Джереми вышел из полудремы, когда открылась медкапсула. С легким шипением ее крышка отъехала в сторону, и на потолке начали постепенно разгораться световые круги.

Победа победой, и все же короткое, не дошедшее даже до пяти секунд, пребывание в космосе подарило кессонную болезнь. Едва они выбрались из бассейна, как у Джереми и Гиры начали болеть мышцы и кости, и Доктор тут же потащила обоих в медпункт. Вторая медкапсула уже была открыта и пустовала. Гира всегда приходил в себя быстрее. Джереми уже упоминал его ускоренную регенерацию и выносливость?

Как всегда, сознание обогнуло причину этой выносливости. Не испуганно, не с отвращением, а как нечто незначительное.

На Джереми была знакомая больничная форма. На этот раз он переодевался в нее сам. Джереми попадал в медпункт ТАРДИС всего лишь второй раз и не мог не сравнить его с первым.

Например, в плане…

Он коснулся груди. Там, где прежде ощущались твердые грани пурпурного кристалла — символа правления, теперь осталась лишь пустая впадина. Джереми до сих пор не привык к ней. В конце концов, кристалл был с ним две тысячи лет.

Одежда была сложена на стуле — стерильно-белом, как и весь медпункт. Как-то Доктор упоминала, что такой же белой была и консольная комната — очень давно, много регенераций назад. На взгляд Джереми, двухэтажный янтарный зал с библиотекой и проекцией фантастического звездного неба на потолке выглядел гораздо интереснее. И не напоминал о такой же белизне корабля далеков. Джереми оделся и вышел из медпункта искать Гиру.

Гира нашелся у открытой двери — одной из бесчисленных дверей янтарного коридора. Он замер, вглядываясь внутрь. Услышав шаги Джереми, Гира обернулся. Облегчение осветило его.

— Я в порядке, — опередил его вопрос Джереми.

— И я, — опередил Гира его.

Он все еще слегка непривычно вписывался в коридоры ТАРДИС. Пока Джереми видел их либо пустыми, либо с несущейся по ним Доктор. Но радости, что ему удалось уговорить Гиру на межвременное путешествие, это не умаляло.

— Что за ней? — Джереми кивнул на дверь. Гира слегка отодвинулся, уступая место.

— Пустошь?.. — Именно с такой вопросительной интонацией.

Пустошь. И правда. Поля и холмы, затянутые лиловым маревом вереска. Дул ветерок, напоенный сладковато-горьким, медовым ароматом. Нежно перекликались птицы, жужжали насекомые. Вечереющее синее небо переходило в пылающий закат. Его зарево раскрашивало легкие облака оттенками розового и сиреневого.

— Доктор рассказывала, что измерения ТАРДИС бесконечны. И сама она бесконечна. А значит, внутри нее может быть что угодно, — объяснил Джереми. Примерно те же слова он слышал от Доктора, когда пытался сообразить, что внутри ТАРДИС делает пустыня. — Кстати, нам лучше не отходить далеко от консольной комнаты. Можем заблудиться и столкнуться с прошлыми или будущим версиями себя.

— А с альтернативными? — быстро спросил Гира. Они оба поежились. У обоих был не самый приятный опыт столкновения со своими вариантами.

— Я не спрашивал, — растерянно признался Джереми. — К слову — где Доктор?

— Она в консольной комнате. Смотрит на звезды.

Так.

— Она неподвижно сидит, подняв колени?

— Да.

Значит, лучше ее сейчас не трогать.

Джереми всмотрелся в вересковую пустошь внимательнее.

— Я помню ее. И, кажется, помню, что в середине этого поля. Хочешь посмотреть?

Смену темы Гира заметил.

— Доктор о чем-то переживает.

Джереми постарался вспомнить то, что Доктор говорила ему прямо и между строк.

— Ты ведь помнишь, что она рассказывала о далеках?

Гира поежился.

— Раса завоевателей, которые хотят убить всех, потому что считают, что только они должны существовать.

— Когда-то между ними и Повелителями Времени случилась война. Она затронула каждый кусочек истории Вселенной. Прошлое, будущее и альтернативные реальности переплелись, как спутанный клубок ни… — Джереми понял, что если не остановится, то даже известный ему обрывок истории растянется минимум на час. — Погибло слишком много планет. Доктор едва не потеряла свою, и эта война ранила ее гораздо сильнее, чем случившееся в галактике Тюльпан. Она ненавидит далеков. Каждый раз, когда она сталкивается с ними, ее рана открывается. Сейчас ее лучше оставить одну.

— Ох. — Гира кивнул с пониманием и сочувствием. — Хорошо, я понял.

Возможно, в этот миг они подумали об одном и том же существе.

— Если я правильно помню, что в середине поля, тебе понравится. Пойдем. — Джереми протянул руку, и Гира с готовностью сжал ее привычным жестом.

— Что там?

— В этом я согласен с одной подругой Доктора — со спойлерами неинтересно.

Гира вздохнул, смиряясь с неизбежными междустрочьями.

Мягкая трава обнимала ноги. Птички кружились над головами. Оранжевые лучи мягко ласкали кожу. Гира рассматривал нежные переливы заката.

— А небо настоящее или проекция? — заинтересовался он.

— Надо будет спросить у Доктора. Или у ТАРДИС. Она тебе не рассказывала?

— С ТАРДИС сложнее общаться, чем с Кувагоном. Она слегка… не здесь. Она везде, но нигде по-настоящему, поэтому ей трудно сосредотачиваться на разговорах. Особенно со мной, потому что я все-таки человек.

— Везде и нигде? Героджиму понравится.

Посреди вереска возвышалась деревянная дверь. За ней продолжала тянуться пустошь, но только если ее не открывать. Джереми потянул за ручку, пытаясь вспомнить, точно ли там то, что должно быть. Кажется, да. Он завел Гиру за собой.

По размеру комната уступалагардеробной ТАРДИС. В том смысле, что было видно, где она заканчивается. И все же она была огромной. Вдоль деревянных гладких стен тянулись полки с…

— Это… мечи? — слегка растерянно спросил Гира. Он уже знал отношение Доктора к использованию оружия без крайней необходимости.

— Тренировочные. Ими никого нельзя убить и их даже вынести невозможно — они тут же телепортируются на свои места.

Внимание Гиры привлек небольшой деревянный ящик. С еще более растерянным видом он достал оттуда ложку.

— Возможно, на какой-то планете они считаются оружием, — предположил Джереми.

— После вантузов не удив… О! — Гира подбежал к ближайшей полке и схватил с нее… это напоминало тренировочный меч Тофу, а еще сильнее — заостренную палку. Гира сделал ею рубящее движение и почему-то стал еще довольнее. — В детстве я бы за такую палку два обеда отдал. Ей, наверное, очень удобно сшибать крапиву.

— Крапиву? — засмеялся Джереми.

— Ты не сбивал в детстве крапиву?

Джереми постарался вспомнить.

— Я ел снег, — признался он. — Он выглядел таким пушистым, сливочным…

— А оказался холодным и невкусным, — продолжил Гира со знанием дела.

— Но очень вкусно, если полить на него мед.

Они обменялись взглядами, полными понимания.

— А однажды я смастерил тарзанку из паутины, — предался Джереми воспоминаниям. — Я натянул ее над рекой, прокатился один раз и…

Паутина оборвалась, он с головой ушел в воду и, с трудом преодолев течение, вылез среди зарослей… как раз крапивы. И палка ему тогда очень бы пригодилась. Хотя бы для того, чтобы вернуться и отомстить за волдыри.

— ...И больше не катался, — быстро закруглился Джереми.

— Эх, а я никогда не катался на тарзанке. — Гира опять оглядел палку и отвлекся на другую мысль: — Буну бы, наверное, понравилась. Или слишком длинная для него… или он уже вырос из этого…

В его голосе послышались нотки растерянного папы, который обнаружил, что его ребенок пошел не в первый класс, а на первый курс университета. Буну в этом году исполнилось тринадцать, и он был другом Гиры из приюта. Или, правильнее сказать, «приемным младшим братом». Была и «приемная младшая сестра», Когане — серьезная и ответственная, она уже училась в университете. Именно Бун и Когане первыми когда-то предложили встретиться с детьми Багнарека и попробовать подружиться с ними. Джереми помнил, как они помогали ему и Гире заводить между детьми разных рас робкие разговоры и объяснять (не такие уж и отличающиеся) правила игр. А потом вместе садились в кружок и слушали, как Джереми читает сказки. Эти воспоминания были пронизаны теплом летнего дня, запахом листвы и цветов и постепенно разгорающимся светом дружбы.

Джереми понял, что продолжает улыбаться.

На полке среди бесчисленного оружия самых разнообразных форм лежал еще один… наверное, все-таки тренировочный меч. Пока Гира рассматривал свой и примеривался обрушиваться на несуществующую крапиву, Джереми взял второй. Легко ткнул кончиком Гире в грудь.

— Защищайся, злой король.

Недоумение Гиры сменилось пониманием:

— Потренироваться хочешь?

— Спасать миры без оружия, конечно, хорошо, но хочется вспомнить, каково сражаться на мечах не с далеками.

— Без проблем. — Гира легким движением отвел меч Джереми от себя. В его глазах заискрился азарт.

По весу меч не отличался от меча Джереми, и сражаться было удобно. Они перемещались по комнате, воодушевленно обмениваясь ударами. Гира бил прямолинейно и яростно, компенсируя предсказуемость атак силой. Джереми предпочитал обманные маневры и кружил, путая и заставляя гадать, откуда придет новый удар. Оба хорошо знали стили боя друг друга, и Гира пытался не дать Джереми отдалиться, чтобы тот не применил очередной трюк, а Джереми старался не подставляться под мощные взмахи его меча.

На самом деле, они редко устраивали спарринги между собой. Не хватало времени. Обычно Гира тренировался со своим вассалом, Дуугой, или с воином с Земли, Принцем, с которым они познакомились во времена битв с Дагдэдом. (Внезапное путешествие на Землю, «подаренное» неумевшим проигрывать и легко выходящим из себя древним, другая команда защитников и путешественник во времени в ее составе — собственно, Принц). Джереми иногда дрался с Янмой — только это были бои не на мечах, а врукопашную, и они не сильно отличались от простых мальчишеских драк. Сумбурно и с руганью, зато весело!

Бой шел с переменным успехом, когда до них донеслось хихиканье. Доктор стояла в дверном проеме и едва сдерживала смех. Джереми отвлекся, тут же получил тычок под ребра, и Гира выбил его меч.

— Это не считается, я отвлекся!

— Противнику тоже так скажешь? — учительским тоном поинтересовался Гира — явно слишком много тренировался с Принцем.

— Противнику, вдобавок к мечу, достанется залп Ядомикс-пушки и паутины.

— А сейчас была драка на мечах, и ты проиграл.

— Ох, устрою я тебе реванш, — пробормотал Джереми. — Доктор, что смешного?

— Все, — лаконично ответила Доктор сквозь смех. — Это неправильный вопрос, попробуй другой.

— Как насчет «почему ты смеешься?»

— Потому что смешно. Тоже не подходит.

— Твоя очередь, Гира. — Джереми не сдался, а дал шанс попробовать другому.

— Что тут делают ложки? — Гира умел задавать нетривиальные вопросы.

— А почему им тут не быть? — ответила Доктор вопросом на вопрос. — Ложка лучше любого меча. Элемент неожиданности — раз, можно незаметно ткнуть в болевую точку — два, попробуй зачерпнуть мечом бульон — три.

— Зачем, его же выпить можно, — возразил Гира с деловитостью вечноголодного ребенка из приюта. Где-то на Терре с ним были согласны жители Тофу, по традициям которых бульон именно выпивался.

— Мне стало немного страшно спрашивать, но — чем мы с Гирой сражались? — перехватил инициативу Джереми.

— Зубочистками. Великаны дарили со словами, что мне спину будет удобно чесать.

Джереми внимательно изучил «тренировочный меч», подобрав обратно с пола. Гира издал емкое «э?». Джереми решил его поддержать:

— Ох ты ж. — И тут же нашел, чем подколоть Доктора. — Ты смеешься, что мы тренировались с великаньими зубочистками, и при этом используешь ложку как оружие.

— Именно. Спорим, я разоружу вас ложкой за пять секунд?

Джереми удивленно усмехнулся. Гира явно заинтересовался.

— Что ж, попробуй. — Джереми вместе с Гирой нацелили «зубочистки» на Доктора.

Доктор бросила ложку.

Металлические стуки отсчитали три секунды. Ложка ударилась о стены, срикошетила об один из мечей, на четвертой секунде ударила Джереми по запястью и на пятой отскочила в пальцы Гиры. Они выронили оружие почти одновременно. Удар был не сильным, но достаточно ощутимым. Доктор сияла самодовольством и только не подпрыгивала с воплями «кто лучшая? я лучшая!».

— Здорово! — восхищенно оценил Гира. — Можешь научить?

«Бедный Принц», — подумал Джереми.

— Я подумаю, — пообещала Доктор. — Тут как с венерианским айкидо. Нужен талант. И невидимая пара рук.

— У тебя есть вторая пара рук?!

— Она шутит, — слегка развеял Джереми восторг Гиры.

— Шучу, но окружающие регулярно ведутся, — подтвердила Доктор. — Так что, возможно, и есть.

Джереми наконец-то понял, что не так. Она была слишком веселой. Слишком говорливой. Слишком рисующейся.

Доктор поймала его взгляд.

— Итак, Гира! — резко повернулась она. — У тебя будет твое первое путешествие. Далеки не считаются, ТАРДИС сама откликнулась на призыв о помощи, ты это не выбирал, никто бы не выбрал, так что у тебя сейчас право выбрать место и время.

— У нас есть право выбрать первое путешествие? — переспросил Джереми, пока Гира переваривал поток информации.

— Конечно. Ты же выбирал.

— Нет.

— Разве?

— Мы спасали Гиру, и это был не выбор, а необходимость.

— О, — протянула Доктор озадаченно. — Ладно, но тогда после Гиры, потому что я уже пообещала. Так что, Гира?

Гира почему-то помедлил. Его взгляд затуманила легкая грусть.

— Какое угодно время и место? — уточнил он.

— Почти. Время изменить нельзя. Точнее, можно, но не фиксированные точки.

Грусть стала явней. Гира кивнул. Джереми понял, о ком он подумал. Но галактика Тюльпан погасла навсегда, как и жизнь Валгил.

— Я… я не знаю, — неуверенно проговорил Гира. — Честно говоря, я бы вернулся домой. Я беспокоюсь о Шугоддаме.

— Это машина времени. Тебя может не быть год, но для всех пройдет одна секунда.

Если Доктор правильно выставит координаты. Она уже рассказывала Джереми, как однажды случайно доставила подругу домой на год позже и как опоздала к одной девочке на двенадцать лет (а потом еще на два года). Пока Джереми не стал тревожить Гиру этой информацией.

— Ты ведь сам хотел развеяться, — напомнил он вместо этого. — Остальные короли позволяют себе путешествовать. По Терре, в глубины космоса — куда захотят. Позволь себе и ты.

А еще — с Доктором и Гирой ему нравилось больше.

В глазах Гиры отразились горы бумаг, очереди людей, публичные выступления, споры с другими королями и другие аспекты веселых рабочих будней. Его слегка передернуло.

— А куда можно? — победила в нем тяга к приключениям.

— Я предлагаю отпуск, — внезапно сказала Доктор. — Далеки — это слишком интенсивно и травматично. Внесем разнообразие в бесконечный бег. Я знаю отличную курортную планету с одной потрясающей особенностью.

— Разноцветные луны, невероятная аномалия или северные сияния? — заинтересовался Джереми.

— Спойлеры. Со спойлерами неинтересно.

Гира поочередно посмотрел на Доктора и Джереми, сравнивая, и едва слышно фыркнул.

— Дава-а-айте! — Доктор перешла на соблазняющий тон загадочной путешественницы, видевшей невероятное количество чудес и жаждущей делиться впечатлениями. — Серебристый песок, теплое море, дымчатая полоска планетарного кольца в небе, звездные ночи, которые длятся пять месяцев. Пляжный эпизод в нашем приключенческом аниме. Филлер посреди сюжетного бега.

— Честно говоря, последнее, чего я от тебя ожидал — предложения отдохнуть на курорте, — признался Джереми.

— Где-то же нужно набираться сил на спасение миров. Я люблю приключения, но не против где-то остановиться и прийти в себя.

— Звучит неплохо, — поддержал Гира.

— Я тоже не против, — согласился Джереми. — Люблю смотреть на инопланетные фантастические особенности. — Он шутливо указал на Доктора и сделал жест выстрела. Доктор улыбнулась в ответ. Но как-то…

Не так.

— Тогда вперед! — Она рванулась за дверь. — В консольную комнату. Пляжный эпизод на двадцать минут, отдохнули и вернулись! Вересковое поле, я забыла… Постоянно после него путаюсь, куда идти.

***

Доктор путалась после верескового поля настолько, что Джереми и Гира дошли до консольной комнаты раньше, чем она. И по пути не столкнулись с ней.

В Джереми нарастала тревога.

— Иди к ней, — понял Гира. — Ты же знаешь, где она.

— Как ты понял?

— Ты знаешь ее лучше, чем я, а еще она похожа на тебя. Мне пойти с тобой? — спохватился Гира.

Подумав, Джереми покачал головой. Возможно, об этом им стоит поговорить наедине.

Доктор сидела в зарослях вереска. Небольшой холм надежно скрывал ее. Она рассеянно крутила в руке ложку. Та скользила между пальцев, как серебристая рыбка.

— Та тренировочная комната, — произнес Джереми, подойдя ближе. — Она для тебя?

Доктор не повернула голову. Ложка продолжала нырять между пальцев.

— Иногда я прихожу туда. Чтобы вспомнить. Не как убивать, а как обороняться. Мне не нравится оружие, но иногда нельзя игнорировать то, что оно играет важную роль в жизни многих видов. На некоторых планетах тебя даже слушать не станут, если ты не знаешь хотя бы основы боя. На других важны судебные поединки. На третьих оружие включено в ритуалы. Некоторые мечи в той комнате нужны для танцев, например.

 — А ложки?

— О, это когда я была твоим любимым бровастым шотландцем. Я сражалась ложкой с Робином Гудом. Победила. Столкнула в воду. Элемент неожиданности сработал как надо. И суп ей поела.

Доктор отвечала тускло и механически. Ложка перестала крутиться в пальцах и была спрятана в карман. Доктор подтянула колени к груди и положила на них подбородок. Джереми сел рядом.

— Я так понимаю, нам нужно поговорить.

— После того, как пожила с Донной, я поняла, почему людей пугает эта фраза. Особенно когда на разговор приходила еще и ее мать. Пощечины у нее сильные. О чем ты хочешь поговорить?

…Значит, есть варианты.

— Ты тревожишься из-за далеков? — предположил Джереми, как ни странно, более безопасный вариант.

Каждый раз при упоминании далеков он видел у Доктора очень знакомое выражение. Такое появлялось у всех королей Терры, если кто-то упоминал Дагдэда. Ненависть и тени жестоких воспоминаний в глазах.

— Я Повелительница Времени, — ответила Доктор, и Джереми как будто услышал непонятное облегчение. — По крайней мере, привыкла себя ею считать. Война между нами и ними шла так долго, что тревога от далеков уже у нас в крови. Я даже поймала себя на мысли, что привыкла к ним. Словно встретила знакомого и исполнила ритуал приветствия, включающий победу, спасение людей и пинок в глубины космоса. Может быть, это меня и беспокоит. Нельзя принимать как должное самых жестоких космических расистов.

Доктор вздохнула.

— Я сражаюсь с ними много тысяч лет. Все это время они выживают, развиваются, адаптируются. Мы расщепили их коллапсирующей кротовиной, но наверняка кто-то выжил. Пара далеков. Один. Одна крошечная, полная ненависти клетка. Даврос, в конце концов. Он умный, изворотливый и, несмотря на то, что регулярно жалуется мне, какой он старый больной далековский создатель, умирать не торопится. Они выживут. Размножатся.И продолжат убивать. Мой старейший враг. Меня пугает, что я не могу вспомнить время, когда их не было. Может… я боюсь, что однажды останусь только я и далеки.

Был ли в ее последних словах тот самый смысл?..

— Не хочу думать о них. — Доктор покачала головой, вытряхивая ненужные мысли. — Рано или поздно все равно придется, так пусть это будет не сейчас. Давай поговорим о том, ради чего ты и пришел. Расскажи, как ты потерял бессмертие.

Они не успели обсудить это на планете, которую спасали от далеков. Они с жителями только что отбили атаку. Короткая, полная покоя передышка, даже сейчас отравленная вонью оплавившегося металла брони и сгоревшей плоти. Джереми не знал, как начать. И просто отстегнул полосу ткани костюма на груди, показывая Доктору пустую выемку под ключицами. Выемку, прежде занятую кристаллом бесконечной энергии. Кристаллом бессмертия.

Ее глаза успели распахнуться. В них успел завертеться вихрь чувств. А потом на них напали вновь, и следующие часы слились в бесконечный бег.

Отсрочка, приведшая их сюда.

— Ты знаешь о двухтысячелетней войне между Багнареком и людьми, — подумав, начал Джереми.

— Настолько издалека? — слабо хмыкнула Доктор.

— Сейчас это действительно важно. Теперь мы знаем, кто устроил эту войну. Знаем, что мы были частью игры Дагдэда по уничтожению жизни во Вселенной. Знаем, что это он создал Богостражей и с их помощью дополнительно разжигал войну между людьми и Багнареком… пока они не приняли сторону Терры и не решили защищать ее жителей. Что это он создал огромную, опасную силу, которую первые короли — с твоей помощью — разделили на шесть символов правления. Но ты догадывалась, что когда-то давно у Багнарека была своя планета, а люди прилетели на Терру с Земли?

— Терра!.. — повторила Доктор так, словно у нее в голове сложился паззл. — Другое название Земли. Колонисты слишком любят родной мир, чтобы не увековечивать память о нем.

— Все так. Часть людей когда-то покинула Землю, желая сбежать от своей разрушительной войны. И примерно в то же время остатки Багнарека улетели с родной планеты, спасаясь от смерти. Ее саму же уничтожил один из шутов Дагдэда.

Ненависть к далекам у Доктора была глубинной, застарелой и въевшейся. В ее глазах открывалась темная, обманчиво спокойная океанская бездна. Ненависть к древнему же вспыхивала злым пожаром. Относительно свежая, но не менее болезненная. Джереми разделял ее чувства.

— Помнишь обрывок? — спросил он. — Помнишь версию Хагаррэ оттуда? Которая рассыпалась прахом.

— Я помню все.

— Она была убита и поднята силой того самого шута. Всех мертвых — людей, Багнарек и даже Богостражей — он умел превращать своими способностями в зомби. По его вине на Терре восемнадцать лет назад произошло бедствие, унесшее жизни многих — поднятые тела Богостражей, чьи души пожрал Багнарек, нападали на всех без разбору. Таким же образом была уничтожена планета Багнарека. Этот шут поднимал трупы — и сам являлся трупом. Извращенное бессмертие. Он был мертв, и поэтому ничто не могло его убить. Ничто не могло его остановить. Кроме одного.

— Кристалл, — трудноопределимым тоном проговорила Доктор.

Как и совсем недавно, Джереми отстегнул полосу ткани, скрывающую вырез на груди. Фиолетовые пластины и пустая выемка в виде ромба. Доктор потянулась к ней, но тут же вопросительно взглянула на Джереми. Он кивнул. Ее пальцы легонько провели по ромбовидной впадине, оставляя за собой тепло.

— Когда в тебя вселился звездный кит и ты чуть не умер, я видела результаты сканирования. — Доктор еще раз обвела выемку по контуру и опустила руку. — Кристалл непрерывно излучал энергию и пронзал ею все твое тело. Он не лечил тебя, твои раны от этой энергии не затягивались, но она впитывалась в тебя и явно на что-то влияла. Я подозревала нечто подобное. Особенно когда сопоставила влияние кристалла и твои две тысячи лет возраста.

— Бесконечная энергия, — подтвердил Джереми. — Она не давала мне состариться, благодаря ей я мог не есть и не пить. Разве что сон был нужен, но если я сосредотачивался, то мог некоторое время обходиться без него. Этот кристалл мог исцелять болезни… и воскрешать мертвых.

Он знал, что сейчас отразилось перед невидящим взором Доктора. Джереми видел это выражение у всех, кто слышал о возможностях кристалла. Все видели потерянных близких и любимых.

И еще в ее взгляде отразилось понимание.

— Ты воскресил этого шута. Сделал живой труп просто живым.

— Не я один. Мы с Химено. Мы придумали план и нашли способ извлечь кристалл из моей груди. Я выстрелил им в Гроди — так звали того шута. Гроди ожил, чтобы мы смогли убить его. Кристалл же… похоже, когда он попадает внутрь тела, то растворяется и перестает существовать. Как-то так я потерял бессмертие.

Думала ли Доктор о том же, о чем думали Джереми с Химено? О том, как этот кристалл мог изменить жизнь на Терре. Как они могли бы избавиться от болезней и смерти. Увидеть ушедших родителей — соблазн и для Джереми, и для Химено. Вместо этого они истратили его на врага и навсегда упустили бесценную возможность.

Или сделали лучший выбор, который могли.

Или же Доктор думала о другом. О себе. О вечности. О далеком будущем, где могут остаться только она, далеки и конец Вселенной.

Неизвестно. Доктор отстранилась. Джереми закрыл вырез и пустоту на месте кристалла, а подруга созерцала качающийся от ветра вереск. И спросила лишь:

— Как ты себя чувствуешь?

Джереми по-разному отвечал на этот вопрос. В основном ответ сводился к одному.

Свелся и сейчас:

— Я не жалею.

Доктор повернула голову, внимательнее посмотрев на него.

— Так понимаю, не на всех планетах есть загробный мир, — продолжил Джереми. — Или же о его существовании не знают. На Терре известно про Хакабаку и то, что после смерти ты продолжаешь жить там. Рано или поздно все уходят туда. Рано или поздно ты воссоединяешься с дорогими людьми. Но… не я.

Дальнейшие объяснения были не нужны. Он уже видел на лице Доктора понимание.

— Я устал их терять. — Горло сдавило. — Я не хочу смотреть на могилы Гиры и остальных королей. Не хочу снова осознавать, что они потеряны для меня навсегда.

— Ты ведь знаешь, что Гира не состарится так быстро, как обычные люди? — спросила Доктор. — Дети древних… я имею в виду не полноценных маленьких новых древних и не предвестников, а своеобразных полукровок… у них еще и нюансы размножения есть, оказывается… В общем, дети древних дольше живут, как мы видели на примере Кита. Регенерация продлит теломеры Гиры.

«Дети древних» она произнесла легко, как незначительный факт. Точно так же Джереми и остальные короли приняли правду о том, что Гира сын Дагдэда. «Ну и что? Это все равно Гира».

— Химено говорила, что так же быстро, — возразил Джереми.

— Она ошиблась. Могу ей показать, когда будем на Терре. Ты тоже проживешь дольше, чем человек.

— Потому что я наполовину Багнарек, и мой род живет дольше. Я знаю. Но теперь я все равно попаду в Хакабаку и воссоединюсь с ними.

— Что насчет Героджима и Хагаррэ? Они тоже бессмертны.

— Героджим умеет путешествовать между миром живых и Хакабакой. А Хагаррэ стареет, хоть и медленнее. Она уйдет позже, но все равно уйдет. К тому же… Так уж получилось, что я увидел, во что могут превратиться бессмертные. Много лет назад я почти ступил на этот путь, и, если бы не ты, кто знает, как сложилась бы судьба. Высокомерие, пренебрежительное отношение к жизни других…

— Это зависит не от бессмертия. А от тебя самого, — негромко сказала Доктор.

— У нас не было другого выхода. — Джереми ощущал, что должен сказать что-то еще, мысли путались, их путало одно чувство, из-за которого так не хотелось начинать этот разговор и из-за которого он даже думал скрыть от Доктора потерю бессмертия. — Гроди не брало ничто. Даже сила символа правления Химено — отнимание жизни одним ударом, — потому что Гроди и не жил. Даже то, что брат Гиры обманом добыл у Дагдэда силу, убивающую бессмертных. Эта сила работала на живых, она помогала даже развеивать трупы, которые призывал Гроди, но на нем самом…

Наверное, не сработала бы. Но факт в том, что они не проверили. Они могли проверить, они могли попросить Риту заморозить Гроди — ведь Кинг-Оджеры нашли способ не давать ей вмерзнуть в лед вместе с противником. У них были варианты — со своими недостатками и достоинствами, которые можно было обсудить, — но Джереми даже мысли не допустил о них и начал размышлять об этом только после победы над Дагдэдом, в тяжелые минуты сомнений. Потому что…

Поток мыслей отвлек Джереми, он молчал, и Доктор заполнила паузу мягким:

— Тебе не нужно оправдываться передо мной.

При звуках ее голоса он повис над пропастью, чтобы вдруг оказалось, что никакой пропасти и нет. Облегчение расперло изнутри. Но вместе с ним увеличилась и вина.

— Часть про злых бессмертных, конечно, была обидной. Я знаю, что не подарок и многие очень хотят подарить мне в ответ пощечины — особенно матери моих друзей, с завидным постоянством, — но я вообще-то стараюсь. — Доктор бледно улыбнулась. — Но я понимаю, о чем ты говоришь. Испытанием является не вечная жизнь, а вечные потери всех остальных. Ты либо перестаешь привязываться, и одиночество тебя ожесточает, либо смиряешься и готовишься постоянно терпеть боль утраты. Ты сделал свой выбор. Я не могу осуждать тебя за то, что ты делаешь со своей жизнью. Я бы могла предложить тебе свою компанию навечно, но одно существо рядом — это мало.

— Но ты злишься.

Джереми слышал напряженные нотки в ее голосе. Даже несмотря на то, что Доктор старалась говорить успокаивающе.

— Я злюсь, — подтвердила Доктор после короткого молчания. — Но не на тебя. Это не твоя проблема. Мне просто не нужно было… надумывать всякое.

Шум ветра, розово-сиреневый закат и густой аромат вереска.

— Мне жаль, что я не вспомнил о тебе в тот момент, — колыхнул молчание Джереми.

Тогда воспоминания размазывались. Другие планеты, невесомость на нитях паутины, сияние спиралей галактики, вневременье… все это казалось сном. Даже когда Джереми просматривал бумажные записи и видео с Ядомикс-пушки, ему не верилось, что все это было на самом деле. Он помнил Доктора, но не придавал ее образу значения. И конечно, думая о смертных друзьях и не желая больше переживать боль потери, он не вспомнил о бессмертной подруге.

Доктор улыбнулась ему. Ее печаль истаяла.

— Не переживай. Те, кого я беру с собой — почти всегда люди. С людским сроком жизни. В нашу первую встречу я говорила о том, что бессмертным стоит быть с людьми. И возможно, я имела в виду себя. Однажды со мной хотела путешествовать бессмертная девушка, и я ей отказала. Все, кого я любила, были смертными людьми. Говоря твоими словами — читай между строк. Ты счастлив, и этого достаточно.

Джереми ответил на ее улыбку. Краски заката стали ярче, вереск запах слаще, ветер потеплел. И особенно его сердце грела одна фраза.

Но вдруг улыбка Доктора сменилась озабоченностью.

— Погоди. Ты сказал, корабль людей улетел с Земли две тысячи лет назад?

— Да.

— Две тысячи лет назад? — с нажимом переспросила Доктор.

— Верно.

— Откуда у людей технологии, позволившие им выстроить космический корабль две тысячи лет назад?

— Мы знаем, что тот космический корабль — тоже Богостраж. Замок Жесткокрыл Кабуто, дворец Шугоддама. Но есть основания полагать, что он создан не Дагдэдом, и тот, кто сконструировал его, лишь взял Богостража за основу. Но кто — эта тайна скрыта от нас.

— Даже если они брали за основу Богостража, все равно слишком продвинуто для того времени. Даже гений не смог бы такое сделать.

— Возможно, нашим предкам что-то помогло. Или кто-то.

— Претендентов достаточно… — произнесла Доктор задумчиво. — На Земле кто только ни бывал. Ладно. Сейчас у нас отпуск. Оставим все тяжелые размышления на потом.

Джереми поднялся первым, Доктор встала за ним. Между ними в воздухе повисла протянутая рука Джереми — он хотел помочь встать и не успел. Доктор непонимающе посмотрела на руку, усиливая неловкость — а затем испарила ее, вложив в его ладонь свою.

До двери в коридор они так и не разнимали рук. Доктор шла впереди, Джереми за ней, наслаждаясь лучами солнца и ароматом вереска. И все же он хотел задать вопрос.

— Доктор. Если бы тебе нужно было отдать свое бессмертие… ты бы сделала это?

Доктор остановилась у двери. Задумалась. Эта задумчивость была очень серьезной и сосредоточенной.

— Если бы я этим спасла хотя бы одного — я бы сделала это. Но… мне было бы страшно. Несмотря на все, я не хочу уходить. Иногда я даже боюсь регенерировать, потому что регенерация похожа на маленькую смерть. И просто так я бы не отказалась.