнятный звук удовольствия, вскрикивая, когда Тэхён попадает по простате. — Ты такой врун, Ким. Но мы…обсудим это…потом.

Тэхён давит ему на шею, вдавливая лицом в простыни, рыча уже совсем не тихо. Чонгук узкий. Он такой узкий и так сладко сжимается, двигая бёдрами навстречу в бешеном ритме. Он громкий. Этот маленький дьявол такой оглушительно громкий, нисколько не стесняющийся своего удовольствия. Они оба липкие от пота, но Тэхёну плевать: он толкается, дроча Чонгуку в ритм своих движений, внезапно осознавая, что всё действительно проходит отлично и парень под ним явно собирался кончить в самое ближайшее время, как и он сам.

Ужасно неприятно признавать, но Чон Хосок был прав — ничего страшного не произошло, и он действительно умел трахаться.

— Детка, — Чонгук стонет, цепляясь пальцами за изголовье кровати, выгибаясь дугой: Тэхён смотрит на этот прогиб почти с животным удовольствием, оставляя звонкий шлепок на покрасневших ягодицах. — Я…я почти…

Ким толкается особенно хорошо, аккурат попадая по простате, и пацан кончает с протяжным стоном, пачкая ладонь Тэхёна тёплым, замирая под ним: Киму хватает всего пару движений, чтобы догнать его, упав сверху.

Им требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, за которое Чонгук успевает поцеловать его несколько долгих раз.

Когда он заговаривает, его голос звучит разбито.

— Знаешь, твой бывший полный мудак, — Чонгук тянется за ещё одним поцелуем, усмехаясь лисьи. Его волосы лезут Киму в лицо и Тэхён смеётся, безрезультатно пытаясь отпихнуть того. — Нужен второй раунд, большой босс: я плохо распробовал, насколько сильно мне понравилось. Хочу ещё.

— Согласен, — Ким кусает Чонгука за подбородок, притягивая к себе. — Ты так кричал, что я тоже ничего не понял.

— О, я буду кричать ещё больше, — Чон понижает голос, ухмыляясь. — Хочу оседлать тебя, хён. Ты будешь так глубоко — я буду кричать очень сильно.

— Несносный засранец, — Тэхён смеётся, утягивая Чонгука к себе на бёдра. — Ты всегда так много болтаешь.

Возможно, в этом всё так же не было шика и лоска, но Тэхёну по-прежнему было на это плевать — он любил этого парня, и это единственное, что его волновало.

3.

***

Ким Тэхён наслаждался своим завтраком — большим карамельным латте с тыквенным сиропом и веганским сэндвичем (он просто забыл свой салат с морковкой, не подумайте), когда в Старбакс буквально влетел Чон Хосок, прямиком направляясь к нему, на ходу стряхивая снег со своей шапки в чужие тарелки.

Тэхён подумал, что сесть за столик у окна на виду у всех была его не самая лучшая идея, но было всего восемь двадцать утра — он ещё имел право на ошибку.

— Доброе утро, босс, — жизнерадостно проворковал Хосок, садясь напротив Кима на стул, громко задвигая его за собой. — Мы едем в командировку с айти-отделом, ты уже видел?

Это было первое утро за последние полтора года, когда Тэхён решил не проверять почту до начала рабочего дня. Сделав долгий глоток своей сладкой кофейной бурды, он отодвинул тарелку с недоеденным сэндвичем, звучно сглатывая.

— Что, прости? — апатично переспросил Ким, смаргивая остатки сна. — С айти?

Что это блять за командировка такая?

— Посмотри почту, — Хосок продолжал быть слишком счастливым для человека, которому пришлось проснуться примерно в шесть тридцать утра.

Тэхён достал свой смартфон, нажимая на значок почты: два непрочитанных сообщения. Он начал с раннего, покачивая бумажный стаканчик на весу во второй руке.

Да, они действительно ехали в командировку.

Ничего нового, руководители и приближённые к ним по должности сотрудники из нескольких отделов, в том числе и айти, жизнерадостный Хосок оказался прав. Второе сообщение было от Ким Сокджина — руководителя отдела маркетинга, и оно гласило о собрании ровно в девять в третьем зале для переговоров — Тэхён поставил свой уже полупустой стаканчик на столик, прикидывая, насколько нагло будет принести айриш кофе в офис. Во всём этом была только одна несостыковка — Чон Хосок не особо любил рабочие поездки, но почему-то сидел сейчас перед Кимом счастливый до жопы, показывая свои белоснежные зубки.

— Не знал, что ты так любишь Юнги, — Тэхён заблокировал телефон, отправляя его в свой портфель из кожи питона обратно. — Я передам Чимину, чтобы он приглядывал за своим мужем получше.

Хосок смеётся на весь зал, и бариста бросает на них сонный взгляд, полный хмурой муки.

— Ты не дочитал, да? — спрашивает Чон, забирая напиток своего прямого руководителя, делая маленький аккуратный глоток чисто из любопытства. — Там было кое-что интересное в самом конце.

— Хосок, блять, сейчас восемь утра — конечно, я не дочитал, твою мать, я вообще ещё не хочу ничего читать. Перестань быть таким, или я вылью кофе тебе в лицо.

— Ох, Тэхёна, мы все знаем, что времена, когда ты был способен кому-то плеснуть кофе в лицо, давно прошли, — Чон Хосок смеётся, правда, уже тише. — Если бы ты дочитал до конца, то узнал, что в этом году все могут взять с собой плюс один, так как командировка выпадает на праздники, и в Корею мы вернёмся только в начале января.

Тэхён допивает свою углеводную кому с пресным лицом, бросая взгляд за окно: утро было серое и неприметное, дул резкий ветер и шёл снег крупными хлопьями, который Хосок принёс на своей тёмно-зелёной шапке. Ким забрал вчера из химчистки кашемировое пальто бежевого цвета стоимостью в пять с половиной миллионов вон, купленное им в прошлом году на Рождество, в котором он теперь и сидел, пытаясь позавтракать.

— Хоби, ты же понимаешь, что я не могу взять с собой Чонгука? — Тэхён вздыхает, на мгновение снимая свою маску хладнокровного засранца. — Это практически будет прямым заявлением о наших с ним отношениях, мы не можем пойти на такое.

— Все и так знают о ваших отношениях, — Хосок хмыкает, забирая недоеденный сэндвич с тарелки, отправляя его прямиком себе в рот.

— Все, это горстка сотрудников из двух отделов? Это не все, Хосок, — Тэхён снова вздыхает, начиная раздражаться — почему всякое дерьмо любило происходить с самого утра? — Даже Сокджин не знает, не говоря уже о генеральном и его приближённых, а в нашей компании, мой дорогой Хосок, не всего два отдела — айти и маркетинг, если ты вдруг забыл. Если бы Чонгук был моим подчинённым, это вполне можно было списать на рабочий интерес, но так… Нет. Нет.

— Трудовым договором не запрещены отношения между сотрудниками, — упрямо тянет Чон, дожёвывая остатки овощного бутерброда.

Тэхён чувствует острое желание всё-таки опрокинуть кофе ему в лицо хоть раз в жизни.

— Между мужчиной и женщиной, — безэмоционально возражает Ким, снова бросив взгляд за окно. — Перестань, это глупый разговор.

— Там не прописан пол.

— Ты прекрасно знаешь, что наша компания не настолько прогрессивна.

Хосок явно был настроен поспорить ещё, но в Старбакс зашёл Ким Сокджин в потрясающем чёрном шерстяном пальто и тёмных очках от Гуччи, вынуждая своих подчинённых замолкнуть, кивнув ему с неестественными натянутыми улыбками, словно два идиота (кем они сейчас и являлись).

Ким с грустью думает, что не успел заказать себе свой кофе с виски, пока впустую трепался с грёбаным Чон Хосоком, выслушивая его нелепые глупости.

— Я возьму ещё латте, ты будешь что-то? — спрашивает он, вставая из-за квадратного столика.

— Капучино без сахара, — Чон надевает свою болотную шапку на голову, тоже вставая из-за стола. — В конце письма есть форма, её нужно заполнить до собрания: там будут данные того, кого ты хочешь взять с собой в том числе.

— Уверен, что успею проставить прочерки за те полчаса, что у нас остались, Хоби. Встретимся наверху.

Тэхён понимает, что утро испорчено окончательно, когда бариста сообщает ему минуту спустя под тихий смешок Сокджина, который стоял со своим двойным эспрессо словно греческий бог в этой чёртовой кофейне, что взбитые сливки закончились.

***

Как и ожидалось, собрание начинается с обсуждения предстоящей рабочей поездки. Ким пытается сосредоточиться, равнодушно уставившись в одну точку куда-то за плечо одной из их сотрудниц, которая обеспокоенно ёрзала под его ледяным взглядом, но не может: он думает о том, что Чонгук уже наверняка всё знал от Юнги или от того же брехливого Хосока, но молчал.

Ни единого сообщения.

Тэхён делает глоток своего фисташкового рафа без взбитых сливок, которыми он так мечтал подавиться этим утром, чтобы избежать всей ответственности, прикусывая нижнюю губу. Чонгук должен его понять. В конце концов, он не мог поступить иначе. Сокджин продолжал что-то говорить, щёлкая слайды презентации, и Ким задумчиво склоняет голову, ловя на себе пристальный взгляд Чон Хосока, флегматично смотря в ответ.

Спустя два часа пятнадцать минут они наконец заканчивают обсуждать все вопросы, и Ким Сокджин приступает к просмотру заявок в командировку, наконец-то замолкая, занимая на время свой красивый рот своим забытым эспрессо. Когда он весело хмыкает, поднимая голову от ноутбука всего через пару минут, у Тэхёна по позвоночнику пробегает дрожь, но он сохраняет пресное лицо, продолжая сверлить Хосока взглядом.

— Видимо, Чон Чонгук из айти действительно ценный сотрудник, раз его указало два человека, помимо собственного руководителя, — Сокджин задумчиво тянет гласные, отставляя в сторону бумажный стаканчик с кофе. — Чон, Ким, вам будет нужно переписать свои заявки, этот мальчишка уже едет с Мин Юнги.

Ким видит, как лицо Хосока принимает совершенно блядско-счастливое выражение, поджимая губы ещё раз — что же, он внесёт Чимина, который точно придушит Юнги, как только узнает (возможно, именно от него), что тот вписал вместо своего парня одного паршивца, но это его мало волновало, если честно.

Телефон вибрирует, и Тэхён бесстрастно делает глоток своей давно остывшей сладкой жижи, пытаясь уничтожить всё ещё улыбающегося Чона невербально, лениво смахивая уведомления, конечно успев их прочесть.

«Хён, ты указал меня в заявке?»

«Чёрт, детка, я люблю тебя»

Ким закатывает глаза, пунцовея щеками: фыркнув в стаканчик с кофе, он встаёт из-за круглого стола для совещаний, невозмутимо засовывая подмышку ежедневник, избегая смотреть своему руководителю в глаза, когда прошмыгивает мимо него с горящими краской скулами под ехидные смешки Хосока.

Почему Тэхён уверен, что эта поездка, мать его, будет незабываемой?

***

Позже, уже вечером, Ким сводит брови, напуская на себя самый строгий вид, на который он был способен, смотря на одного засранца, который улыбался абсолютно счастливо, набивая при этом свой рот китайской едой, которую они взяли навынос полчаса назад в ресторане на углу их дома.

Их, потому что Чонгук как-то совсем незаметно перебрался жить к Тэхёну, отрицать этот факт было бессмысленно — его вещи были повсюду и он не ночевал у себя уже очень давно. Даже пижонский спорткар красного цвета занимал одно из парковочных мест project managera.

— Мы должны обсудить нашу линию поведения во время поездки, — Ким делает глоток белого сухого вина, игнорируя озорную усмешку, которая расцветает на лице его парня. — Перестань чавкать и послушай меня, паршивец.

Чон заливисто хохочет, и Тэхён видит, как рис из его рта летит в разные стороны. Господи, какой же придурок. Почему он так сильно любит его?

— Я серьёзно, Чонгук. Мой номер наверняка, как и всегда, будет соседним с номером Сокджина, поэтому ты можешь перестать представлять себе всё, что ты там себе уже наверняка успел представить.

— И, что же я себе представлял, хён? — весело уточняет Чонгук, делая свой глоток пива из банки. Вот же маленький гадёныш.

— Ты знаешь, что, — Ким раздражённо цокает языком, опираясь задницей о кухонную тумбу. — Никакого секса, пока мы в командировке. Даже не думай об этом.

— Никакого секса почти три недели, — всё также весело тянет Чонгук, толкая язык за щёку. — Конечно, хён.

— Да, именно так.

— Хорошо, как скажешь. Тогда мне полагается двойная порция до отъезда, м?

Тэхён так хочет придушить этого сопляка прямо сейчас, чтобы вы знали. Он игнорирует вопрос, сжимая тонкую ножку бокала сильнее, вздёргивая правую бровь.

— И, веди себя, блять, прилично, когда мы на людях — никаких пошлых шуток, никаких идиотских замечаний, никакого распускания рук.

— Без проблем, мой строгий босс, — Чон хмыкает, откладывая палочки для еды в сторону, вытирая рот салфеткой. — Но, мне казалось, вчера ты был тем, кто ворвался в обеденный перерыв в наш с Юнги кабинет и смачно поцеловал меня взасос у него на глазах, убежав после прочь. Такое непристойное поведение, хён.

— Перестань называть меня хёном, когда я серьёзно с тобой разговариваю, зверёныш, — Ким игнорирует и замечание, которое, конечно же, было абсолютной ложью — он никуда не вбегал, с чего бы ему было бегать, словно школьнику? Просто зашёл навестить почти мужа своего всё ещё бывшего лучшего друга, не его вина, что Чонгук работает на него. И он никого не целовал, если только чуть-чуть. В конце концов, кто-то выглядел слишком соблазнительно в этой поганой джинсовой рубашке от Кельвин Кляйн, которую они вместе купили на прошлых выходных.

Об сопутствующем этому отсосе в примерочной было лучше не вспоминать, если Тэхён хотел оставаться хладнокровным.

— Почему? Тебя это заводит? — Чон встаёт из-за стола, собирая пустые контейнеры из-под еды, ухмыляясь. Самодовольный паршивец.

— Может быть, — уклончиво отвечает алкоголь в крови за руководителя проектов. — Ты должен понимать, что это не какая-то очередная пятничная попойка в Хондэ, помимо наших отделов, будут ещё юристы, отдел продаж и зам генерального — мы не можем вести себя беспечно, Чонгук. У нас могут быть проблемы.

Возможно, Ким был так взвинчен не по причине недоверия упомянутому Чонгуку, а по причине недоверия себе — он был так слаб перед этим парнем ещё с самой первой долбанной встречи, когда Хосок представил их друг другу у грёбаного автомата со снеками за неделю до злополучной пьянки в караоке — Тэхён уверен, что он очевиден в своей влюблённости до абсурда, но лучшая защита, это нападение, как всем известно.

— Детка, мне кажется, ты слишком загоняешься, но я тебя услышал, — отправив мусор в ведро, давно не стажёр забирает из рук своего вредного хёна бокал с остатками вина, допивая Просекко одним глотком. — Если ты закончил свои нравоучения вперемешку с, бесспорно, сексуальными оскорблениями, мы можем пойти в спальню? Хочу получить свой десерт. В двойном размере, пожалуйста, — последнее слово Чон выдыхает прямо в губы притихшего вдруг Кима, ухмыляясь.

Такой наглый, но в тоже время терпеливый засранец. И горячий, чтоб его — как перед ним можно было вообще устоять?

— Не люблю есть в кровати, — задумчиво отзывается Тэхён, цепляя чужую резинку мягких домашних брюк пальцами. — Десерты нужно есть за столом, Чон. Где твои манеры?

Он нисколько не удивляется, когда через секунду оказывается усаженным своей строптивой задницей на столешницу, о которую опирался всё это время бедром.

— Ты прав, никакой еды в постели, — Чонгук легко вклинивается между ног Кима, ныряя ладонями под его свободную футболку (которая явно когда-то принадлежала ему, но кого это волнует?), касаясь разгорячённой кожи, вызывая крупную дрожь. — Уверен, согласно хорошему тону, десерты также не должны разговаривать, поэтому т-с-с-с.

Тэхён скептически хмыкает, но оставляет все колкости в этот раз при себе.

Чонгук лакомится им прямо там, на кухонной тумбе, и Ким определённо забывает о своих манерах, громко проигрывая, когда губы его парня плотным кольцом смыкаются на головке, влажно причмокнув.

— А теперь самое сладкое, — говорит этот дьявол спустя время, показательно сглатывая. Мерзость. Тэхён так хочет поцеловать его, разделяя собственный вкус. — Повернись.

Ким открывает рот, собираясь возразить, но Чон опускает палец на его губы, качая головой.

— Десерты должны молчать, Ким. Где твои манеры? Давай, развернись.

В этот вечер Тэхён забывает все правила хорошего тона, кончая во второй раз с надсадным скулящим стоном на мраморную поверхность своего пиздецки дорогого кухонного гарнитура, сделанного под заказ, ещё примерно через двадцать минут.

— Это было вкусно, — сыто шепчет Чонгук ему в волосы, упираясь лбом в взмокший затылок. — Ставлю этому блюду три звезды Мишлен.

— Звёзды ставят ресторану, а не блюду, — бормочет Ким, пытаясь восстановить дыхание, смотря на пятно спермы, растекающееся по столешнице. Отвратительно, да, он даже не спорит. Как жаль, что ему всё равно на то, что вы думаете.

— Какой болтливый десерт, — хмыкнув, Чон оставляет укус в изгибе мокрой от пота шеи. — Но с занятым ртом, вероятно, он не сможет пререкаться, да?

Утром, заваривая овсянку в микроволновке, Тэхён апатично думает, что кухню легче сжечь, чем привести в порядок.

Но да, это было чертовски вкусно. Bon appétit.

***

Всё начинает идти наперекосяк с самого начала. Вылет был не самым ранним, но они всё равно почти опаздывают на рейс, потому что Чонгук, этот невыносимый паршивец, седлает бёдра Тэхёна утром, как только звенит будильник, выдыхая тому на ухо вкрадчивое «Хён, почти три недели без секса, да? Хочешь кончить в меня сейчас, м?».

Против таких предложений у Кима не было никаких аргументов.

Они приезжают в аэропорт по отдельности, но Тэхён всё равно не может отделаться от мысли, что на их помятых сонных лицах всё было и так написано заглавными буквами. Хосок встречает его паскудной улыбкой, попивая воду без газа из бутылки, покачиваясь на пятках, и Ким готов поспорить, что этот придурок уж точно всё понял.

— Все уже ушли на посадку, — весело щебечет Чон, толкая свой маленький чемодан для ручной клади, обклеенный бирками из разных стран. — Интересно, какие вам достанутся места? Со мной уже кто-то сидит, кстати.

Тэхён не удивляется, когда их регистрируют вместе — других свободных мест попросту нет. Он не спорит — просто кивает сотруднице, натягивая вежливую улыбку на своё красивое лицо, поджимая губы. Перелёт долгий, практически пятнадцать часов, и, хоть они и доплатили за бизнес, это всё равно будет изнурительно. Чонгук, совершенно довольный происходящим, очаровательно улыбается девушке вплоть до момента, пока они не отходят от стойки регистрации со своими билетами.

— Быстро. И молча, — цедит Ким, кивая в нужную им сторону, торопливо пробираясь сквозь рой людей. Как же он ненавидел аэропорты.

— Слушаюсь, босс.

— О, ролевые игры начальник и подчинённый? — Хосок сверкает глазами, продолжая катить свой чемодан. — Так предсказуемо, Тэхёна. Наказываешь Гука за несданный отчёт?

— Заткнись нахер, или сейчас я вспомню, что я твой начальник, и поверь, тебе это совсем не понравится, когда мы прилетим в Париж, — огрызается Ким под жужжащее хихиканье своего парня.

Он жалеет о том, что подписался на всё это, уже сейчас. А ведь они ещё даже не сели в самолёт, блять.

***

Тэхён совсем не удивляется и тому, что кресла перед ними занимает Ким Сокджин и руководитель отдела продаж — Ли Бомгю. Ким улыбается им самой приветливой улыбкой, какую только может из себя выдавить, очень надеясь на то, что Чон не додумался поставить утром ему где-нибудь на видном месте чёртовых засосов, пока объезжал его член: Тэхён теряется в воспоминаниях всего на пару ярких секунд, вспоминая, как сладко стонал этот несносный паршивец и как сжимался, хныча от удовольствия, плавно двигая бёдрами, когда в него мягко врезается этот самый Чонгук, кланяясь Сокджину и Бомгю из-за плеча рассеянно застывшего project managera.

— Доброе утро, меня зовут Чон Чонгук, разработка мобильных приложений. Очень рад знакомству, — говорит он, продолжая выглядывать из-за плеча Кима, словно щенок.

Тэхён уверен, что они выглядят, как два идиота — Хосок и Чимин были бы просто в восторге от этой сцены, но к счастью, они не родились с золотой ложкой во рту, как один симпатичный айтишник, который любезно взял на себя все дополнительные расходы.

Сокджин поправляет свои очки от Гуччи на переносице, расцветая в улыбке.

— Так вот как выглядит самый популярный сотрудник нашей компании, — говорит он, и Ким наконец-то выходит из ступора, забрасывая в отсек для ручной клади свою дорожную сумку, бесстрастно смотря перед собой. — Я Ким Сокджин, руководитель отдела маркетинга, а это Ли Бомгю, руководитель отдела продаж. Рады познакомиться с тобой, Чон Чонгук.

Чон улыбается, забрасывая свою сумку тоже. Тэхён садится у окна, и, застегнув ремень безопасности, достаёт маску для сна из поясной сумки, многозначительно сведя брови.

— Я собираюсь спать, так что не дёргай меня, — шипит он, наклонившись к уху по-прежнему непонятно чему улыбающегося Чонгука. — И никаких выходок, ты понял?

— Конечно, хён, — весело шепчет Чон, тоже понизив голос. — Ты так перетрудился этим утром, тебе стоит отдохнуть.

Когда-нибудь Ким задушит его, так и знайте, но пока он только флегматично вскидывает бровь, хмыкнув, и опускает маску на глаза, откидываясь в вполне удобном кресле.

Проснувшись через пару часов, Тэхён обнаруживает себя укрытым пледом с эмблемой авиалинии, которой они летят. Чонгук тоже спит, уронив голову на грудь, и его отросшие волосы нелепо торчат в разные стороны из-под капюшона чёрного худи — Ким укрывает его частью своего пледа, аккуратно убрав перед этим непослушные пряди с лица. Когда он снова откидывается в кресле, вернув маску на глаза, Чон вдруг находит его ладонь под мягкой тканью, переплетая их пальцы.

Тэхён совсем не улыбается, никогда в жизни, когда проваливается обратно в сон.

***

Париж встречает их моросящим дождём и промозглым ветром — типичная погода для Франции в почти середине декабря. Отель, в котором они должны были заселиться, соответствовал статусу компании — генеральный никогда не скупился на командировочные, не став изменять себе и в этот раз. Тэхён чувствует себя вывернутым наизнанку от смены часовых поясов, равнодушно скользя взглядом по интерьеру лобби, желая только одного — принять душ и упасть в кровать хотя бы на пару часов. Когда Сокджин подходит к нему с со странной улыбкой, возвращаясь от стойки ресепшена, Ким смутно догадывается, что его, видимо, ожидает какое-то дерьмо.

— Произошла небольшая путаница с документами, — просто говорит руководитель отдела маркетинга, протягивая Тэхёну две ключ-карты. — Ты будешь жить вместе с Чон Чонгуком, а твой друг Пак Чимин — с Хосоком. Мин Юнги удачливый негодяй, ему достался одноместный люкс на другом этаже. Прости, Тэхён-щи. В этом нет никакой проблемы?

Тэхён машинально убирает карты в карман пальто, ничего не отвечая. Выражение его лица выражало скуку.

— Отлично, — Ким Сокджин улыбается шире, хлопая подчинённого по плечу. — Джонхён забронировал для всех нас столик в ресторане на девять вечера. Мой номер следующий от твоего, если я понадоблюсь тебе. Увидимся.

О да, в этом совсем не было никаких проблем.

Когда спустя пару минут Чонгук заходит в холл отеля с двумя большими стаканчиками из Старбакса, куда он благосклонно согласился сбегать, пока руководство разбиралось с регистрацией, Ким понимает, что у них нет абсолютно никаких шансов сохранить их отношения в тайне.

Ни единого.

***

До ужина оставалось ровно два часа — достаточно времени, чтобы успеть привести себя в относительный порядок, но, конечно же, всё идёт через жопу. Тэхён совершает две роковые ошибки, и первая из них — соглашается на совместный душ.

— Никакого секса, ты помнишь? — бормочет Ким, избавляясь от одежды под пристальным взглядом хитро улыбающегося Чонгука.

— Конечно, обещаю держать руки при себе, — тянет паршивец, стягивая худи через голову.

Тэхёну следовало догадаться, что это была плохая идея, но он слишком вымотался для размышлений: закатив глаза, Ким скрывается за дверью ванной комнаты, оставляя её открытой. Чон присоединяется к нему ровно через минуту, беспечно насвистывая какую-то идиотскую песенку. Сперва они действительно просто моются, смывая усталость, и в этом нет никакого сексуального подтекста, отнюдь, пока Чонгук не встаёт Тэхёну за спину, скользя по чужим бёдрам ладонями, легко массируя их.

— Просто смываю пену, расслабься, — шепчет он замершему Киму в шею, собирая губами капли воды. Расстояние между ними не больше дюйма. — Вот тут тоже осталось, — добавляет Чон, касаясь под яйцами.

— Чонгук, — Тэхён почти рычит, сглатывая. Волна удушающей похоти окатывает его с ног до головы, заставляя вздрогнуть. — Убери, блять, свои руки. Живо.

— Детка, я же ничего не делаю, — Чонгук хмыкает, и его пальцы нежно обводят контур члена, останавливаясь на головке. — Но мог бы, если бы ты хорошо попросил.

Ким выталкивает поганца из душа под его же заливистый смех с остатками пены в волосах.

Вторая ошибка была до нелепого тривиальна.

— У нас ещё больше часа, — говорит Чон, уже одетый в классические, мать его, брюки, и рубашку, когда Тэхён выходит из ванной чуть позже, доставая из мини-бара бутылку Моёт. — Хочешь разогреться перед выходом, большой босс?

День был чертовски длинный, буквально бесконечный, и Ким думает, что немного шампанского перед ужином вряд ли убьёт их, верно? Молча кивнув, он укладывает чемодан на пол, находя в нём точно такие же брюки и свободную чёрную сорочку из шёлка от Версаче — совсем немного лоска. К моменту, когда последняя пуговица оказывается застёгнутой, Чонгук уже стоит перед ним, подавая бокал игристого.

— За поездку, — паршивец легко чокается бокалами, ухмыляясь. — И за твоего начальника, перепутавшего заявки.

Тэхён не отвечает, делая крупный глоток. Пожалуй, он не учёл тот факт, что последний приём пищи, состоящий из сэндвича с уткой ещё в самолёте, был много часов назад: алкоголь оседает в крови слишком быстро, поэтому, когда спустя бокал Чонгук жарко выдыхает ему в губы «Я соскучился. Давай поцелуемся?», он просто кивает, ловя его вдох кончиком языка, толкаясь в приоткрывшийся рот.

Они целуются грёбаных сорок минут — жадно, мокро, бесстыже — совсем позабыв о времени, пока в номер не стучит Сокджин, заставляя их отпрянуть друг от друга с совершенно шальными глазами.

— Парни, девять часов, — Ким Сокджин звучит на удивление бодро — очевидно, он провёл эти два часа с большей пользой. — Тэхён-щи, не забывай, что Джонхён заставляет последних пришедших пить с ним на брудершафт.

Ким смотрит на губы своего парня: покрасневшие, бесстыдно припухшие, искусанные, касаясь своих точно таких же указательным пальцем, уже представляя довольные рожи одного Пак Чимина и одного Чон Хосока.

Кажется, сегодня он слегка проебался в своих решениях. Жалел ли он об этом? Нисколько.

***

Бешенный рабочий ритм начинается уже со следующего утра, поэтому им почти не приходится притворяться — они пересекаются с другими отделами только по вечерам за ужинами, но Чонгук действительно ведёт себя, как примерный мальчик, и не то, чтобы Тэхён не просил его именно об этом, но, возможно, он совсем немного соскучился по грязным шуточкам и двусмысленным пошлым намёкам. По возможности поцеловать Чона днём украдкой где-нибудь в стенах офиса, снимая напряжение после очередного многочасового совещания. По тому, как тот шептал до дрожи раздражающее, серьёзно, только раздражающее и ничего больше, «Детка, хочешь меня?», седлая его бёдра, или «Хён, ты такой мокрый для меня, так хорошо, да?», прежде чем толкнуться в него.

Блять, Тэхён так чертовски сильно соскучился по всему этому.

— Боже, как же я заебался, — Хосок мученически громко стонет, сжимая переносицу пальцами, вынуждая Кима вынырнуть из своих размышлений. — Меня уже тошнит от этих мудаков, а прошла только неделя.

— От наших дорогих инвесторов, с которыми нам нужно заключить договора до конца месяца, если мы не хотим, чтобы генеральный нас поимел, ты хотел сказать? — Тэхён хмыкает, ослабляя галстук. — Не ты ли был так воодушевлён поездкой ещё месяц назад, Хосоки?

Обычно жизнерадостный Чон Хосок скалится в улыбке, вскидывая средний палец — да, он действительно не очень любил командировки. Ким ухмыляется, делая глоток своего пряного латте со взбитыми сливками и корицей, кивая подошедшему к ним Сокджину.

— Непростая неделька, да, парни? — спрашивает он, что-то увлечённо листая в своём телефоне. Скорее всего, рабочее расписание. — Но на сегодня мы закончили, а впереди выходные. К тому же, мы в Париже, а это не так уж и плохо, да? — весело хмыкает Ким, убирая смартфон в карман шерстяного пальто. — Как насчёт пропустить по стаканчику?

Ким Сокджин был немного сумасшедшим и себе на уме, как считал Тэхён, но отличным руководителем и отзывчивым человеком — предложить выпить в три часа дня было вполне в его стиле.

— Звучит неплохо, — Чон кивает, косясь на Тэхёна. — Что скажешь, Ким?

Тэхён знает, что до вечера Чонгук будет работать — в отличии от них, его рабочий день ещё не закончился. Чимин наверняка потащит Юнги смотреть Эйфелевою башню или что-то типо того, поэтому отказываться не было никаких причин.

— Поехали.

Это была третья роковая ошибка одного Ким Тэхёна.

***

Сокджин привозит их в абсолютно непримечательный и совершенно пустой днём бар, находящийся не так далеко от отеля. Они заказывают виски с содовой, занимая столик в углу, явно привлекая внимание скучающей официантки. Тэхён не был любителем выпить днём, но неделя действительно выдалась адской, поэтому он был ничуть не против немного расслабиться. Ким отправляет Чону лаконичное «Зашли с Сокджином и Хосоком выпить, ты ещё занят?», получая в ответ ожидаемое «Развлекайся, большой босс, я в полной жопе» через пару минут. Тэхён апатично думает, что хотел бы развлечься совсем иначе, но Ким Сокджин всё ещё жил за стеной, а они всё ещё не умели быть тихими. К тому же, это означало проиграть одному сопляку, а он тоже не любил проигрывать, как оказалось.

Или просто был идиотом, но это как посмотреть.

Спустя два часа алкоголь берёт своё, и Ким совсем не удивляется, когда Хосок не спешит возвращаться от барной стойки, куда ушёл для очередного заказа, оставшись поболтать с симпатичной официанткой. Сокджин отправляет в рот горсть очищенных фисташек, подперев голову кулаком, улыбаясь.

— Как Чонгуку Париж? — легко спрашивает он, делая короткий глоток.

Ким Сокджин был не только сумасшедшим, а в целом порой просто страшным человеком, чтобы вы знали. И прямолинейным. Всегда. Именно поэтому Тэхён знал, что им с Чонгуком был нужен план поведения. Именно поэтому Тэхён знал, что им нужно было держаться от него подальше настолько, насколько это вообще возможно.

— Он уже был тут, — Ким вскидывает правую бровь, небрежно смотря в ответ. — Думаю, ему нравится Европа.

— Конечно, всем нравится Европа, больше свободы и всё такое, — Сокджин весело хмыкает, делая ещё один глоток. — Мин Юнги очень хвалил его. Умный парень, да?

— Да, Чон умный, — Тэхён подозревает, что этот разговор не закончится для него ничем хорошим. Грёбаный же Хосок продолжал флиртовать с официанткой, очевидно не собираясь возвращаться в ближайшее время.

— Не знал, что умные парни твой типаж, обычно ты выбирал мудаков, — Сокджин тянется к пачке сигарет, всё ещё весело улыбаясь. — Так значит, вы вместе? Когда собирался рассказать родителям?

Ким Сокджин был не только сумасшедшим и прямолинейным, может быть, он также был старшим братом уже немного взбешённого project managera.

— С чего ты взял, что мы вместе? — цедит Тэхён, делая долгий глоток. Да, поездка точно будет незабываемой, он, блять, не ошибся. — Я просто сказал, что Чон умный, потому что это действительно так.

— Ну да, просто сказал, что он умный, — Сокджин смеётся своим гадким заливистым смехом, закуривая. — Просто указал его в заявке. Просто целовался с ним ещё почти год назад в караоке. Чья-то машина просто стоит на твоём парковочном месте. Всё так просто, Тэхён. Так что насчёт родителей?

Ким краснеет пятнами, громко отставляя пустой рокс в сторону. Возразить было нечего, чёртов догадливый Сокджин, как всегда, оказался прав.

— Ничего. Им пока не обязательно знать.

— Почему? — Сокджин перестаёт быть весёлым, сменяя взгляд на нежный. Чёрт бы побрал этот бар, думает Ким-младший, ёрзая на своём месте. — Прошло много времени с тех пор, Тэхён. И Чонгук совсем не похож на Ин Сона, насколько я могу судить.

Тэхён осоловело моргает, поджав губы. Протянув руку, он забирает чужой стакан, делая ещё два жадных глотка. Бесспорно, когда он вернётся в отель, то будет пьян в стельку.

— Это тебя не касается, перестань блять допрашивать меня уже, — огрызается руководитель проектов, сузив глаза.

— Касается, ты же моя семья, — Сокджин качает головой, выпуская дым в сторону. — Он плохо к тебе относится? Ты в нём не уверен?

Сомневался ли Ким в Чонгуке? Конечно же, нет. Плохо ли тот к нему относился? Ответ тоже был отрицательным. Дело было совсем в другом, но Тэхён скорее откусит себе язык, чем произнесёт это в слух. Впрочем, его горячо любимый братец тоже был умным. Особенно умным, когда это не требовалось.

— Боишься, что он бросит тебя, как тот мудак? А разве есть повод? — Тэхён упрямо молчит, всё ещё сжав губы. — Я видел вас в самолёте, как он укрывал тебя — поверь, я редко встречал столько трепета в чьих-то прикосновениях и взгляде. Уверен, этот милашка сильно любит тебя, раз столько времени терпит твой сладкий характер, — Сокджин ухмыляется на последних словах, давя сигарету в пепельнице. — И, очевидно, ты его тоже, раз он сейчас тут, с тобой.

К счастью, Бог видимо всё же существовал, потому что Киму не приходится отвечать на всё это дерьмо — Чон Хосок наконец-то возвращается вместе с выпивкой, держа в руках три полных стакана.

— Простите, — он довольно щурится, садясь обратно за стол. — Что я пропустил?

— Ничего, — Тэхён отмирает, возвращая своё любимое скучающее выражение лица, пододвигая к себе алкоголь. — Обсуждали твоих новых любимых французских инвесторов.

— Нет, только не это, — Чон стонет, роняя голову на руки. — Никаких разговоров о работе, я вас прошу.

Сокджин кивает, легко улыбаясь. Ким занимает рот виски, пытаясь отделаться от тепла, назойливо затопившее его сердце. Да, он всё также был самонадеянным снобом, но также Тэхён был и просто человеком, возможно, далеко не таким уверенным в себе, каким хотел казаться для остальных. Он действительно никогда не имел сомнений насчёт Чонгука, но также он знал, что его брат никогда не стал бы ему врать. Ким не сомневался в Чоне, он сомневался, что достоин его.

Идиотом он тоже так и остался.

***

Когда Тэхён толкает дверь номера в шесть пятьдесят, на ходу развязывая душащий галстук, Чонгук валяется на кровати, уставившись в плазму.

— С возвращением, блудный босс, — хмыкает он, садясь. — Мне что-то подсказывает, что сегодня мы пропустим совместный ужин. Обслуживание в номер? Хочешь есть?

Ким кидает галстук прямо на пол, замирая у края постели. Он пьян, и он так влюблён в этого парня, что вы прикажете ему делать со всем этим? Блядский Сокджин сам виноват, что сделал его таким сентиментальным в этот вечер.

— Я думаю, мы можем немного скорректировать правила, — уклончиво отзывается Тэхён, начиная борьбу с пуговицами на рубашке. — Сокджин всё ещё в баре, подцепил какую-то иностранку. Не думаю, что он скоро вернётся.

— О, правда? — Чонгук, тоже всё ещё тот же мелкий засранец, улыбается, толкая язык за щёку. — Но хён, ты же говорил, что три недели никакого секса. Чтобы я даже не думал. Это ведь так опасно, у нас могут быть проблемы.

— У тебя будут проблемы, если ты сейчас не перестанешь бесить меня, — Ким скидывает рубашку на пол к галстуку, цепляя пряжку ремня пальцами. — Почему ты такой несносный паршивец, когда не надо?

Чон смеётся, откидываясь на вытянутые руки. Его взгляд, цепкий, жаркий, скользит по Тэхёну, останавливаясь на его руках.

— И какие у нас новые правила? — весело уточняет он, прикусывая серёжку в губе зубами. — Выглядишь таким взвинченным. Хочешь, чтобы я о тебе позаботился?

Тэхён скучал по этим пошлым колкостям до дрожи, хоть никогда и не признается в этом. Ким снимает брюки, ожидаемо путаясь в штанинах под заливистый хохот. Плевать. Ему плевать, если их кто-нибудь услышит. Плевать, если его репутация в компании пострадает. Всё это не имеет никакого значения, пока Чонгук смотрит на него так. Пока они есть друг у друга, даже если в этом нет никакого лоска, даже если кто-то будет считать их отвратительными. Всё это было абсолютно неважно. Важным было только одно — то, что он любит одного Чон Чонгука, а тот любит его.

Да, кажется, он и правда слишком сентиментальный сегодня, но на это ему тоже плевать.

— Я иду в душ, — Тэхён оттягивает резинку белья, легко снимая и его. — Хочу, чтобы ты пошёл со мной. Молча, желательно.

— Душ, значит, — Чон опускает ноги на пол, поднимаясь с кровати. Теперь его взгляд был почти диким. Голодным. — И, что мы будем там делать? Мне потереть тебе спину, хён? Вымыть волосы?

— Хотел взять у тебя в рот, — Ким делает шаг назад, разворачиваясь, — но ты всё-таки слишком бесишь меня, так что можешь остаться здесь, я передумал. Сокджин, наверное, уже вернулся, пока ты трепался, так что забудь.

Чонгук не остаётся в комнате. Чонгук прижимает одного Ким Тэхёна к холодной кафельной плитке спустя всего пару минут, беспорядочно целуя. Чонгук опускается на колени первым, и Ким закрывает себе рот рукой, впиваясь зубами в ребро ладони, когда его губы смыкаются плотным кольцом, скользя по стволу вниз, до жёсткого завитка волос.

Тэхён кончает ему в рот, скуля в собственную ладонь.

Когда они меняются местами, он чувствует себя таким жадным, накрывая головку ртом под надсадное «Чёрт, детка, пожалуйста, не останавливайся». Тэхён не останавливается. Тэхён почти рычит, упираясь носом в основание члена, закрывая глаза.

Чон кончает ему на лицо с протяжным стоном, толкаясь в приоткрытые губы в конце. Паршивец. Такой сладкий паршивец, думает Ким, облизываясь.

— Повернись, — говорит он, всё ещё сидя в ногах. Не одному Чонгуку нравилось командовать, если вы вдруг не знали. — Давай, повернись, — повторяет Тэхён, поднимая влажные глаза вверх. — Я не закончил.

Чонгук разворачивается, упираясь лбом в сложенные ладони. Не только он любил лакомиться десертами, это вам тоже стоит знать.

***

Вторая неделя мало чем отличалась от первой, не считая того, что в среду, проснувшись, Ким слышит вкрадчивое «Хочешь тихий завтрак, хён?», прежде чем голова Чонгука ныряет под одеяло. Тэхён любит сладкое, как все мы уже поняли, поэтому он не отказывается, выбегая позже из номера, почти опаздывая — такси ожидало его уже десять минут. Сокджин ничего не говорит, когда Ким подходит к нему с Хосоком, держа пластиковый стаканчик с кофе в руке — всего лишь скучное эспрессо из автомата на этаже, дежурно улыбаясь. Тэхён знает, что его губы красноречиво припухли, а причёска, вероятно, напоминает гнездо — Чон запустил ладонь ему в волосы прямо перед его выходом, притягивая к себе для уже пятого прощального поцелуя, ненасытный зверёныш.

Не важно, что предыдущие четыре были от Кима.

— Выглядишь так свежо, Тэхён-щи, — Хосок весело фыркает, поправляя манжеты рубашки, — Николас будет в восторге. Возможно, сегодня он наконец-то захочет подписать договор?

Тэхён не отвечает, вздёргивая левую бровь под насмешливым взглядом старшего брата, делая глоток своей горькой тёмной жижи.

Юристы заключают два контракта в течение дня, и нет, он совсем не ухмыляется этому самоуверенно. Сокджин больше не лез с разговорами, но он смотрел, и Тэхён и без слов знал, что тот хотел сказать. Перед тем как вернуться в отель, Ким в одиночестве прогуливается по авеню Монтень, лениво потягивая глинтвейн, купленный на уличной ярмарке, заглядывая в пару бутиков — до новогодней ночи оставалось не так много дней, пора уже было подумать и о подарках.

И разобраться кое-с-чем, чёрт бы побрал этого Ким Сокджина.

— Я должен тебе кое-в-чём признаться, — говорит Тэхён, как только за ним закрывается дверь номера два часа спустя, бросая дизайнерские пакеты прямо у входа. Чонгук, в этот раз сидящий на диване в гостевой зоне, поднимает голову от ноутбука, заинтересовано хмыкнув.

— И в чём же? — Чон щурится, смотря на оставленную гору бумажных пакетов у двери. — Если в том, что ты обокрал Прада, то это я и так вижу.

— Там есть кое-что и для тебя, паршивец, — Ким закатывает глаза, открывая бутылку с минеральной водой, делая долгий глоток, но во рту всё равно остаётся привкус вина и корицы. Чонгуку наверняка понравится этот вкус.

— Приятно знать, что ты украл для меня что-то, хён. Не ожидал, что ты такой романтик.

— Это касается командировки, мелкий засранец. Помолчи блять уже.

— Ты же понимаешь, что меня заводят твои оскорбления, да? — Чонгук улыбается, отставляя в сторону ноутбук, опуская крышку. — Ты нервничаешь. Что случилось?

Такой проницательный, мать его. Тэхён замирает перед диваном, складывая руки на груди — признаваться в собственных проёбах было не просто, пожалуй, стоило добавить в глинтвейн коньяк или виски, почему он не додумался до этого?

— Я должен был сказать это ещё очень давно, но я мудак, прости, — Ким облизывает нижнюю губу, сглатывая нервно. — Дело в том, что Ким Сокджин мой старший брат.

Чонгук не выглядит удивлённым. Чонгук не выглядит удивлённым, легко кивая.

— Я знаю.

— В каком смысле знаешь?

— Прочёл перед стажировкой пару статей в интернете о компании, — Чон цокает языком, откровенно веселясь. — А ещё я знаю, что генеральный твоя дядя. Иногда ты не очень умный, хён, но не переживай, я люблю тебя не за это.

Тэхён тупо моргает, дёргая пальцами галстук. Да, он определённо конченный идиот.

— Я хочу аннулировать наши правила прямо сейчас, — Ким опускается на колени, толкая ноги Чонгука в стороны, вставая между ними, и цепляет шнурок спортивных штанов, развязывая узел. — Много раз.

— Да? — Чон касается подбородка, очерчивая острый угол челюсти, спускаясь ладонью на шею, сдавливая пульс. — А как же Сокджин?

— Переживёт, — Тэхён тяжело выдыхает, когда пальцы сжимаются сильнее, перекрывая кислород.

Ему так нравится это.

— Ох, хён, ты такой плохой брат, — Чонгук ныряет свободной рукой под резинку треников, доставая член. Капля смазки блестит на головке так привлекательно. — И совсем не можешь придерживаться собственных правил, но разве я могу отказать тебе?

— Замолчи, — Ким никогда не признается и в том, что его прошибает током от этого насмешливого тона. Впрочем, Чону это признание и не было нужно, он знал это наверняка.

— Такой грозный, — ухмыльнувшись, Чонгук давит ладонью на заднюю сторону шеи, вынуждая Тэхёна наклониться ближе, опаляя тёплым дыханием влажный кончик. — Извини, совсем не могу молчать, когда ты на коленях, — ожидаемо, в голосе не было и капли раскаяния. Большой палец касается приоткрытых губ, оттягивая нижнюю. — Открой рот, большой босс.

Ким давит тихий рык, своенравно вздёргивая брови, но послушно размыкает губы шире, сглатывая скопившуюся слюну. Он чувствует, как рубашка подмышками становится неприятно мокрой.

— Bon appétit, ma chérie, — Чон берёт его под горло крепко, надавливая на кадык до пятен перед глазами. — Обслуживание в номер подано.

Когда-нибудь Тэхён задушит этого паршивца, но не сегодня. Сегодня он сплёвывает на головку, прежде чем обхватить её губами, втягивая в рот под громкий выдох, словно конфету. Чонгук толкается бёдрами вверх, не разжимая хватки, и Ким сдавленно стонет, опуская голову ниже: солоноватый привкус щекочет рецепторы, когда он сглатывает, не выпуская член изо рта, принимая глубже.

— Как тебе ужин? — сбивчиво уточняет один поганец, запуская ладонь в взмокшие пряди. — Говорят, во Франции изысканная кухня, что скажешь?

Тэхён ласково гладит головку языком, скользя плотно сжатыми губами вверх-вниз по стволу какое-то время, выпуская член изо рта с пошлым звуком, причмокнув в конце: его щёки горят огнём, когда вместо ответа он трёт языком уздечку, оставляя влажный след до основания и обратно, развязно облизываясь.

— Десерт был не плох, — всё же хрипло отзывается Ким, смотря на Чонгука снизу вверх. Их взгляды сталкиваются, вызывая крупную дрожь. — Хочу попробовать главное блюдо.

Тэхён, в своём лощёном костюме от Гуччи, с всколоченными волосами и мокро блестящими губами, выглядел, словно самая грязная мечта — Чон тянет его на себя за ворот рубашки, ловя низкий вдох губами, увлекая в поцелуй, и Ким надсадно стонет, когда рука его парня забирается ему под пояс брюк, накрывая член сквозь бельё.

— Презервативы и смазка в спальне, — бормочет руководитель проектов, отстраняясь с трудом. — Я принесу.

Чонгук кивает, оставляя алую метку на шее, и Тэхён поднимается на ноги, пьяно моргая. Когда он возвращается в гостевую зону спустя пару минут, уже без рубашки, но всё ещё в брюках, Чонгук ждёт его на диване, соблазнительно закусив нижнюю губу. Одежды на нём, конечно, уже не было. Ким избавляется от штанов более грациозно, чем почти неделю назад, седлая крепкие бёдра с тихим выдохом, вкладывая в раскрытую ладонь пакетик одноразовой смазки и два контрацептива.

— Сколько пальцев, детка? — спрашивает Чон, ведя носом по изгибу шеи, вдыхая терпкий аромат разгорячённой кожи, останавливаясь у мочки уха, касаясь её языком. — Три?

Тэхён согласно мычит, прикрывая глаза.

— Жадный, — низкий голос Чонгука бьёт по оголённым нервам, заставляя их двоих вздрогнуть. Он открывает презерватив, надевая его на пальцы, и вскрывает пакетик со смазкой, выдавливая гель прямо на сфинктер. — Я о тебе позабочусь, хён. Наслаждайся.

Чонгук никогда не врёт, чтобы вы знали. Он заботится о Киме, как тот того и заслуживает — растягивает медленно, шепча горячечный бред на ухо, покусывая хрящик. Тэхён плавится, раскачиваясь на пальцах, отзываясь тихим скулежом, когда они надавливают на простату, массируя. Он задыхается, когда Чон вставляет в него четвёртый, воркуя ласковое «Ещё немного, вот так», вгоняя их по костяшки. Мышцы печёт от натяжения, и Ким ощущает себя, словно в огне, нетерпеливо сжимаясь.

— Чонгук, — его голос дрожит, а ресницы слиплись от влаги, когда он запрокидывает голову назад, открывая глаза с жарким выдохом. — Хватит. Я готов.

Чонгук никогда не спорит. Он убирает пальцы, сбрасывая с них презерватив, и открывает новый зубами, раскатывая резинку по стволу безусловно мастерски, добавляя ещё смазки. Тэхён приподнимается на коленях, выгибая спину, и медленно опускается на член, помогая себе рукой: чувство заполненности вышибает весь воздух, и он громко стонет, пряча красное лицо в ладонях, начиная двигаться сразу же, наращивая темп постепенно. Чёрт, так хорошо. Ноги дрожат от напряжения уже спустя десять минут, но Ким плавно покачивается вверх-вниз, утопая в мареве удовольствия, потерянно смотря на Чона сквозь вязкий туман удовольствия, почти скуля.

— Детка, я могу двигаться? — Чонгук прижимает Тэхёна ближе к себе, нажимая на поясницу рукой, прося принять глубже, оставляя россыпь поцелуев на ключицах. Пальцы находят горло, оглаживая адамово яблоко прежде, чем пережать.

— Делай…что хочешь…засранец, — Ким ускоряется, отчаянно пытаясь ухватить крупицы кислорода, хрипло дыша: разрядка мигала где-то на периферии сознания яркими вспышками.

Чонгуку никогда не нужно повторять дважды. Он вскидывает бёдра вверх, подстраиваясь под ритм абсолютно разрушенного Тэхёна, толкаясь на грани грубости, и это ощущается как рай, не иначе, рассеянно думает Ким, опускаясь до звонкого шлепка яиц, прокусывая свою губу до крови. Чон выносливый, и, безусловно, голодный: он двигается резко, жарко дыша Тэхёну в рот, развязно целуя, и попадает аккурат по простате каждый грёбаный раз, кажется, совсем не собираясь останавливаться.

— Хочешь кончить, хён? — шепчет он, слизывая выступившую каплю крови, сжимая пальцы на податливой глотке сильнее, выбивая из Кима сиплый выдох.

Тэхён кивает почти неосознанно — он в таком беспорядке, если вы спросите. Чонгук накрывает его член ладонью, нежно размазывая смазку по головке, обхватывая её тугим кольцом, и Ким хватается за руку, так сладко душащую его, открывая рот в немом крике, кончая в чужой кулак спустя всего пару долгих минут, сжимаясь до боли. Он совсем не возражает, когда Чон заваливает его на диван животом, наваливаясь сверху, и трахает до собственного оргазма, уткнувшись лицом в основание шеи.

Тэхён уверен, что не сможет ходить в ближайшее время, но не то, чтобы он собирался куда-то идти сейчас.

— Я наберу ванну, — бодро говорит один маленький дьявол, бросая завязанный презерватив на пол, оставляя смазанный поцелуй на плече притихшего project managera. — Ты же не против?

Ким отзывается ленивым мычанием, пытаясь восстановить дыхание.

Он нисколько не удивляется, когда спустя каких-то полчаса теперь уже Чонгук, невинно улыбаясь, седлает его бёдра, из-за чего вода в ванной опасно колышется, норовя перелиться за бортик.

— Мне кажется, ты что-то говорил про «много раз», — Чон ухмыляется, облизывая истерзанные губы. — Как насчёт второго раунда, мой строгий босс? Хочу почувствовать тебя внутри.

Тэхён по-прежнему не имел никаких аргументов против таких предложений.

— Секс в воде не лучшая идея, Чон, — Ким хмыкает, вскидывая правую бровь, но, не смотря на собственные слова, опускает ладони на узкую талию, притягивая к себе.

— Правда? — Чонгук наклоняется вплотную, смотря с озорным вызовом. — Тогда почему мы ещё здесь?

Когда-нибудь Тэхён задушит этого паршивца, но не сегодня. Сегодня он рычит ему в губы, сжимая их пальцами, отталкивая пацана от себя с чётким «Поднимайся» — вода всё-таки проливается на пол, когда они выбираются из ванной, но никому нет до этого никакого дела. Простыни мягко хрустят под весом двух тел, упавших на них уже через пару минут.

— На живот, — небрежно бросает Ким, убирая намокшие пряди с глаз кивком головы.

Чонгук слушается беспрекословно, ложась, как его просят, обнимая подушку одной рукой, весело фыркнув. Тэхён хорошо знает, как заставить его забыть о ребячестве — широко раздвинув чужие ноги коленом, он садится между ними, оставляя тяжёлый шлепок с оттяжкой на поджарой ягодице. Чон предсказуемо осекается на выдохе, прогибаясь в спине, и Ким повторяет удар, прикусывая губу от открывшегося вида: кожа на месте удара моментально алеет, наверняка горя.

— Несносный, — Тэхён замахивается, нанося новый звонкий шлепок, довольно хмыкнув. — Всегда так много не по делу болтаешь.

Чонгук подставляется под ладонь, с протяжным стоном зарываясь в подушки лицом, принимая ещё десять ударов. На одиннадцатом он тихо скулит, крупно вздрагивая, пытаясь свести бёдра, но Ким не позволяет, удерживая ноги на месте: наклонившись, Тэхён дует на пылающую плоть, легко прикусывая после, и Чон вскрикивает, выгибаясь дугой.

— Такой громкий, — дразнится Ким, разводя ягодицы в стороны, сплёвывая на сфинктер, растирая слюну большим пальцем. Чонгук бесстыже стонет, отзываясь на ласку. — Тише.

Чонгук никогда не бывает тихим. Тэхён плюёт во второй раз, ощущая жар во всём теле, обводя кончиком языка плотно сжатый край дырки, на контрасте нежно толкаясь внутрь, заставляя одного Чон Чонгука окончательно рассыпаться по простыне шумным беспорядком.

— Сколько пальцев, детка? — иронично уточняет Ким, возвращая фразу, дотягиваясь до смазки. — Три?

— Четыре, хён, — Чон хнычет, когда язык мокро повторяет свой путь. — Пожалуйста, позаботься обо мне.

Тэхён тоже не был тем, кому требовалось повторять. Он даёт Чонгуку то, что тот просит, никуда не спеша, чередуя пальцы с языком, вылизывая одного паршивца с громким причмокиванием, пока отвыкшие мышцы не поддаются, растягиваясь. На четвёртом уже далеко не такой болтливый милашка из айти впивается в подушку зубами, глуша очередной бесстыдный стон, послушно принимая по две фаланги, и Ким толкается языком между пальцев, почти урча. Вкусно. Тэхён бы лакомился им часами, но он так хочет оказаться внутри.

— Чонгук, — зовёт Ким, не узнавая собственный треснувший голос. — Как ты хочешь?

Вместо ответа Чон переворачивается на спину, что-то несвязно пробормотав с довольным смешком, и Тэхён теряется в похоти, когда видит его раскрасневшееся лицо: Чонгук выглядит, как самый настоящий грех, откидываясь на простыни, влажно блестя глазами.

— Без резинки, детка, — с расстановкой говорит он, очерчивая припухшие губы языком. — Кончишь в меня?

— Грязный, — Ким дёргает своего парня на себя за лодыжку, закидывая одну ногу себе на плечо, оставляя короткий поцелуй на острой косточке. Головка упирается в мокрый от смазки анус, дразня. — Как хорошо, что мне это нравится.

Чон хрипло смеётся, ничего не отвечая, и Ким толкается внутрь одним слитым движением, заполняя наполовину, обрывая смех.

— Как хорошо, что я люблю тебя, — шепчет Тэхён, оставляя ещё один смазанный поцелуй, прижимаясь щекой к ноге, замирая. — Очень сильно люблю, мелкий засранец.

Чонгук стонет, закрывая глаза, и его ресницы мило дрожат, когда он нетерпеливо подаётся бёдрами навстречу, без слов прося ещё — Ким готов был поспорить насчёт того, кто из них действительно жадный, толкаясь глубже. Тесный жар обхватывает плотным кольцом, пульсируя, и Тэхён начинает двигаться, медленно погружаясь до конца с громким выдохом, наклоняясь, чтобы поймать чужие губы своими.

— Чёрт, детка, — Чонгук хнычет в поцелуй, кусая Кима за подбородок. Всегда такой бесстыдный. Всегда такой разрушенный. — Ты так глубоко.

Тэхён зарывается лицом в взмокшие волосы, прихватывая губами солёную кожу на шее, набирая темп. Когда он попадает по простате, Чон очаровательно скулит, шепча горячечное «Ещё, хён, пожалуйста, ещё», как в бреду, и Ким даёт ему и это, грубо трахая своего несносного бойфренда до цветных вспышек под веками, пока они не начинают задыхаться от наслаждения, теряя себя. Его член, мокрый, твёрдый, прижимается к животу, отклоняясь влево, пачкая каплями предэякулята под пупком, и Тэхён размазывает смазку по алой пульсирующей головке, касаясь влажными пальцами припухших приоткрытых губ после, вынуждая Чонгука попробовать собственный вкус.

Не то чтобы тот был против, если хотите знать, совсем нет.

— Хочешь кончить? — снова дразнится Ким, опять возвращая фразу, но его голос звучит ласково. Он ускоряется, толкаясь в рваном ритме, позволяя поцеловать себя. — Или хочешь ещё?

Чонгук переворачивает их лёгким движением, оказываясь сверху, и его выражение лица олицетворяет настоящий экстаз, когда он седлает бёдра Кима, опускаясь по основание с громким протяжным стоном, закатывая глаза в эйфории, начиная плавно двигаться, раскачиваясь точно так же, как это делал Тэхён всего час назад. Ким ловит его член в кольцо, начиная дрочить, и Чон дрожит, бессвязно хныча от удовольствия.

Такой нуждающийся.

Он кончает спустя всего пару движений ладонью, сладко сжимаясь, и его взмокшие отросшие волосы липнут ко лбу, закрывая глаза.

— Ох, детка, — голос Чонгука разбито звенит. Он обхватывает горло Тэхёна, сжимая с мягкой силой, всё ещё плавно покачиваясь на его члене, смотря в глаза неотрывно, — это было так хорошо. Я скучал.

Ким кончает в него спустя каких-то десять толчков, хрипло рыкнув, оглушённый оргазмом.

Оказывается, нарушать собственные правила чертовски приятно, спасибо, Ким Сокджин.

***

Тридцать первого декабря Чимин предлагает им прогуляться по рождественским ярмаркам — «Будем пить глинтвейн и есть жареный камамбер», воодушевлённо щебечет Пак, уже опрокинувший в себя за завтраком два бокала Просекко. Ким хмыкает, соглашаясь в трубку, бросая на Чонгука рассеянный взгляд — тот только что вышел из душа, ожидаемо не удосужившись одеться, аппетитный гадёныш.

— Мы идём гулять, — пресно сообщает Тэхён, закончив разговор через минуту, сводя брови. — Оденься, блять, почему ты голый?

Чонгук смеётся, доставая бельё из развороченного чемодана, кидая озорной взгляд через плечо на руководителя проектов, лежащего в постели с самым скучающим видом в компании очередной сладкой комы из Старбакса, одетого в зелёный свитер с блёстками — новогодний подарок Чон Хосока, не благодарите.

— Позовёшь Сокджина? — спрашивает Чон, пряча свою задницу под тканью с самодовольной ухмылкой. Действительно, такой несносный.

— А должен? — Ким вскидывает брови, делая глоток фраппучино с разноцветной посыпкой, не выглядя слишком впечатлённым таким предложением, но и не удивлённый — в конце концов, в их отношениях Чонгук отвечал за связи с общественностью и прочую херню.

— Он твой брат, хён. Не будь таким злым.

— Я не злой, — Тэхён хмурится под заливистый смех, слизывая с губ взбитые сливки, бесстрастно наблюдая, как Чонгук втискивается в джинсы. — Он будет тебя допрашивать.

— Ладно.

— Он отвратительный человек.

— Правда? — Чон смотрит скептически, беря в руки красный свитер с вышитой на нём блёстками оленьей мордой — вы и сами уже можете догадаться, чей это был подарок, надевая его под пристальным взглядом.

— Нет, но он всё равно будет тебя допрашивать.

— Без проблем, — пригладив взъерошенные волосы пятернёй, Чонгук весело хмыкает, падая на кровать рядом со своим парнем. Сексуальный и милый одновременно даже в идиотском рождественском свитере, полное комбо для одного вредного хёна. — Ты боишься?

— Боюсь? — Ким закатывает глаза, начиная раздражаться. Почему этот паршивец решил выбесить его именно сегодня? — С чего бы?

— Может с того, что ты отказался от всех приглашений на ужин от моих родителей и десять месяцев скрывал своего брата?

Тэхён почти шипит, пихая поганца локтем под очередной заливистый смех.

— Я был занят работой, — бормочет он, вяло огрызаясь.

— Не очень убедительно, хён, не забывай, что мы живём вместе.

— Я был занят, и я не боюсь познакомить тебя с семьёй, если ты клонишь к этому, — упрямо повторяет Ким, складывая руки на груди.

— Упёртый, — Чонгук мягко смеётся, ложась на бок, подпирая голову рукой. — Окей, большой босс, как скажешь.

— Не беси меня, — Тэхён раздражённо цокает, делая глоток своей сладкой бурды, которая резко потеряла всякий вкус. — Дело, блять, вообще не в этом.

— Ты так легко заводишься, — Чон фыркает, прикусывая пирсинг в губе. — В чём же тогда дело?

— Ты просто невыносимый паршивец, — Ким хмурится, расправляя невидимые складки на своём свитере. Ему не нравится этот разговор. Абсолютно. — Отвали.

— Ты стесняешься меня?

— Что? — слова, сказанные так легко, заставляют Тэхёна вздрогнуть. — Что ты несёшь?

— Тогда в чём причина? — взгляд Чонгука на мгновение меняется, становясь отстранённым. Горьким.

Тэхён замирает посреди кровати, сглатывая. Почему он продолжал быть таким мудаком? Почему заставлял лучшего в мире парня (хоть тот и был настоящим засранцем порой), сомневаться в себе?

— Я не знакомил тебя с семьёй не потому, что стесняюсь тебя, а потому, что знаю, какой у меня поганый характер: сперва не был уверен, сколько это вообще продлится, если ты помнишь, вначале у нас всё было не просто, — Ким невесело хмыкает, отворачиваясь к Чону спиной, поджимая губы. Полупустой стаканчик с кофе с тихим стуком отправляется на прикроватную тумбу. — А потом действительно испугался, что ты всё равно уйдёшь — какой тогда смысл в этих знакомствах вообще? Я не говорил про Сокджина и дядю, чтобы ты не подумал, что меня повысили только из-за родственных связей, а не из-за того, что я стесняюсь тебя или ещё какая-то чушь.

— Я бы никогда так не подумал, ты живёшь на работе, — Чонгук за спиной одного Ким Тэхёна звучит удивлённо. — И уйти? Почему я должен уйти? Я люблю тебя.

— Замолчи, — Тэхён раздражённо дёргает плечом, чувствуя, как ком подступает к горлу. — Потому.

— Детка.

— Потому, что меня не за что любить, вот, блять, почему, — бормочет Ким, закрывая глаза. — Отвали, Чон. Мы можем поговорить о чём-нибудь другом?

— Тэхён, — Чонгук прижимается к напряжённой спине, заключая в объятия. Губы касаются шеи, обдавая теплом. — Никогда не говори так. Ты — невероятный. Ты всегда заботишься обо мне и балуешь действительно, как ребёнка. Никогда не даёшь даже мысли для ревности. Сделаешь всё для своих друзей, хотя, возможно, и будешь при этом сыпать проклятьями. Даже не смотря на все свои колкости, ты мягкий со мной, когда это нужно, и ты никогда не обидишь меня, я знаю это. Ты вписал меня в заявку, заявив о нас всей корпорации. Я не собираюсь никуда уходить. Я люблю тебя, слышишь?

Тэхён сглатывает кислый ком в горле, жмурясь. Веки печёт долбанными слезами.

Ты — невероятный.

Какого чёрта, мелкий паршивец? Кто вообще бросается такими словами в три часа дня?

— Эй, повернись ко мне, — ладонь Чона мягко опускается на плечо, надавливая.

— Я же сказал, отвали, блять, уже, — Ким почти рычит, пытаясь скинуть её, совсем не желая поворачиваться. — Какой же ты…приставучий.

— А ты глупый, — Чонгук смеётся, нисколько не обижаясь. — Глупый, но такой милый. И горячий — ты очень сексуальный, хён, именно поэтому я люблю тебя, забыл сказать.

— Да заткнись ты!

Тэхён разворачивается, зло сверкая глазами, но давно не стажёр всё равно снова хохочет, прижимая его к себе, увлекая в нежный поцелуй, на который Ким отвечает сразу же, тихо охнув.

— Через час в Корее наступит Новый год, а Чимин поведёт нас пить глинтвейн за десять евро, — Чон касается пальцами влажных щёк, стирая солёные полосы. — Давай пока просто целоваться? Ты познакомишь меня со своей семьёй, когда захочешь, это не важно. Я не обижаюсь.

Спустя час и пять минут Тэхён, с испорченной в очередной раз причёской и саднящими губами, набирает номер матери по видео-звонку, стуча пальцами по оконному стеклу. Чонгук в гостевой зоне звонил своим родным, воркуя с каким-то щенком. Идиот. Такой чертовски любимый идиот.

— Привет, милый, — миссис Ким в роскошном вечернем платье, но с такой же растрёпанной причёской, тепло улыбалась через экран. Мистер Ким обнимал её сзади, и Тэхён отстранённо думает, что они очень иронично напоминали ему кое-кого. — С праздником. Передавай от нас Чимину и Хоби поздравления тоже, мы ждём вас всех на ужин на этой неделе, когда вы вернётесь. А где Сокджин?

— В соседнем номере. Мы скоро увидимся, идём все прогуляться. Я хочу вас кое-с-кем познакомить, — миссис Ким любила перескакивать с темы на тему, и в этом её сын был полностью в неё. — Сейчас.

— Правда? С кем?

— Его зовут Чон Чонгук. Мы встречаемся десять месяцев. Я люблю его.

— О, дорогой, я давно заметила, что ты стал другим. Такой счастливый, — лукавая усмешка матери не сулила Киму-младшему ничего хорошего — к сожалению, не только Сокджин любил устраивать допросы с пристрастием. — Конечно, давай познакомимся.

Тэхён молится, чтобы Чон не решил выкинуть какой-нибудь херни вроде внезапного обнажения, но Чонгук был всё также в нелепом красном свитере, только с открытой бутылкой шампанского в руке. Что же, вполне простительно.

— Ты закончил? — он разворачивается, делая глоток прямо из горла, улыбаясь. — Чимин написал, что сбор внизу через двадцать минут.

— Не совсем, — Тэхён кивает на телефон в своей руке с бесстрастным выражением лица: он бы тоже не отказался сейчас от игристого, знаете ли. — Мог бы ты подойди сюда? Хочу познакомить тебя с родителями.

Чонгук впервые за долгое время выглядит смущённым, подходя к Киму, немного прячась за ним, когда заглядывает в экран смартфона с неуверенным «Здравствуйте».

— Какой хорошенький, — миссис Ким улыбается, делая глоток из бокала. Мистер Ким позади неё тактично делает вид, что ничего не слышал, улыбаясь тоже. — Здравствуй, Чонгук, очень приятно познакомиться. Ох, мальчики, у вас что, парные свитера? Это очаровательно.

Тэхён впервые видит, как Чон краснеет, тушуясь с ответом — возможно, ему стоило познакомить их намного, намного раньше — заставлять этого паршивца смущаться было чертовски приятно.

— Ты был таким вежливым, — тянет Ким спустя десять минут, ухмыляясь. — Сокджин весь характером в маму, всё ещё хочешь с ним познакомиться?

— Как думаешь, если мы немного опоздаем, Чимин будет очень зол? — Чонгук смеётся, отмирая. Его выражение лица снова становится Тэхёну знакомым до боли.

Только блять не это.

— Почему мы должны опоздать? — ворчит Ким, делая шаг назад.

— Ты знаешь почему, хён, — Чон прижимает его к стене номера, ухмыляясь в ответ. — Очень хорошо знаешь.

— Ты озабоченный, Чонгук. Отвали. Нет.

— Но я так хочу зацеловать тебя, что же мне делать?

— Десять минут, — Тэхён сдаётся слишком быстро, но ему наплевать на то, что вы подумаете по этому поводу, цепляясь за колючий ворот свитера, оттягивая его. — И только поцелуи.

Они опаздывают на двадцать под смешок Сокджина.

— Это мой брат, — пресно говорит Ким, представляя их друг другу. — А это мой парень. Никаких вопросов, пока в моей крови не окажется хотя бы грамм пунша, ты понял? — он апатично смотрит на Сокджина, осознавая, что пытается сдерживать улыбку.

Тэхён никогда не признается, но он чертовски счастлив именно в тот момент, когда спустя полчаса Чон выигрывает для него игрушку Хэллоу Китти в тире под всеобщее улюлюканье, в честь чего Хосок подливает им всем водку в их напитки под острую ухмылку Мин Юнги. Впрочем, это признание никому и не было нужно, ведь это и так очевидно. И даже если в этом всё ещё не было никакого лоска, ему было так наплевать — он любит одного Чон Чонгука так сильно, и вряд ли что-то могло это изменить.

 fin.