Они так и не смогли оторваться друг от друга ни через час, ни через два, ни через сутки.      

Выдыхаясь, мужчины какое-то время просто лежали. Иногда они погружались в транс, иногда просто лениво целовались и ласкали друг друга нежными прикосновениями, а иногда тихо разговаривали о чём-то несущественном, чаще посмеиваясь. Как только кто-то один всё-таки решал встать, второй тут же утягивал его обратно, во власть страсти и жарких объятий.      

С каждым разом Асмодею было всё сложнее и сложнее отстраниться, всё сложнее дать время на перерыв, всё сложнее сдерживаться. Диспатер уже к концу второго дня был полностью покрыт его засосами — Лорд не обделил вниманием даже его руки и ноги, словно полностью желая закрасить секретаря собой.      

Поначалу раз в какое-то время к ним стучалась Лилит, интересовалась, всё ли в порядке и не нужно ли чего принести, но и она на третьи сутки попросту ушла в ту часть Башни, которая была полностью выделена ей одной.

     Неизвестно сколько ещё это продолжалось бы, если бы на пятый день в дверь не начали колотить с силой, достаточной для того, чтобы устроить землетрясение на каком-нибудь крохотном демипланчике.      

— Асмодей, я знаю, что ты здесь! — послышался визгливый голос Наамы, ломящейся в спальню. Очевидно, её провела сюда Лилит, — Немедленно выходи! Я не собираюсь и дальше делать за тебя твою работу! У тебя назначена встреча с Зариэль, в конце концов! Ты думаешь, ты можешь просто вот так пропасть?!      

Минуту назад ещё объезжающий своего подчинённого, сейчас Асмодей просто уткнулся лицом в его подушку и промычал что-то не особо цензурное. Они не следили за временем, и оба с трудом могли сказать сколько прошло — окон в спальне Железного Герцога попросту не было.      

— Скоро буду, — обречённо ответил жене Асмодей, наконец подняв голову. Стук тут же прекратился. Диспатер же от стыда весь побагровел.      

— Какой кошмаг’! — возопил он, едва в коридоре стихли шаги Наамы, — Оставить Кг’уг без упг’авления! Господин Асмодей, я немедленно вег’нусь к г’аботе…!      

Лорд тут же остановил словесный поток нежным поцелуем в губы. Это действительно тут же успокоило Диспатера, который осел в плечах и на мгновение прикрыл глаза, получив ласку. Отстранившись, Асмодей тяжело вздохнул и сел на кровати, чувствуя, как приятно ноет тело. Удивительно, но он чувствовал себя по-настоящему удовлетворённым. Как бы это ни было печально, за столько лет секс стал для него, скорее, привычкой. У него были личные суккубы в кабинете, в спальне, в городе, жена, что являлась воплощением Похоти, да даже на ежегодном собрании у Асмодея частенько кто-то из служащих да сидел под столом, чтобы убедиться в том, что Лорд не заскучает. Правда, ничто из этого так и не могло заставить его почувствовать ничего, кроме лёгкого расслабления и удовольствия в процессе, но не после. Сейчас же Асмодей был в хорошем настроении и полон сил.      

— У тебя сегодня выходной, — с улыбкой сказал Лорд, поднимая с пола своё нательное бельё, — Отдыхай пока.

Диспатер тут же, в своей манере, вытянулся в лице. Выходной? У него? По его скромному мнению, если бы он не упахивался до изнеможения — Круг давным-давно остановил бы свою работу. У него не было выходных уже миллионы лет, и каждый день он бегал по поручениям, ставил печати, составлял указы, управлял слугами, занимался социальной работой, решал проблемы с Материальным Планом и личным культом Асмодея, вёл переговоры с другими Лордами или их секретарями — да почти вся работа, связанная с управлением, лежала на плечах Диспатера, не говоря уже о том, что тот ещё и был главнокомандующим Легионов Второго Круга.      

Асмодей понимал его удивление, но от своего не отступил и, одевшись, просто отщёлкнул себя ко дворцу, оставив Железного Герцога в спальне одного.      

Лодырем Асмодей никогда и не был. Ему нравилось отдыхать, безусловно, но и заниматься делами своего Круга он тоже без проблем мог сам. Он лишь хотел видеть Диспатера куда чаще, чем мог бы, если бы тот делал хотя бы в половину меньше. Тот даже приходил на полчаса раньше своего рабочего времени, чтобы отзавтракать вместе с господами, потому что так того хотел Асмодей. Но и платил за все заслуги Лорд немало. Такого жалования, пожалуй, не получал никто из секретарей прочих властителей Кругов. Если бы Диспатер хотел, то за деньги, скопленные за всё время работы на Бога Сладострастия, давно мог бы отстроить дворец размерами не меньше, чем у самого Асмодея. Но он не хотел.      

Весь этот день Лорд Второго Круга провёл в делах. Вернувшись домой, он тут же отдал приказы слугам, а сам закрылся в кабинете, игнорируя скучающих суккубов, разлёгшихся на огромной софе, сделанной под настоящий рост их господина. Посмотрев на количество бумаг, которые скопились за эти пять дней, Асмодей повздыхал, но сразу же сел за работу, создав себе аж несколько дополнительных рук.      

Даже когда часы показали за полночь, мужчина не остановился, а устроил внеочередную инспекцию в штаб. На всякий случай, чтобы Диспатер пришёл и туда на всё готовое.

И только под утро Асмодей прекратил разводить бурную деятельность. У него чесались руки сделать что-то ещё, чтобы порадовать Железного Герцога, а потому, ничтоже сумняшеся, он направился прямиком к его рабочему месту.      

Кабинет Диспатера был одной из немногих комнат нормальных человеческих размеров. Так как рост Асмодея и Наамы, как две капли воды похожей на него, был десять метров — всё в их доме соответствовало им. Двери, лестницы, столы и стулья — абсолютно всё было просто гигантским, но вот кабинет секретаря выделялся даже скромными размерами двери. Чтобы пройти внутрь, Богу Сладострастия пришлось уменьшиться в несколько раз, и только после этого он начал осуществлять задуманное.      

Всего через полчаса, а может даже меньше, весь кабинет был уставлен вазами с цветами. Те стояли на полу, на столах и столиках, на диванах и креслах, на свободном пространстве полок — везде. И как раз вовремя, потому что Асмодей почувствовал, что его секретарь, пунктуальный, как и всегда, прошёл в главный зал.      

Лорд незамедлительно принял невидимую форму и отошёл немного в сторону — ему до безумия хотелось посмотреть на реакцию Диспатера, когда тот откроет дверь. Тот как раз промчался мимо него ровно через пять минут, быстрым движением открыл дверь… И замер. Диспатер стоял в оцепенении в дверном проёме, глядя на цветочное безумие, которое устроил Асмодей.

Последний же вышел из невидимости и со спины облокотился на плечи эрцгерцога, склонившись к нему.      

— Что скажешь? — промурлыкал Лорд ему куда-то в висок.      

Диспатер дёрнулся, а затем обернулся к господину с ужасом в глазах.      

— Мой Лог’д! — едва шевеля губами, произнёс эрцгерцог, — Вы г’ешили уволить меня и пег’едать кабинет кому-то дг’угому?      

Асмодей тут же разразился хохотом.      

— Кому? — сквозь слёзы смеха спросил мужчина, пытаясь отдышаться, — Садовнику?      

Диспатер тут же понял, что ляпнул и несколько смущённо улыбнулся. Правда в следующую секунду охнул и запустил руку в карман чёрной робы.      

— Точно! Милог’д, я ещё раз извиняюсь за ожидание! — виновато склонил голову Диспатер, а затем протянул скрученный пергамент, — Я закончил план. Больше вам не пг’идётся ожидать в подвешенном состоянии.

Хорошее настроение Асмодея тут же лопнуло, как мыльный шарик на поверхности воды. Он несколько секунд тупо смотрел на пергамент, протянутый Диспатером, и не мог поверить в то что видит перед собой. Так пылко и жарко эрцгерцог целовал его те пять дней к ряду, так самозабвенно и горячо шептал стихи, уже обращённые к самому Асмодею, так хватался за него, нуждаясь в ласке, что, получив план, легче было признаться самому себе в том, что вся та неделя прошла в пьяном угаре, а не в крепких объятиях сладострастия.      

— Да. Конечно. — Сквозь зубы прошипел Асмодей, сузив глаза, а сам принял из чужих рук пергамент и развернул его. Как он и ожидал от Диспатера — план гениален, лаконичен и абсолютно точно будет работать, даже если один или два пункта будут искажены обстоятельствами.      

Вернув бумагу эрцгерцогу, Лорд посмотрел на него с каким-то отчаянием, но, правда, всего лишь на мгновение.      

— Что ж, как мы и договаривались, я выполню условие, — сухо сказал он, пряча где-то внутри чувство беспомощности, выцарапывающее горло, — Ты хорошо подумал? Я бы не хотел, чтобы ты пожалел о своём решении, если…      

Хрусть.       

Сначала Асмодей даже не понял, что именно он услышал. Когда же он снова поднял глаза на Диспатера, тот монотонно и безжалостно тянул на себя один угол пергамента, разрывая длинный лист пополам. Асмодей настолько опешил, что замер на месте, округлив глаза.      

Диспатер же никак даже не поменялся в лице. Закончив, мужчина подбросил остатки плана в воздух и те просто исчезли, как и не было.      

— Я бы тоже не хотел пожалеть, — спокойно пояснил он, кажется, и не заметив в какой ступор ввёл своего господина.

Лорд почувствовал, что его всего начинает трясти. Диспатер же, поняв, что молчание со стороны Асмодея было слишком долгим, тут же поднял на него взгляд и начал торопливо извиняться, думая, что сделал что-то не так, и свой вопрос Асмодей адресовал ему исключительно из вежливости. Тот же стоял и дальше в оцепенении ещё около минуты, прежде чем одними губами произнести:      

— Я разгоню к чертям весь свой гарем.      

Услышав это, Диспатер даже плечи выпрямил, неверяще уставившись на Лорда, а тот склонился и взял эрцгерцога за плечи обеими ладонями, глядя в глаза. Между ними было расстояние не более нескольких сантиметров — Асмодей мог чувствовать чужое дыхание на своих губах, и он ловил его, был готов слизывать то прямо с приоткрытых губ эрцгерцога. По всему его телу разлился жар, собирающийся на лице и где-то в животе. Они молча смотрели друг на друга, чувствуя, как завязывается невысказанное напряжение.      

«Нет, мне срать», — подумал Асмодей, прежде чем оторвать одну руку от плеча Диспатера и щёлкнуть пальцами, чтобы перенести их в спальню. Они мгновенно оказались стоящими на воздухе у кровати, на которую же Бог Сладострастия и толкнул своего любовника, моментально усаживаясь на его бёдрах. И пусть кто-то попробовал бы его сейчас сдвинуть с места.      

— Милог’д? — непонимающе пробормотал Диспатер, но тут же на его лицо легла ладонь, покрытая гелем. Асмодей не особенно аккуратно промазал всё, что мог сейчас увидеть из открытых участков, а затем сам сделал из призванного флакона глоток, чтобы прогнать по всему рту и проглотить горькую жидкость. Склонившись, он сразу же накрыл губы Железного Герцога своими, жадно впиваясь в те, ёрзая на чужих бёдрах, раз за разом проезжаясь по паху и чувствуя, как отзывчиво тело под ним на грубоватые ласки.      

Звуки поцелуев своей интенсивностью смогли заполнить всё немаленькое помещение, прерываемые только тихим мычанием в губы друг друга обоих мужчин.      

Диспатер отстранился от губ Лорда первый. Он тяжело дышал, смотрел на того абсолютно чернущими глазами. Немного помедлив, эрцгерцог поднял одну руку и неуверенно коснулся ноги Асмодея.      

— Мой Лог’д, — позвал он, ища взгляда господина, но тот и сам не был готов отстраняться от него хоть на мгновение.      

И пусть Асмодей ему не ответил, Диспатер всё равно продолжил, чуть сжимая его бедро в пальцах, под звук скрипнувшей кожи перчаток:      

— Кажется, я готов вас любить, мой Лог’д.

Это было произнесено так виновато, но уверенно, что Асмодей простонал и просто опустился всем своим весом на его ноги, запрокинув голову назад.      

— Разведусь, — шикнул он сам себе под нос, а затем положил на лицо руку и сказал уже громче, — Я разведусь с Наамой и возьму тебя замуж. Будешь вторым Лордом.      

Нет таких измерительных приборов, которые могли бы измерить уровень шока, который испытал Диспатер.      

Всё дело было в том, что по Баатору, как среди Лордов, так и среди обычных граждан, ходило три поговорки.      

Первая звучала, как «когда Велиал перестанет трахать свою дочь», что означало что после этого должно случиться что-то ужасное. Дело в том, что после революции под началом бывшего Лорда Пятого Круга Бальтазара и бывшего Лорда Восьмого Круга Азазеля, пять миллионов лет назад, их обоих заточили во льды Девятого Круга, к Люциферу, как предателей и преступников. Однако вместо того, чтобы заковывать и Велиала, который активно поддерживал эту революцию, было решено просто свергнуть того с поста Лорда, а вместо него посадить на это место Фиерну, единственную дочь Бога Жадности. Та же хотела обезопасить и себя, и Велиала, чтобы не пришёл кто-то со стороны, а потому буквально в кандалах женила на себе своего отца, сделав того своей правой рукой.

Вторая поговорка звучала, как «во всём виноват ёбанный полурослик», и порой это восклицание можно было услышать на каждом Кругу, независимо от ситуации. Всего два года назад, после полутора тысячи лет заточения у Вельзевула, бывшего Лорда Седьмого Круга, Мефистофель был освобождён тремя энтузиастами — эльфом-изобретателем Алдаром, полудемоном-полудроу Антасагаром, что являлся родным сыном Вельзевула, и полуросликом-следопытом Санзиром. Впоследствии Мефистофель вышел замуж за всех троих, возвёл их в ранг своих эрцгерцогов и обратил смертных в демонов. И если Алдар просто начал работать на Зариэль, обеспечив неплохую связь между Восьмым и Шестым кругом, а Антасагар наладил сотрудничество с северным городком Лускан на материальном плане, то вот обращённый в демона Санзир оказался трикстером. И мало того, что, обладая феноменальной способностью располагать к себе, этот маленький полурослик за два года сумел плотно войти в жизнь правящей верхушки, так ещё и благодаря своим новообретённым возможностям и врождённой проказливости начал периодически ставить Баатор вверх дном. Так что все классы демонов и Лорды уже привыкли, что если в Бааторе происходит что-то необъяснимое, то «во всём виноват ёбанный полурослик».      

Третья же поговорка была самой старой из этого списка, и звучала она как «когда Асмодей разгонит свой гарем и разведётся с Наамой», что значило «никогда». Придумал эту поговорку Мефистофель, но она быстро вошла в обиход повсеместно. Поверить в то, что Бог Сладострастия действительно может отказаться от общества собственных порождений и Похоти было просто невозможно. После свадьбы Лилит с Люцифером, когда они ещё не пали и когда Люцифер ещё не был заточен во льды за захват мультивселенной и тиранию, брак Наамы и Асмодея был вторым вообще на всех планах.

Оттого-то и вытянулось лицо Диспатера, когда он услышал, что сказал Асмодей. Правда, тот и внимания-то не обратил, а просто пару раз щёлкнул пальцами, так и сидя на чужих бёдрах. Хорошо, что они оба всё ещё были в одежде. Буквально через несколько секунд в спальне возник личный нотариус Бога Сладострастия с несколькими конвертами и чистыми листами пергамента в руке. Асмодей тут же поднял листы и своё перо в воздух, что-то уверенно записывая, а затем вскрыл оба конверта. Быстро пробежавшись глазами по документам, что хранились внутри, он незамедлительно порвал один, а затем и второй. Остатки бумаги же сгорели розовым пламенем.      

— Оповести Нааму и Лилит о смене статуса, — приказал Асмодей, продолжая что-то выводить на пергаменте и сложив руки на груди, — Разошли приглашения на свадьбу, она будет через три дня. За эти три дня необходимо всё подготовить так, как понравилось бы моему будущему супругу. И ещё кое-что….      

Асмодей призвал к себе ещё один пустой лист и ещё одно перо, всё так же, в воздухе, начиная что-то записывать. Когда он закончил, он сам сложил оба листа в два разных конверта и закрепил бляшку сургуча на обоих своим печатным перстнем. Только после этого он отдал конверты нотариусу.      

— Отправь письмо Мефистофелю, пусть придёт утром третьего дня.      

Нотариус, который был невысоким суккубом с очень восточными чертами лица, тут же кивнул и исчез вместе со всем, что принёс с собой.      

Диспатер всё это время просто обтекал. Он не мог вымолвить и слова, неверяще смотрел на господина, даже как-то позабыв застыдиться позиции, в которой их застал нотариус. Между прочим, его давний коллега и друг.      

— Милог’д? — Наконец подал голос Диспатер, — Свадьба? Тг’и дня? Это же очень мало, я не думаю, что….

Новый поток сбивчивой речи был снова заткнут поцелуем. Асмодей и не планировал останавливаться, и явно был намерен продолжить на том же моменте, на котором они и закончили.      

Он и без того слишком долго ждал.