Глава 1. Судьбоносный визит

Над вечно солнечным и райским городком собрались грозные чёрные тучи, изливающие холодные слёзы на землю. Рокочущий гром оглушал местность, гремел импульсивно и яростно, изломанные трескучие молнии вторили ему, раскалывая небосвод на части. В обычно жарком и сухом воздухе пахло свежестью, мокрой почвой и асфальтом. 

Под затяжным ливнем стоял красивый особняк оттенка слоновой кости с каменным фасадом, прилегающая территория была облагорожена высокими пальмами, декоративными клумбами и цитрусовыми древами. К заднему дворику с цветущим садом и бассейном прилегала просторная терраса, спереди же дома находилось широкое деревянное крыльцо, на котором высилась высокая и плечистая фигура божества. Его голову обрамляла широкополая коническая шляпа цвета крепкого кофе, его руки были скрещены на груди, а божественные невзрачные серые одеяния успели намокнуть под дождём. 

Хозяева дома даже не заметили грохота его телепортации: то ли из-за шторма непогоды, то ли из-за их непрекращающейся ссоры на повышенных тонах и рёва ребёнка. Опиравшийся спиной о стену бог вздохнул: он не понимал, пытались ли родители перекричать друг друга или их чадо, голосившее, что есть мочи. 

Возможно, было неправильно подслушивать: громовержец пришёл по неотложному поручению, требовавшему немедленных обсуждений с Соней Блейд, но вместо этого он неловко терялся в мыслях, возвращаясь на это же самое место, только год назад.

В ту пору небо так же бесновалось грозой, а смертная воительница была в деликатном положении и готовилась с мужем отправиться в больницу для рождения новой жизни, теперь истошно и отчётливо вопившей за стенкой. Державшая до последнего строгое и терпеливое лицо Соня не выдержала и прикрикнула за долгие сборы на Джонни Кейджа, заботливо и благоговейно порхавшего рядом с любимой. Тогда женщина позволила себе прикрикнуть и на бога грома — хоть и более сдержанно, — и на его предложение о помощи добраться до медицинского учреждения быстро и удобно она упрямо отказалась. Он же просто пожал плечами, не желая навязываться и отягощать Блейд вселенскими заботами, о которых он пришёл досаждать к ней домой, ибо не нашёл её на базе специальных сил. 

Лорд устало и неодобрительно помотал головой: он думал, что конфликт взрослых быстро подойдёт к концу, и он сможет бесцеремонно нагрянуть к ним для беседы о более важных делах, но перепалка, как назло, не прекращалась. Пальцы его потянулись к звонку: лёгкое нажатие — и несносные супруги были осведомлены о прибытии гостя, и более не было слышно ни голоса Сони, ни голоса Джонни, только дитя продолжало кричать.

Менее чем через минуту дверь открылась, и на пороге оказалась Соня: более сдержанная и собранная, натянувшая трещащую по швам маску лейтенанта — ожесточённый блеск в голубых радужках и поджатые губы выдавали её с потрохами. 

— Рейден? — её светлые брови удивлённо вскинулись, морща ровный лоб, на который спадали непослушные русые пряди. По женскому наитию её ладонь поднялась к растрёпанным волосам и пригладила их: Соня никогда не корпела над своей внешностью, но презентабельный вид был одним из главных её пунктиков в списке жизненных правил наравне борьбы с врагами. Рейдену было непривычно видеть её без военной формы: смятая домашняя одежда мешком висела на стройной фигуре. 

— Соня Блейд, — бог грома поприветствовал смертную, которая растерянно замялась у дверного проёма. Она колебалась несколько секунд, но, осознав причину нахождения лорда здесь, пропустила его в светлый и просторный холл. 

Его встретили кремовые стены, иллюстрированные обложками фильмов в стеклянных рамочках, с которых молодой мужчина с каштановой шевелюрой ярчайше улыбался и занимал боевые стойки; выбивающаяся из общего стиля дубовая лестница, ведущая на второй этаж; несколько проходов в освещённые помещения и декорированные горшки с тянущимися вверх растениями с пожухлыми листьями, очевидно, жаждущими воды. 

— Ах! Какие гости! — раздалось весёлое где-то за спиной Сони, и из гостиной вышел Джонни с нескромной ухмылкой и дочерью на руках, верещавшей и не желавшей успокаиваться, несмотря на старания отца. — Слушай, Рейден, ты как обычно не вовремя, — сказал он и кивнул на ребёнка, которого он безостановочно укачивал. И если бы только бог мог сказать хоть одно слово в своё оправдание, но читать морали о первостепенной сохранности Земного Царства ему не дала Соня.

— Кейдж, — она нахмурилась и пришибла мужа испепеляющим взглядом — он даже охнул: так могла бунтовать только его женщина. — Зачем ты притащил сюда Кэсс? Отнеси её немедленно в кроватку, — не совет, не просьба — строгий приказ прозвучал из её уст. 

— Ну, тыковка не хочет в кроватку, тыковка хочет к мамочке на ручки, — ёрничал Джонни и собирался было вручить оглушительно вопящее дитя матери, но она предупреждающе выставила ладонь пред собою и отступила назад. 

— Не вынуждай меня повторять дважды, — её взор препарировал наживую, а сердитый командный тон обжигал внутренности похлеще любого алкоголя. 

Рейден точно обернулся в каменное изваяние, с молчаливой обескураженностью, осевшей на его плечи, наблюдая за их диалогом. Напряжение искрилось в воздухе между супругами: ещё немного — и начали бы производить электричество. 

С губ божества сорвался очередной вздох. 

— В чём ваша проблема? — он зачем-то спросил, будто бы бесстыдно не подслушивал их ссору. 

Они оба метнули взгляды к богу, оценивая надёжность внезапно подвернувшегося слушателя. И, хоть лорд не был психологом, к которому Джонни изредка таскал жену, уверяя её в важности и необходимости этого шага в их браке, Соня охотно — хоть это и не было в её характере, но нервы слишком болезненно стрекотали под кожей, — решила выговориться. 

— У меня работа, которую я не могу оставить, — она выпалила, оглядываясь на мужа. Тот закатывал глаза и был готов высказывать своё мнение по этому вопросу, не интересовавшее её вовсе. — Даже ты, очевидно, пришёл добавить мне работы. Большое спасибо, кстати, — прозвучало, как неискренняя благодарность, но едкая колкость.

Любая другая женщина, имевшая годовалую малышку, бросила бы всё ради неё, но только не Соня Блейд: она металась, как фурия, от одного задания к другому, порой не уделяя должного внимания ребёнку. Груз вины петлёй опутывал её шею, подвешивая крепко сложенное тело воительницы, но не ломая ни одной кости — будто в назидание оставляя живой. Она убеждала себя, что не бежала из дома от скуки, родительских обязанностей и мужа, а делала всё во благо Кэсси: избавляла мир от гнили, чтобы её дочь могла спать спокойно по ночам и чтобы ей не пришлось идти по родительским стопам, чтобы однажды стать хорошей матерью в мире без войны — но фантазии рушились лейтенантом Блейд по отрезвляющему щелчку пальцев, стоило только подумать об этом. А время… Упущенное время Соня когда-нибудь собиралась наверстать.

— У меня съёмки фильма, которые я так же не могу игнорировать. Всего полгодика я занят съёмками, а эта женщина наотрез отказывается побыть дома, — объяснил Джонни, жена тут же хотела возразить — и тогда ссора вновь набрала бы обороты. 

Кейдж сидел с дочерью месяцами, пока Соня денно и нощно служила Земному Царству, которое они, как воины, поклялись когда-то защищать. Почему она могла бежать навстречу опасным приключениям и стычкам с головорезами, а он не мог вырваться на долгожданную свободу и заняться любимым делом, когда представился шанс? 

Иногда в воспалённый мозг Джонни проскальзывали гадкие и липкие мысли, от которых было тяжело отмахнуться: о нелюбви жены к нему, к дочери… Он старался — чрезмерно старался, напрягаясь до трясущихся поджилок, — избавиться от подобных предположений, ранящих его обострённое самолюбие и заставляющих его чувствовать себя жалким и ничтожным. 

Пока муж и жена смеряли друг друга негодующими взглядами, сражающимися за правду бытия, Рейден озадаченно приковал взор к расстроенному, сморщенному бордовому личику девчушки, изнурённо пытающейся обратить на себя внимание надсадным воплем. Бога грома будто стукнули по затылку чем-то тяжёлым, подкидывая в его утомлённый разум наиглупейшую идею. И он подался вперёд. 

— Ты позволишь? — лорд протянул руки к плачущей малышке, которую неудачно пытался угомонить Кейдж. Супруги замерли, восторженно наблюдая за тем, как Кэсси с детским интересом в ответ потянулась к божеству — словно ей надоели неумелые укачивания отца.

Девочка была как пушинка в мощных объятиях громовержца, она казалась крошечной и хрупкой, точно одно неверное касание могло навредить ей. 

Воспоминания лавиной нахлынули в черепную коробку божества, с хирургической точностью освежевали застывшие внутренности: он даже не мог сосчитать, сколько лет назад он так же держал маленького будущего чемпиона, ставшего ему впоследствии воспитанником и… Точно его собственным сыном. 

Рейден хотел тряхнуть головой, открещиваясь от мучительного прошлого, неумолимо следующего за ним по пятам. Он уже проходил через это: пора было учиться на ошибках и перестать губительно привязываться к немногим смертным, покидающим мир живых раньше положенного срока. Он бог — с горделиво выправленной осанкой, что давало ему без сомнений возвышаться над простыми смертными; с горечью преследующих его поражений и обманчиво сладко-терпким привкусом редких побед; с незыблемыми устоями, которые он попеременно навязывал то свободолюбивому младшему брату, то окружающим его воинам. 

Но он был не всемогущ пред людскими слабостями и примитивными отеческими чувствами, однажды порождёнными в его бессмертной душе. Сотканное из боли и противоречий сердце бога грома, брошенное им когда-то в жар пепелища отчаяния, покрывшееся обугленной корочкой отчуждённости, разочарованно принёсшее очередную клятву об одиночестве, вдруг призывало к одному верному решению конфликта.

И лорд не мог противиться ему! 

— Я могу забрать Кассандру в мою обитель в любое время, даже сейчас. Она будет невредима, в безопасности и сыта, — слова покидали его уста под аккомпанемент небесного оркестра, продолжающего грохочущее на всю округу представление. — И вы сможете побыть наедине, прежде чем Соня Блейд отправится на новую миссию, — с непоколебимой уверенностью говорил Рейден. И он не жалел о сказанном.

— Как ты… — только и смогла пролепетать женщина, отказываясь верить в происходящее. — Рейден… — её интонация скованная, осторожная: будто она вела переговоры с бандитом, похитившим её дочь, а не с громовержцем, предлагающим простую и дружескую услугу. Воистину — божественное благородство. 

Всё в Соне неистово протестовало — не отдавать малышку, но… Мозолистые ладони бога, загубившие многие жизни благими деяниями, с элегантной лёгкостью убаюкали Кэсси, и она сонно зевнула, с детским упоением прижав пухлую щёчку к одеяниям Рейдена. И это выглядело так величественно и одухотворённо, что расчувствовавшаяся женщина была готова разрыдаться и показать весь свой хорошо скрываемый эмоциональный диапазон и мужу, и богу. Её чуть не вывернуло наизнанку от переполнявших её ощущений, и она сделала глубокий успокаивающий вдох, наполняя лёгкие кислородом.

Кэсси сжалась клубочком и тихо засопела. Холл погрузился в рикошетящую тишину, нарушаемую лишь летними раскатами грома. 

Соня давно перебирала всевозможные варианты: нанять няню она не могла, хоть и финансы позволяли — ни за что в жизни она не доверила бы малышку Кэсси незнакомому человеку; отдать дочь на попечение Бриггсам — тоже нет, ведь новоиспечённая жена Джакса — Вера, — была на последних сроках беременности, и ей уж точно было не до чужих детей. 

Блейд оторопело глядела на бога грома и не могла понять, почему она хотела выбрать именно его: Рейден первый предложил помощь, он мог защитить её дочь от любых угроз, располагал возможностью и младшим братом, который был добр и дружелюбен к смертным, и Соня знала наверняка, что лорд Фуджин откликнулся бы на призыв о помощи и заботился бы о малышке Кэсси так, как даже она не могла. 

Но… 

Её недоверчивость к Рейдену таилась на подкорке сознания с того дня, как он случайно погубил своего ученика на её глазах. Он — бог этого мира, абсолютно непостижимое существо для смертного человека, и всё же… Женщина ощущала, что вверяла судьбу дитя в руки божества: как мудрый старец, наперекор блуждающим в её думах тернистым сомнениям, он вселял в неё уверенность. 

Всё ли было предрешено с самого начала?

Джонни будто проглотил язык, вперив пустой взор в морщинистое лицо громовержца. Кейдж давно вырос из амплуа шута, не следящего за собственными словами: именно участие в турнире закалило его как мужчину — за что он был благодарен Рейдену, — и любовь к воительнице, не нарочно опутавшей его холостяцкое сердце женскими чарами, стоящей плечом к плечу подле него. Вопреки возникающим разногласиям с женой, он уверился, что они с Соней родственные души и что их ответ в этой ситуации будет одинаково безошибочным. 

✧ ✧ ♡ ∞ ∞ ♡ ✧ ✧

Над небесным храмом тянулась вереница серых туч, напоминавшая туман и сопровождавшаяся вечным проливным дождём. Внушительное неземное строение стремилось ввысь, верхушка сооружения терялась где-то в бледных облаках, совершенно не видимых с поверхности земли. Промозглая сырость преследовала это с виду унылое и неуютное место, проникая до самого его фундамента, создавая холодную и невзрачную атмосферу для всякого постороннего.

Небосвод поразил мощный рокочущий гул грома, сверкнула яркая молния. Из сгустка вспышки вышел Рейден, его взор светящихся глаз шнырял по мощёному двору обители, уставленному терракотовыми статуями идолов самых разных форм и размеров и магическими свечами, игравшими огнём даже при непрекращающемся ливне.

Свёрток, несколько секунд назад спокойно лежавший в руках божества и защитно прижатый к его груди, зашевелился, а затем и вовсе издал жалобный писк. Детский плач вырывался наружу с очередным оглушительным рокотом грома. Малышка, завёрнутая в махровое одеяло, истошно кричала, испугавшись, по-видимому, грохота телепортации. 

— Не плачь, дитя, — утешал её бог, направляясь в обитель и убаюкивающе покачивая хныкающую малютку.

Полукруглые створки резной деревянной двери задрожали перед ним, и проход открылся, впуская хозяина и его гостью в помещение.

Большой зал, уставленный воском свечей, встретил их едва-едва уловимым теплом. В тусклом помещении витал дурманящий запах благовоний из трав и эфирных масел. Рейден, поудобнее взяв дитя, зашагал к одному из проходов, ведущему к длинным слабо освещённым коридорам, уходящим глубоко под землю.

Плач ребёнка постепенно затихал, что, несомненно, предоставило громовержцу возможность выдохнуть с облегчением. Сосредоточившись на спутнице, с детской наивностью поглядывающей на него, он и не заметил, как оказался перед его пунктом назначения — овальной плитой, отделанной витиеватыми узорами, складывающимися к середине в строгие, отдающие лазурным сиянием иероглифы.

Бог остановился, восторгаясь силой, исходящей от магических знаков, и поднял свободную руку ввысь, плавно провёл ладонью по воздуху, и символы ярко вспыхнули, а плита, раздвоившись, с характерным скрежетом сдвинулась в стороны.

Громовержца и дитя встретил согревающий поток энергии Земного Царства, запечатлевший магию на стенах и полу — он тихо струился меж каменными плитами, заливая палату Джинсей благодатью небесного света. Здесь все тревоги забывались, унимались душевные терзания и исцелялись раны телесные — любое существо, побывавшее здесь, могло найти успокоение.

Пока малышка в объятиях божества что-то лепетала, с жадным и неуёмным любопытством озираясь по сторонам, он подошёл к источнику Джинсей ближе: в нём парила широкая фигура бога ветра. Его коса, отливающая серебром, медленно покачивались из стороны в сторону. Он разлепил веки, ощутив присутствие старшего брата, и тут же поспешил покончить с медитацией, ошеломлённо уставившись на вошедшего и… маленькую гостью. 

Если бы Фуджин не был богом, избавленным по природе своей ото сна, он бы подумал, что провалился в престранное сновидение. Но всё было реально, и он убедился в этом, когда ноги притащили его к Рейдену, невозмутимо державшему дитя с развесёлым веснушчатым личиком и пухлыми розоватыми щёчками. Пара ореховых глаз, выглядывающих из-под кромки пушистых ресниц, с энтузиазмом изучала прекрасную и моложавую, но озадаченную физиономию бога ветра. 

Он опомнился, когда молчание растянулось на неловкие минуты ожидания, и улыбнулся миловидному дитя, а затем перевёл непонимающий взгляд на громовержца. 

— Брат… — только и смог вымолвить Фуджин. Интерес съедал его изнутри, а он не мог даже правильно сформулировать предложение, ибо слова, беспорядочными потоками назревавшие на периферии разума, смешивались в невнятную путаницу. 

— Я объясню. 

Лорд только согласно кивнул, потерев переносицу двумя пальцами и немного поморгав, чтобы быть уверенным наверняка, что представшая пред ним картина — не иллюзия. 

Рейден начал свой рассказ, практически не глядя на вдумчивого слушателя и уделяя внимание исключительно малышке в его руках. Бог ветра не без удивления подмечал, как паутина морщин на лице громовержца разглаживалась, угрюмые черты смягчались, а уголки его тонких губ дрожали в едва заметной улыбке. Этот стальной и непоколебимый стержень, именуемый его старшим братом, обременённый клятвами и долгом, умел быть мягким, проявляя неподдельную нежность… 

Какой контраст Фуджин мог наблюдать сейчас! Он готов был поклясться всем Старшим богам, что не помнил, когда в последний раз видел Рейдена таким умиротворённым… 

Это слово вообще подходило божеству, владеющему грозной стихией?

Мысли беспорядочно ввинчивались в голову Фуджина, создавая хаос: никакие доводы брата о глупости и занятости смертных, заверения о том, что дитя недолго побудет их гостьей, не могли в полной мере объяснить его столь неожиданный и ответственный поступок. Неужели тоска по бывшим ученикам воскресила в Рейдене похороненные отеческие чувства?

Бог ветра был вовсе не против нахождения малышки в обители: наоборот, он был несказанно рад, ведь так скучал по детскому смеху и невинным забавам, которым он предавался когда-то с воспитанниками. Но лорд считал, что те времена навсегда утеряны в забвении прошлых лет, отзывающихся в его сердце неизлечимой болью. 

И, если Фуджин латал раны в силу своего жизнелюбия и желания двигаться дальше, то Рейден намеренно кровоточил, выстраивая вокруг себя прочный кокон, погружающий его в беспросветное одиночество — в этой стезе он был непреклонен. И бог ветра ничего не мог поделать с самым упрямым созданием во всём Земном Царстве.

Кому, как не ему, было лучше всех знать Рейдена? Но казалось, что ни одно существо не ведало о его истинных помыслах. Бог грома не тот, кто позволял себе откровенничать даже с родным братом — он всегда держал в узде страхи и переживания, оставлял многое в глубинах души, точно таил в себе всю скорбь человечества.

Дослушав разъяснения громовержца, более походившие на оправдания, Фуджин отсыпал несколько добродушных комментариев и успел энергичными жестами раззадорить дитя. Он, озарившись торжественной улыбкой, мастерски скрыл осадочное недоумение и не стал лезть к брату с расспросами личного характера. 

Последние годы угрюмое состояние Рейдена удручало Фуджина, но сейчас казалось, что подул лёгкий ветер перемен, меняя курс судьбы.