Ян Чонин — настоящий ангел и сама невинность. Так скажет любой, кто знаком с ним минут пять и успел сложить только первое впечатление. Можно, конечно, посмеяться над наивностью этих людей, можно даже покрутить пальцем у виска, но они, скорее всего, искренне не поймут, в чём дело. Чонин действительно умеет выглядеть хорошим и милым ребёнком.

Ян Чонин — дьявольское отродье, посланное в качестве земного наказания на их грешные души. Так, если спросить, скажет Ли Минхо, глава клана Ли, когда-то давно обративший Чонина в вампира на свою голову.

Когда-то он, возможно, тоже повёлся на его детскую непосредственность, на дрожащие губы и огромные, наполненные слезами глаза, разгоревшись желанием спасти невинную душу. Хотя нет, спасением души их образ жизни точно не назвать. «Дал шанс пожить ещё» — звучит куда правдивей. Сейчас Минхо прекрасно знает, что Чонин — умная зараза и лиса в овечьей шкуре. Он не отсвечивает и не лезет в грязные дела на виду у всех. Все, кто знают о клане Ли, но не приближались к ним слишком близко, считают Чонина просто макне клана — скромной, тихой и очень послушной мышкой. На правах макне Чонин, конечно, требует к себе соответствующего отношения. Даром, что ребёнку этому недавно сотка стукнула. Правда, уважительно относиться к старшим он не планирует — разве что если ему что-то от них нужно. В остальное время Чонин излучает искреннюю и безграничную наглость, способную довести даже самого терпеливого вампира до нервного тика.

Минхо в очередной раз клянётся себе больше никогда не обращать несовершеннолетних с неокрепшей психикой. Он вообще никого больше обращать не планирует. Ему хватает и этой шайки шестерых балбесов, именуемой кланом Ли.

И всё же каким-то чудом Чонин слишком им всем нравится. Они действительно его любят. И, возможно, именно это удерживает их от порыва собственноручно всадить кол ему в сердце и закончить страдания всех тех, до кого он успел доебаться.

Прямо сейчас Минхо не уверен, хватит ли этой любви, чтобы он не сдвинулся с места. Глаз у него уже заметно дёргается, а к следующему приёму пищи стоит отыскать кого-то под завязку накаченного седативными — или, на худой конец, накачать самостоятельно, прежде чем пить из него. Он уже не молод — в конце концов, пятьсот лет не шутка. Чонин мог бы и поберечь его старческое сердце.

А Чонин стоит, моргает, хлопая длинными ресницами и смотря на них снизу вверх с таким выражением, будто не понимает, в чём проблема. Остальная часть клана, толпясь рядом с Минхо, почти перевешивается через перила второго этажа, глазея на выходку макне. Не такого ночного сюрприза они ждали. Да и вообще — они никакого сюрприза не ждали.

У его ног лежит человек. Или, по крайней мере, на первый взгляд так может показаться, если не принюхиваться. Минхо морщит нос от резкого запаха собачатины, заполняющего помещение, и всё ещё молча смотрит на Чонина, в надежде, что тот сам объяснит ситуацию.

— Выиграл в карты, — просто говорит Чонин, невинно пожав плечами.

Минхо делает мысленную пометку: Чонина больше в карты играть отпускать нельзя. Он давно себе это говорит, но каждый раз упускает момент, когда тот ускользает из поля зрения. Видимо, пора уже что-то с этим делать, пока не стало совсем поздно.

— Ян Чонин, — почти шипит Минхо. — Или ты сейчас нормально объясняешь, зачем притащил псину в наш дом, или, честное слово, я сам тебя выставлю за порог вместе с ним.

Чонин наклоняет голову вбок, в улыбке обнажая острые клыки.

— Ты этого не сделаешь, хён.

Минхо пышет злостью. Ёнбок, стоящий рядом, предусмотрительно обхватывает его за плечи, пытаясь успокоить и не дать спуститься вниз. Мало ли, Минхо чисто из принципа угрозу выполнит. На помощь ему приходит Джисон, решивший сам попытать счастье в допросе Чонина. Так или иначе, всем им интересно, чем Чонин руководствовался, притаскивая в дом оборотня. Поступок можно было бы списать на его неосведомлённость о вражде оборотней и вампиров, в последнее время перешедшей в стадию обычного недолюбливания и максимального избегания контактов друг с другом, но Чонину точно обо всём этом известно.

— Мышонок, может, всё расскажешь нормально, что случилось? — просит Джисон.

— Мы играли в карты, — наконец принимается объяснять Чонин. Говорит таким тоном, словно ребёнку объясняет, почему два плюс два будет равно четыре. — С людьми, я выиграл, — хвалится он. — Но деньгами отдавать они очень не хотели и предложили забрать его. Можно было, конечно, стребовать, но тогда пришлось бы устроить бойню… Я решил по-тихому забрать его.

Он потёртым носком кед указывает на лежащую в ногах фигуру. Тот даже не реагирует. Лежит неподвижно, кажется, почти не дышит. Минхо задаётся вопросом, как Чонина, выглядящего не старше подростка, потому что его в восемнадцать обратили, вообще занесло играть в карты с людьми, у которых оборотень на привязи оказался. От этих размышлений у него на пару седых волос становится больше.

— Ну не мог же я совсем от своего выигрыша отказаться? Вот и забрал, подумал, мало ли пригодится, может, ну там… продадим? Или у стаи его выкуп попросим. У него же наверняка есть стая, да?

— А ты не подумал, что эта стая может прийти по наши души, узнав, что мы одного из них в плену держим? — взвизгивает Хёнджин.

По паническому блеску в глазах становится понятно, что он успел напридумывать себе самые ужасные исходы ситуации, в каждом из которых клан трагически умирает от волчьих когтей. Сынмину и Чанбину приходится его успокаивать. Минхо впивается в Чонина осуждающим взглядом, надеясь, что тому хоть немного стыдно станет за это, но как об стену горох.

— Отпусти меня, — тихо требует Минхо у Ёнбока.

Тот испуганно ойкает, но руки с плеч не убирает.

— Хён, может, не стоит?

— Отпусти, обещаю, что только проверю эту псину.

Ёнбок отпускает. Минхо спускается по витой лестнице на первый этаж в холл, где всё ещё стоит Чонин, не уходя далеко от входной двери. Вблизи запах собачатины становится сильнее, заставляя Минхо морщиться. Оборотень выглядит ещё хуже, чем издалека — грязный, избитый. Из такого даже пить жалко, исдохнет после первого же глотка. Минхо с недовольным вздохом опускается перед ним на корточки.

На оборотне ни кофты, ни футболки простой даже нет. Оборотни, конечно, холода переносят лучше, чем те же люди, но хуже, чем вампиры, которым морозная погода по боку. И тем не менее, это слишком для зимы, особенно учитывая состояние оборотня. Удивительно будет, если он себе ничего не отморозил. Минхо скользит взглядом по его телу: множественные ссадины, запёкшаяся кровь, шрамы от когтей. Чья кровь? Его или тех, кто с ним так обошёлся? Несмотря на избитый вид, его тело крепкое, жилистое, натренированное. Возникает всё больше вопросов: зачем его отдали Чонину? Почему он в таком состоянии? Был ли он чьей-то грушей для битья? Или, может, просто неудачно перешёл дорогу кому-то более сильному? Минхо недовольно хмурится. Что бы ни случилось с этим оборотнем раньше, сейчас он явно не представляет угрозы. Выглядит не опаснее щенка. Иначе Минхо бы вышвырнул его на улицу, и пусть Чонин хоть заобижается.

Брезгливо морщась, Минхо протягивает руку, хватается за грязный подбородок и поворачивает его голову в сторону, осматривая лицо и шею. На лице тоже есть пара шрамов, но мелких, ничуть не уродующих внешность. Ран на голове нет, а шея чистая. Никаких меток, говорящих о принадлежности к стае. Значит, за ним никто не придёт.

— Он ничейный, — отзывается Минхо, не глядя, но явно обращаясь к Хёнджину. — Никакая стая за ним не явится, не нужен он никому.

Хёнджин нервно сглатывает, но немного расслабляется.

Оборотень дышит. Грудь слабо вздымается. И всё же состояние у него плачевное. Нет, на оборотнях, конечно, всё заживает, как на собаке, извините его за такой каламбур, но Минхо не представляет, зачем им ждать, когда оборотень восстановится и сможет объяснить свою версию происходящего. Хотя он бы послушал, интересно всё-таки. Но с чего бы ему заниматься подобной благотворительностью, как позволять оборотню спокойно исцеляться в его доме?

— Дай мне хоть одну весомую причину, почему я не должен вышвырнуть его из дома, а должен оставить и дать ему возможность излечиться? — холодно спрашивает Минхо, поднимаясь на ноги и смотря на Чонина.

Тот немного тушуется под взглядом. Несмотря на всю свою наглость, Чонин понимает, что слово главы клана — закон. И портить отношения с Минхо-хёном, особенно из-за какой-то собаки, себе дороже и вообще того не стоит.

— Я его выиграл, Минхо-хён, — твёрдо произносит Чонин. Минхо кривит губы в усмешке, заслышав, как в начале голос Чонина слегка дрогнул. — Его прошлый хозяин отдал его мне, а значит, он моя собственность и принадлежит мне.

Громкое заявление. Минхо сверлит его взглядом и презрительно хмыкает.

— Ты будешь нести за него всю ответственность.

***

Утащить оборотня в комнату и отмыть от запёкшейся крови Чонину помогает сердобольный Ёнбок. Ёнбока, кажется, вообще не волнует какая-то там вражда вампиров и оборотней, он просто искренне хочет помочь нуждающемуся. Минхо это не удивляет, как и Чонина. Особенно на фоне рассказов о прошлом. Чонин наслышан о том, как Ёнбоку было трудно принять факт, что он теперь тварь кровососущая, а хорошую кровь без насилия получить сложновато. Ну, это в те времена. Сейчас у них есть донорская в пакетах, для Ёнбока в самый раз, а остальные в основном предпочитают по старинке, из живых людей, на которых предстоит поохотиться вначале. Даже спустя годы Ёнбок предпочитает помогать всем, кому может, а не вредить, кем бы они ни были.

В общем, оборотня они оттирают, убеждаются, что открытых ран на нём нет, видать, затянулись уже, и укладывают на чистую постель. После предусмотрительно закрывают шторы. Комната эта обычно не используется, потому что на солнечной стороне, а вампиры, как известно, с солнцем не особо дружат. Чонину же теперь предстоит провести в этой комнате некоторое время, присматривая за своим выигрышем.

— А зовут его как? — спрашивает Ёнбок, заинтересованно рассматривая лежащего на постели оборотня.

На этом вопросе Чонин подвисает. Он пытается припомнить игру, момент, когда ему всучили оборотня, мол, забирай в оплату. Имя-то не назвали. А Чонин и не спрашивал. Неловко получилось.

— Я не знаю, — тихо отвечает он, стыдливо опуская голову.

Всё равно видит, как недовольно хмурится Ёнбок.

— Как это не знаешь?

— Не знаю! Не сказали мне, а я и не спросил… — бурчит Чонин. — Сам скажет, как очнётся.

— Конечно скажет, нам ещё проверить его надо будет.

— В смысле? — недоумевает Чонин. — Минхо-хён же сказал, что он без стаи.

Ёнбок закатывает глаза и треплет его по макушке, словно несмышленого. Чонин морщится недовольно, успокаивая себя тем, что подобные сюсюканья с ним — небольшая плата за все привилегии любимого младшенького.

— Стайный или нет, надо же узнать, не преступник ли он. Что, если он вообще не местный, а, скажем, его сюда против его воли из другой страны вывезли?

— Воу, хён, откуда столько драмы? Ты слишком много общаешься с Хёнджином-хёном.

— Может, так и есть, — пожимает плечами Ёнбок. — Но следить за ним всё равно тебе. Не набрасывайся сразу с вопросами, как очнётся, убедись, что он нормально себя чувствует, потом спрашивай про имя и то, как он попал к тем людям, и только после этого объясняй, что его отдали тебе, понял? — наставляет он. — Его, кстати, надо будет накормить, надеюсь, ты помнишь, что оборотни кровью не питаются? А у нас в холодильнике только она да шпинат Хёнджина осталась.

— Но ещё вчера…

— То было вчера, сегодня Джисон уже всё подъел, с Чанбином-хёном на пару, за покупками завтра.

Ёнбок выходит из комнаты, оставляя его один на один с лежащим на кровати оборотнем. Чонин на цыпочках подходит к двери, которую тот оставил незапертой, и закрывает её, только после этого выдыхая.

Вообще, Чонин планировал найти себе какого-нибудь случайного человечка для пропитания. В клубах это для него легче всего. Не важно, пьяные или нет, там немало тех, кто готов уединиться с ним, не зная, на что на самом деле идут. В любом случае, Чонин бы взял немного, а на утро они бы ничего не вспомнили. Особенности вампирского зачарования.

Клуб в этот раз, правда, он выбрал сомнительный. Умеет он находить сомнительные места. Те люди думали, что усадили к себе за стол случайно забредшего малолетку, которого легко надурят в игре, а после стребуют с него и его родителей долг в много тысяч вон. На их несчастье, Чонин все их фокусы хорошо знает и сам жульничать умеет так, что не заметит никто. Не первый год он с таким сталкивается, приловчился. Но Минхо-хёну лучше не знать, что выигрыши его не всегда честные.

Выигрыш за выигрышем. Будь он человеком, давно бы оказался в какой-нибудь канаве с пулей в груди или голове, напоследок припоминая, как мама говорила ему не связываться с плохими компаниями. Мама, может, и говорила, но было это так давно, что он уже и не помнит. А вот Минхо-хён говорил, что в плохих компаниях главное клан не подставлять, людям себя не раскрывать и выбираться живым, даже если всех свидетелей придётся по-тихому грохнуть. Мораль у Минхо-хёна временами сомнительная, но какой уж глава клана достался, Чонин не жалуется.

В итоге Чонина действительно планировали грохнуть прямо там, в этом прокуренном помещении с тусклым светом дешёвых ламп, пока один из компании, не игравший с ними, не остановил остальных, тихо что-то нашёптывая главному. Обычный человек не услышал бы, но Чонин не обычный. Его слух острее, хотя до оборотня не дотягивает.

— …Этого пули не возьмут.

— Что? — вопрос слишком громкий.

Чонин только ухмыляется. Люди-то знающими оказались. Не многие могут похвастаться знанием о теневой части мира. Что вампиры, что оборотни своё существование стараются скрывать и не отсвечивать сильно. Но некоторым обычным людям удаётся не только знать, но и контактировать с ними по каким-то причинам, не умирать после первой встречи и не забывать всё.

Чонин давно сложил для себя три категории знающих. Первые — те, кто просто знает. Узнали случайно или по наследству, боятся и стараются не пересекаться с детьми ночи. Вторые — те, кто сотрудничает. Они работают на кланы, прислуживают мафиозным вампирским семьям, используют оборотней как охрану или наёмников и так далее. Третьи — те, кто объявляет войну. Они называют себя охотниками, но на деле большинство из них — трупы, просто ещё об этом не знают. Малоуспешное занятие, на взгляд Чонина, ещё и смертельно опасное, процент выживаемости очень низок.

— Малец, вероятно, старше каждого из нас, не человек он, — шепчет тот мужчина, его голос почти теряется в звуках заведения.

— Мальчик, лет-то тебе сколько? — спрашивает тот, что сидит за столом.

— Сто недавно исполнилось, аджосси, — издевается Чонин, невинно улыбаясь и обнажая острые клыки.

Мужчина молчит, осмысливая услышанное. Кто-то нервно постукивает пальцами по столу, кто-то косится на дверь, прикидывая, есть ли у них шансы добраться до выхода, если что-то пойдёт не так. Чонину ожидание начинает наскучивать. Он, честно говоря, и так бы ушёл без своего выигрыша, просто ради развлечения потрепал нервы парочке дядек. Заколебался он дышать этим прокуренным, насквозь пропахшим потом и алкоголем воздухом. Но вскрывшийся факт его задерживает. Аджосси решают посоветоваться о чём-то, а Чонин прикидывает, ну так, на всякий случай. Минхо-хён на тревожном звонке, человек в помещении, не считая его, он же не человек, пятеро, они крупнее, но Чонин быстрее и сильнее. Если что, управится. Не в первый раз он во всякое дерьмо влезает, если так подумать.

— Возьмёшь оборотня вместо денег?

Чонин приподнимает бровь. Вот это поворот.

Чонин сначала думает, что надурить пытаются, но нет, оборотень оказывается настоящим. Побитым, правда, изодранным, будто через мясорубку пропущенным. Поэтому Чонин с ними ещё и торгуется, мол, полудохлый оборотень не стоит тех денег, что он выиграл. Перекошенные от злости лица, жадные глаза, короткие переглядывания. А Чонин уже хочет получить хоть какую-то часть выигрыша, раз начал этот спор. В конце концов, всё равно недоплатили, но возражать он не стал. Только время бы потратил.

Так он оказался с оборотнем на руках — буквально — и чувством, что где-то его всё же надурили.

Зачем ему оборотень? Чонин, если честно, сам не знает. Возможно, Минхо прав, и притащить его в дом было глупым и импульсивным поступком. Но он теперь чисто из принципа не отступится и оборотня не отдаст. По ходу дела решит, что с ними делать. Может, всё же придётся отпустить, не ручной зверёк это.

Чонин подходит к оборотню, снова рассматривает. Даже в таком состоянии тот выглядит… красивым? Чонин хмурится. Не очень высокий, но жилистый. Тëмные волосы слиплись от грязи и крови, губы потрескались, но есть в нём что-то завораживающее. Жаль, что волк. Нелюбовь к оборотням у них, видимо, с кровью создателя передаётся, от вампира к вампиру. А в чём истоки вражды заключаются, уже никто и не помнит толком.

От любования отрывает вернувшееся чувство голода. Из-за игры он так и не поужинал. Чонин бросает на оборотня ещё один быстрый взгляд, убеждаясь, что тот не в сознании и, вроде бы, приходить в себя в ближайшие минуты не собирается, и быстро выходит из комнаты.

Добравшись до кухни, он вытаскивает из холодильника один из пакетов с кровью и торопится перелить содержимое в высокий стеклянный стакан. Из пакета пить неудобно. После этого возвращается в комнату. Оборотень лежит, как лежал.

Чонин заваливается в кресло напротив кровати, откидывается, вытягивая ноги. В ближайшее время из развлечений ему будет доступен только телефон. Завтра его с собой на покупки точно не возьмут — скажут, чтобы стерег своего «волка». Чонин надеется, что тот очнётся поскорее. Как-то скучно выходит пока. Неинтересно.

Он делает глоток крови из стакана. Холодная она не такая вкусная, стоило хоть немного разогреть. Но на голодный желудок и так сойдёт.

Чонин представляет, как оборотень очнётся. Медленно, с тихим болезненным стоном, сядет на кровати, осмотрится, инстинктивно ища выход, пока не наткнётся взглядом на Чонина, вальяжно раскинувшегося в кресле со стаканом крови в руке.

Чонин сделает медленный глоток.

Оборотень вздрогнет. По запаху поймёт, что в стакане кровь.

А Чонин просто улыбнётся. Обнажив длинные острые клыки, назовёт своё имя и спокойно сообщит, что оборотня отдали. Что он сейчас смотрит на своего нового владельца.

Оборотню останется только склонить голову и подчиниться.

Чонин ухмыляется своим мыслям, залпом допивает кровь. Если он и хочет разыграть подобную сценку, нужно сходить за второй порцией.

Только позже.

День выдался долгим. Сколько бы вампиры ни считались ночными созданиями, из-за нелюбви к солнечному свету жить им приходится днём, подстраиваясь под остальной мир.

Чонин не замечает, как его веки тяжелеют. Он засыпает прямо в кресле.

***

Чонин просыпается из-за копошения, слишком громкого для его чувствительного слуха, особенно спросонья. Благослови господь того, кто создал беруши, спасающие его здоровый сон, но сегодня он, разумеется, без них.

Сонный мозг не сразу понимает, в чём дело, но тело реагирует быстрее — он резко дёргается вперёд, почти сваливаясь с кресла. Хватается за подлокотник, напрягая пальцы до побелевших костяшек, подтягивает себя обратно и застывает, тяжело выдыхая. Поясница ноет от неудобной позы, шея затекла.

В таком нелепом положении он встречается взглядом с сидящим на кровати оборотнем.

Они сверлят друг друга глазами с минуту, пока Чонин наконец не осознаёт, что происходит. Оборотень-то очнулся наконец!

— Где это я? — спрашивает оборотень, смотря то на Чонина, то комнату оглядывая. Голос у него низкий, слегка хрипловатый от долгого молчания.

— В доме, — отвечает Чонин.

Его ещё не проснувшийся мозг ничего умнее не придумал.

— Я догадываюсь, что не на улице, — губы волка кривятся в усмешке, но глаза остаются настороженными.

Звучит он скорее беззлобно-насмешливо, чем как-либо ещё. Может, принял Чонина за обычного безобидного подростка, которого можно не особенно-то и бояться.

— Но я правда не понимаю, как сюда попал?

— Кхм, ты в доме клана Ли. Я Ян Чонин. Вчера тебя отдали мне в качестве оплаты долга, — прочистив горло, твёрдым голосом произносит Чонин, поднимаясь со своего места.

Он видит, как губы оборотня поджимаются в тонкую линию, а взгляд опускается вниз. Вся его прежняя насмешливость исчезает с лица, сменяясь глубокой задумчивостью, в которой проскальзывает едва уловимая тень страха. Кажется, его новость не злит, и он не собирается буянить и нападать. Просто выглядит очень расстроенным.

Чонин чувствует себя… неловко. Он ожидал чего угодно — злости, попытки нападения, проклятий в свой адрес. Может, даже истеричного смеха. Но не вот этого. Не пустого, подавленного взгляда.

Он не может сказать, что чувствует жалость. Всё-таки он вампир, а оборотень — оборотень. Их виды веками друг друга терпеть не могли. Но что-то в том, как тот опустил плечи и сжал кулаки, всё же его задевает.

Напряжённую тишину разрывает открывшаяся дверь. Чонин резко поворачивает голову, а оборотень вздрагивает, словно ожидая новой угрозы. На пороге стоит Ёнбок, зевая и потирая глаза. Видимо, решил проверить, как там Чонин. Он застывает, глаза расширяются, когда он замечает оборотня.

— Очнулся, — бормочет Ёнбок.

— Да, — подтверждает Чонин.

Тут же он вспоминает наставления Ёнбока, что сначала стоит убедиться, что оборотень нормально себя чувствует, а уже после выливать на него информацию. Чонин же сделал с точностью да наоборот.

— Кхм, ты, кстати, как себя чувствуешь? Не болит ничего? — спохватившись, спрашивает он, но оборотень словно не слышит вопроса.

— Чонин! — возмущённо шипит Ёнбок и подходит ближе, чтобы отвесить Чонину лёгкий подзатыльник. — Что я тебе говорил? Сначала спросить, потом рассказывать!

Чонин ойкает от боли. Ничего, заслуженно в этот раз.

— Я нормально, все раны затянулись уже, — тихо и сухо отвечает оборотень.

Ёнбок устраивается на краю кровати, явно намереваясь расспросить дальше, но Чонин чувствует, что и без того нагнал на оборотня слишком много информации. Всё это — дом, вампиры, осознание того, что его продали — должно ударить по нервам, но тот держится. Он слишком спокойно реагирует, и именно это кажется Чонину подозрительным.

Оборотень переводит взгляд с Ёнбока на Чонина, потом вновь опускает его вниз.

— Что значит «отдали»? — вдруг спрашивает он, голос его звучит низко, спокойно, но в нём чувствуется напряжение.

— Ну… продали, — нехотя отвечает Чонин, подбирая слова.

Оборотень хмыкает.

— И сколько я стоил?

Чонин чувствует лёгкое раздражение. Он ведь сам не виноват, что так всё вышло.

— Достаточно немало, если честно, — усмехается он.

Ёнбок неодобрительно фыркает, но оборотень не выглядит шокированным или оскорблённым. Он лишь кивает, как будто уже давно смирился со своим положением.

— Получается, у меня теперь новый хозяин? Мне так и обращаться? Хозяин? Или как-то по-другому? Господин? Хён?

Чонин задумывается на секунду. Вариант «хён» ему кажется привлекательным. Все остальные — нет, только отвращение вызывают, особенно в том смысле, который вкладывает в них оборотень. Хёном его в этом доме не зовут, он всех младше. Но точно не оборотня.

Однако, если он для кого-то хён, значит в доме есть кто-то младше, чем он. Если в доме есть кто-то младше, чем он, значит он уже не любимый младшенький. Он, конечно, сомневается, что хёны будут любить оборотня сильнее, чем его, но всё же.

— Просто по имени будет достаточно, — отвечает ему Чонин. — А к хёнам, как они сами решат.

Ёнбок вновь бросает на него недовольный взгляд. В нём так и читается, что к оборотню стоит отнестись как к гостю, а не как к проданному щенку. Чонин понимает, что делает не так, но сделать правильно отчего-то не получается. Надо же было сначала оборотня расспросить, как он вообще к тем людям попал. Особенно этот вопрос становится животрепещущим после его неожиданно покорности.

— Как тебя зовут? — спрашивает его Ёнбок. — Сколько тебе лет?

— Кристофер Бан. Крис, если коротко. Мне двадцать шесть.

Имя у оборотня неожиданно иностранное. Выходит, не местный. Чонин вспоминает вчерашние слова Ёнбока о том, что оборотня вывезли в страну каким-то насильным и незаконным путём. Вчера они казались бредом. Сейчас Чонин почему-то уже не считает их таковыми.

— Те люди, от которых тебя забрал Чонин, ничего о тебе не рассказали, так что мы рассчитываем, что ты сам поведаешь нам, чем у них занимался и почему тебя отдали.

— Я… — Крис начинает, но замолкает, словно не может правильно сформулировать предложение. Он бросает на них двоих быстрый взгляд и сразу снова опускает голову. Боится? — Они держали оборотней для… для подпольных боёв. Я проигрывал. Перестал быть им интересен. Они, вроде, собирались отправить меня в последний бой с чемпионом, чтобы… ну… насмерть. Получается, я должен поблагодарить новых владельцев за спасение.

Чонин чувствует, как в горле пересыхает от этого рассказа. Нет, он за свою жизнь с разным сталкивался, да и сам порой действовал жестоко, но о подобном слышит впервые. Он знает о собачьих боях, но чтобы в подобном держали оборотней, причём держали насильно, словно они не разумные создания, а зверьки какие-то диковинные и дикие? Это уже переходит границы.

— Как долго ты там был? — спрашивает Ёнбок, прерывая молчание.

— Несколько месяцев, я полагаю, не знаю, сколько точно, не всегда можно было определить, когда прошёл один день и начался другой.

— Интересно, знают ли об этом городские стаи? Они же, наверное, что-то бы сделали с этим? — бормочет Чонин.

Хочется доложить об этой проблеме, как обо всех прошлых, с которыми он сталкивался, Минхо-хёну и надеяться, что он поможет всё решить. Только в этот раз это проблема не Чонина, а оборотня. Минхо даже не из-за бессилия, просто из-за нежелания не возьмётся.

— Знают. Некоторые приходят туда добровольно, это как бои без правил. Таких… как я, там немного, мы для них не очень ценны, так, для разогрева публики.

— Ладно, ты туда больше не вернёшься. Сейчас схожу к Чанбину, у него будет что-нибудь тебе по размеру. Хочешь в душ? Чонин покажет, где. Потом найдём, чем тебя покормить, а дальше… По ходу дела будем решать, что делать, — быстро организовывает Ёнбок, взяв всё в свои руки.

Чонин только угукает и просит Криса идти за ним в ванную комнату. Простыми сочувствиями они ему точно не помогут, да и в целом мало чем могут помочь. Но, наверное, Чонин уже помог, согласившись забрать его в качестве оплаты. Так что Крис всё же может быть ему за это благодарен. Здесь его точно никто не собирается бить.

Крис идёт за ним осторожно, словно крадётся. Крутит головой по сторонам, рассматривая дом. Дом у них большой, в традиционном стиле снаружи и со всеми современными удобствами внутри. Минхо, когда они переезжали, чуть меньше двадцати лет назад, ворчал, что за столетия ему надоело мыться в бочке, так что в новом доме будут все доступные удобства.

Крис ещё, вероятно, пытается расслышать, что происходит в доме и сколько в нём жильцов. Одного только факта, что Чонин представил их кланом, достаточно, чтобы Крис понял, что попал к вампирам. Вампиры предпочитают называть себя кланами. У оборотней стаи. У людей семья, род, община и ещё куча всяких других названий.

— Ну, в общем, вот ванна, или я, или Ёнбок-хён занесём сменную одежду… Потом, как закончишь, позовёшь меня, дальше по дому проведу.

Крис молча кивает. Чонин оставляет его одного.