— Мордред…

Выдыхает Гарри, осознавая, где, с кем и в каком состоянии находится. Он чувствует прижимающееся к его собственному обнаженное бедро, стоящий колом член, оттягивающий ткань белья и дрожь Паркинсон, которая смотрит почти с обидой и уж точно с непониманием.

Гарри склоняется к ее плечу, касаясь лбом, давая себе время немного остыть, изгнать невероятное возбуждение сковавшее все тело. Желание опуститься чуть ниже и коснуться губами бархатной кожи до боли выкручивает кости. Ее стон все еще стоит в ушах, отчаянный, несдержанный, искренний. Близость искушает, уговаривает поддаться, отпустить условности и взять то, что гораздо ближе, чем на расстоянии втянутой руки.

— Прости. — Говорить это, не глядя ей в глаза проще. — Я… — Как объяснить произошедшее он не знает.

— Я понимаю. — Тихо, слишком тихо и небрежно говорит Паркинсон.

Одна нога Гарри все еще находится между ее бедер, он чувствует, как напрягаются мышцы на внутренней стороне и стискивает зубы от волны жара, пробегающей по телу. Слишком легко представить как она точно так же будет обхватывать его талию, пока он вбивается в нее в быстром рваном темпе, слушая безумные хриплые стоны.

— Тебе лучше вернуться в свою комнату… Слишком…

Эта фраза тоже остается незаконченной. Гарри приподнимается на вытянутых руках, освобождает свою ногу и перекатывается на спину, стараясь смотреть исключительно вверх, на балдахин.

Краем глаза он видит, как Паркинсон поправляет короткую черную сорочку и садится, неуверенно комкая в руках подол. Несколько минут она так и сидит, испытывая его терпение на прочность, потом сползает с кровати, снова напоминая Гарри ребенка, и плетется к двери.

— Паркинсон, — он садится, смотря ей в спину, — дело не в тебе.

Почему-то кажется очень важным это сказать, объяснить хотя бы так, если невозможно открыть все.

— Хм… — слышится ее усмешка.

И Паркинсон уходит, через пару мгновений хлопая дверью в комнату.

Гарри откидывается на кровать, сжимая кулаки. Бьет по матрасу раз, второй, третий. До тех пор, пока рука не устает. Трет ладонями лицо, пытаясь понять, что было событиями сна, а что он натворил в реальности.

«Что она вообще здесь делала?»

Жестом он призывает палочку и бросает сканирующие чары, понимая, что отчасти виноват сам, забыв наложить заглушающее на комнату. Почему-то отточенная еще с аврорской академии привычка дает сбой именно сегодня.

Быстрый взгляд на часы.

«Четверть пятого.»

Гарри встает и отправляется в ванную, понимая, что скорее всего снова уснуть не выйдет.

Горячая вода прогоняет остатки алкогольного тумана, но, к сожалению, никак не помогает избавиться от ощущения гладкой ткани под пальцами и терпкого цветочного аромата в памяти. Гарри отказывается прикасаться к себе пока перед глазами продолжает стоять образ Паркинсон, стонущей под ним. Знает, что потом будет невероятно сложно вытравить из головы мысли, для которых ни время и ни место.

Да и девушка не та. Точнее он не тот для этой девушки. На ее долю и так выпало немало испытаний, совершенно не нужно добавлять к ним еще одно, невероятно сложными ни к чему не ведущими отношениями. Со времен Астории ничего не изменилось, он не может и не хочет оправдывать чьи-то ожидания. Гарри достаточно всех остальных обязательств, возложенных на него им же самим и строптивицей судьбой, давшей ему равные силу и ответственность.

И все же так хочется узнать была ее идеальность частью грез или реальности.

***

Едва дверь захлопывается за спиной, Пэнси сползает по ней на пол, опустошенная и разбитая штормом эмоций, обрушившихся на нее за столько короткое время.

Эта буря не идет ни в какое сравнение даже с тем, что случилось несколько дней назад и привело ее на берег Черного озера. Тогда ей было обидно, она злилась, негодовала, пылала этими чувствами как огонь в камине. Сейчас словно побывала в адском пламени и все еще продолжает тлеть где-то под кожей.

Губы щиплет от предвкушения так и не состоявшегося поцелуя. Кожу на шее саднит там, где ее коснулись зубы Поттера. На бедре все еще чувствуется фантомное прикосновение его пальцев. Низ живота тянет сладкой истомой. Она сводит колени, стараясь унять примитивную потребность.

Пэнси ударяет затылком в дверь.

Желание встать и вернуться нестерпимое. Она отчаянно хочет почувствовать все что могло бы произойти, потому что даже та малость что уже случилась ошеломляет. Уже почти истлевшая мечта вновь поднимает голову. Пэнси уверена, что этот опыт будет несравним со всем что было до. И так же она знает, что ей нужно держаться как можно дальше от возможности узнать наверняка.

Все эти эмоции, яркие, сильные, искренние — опасны. Рисковать ради ответов внутренним равновесием Пэнси не готова. Она согласна отдать контроль над бытовыми аспектами, ближайшим будущим, своим телом, но не чувствами. Это слишком высокая цена для чего угодно. Любовь быть может и в силах победить самого темного волшебника, но она опаснее даже Волдеморта. Темный лорд мог убить, любовь же лицемерно милосердна — оставит в живых, уничтожив желание жить.

***

«Паркинсон меня избегает.»

Это Гарри понимает уже на второй день после происшествия, когда, придя домой видит дверь в ее комнату закрытой. Он не стучит, решая дать ей время, несмотря на то что им нужно поговорить и не только о том, что могло бы случиться.

Минует еще несколько дней, в один из которых Паркинсон просыпается раньше него, но из комнаты не выходит, дожидаясь пока за ним не закроется входная дверь. Гарри тяжело вздыхает, видя, как движется внутри дома пульсирующий огонек. Хочет вернуться, поймав ее на кухне, но сегодня встреча с Кингсли, которую необходимо закончить до начала рабочего дня.

«Вечером.»

Обещает он себе, аппарируя к министерству.

К обеду Гарри уже не так уверен в планах. Разговор с министром не приносит нужных результатов. Бруствер по-прежнему полностью поддерживает его и готов предоставить любую помощь, которую только может. Однако даже совместные рассуждения не помогают найти способ отследить похищенные контейнеры до суши и не быть при этом обнаруженными. Они перебирают все виды транспорта, зелья, артефакты, вспоминают даже про жабросли…

Десять дней достаточно большой срок. Гарри понимает, что нужный способ еще вполне может найтись до ближайшего рейса, но что-то грызет его изнутри. Странное почти забытое со школьных времен чувство что нужно спешить, что эти кражи часть чего-то большего. Настолько большого что ему понадобится помощь не только министра.

Срочный вызов выдергивает его отряд прямо с формального совещания с начальником аврората. Ситуация не самая стандартная, хоть и не редкая — довольно сильный магический артефакт, внезапно всплывший в магловском мире. Выставка предметов старины превращается в дом с привидениями. По протоколу аврората они обязаны были бы изъять артефакт, устранить последствие и вызвать стирателей памяти, но, как любит говаривать Робертс, закон писан явно не для них. С помощью довольно сильных чар гламура отряд создает видимость театрализованного представления, отвлекая посетителей пока Гарри и Симус изготавливают копию проклятой шкатулки, пакуя настоящую для Отдела тайн. В результате и волки целы и овцы сыты.

Принимая отчет, Гавейн ворчит о том, как именно поперек его горла стоит их самомнение и самоуправство тем не менее выражает благодарность за удачное завершение дела. Кингсли в скупой записке добавляет свою за то, что они обошлись без массового Обливиэйта. Эта мера уже несколько лет активно обсуждается в Визенгамоте, но однозначное решение о ее запрете получить так и не удается, несмотря на все старания Гермионы.

Гарри покидает министерство гораздо позже, чем рассчитывал, солнце к тому времени уже полностью скрывается за горизонтом. Аппарирует, вглядывается в окна при приземлении.

«Темно.»

Дом встречает тишиной, Гарри привык к ней, но сегодня она особенная, не такая, как в последние дни, пустая и давящая. Он проходит на кухню и замирает, глядя на пустой стол, где каждый день его ждал горячий чай, несмотря на запертые двери. Но видимо сегодня что-то меняется. Возможно, Паркинсон приходит к каким-то своим выводам, ее обида достигает высшей точки или что там еще она могла подумать, так и не поговорив с ним. Чары прокатываются по дому, находя лишь Кричера. Гарри на всякий случай проверяет заднее крыльцо и признает реальность такой какая она есть.

Он зажигает огонь под стоящим на плите чайником, готовит себе чай, медленно пьет его, грея руки о кружку. Вечер похожий на множество других одиноких вечеров. Так было всегда, когда в доме не было гостей, которые вставали на ноги и шли дальше, после их ухода все возвращалось на круги своя. Так должно быть и в этот раз, но что-то не так. Сегодня пустота в доме словно отражается внутри него самого. Быть может дело в том, что он изначально принимает историю Паркинсон ближе к сердцу чем следовало или же причина в так и не оказанной помощи, ведь на данный момент он сумел только дать ей временное жилье и своим же поступком вынудил его покинуть.

Иррациональное желание не подниматься наверх, чтобы не видеть пустую комнату, удерживает его на кухне больше часа. Когда Гарри все-таки встает, разминая затекшие ноги чай давно остыл и стал слишком крепким, теперь горча на языке. Светильники в коридоре тускло загораются, откликаясь на его приближение, выхватывая из темноты закрытые двери и занавешенные картины.

Вопреки ожиданиям дверь в гостевую комнату оказывается широко распахнутой. Повинуясь какому-то странному любопытству Гарри переступает порог и зажигает свет. Кровать не заправлена. Одна из подушек валяется на полу, словно ее швырнули в приступе злости. На комоде в хаотичном порядке выстроились какие-то флакончики. Он вертит один из них в руках, открывает крышку и чувствует тот самый аромат. Поспешно закрывает и ставит на место.

На прикроватном столике расческа и книга с биографией кого-то из Блэков. На подлокотнике кресла полотенце. Уголок губ сам собой приподнимается.

«У нее какие-то особенные отношения с полотенцами.»

Гарри несколько минут просто смотрит на шкаф, прежде чем все-таки распахнуть его створки. Принесенные им вещи здесь, насколько он может судить. Однако это еще не значит, что Паркинсон планирует вернуться. Он раздвигает вешалки, ища одну конкретную вещь. Рука касается холодной кожи.

«Вот она.»

Та самая куртка, в которой он нашел ее в Хогвартсе. Это успокаивает и пугает одновременно. Без верхней одежды она могла бы переместиться только камином.

«Но куда и к кому она могла бы пойти?»

Первым вариантом, о котором Гарри думает, оказывается Тео, ведь именно к нему Паркинсон отправилась в прошлый раз. Но его камин всегда закрыт. Он перебирает в голове других знакомых Паркинсон, прикидывая вероятности. Некоторые как Астория и Эдриан, отпадают сами собой, так как Паркинсон не может знать их адреса. Других Гарри вычеркивает из воображаемого списка, потому что она бы не стала к ним обращаться, например Малфой. Близится полночь, и он не решается вторгаться в чужие дома, откладывает поиски на утро, втайне все же надеясь, что Паркинсон вернется сама, и не придется провоцировать множество неудобных вопросов, расспрашивая о ней.

Гарри едва успевает переодеться, когда в гостиной на первом этаже срабатывает камин, а через пару мгновений слышится тихий голос Паркинсон, а потом мелодичный женский смех. Он сбегает с лестницы, перепрыгивая через несколько ступеней и застает самую сюрреалистичную картину в своей жизни.